Генри шутливо потерся носом об изящный носик своей  шалуньи, удивляясь тому, как мало нужно человеку, чтобы чувствовать себя по-настоящему счастливым. В настоящий момент его не  обуревали мысли ни о получении более высокого офицерского звания, ни о боевой славе, ни о преумножении наследственного капитала. Женщина, которую он любил больше жизни, отвечала ему взаимностью, и от этого ему казалось, что весь мир принадлежит ему, а все сокровища этого мира лежат у его ног. Какой разительный контраст с минувшим вечером, когда после ссоры он чувствовал себя как погорелец на пепелище, оставшемся после некогда красивого и комфортабельного дома! Тут же, впрочем, ему в голову пришла другая мысль – любовь и была тем многим, тем бесценным сокровищем, которым судьба награждает редких счастливцев. Если бы ему предложили лишиться любви Элис в обмен на звание фельдмаршала или пост генерал-губернатора Индии и золото Великих Моголов, - он бы, ни секунды не думая, отказался.
- А что мы не видели в той Кампанье? Ну не исчезнет же она с лица земли, если мы отложим прогулку на завтра?  –  промолвил он, мягко опрокидывая Элис на спину, а сам перекатываясь со спины на живот и оказываясь сверху. - И еще, душа моя: надеюсь, вы не рассердитесь, если я признаюсь, что не стал возвращать украшения маэстро Кастеллани. Я мечтаю о том, чтобы однажды вы позволили мне полюбоваться ими в тот момент, когда снова предстанете передо мной во всем великолепии своей наготы.
Сделав это рискованное признание, лейтенант стал покрывать поцелуями восхитительно плоский и гладкий животик жены, мысленно составляя из них слово "Люблю", которое она, к сожалению, не могла прочитать.

- Меня мало интересует чье-либо общество, кроме вашего, - чистосердечно признался лейтенант и подкрепил свои слова очередным пылким поцелуем. – Мы можем позволить себе отдохнуть  от прогулок по Риму хотя бы первую половину дня. Как насчет того, чтобы заказать завтрак в постель? Пока вы будете наслаждаться горячим кофе, не утруждая себя одеванием, я...
В этот момент раздался громкий стук в дверь, донесшийся из гостиной. Лейтенант прервал свою речь и был вынужден спешно выбраться из постели и накинуть на себя длинный восточный халат.
Выйдя из спальни, он открыл входную дверь и увидел Перкинса, державшего в руках пачку корреспонденции.
- Доброе утро, сэр! – бодро поприветствовал его денщик, протягивая ему несколько конвертов.
Генри не глядя забрал их все и сунул в карман халата.
- У меня к тебе просьба, Боб: спустись вниз и попроси приготовить завтрак для меня и миссис Кендал.  Пусть служанка принесет поднос с едой и оставит его на столе в гостиной. После этого прогуляйся по городу и постарайся найти двух лошадей – после полудня мы с миссис Кендал хотим  совершить верховую прогулку. И передай Ханне, что в ближайшие пару-тройку часов миссис Кендал не потребуются ее услуги. Кстати: отчего бы Ханне не присоединиться к тебе и не прогуляться немного по Вечному городу? У меня впечатление, что за ту неделю, что мы здесь пробыли, она ни разу не вышла из гостиницы, будучи поглощена своими обязанностями.
Перкинс пытливо взглянул на лейтенанта, но в остальном ничем не выдал своих мыслей и чувств, разве что уголок его рта слегка дрогнул, выказывая затаенную улыбку.
- Премного благодарен, сэр! Будет исполнено! – отрапортовал он.
Закрыв за денщиком дверь, Генри вернулся спальню и снова улегся рядом с женой, не сняв халата, но вытащив из кармана пачку конвертов и со вздохом принявшись их просматривать.
- Еще одно письмо от дяди Бартоломью! – вдруг воскликнул он и нетерпеливо сломал печать, надрывая конверт.
Быстро пробежав глазами начало письма, он улыбнулся и просунул руку под шею Элис, приобнимая ее за хрупкие плечи и привлекая ближе к себе, чтобы она могла читать письмо вместе с ним.
- Узнаю дядю! Он пишет, что узнав о моем переводе в Калькутту, сразу же написал письмо племяннице  своего старого друга, с которым в свое время служил в Ост-Индской компании. Племянница эта замужем за капелланом Ост-Индской компании и вот уже  год  как живет в Гвалиоре, примерно в восьмидесяти милях к югу от Агры*, но перед тем вместе с мужем пробыла в Калькутте несколько месяцев, пока тот ожидал назначения от епископа. Зная об этом,  дядя попросил ее  дать несколько полезных советов молодой паре, которая собирается ехать туда же. А вот и ответное письмо от миссис Купленд...
Генри развернул второй листок бумаги и с любопытством на него воззрился.

*Преподобный Джордж Уильям Купленд на самом деле прибыл в Калькутту 17 ноября 1856 года. Все сведения о жизни в этом городе, якобы содержащиеся в его письме к Бартоломью Кендалу, взяты мной из воспоминаний его вдовы, опубликованных в 1858 году по следам восстания сипаев.

Поцелуи жены отвлекли лейтенанта от чтения письма миссис Купленд, и он вынужден был сделать над собой некоторое усилие, чтобы снова сосредоточиться.
- Посмотрим, какого рода советы может дать супруга капеллана жене лейтенанта, - шутливым тоном заметил он, привлекая Элис к себе и целуя в обнаженное плечико. - Наверняка здесь много сказано о том, что леди не должна так смело и откровенно выражать свои чувства к мужу, чтобы не отвлекать его от мыслей о службе.
Еще раз поцеловав жену, Генри заставил себя читать строчки, написанные аккуратным женским почерком.
- Как горько я ошибся! - воскликнул он, искоса поглядывая на Элис, все еще не потрудившуюся надеть ночную сорочку, - Супруга преподобного Купленда - большая модница, и первым делом сообщает о том, что в Калькутту каждые две недели доставляют новые платья из Парижа, и это большая удача, поскольку балы в этом городе устраиваются почти с той же частотой.  Хм... она купила в Калькутте превосходный рояль, который затем перевезла в Гвалиор! Вот это новость так новость: наверное, и нам стоит отложить покупку фортепьяно до того момента, как мы окажемся в Городе Дворцов. А вот это и вовсе интересно: миссис Купленд рекомендует нам по прибытию в Калькутту избегать гостиниц, а местом временного пристанища выбрать гостевой дом некоей миссис Райт, где она и преподобный жили до отъезда в Гвалиор. Комнаты в этом доме большие и просторные, столовая светлая и уютная, и кормят отменно. Что ж, неплохой совет, покольку на то, чтобы найти дом для постоянного проживания, нам потребуется некоторое время. Еще она пишет о слугах-индусах: принято, чтобы их было от двадцати до тридцати, причем вы должны выбрать личную горничную из женщин высшей касты, иначе возникнут проблемы.
Генри не стал уточнять, какого рода проблемы могут возникнуть, поскольку кое-что в письме супруги капеллана его расстроило и он нахмурился, сокрушенно качая головой:
- Душа моя, нам придется отказаться от говядины! Индусы считаю коров и быков священными животными и никому не дозволено убивать их, чтобы подать на стол в виде ростбифа. Какой удар! Дядя никогда не упоминал об этом!

При виде ночной сорочки Генри подавил тяжелый вздох и тоже поднялся с постели,  мысленно досадуя на то, что завтрак принесли так скоро. Раздвинув тяжелые шторы, он зажмурился от слепящего солнечного света, хлынувшего в спальню сквозь оконное стекло: день вступил в свои права и обещал быть жарким, навевая мысли об Индии.
- Я продолжу чтение письма миссис Купленд за завтраком, - сказал он, прислушиваясь к наступившей в гостиной тишине: служанка вышла, оставив их наедине. - Выпьем сначала кофе, душа моя. Насчет слуг могу сказать следующее: думаю, что такое большое количество вызвано как необходимостью, так и дешевизной. Миссис Купленд пишет, что содержание тридцати слуг обходится всего в сто фунтов в год - это невероятно дешево, если сравнивать с Англией. Кроме этого, в Индии вам понадобятся слуги, которые никогда не понадобились бы в Англии: например, водоносы и те, кто устанавливает и приводит в движение огромные опахала, чтобы с их помощью делать окружающую обстановку хоть чуть прохладнее. Ханна, конечно же, останется с вами, тут я не спорю, но почему бы не завести еще пару служанок из местных, которые бы облегчили жизнь и ей самой? Ведь она столкнется с теми же сложностями, что и вы, и вряд ли будет способна выполнять самую тяжелую и черную работу в таком изнуряюще жарком климате.
Генри открыл дверь спальни, приглашая жену пройти в гостиную и сесть за стол, на котором уже были расставлены кушанья, поданные к завтраку, и стоял большой кофейник, распространявший вокруг себя упоительный запах кофе.

- Написать миссис Райт - очень здравая мысль! - согласился Генри, тоже усаживаясь за стол и с удовольствием отпивая из чашки с кофе, наполненной рукой Элис. - Рекомендация жены священника  заслуживает доверия: она, так сказать, освятила ею гостевой дом. Что вы решили насчет покупки фортепьяно? Может быть, я добавлю к письму просьбу о том, чтобы миссис Райт присмотрела для вас инструмент и нашла настройщика? А может быть, у нее есть знакомые, которые знают, какие дома освобождаются в ближайшее время: вдруг какой-нибудь майор или полковник уезжает вместе с семьей в Англию и готов освободить свое бунгало? Но, конечно, мы посмотрим не один дом, и окончательное решение будете принимать вы, а не я.
Генри снова опустил взгляд на листок бумаги, который положил рядом со своей чашкой, чтобы продолжить чтение письма миссис Купленд, содержащего массу интересной и полезной информации.

- О да! Письмо миссис Купленд – кладезь ценных сведений, - отвечал лейтенант. – В частности, она сообщает, что дома в Калькутте большие: от пятидесяти до шестидесяти футов высотой*, а комнаты в них длиною в сорок футов и очень просторные. Именно поэтому Калькутту и называют вторым Санкт-Петербургом и Городом Дворцов. Любопытная деталь: слуги-индусы, чтобы не проходить через весь дом, пользуюся наружными приставными лестницами!
Лейтенант засмеялся, представив себе, как маленькие темнокожие человечки ловко карабкаются по стенам зданий подобно стаям обезьян. Он отложил первый лист письма, взял второй и начал зачитывать вслух:
Опишу вам, как проходит обычный день в Калькутте: все поднимаются с первыми лучами зари, примерно в половину шестого утра, разбуженные коровьим мычанием, гортанными криками коршунов и щебетом воробьев: разительный контраст с тем, как начинается тихое сельское утро в Англии. Поспешно приняв ванну и одевшись, выезжают верхом или в экипаже, чтобы успеть до того момента, как жгучие  лучи солнца превратят город в адский котел. Засим следует чай на свежем воздухе в саду, потом снова ванна и переодевание к завтраку; сам завтрак начинается в девять утра. После завтрака и до полудня леди обычно занимаются домашними делами и детьми или ездят за покупками. В полдень город вымирает: все европейцы прячутся в домах, а их слуги в тюрбанах дремлют где-нибудь в уголке или во дворе, прямо под палящим солнцем. Даже домашние животные предаются этой индийской сиесте. В два часа пополудни начинается tiffin – индийский ланч, за которым снова следует верховая прогулка и разнообразные развлечения. В семь вечера – обед, а в десять – крепкий здоровый сон до пяти утра.
Лейтенант отложил письмо, потянулся и посмотрел на жену смеющимися глазами:
- Предлагаю с завтрашнего дня начать подготовку к колониальному образу жизни: подъем в пять утра и верховая прогулка, коей мы пренебрегли сегодня

*15-18 метров, высота современного пятиэтажного дома

- Зимние ночи в Калькутте бывают достаточно холодными, и камины в домах для англичан наверняка имеются... Но я всегда готов согреть вас в своих объятиях, любовь моя.
Генри положил ладонь на руку жены и погладил ее нежную кожу, - его пальцы вздрагивали от едва сдерживаемого возбуждения, как будто через них проходили слабые разряды гальванического тока.
- Вы сможете выразить свою благодарность миссис Купленд в ответном письме, - добавил он. - Она указала свой адрес в Гвалиоре. А еще она пишет, что письма из Англии доходят до  Гвалиора через Марсель и Бомбей всего за четыре недели, а несколько лет назад, когда они доставлялись через Кейптаун, доставка занимала целый год! Уму непостижимо, как можно вести переписку в таких условиях. Да и стоимость отправки существенно подешевела: раньше письмо из Калькутты в Бомбей стоило шиллиг, а сейчас - три фартинга*. А доставка письма из любой части Индии в Англию стоит всего шесть пенсов.

- Бесконечно долго, - согласился Генри, сделав глоток кофе, - Но как только разговоры о строительстве Суэцкого канала воплотятся в жизнь, сроки доставки станут ещё короче нынешних. А сейчас остается радоваться тому, что нам не придётся писать письма друг другу, поскольку жить мы будем под одной крышей.
Он перевернул страницу, быстро пробегая глазами окончание письма.
- Надо же, какая жалость! Слонов не пускают в Калькутту, поскольку они пугают лошадей. Зато в Гвалиоре миссис Купленд неоднократно отправлялась на пикник с друзьями на слоне. Ладно, я уверен, что и нам удастся прокатиться на сером великане. Миссис Купленд отзывается о слонах в самых хвалебных выражениях, а погонщики, по ее же словам, называют слонов своими сыновьями и братьями.

Лейтенант, занятый тем, что складывал письмо миссис Купленд и засовывал сложенные листки обратно в конверт, спохватился и посмотрел на свою пустую чашку:
- Налейте, душа моя: буду весьма признателен, - поблагодарил он жену за трогательную заботу о его благополучии. – Да, на слона взобраться непросто. Может быть, и в этом случае используют приставные лестницы? А впрочем, когда я был на представлении зверинца Вомбвелла в Лондоне, я видел, как слон передними ногами становился на колени, и юная леди легко взбиралась ему на спину. А дядя рассказывал мне, что на спинах слонов устанавливают нечто вроде паланкинов или беседок, в которых и находятся седоки.
Генри помолчал, наблюдая, как Элис наливает в его чашку кофе и думая  о том, с какого боку подобраться к животрепещущему вопросу о маскараде, затеянном ее дядей. В конце концов он решил не лавировать, а спросить прямо в лоб:
- Так что же вы решили насчет маскарада? Мы будем в нем участвовать, или нет?
Перейдя Рубикон, он сделал глоток крепкого и все еще горячего кофе.

Чтение письма миссис Купленд на время отвлекло лейтенанта от насущных проблем, но теперь он почувствовал, что зверски голоден, и придвинул к себе омлет и тарелку с тонко нарезанным вяленым мясом, которое итальянцы называли карпаччо. Набив рот, он полностью погрузился в процесс поглощения пищи, а когда утолил первый голод, сказал жене:
- Завтра я потребую яичницу из полудюжины яиц с беконом: не может быть, чтобы во всем Риме не нашлось пары кусков хорошо прожаренного бекона!
Расправившись с этими сытными блюдами, он взял пирожок и налил себе еще кофе.
- Как же я скучаю по старому доброму пудингу! - сообщил он Элис, прикончив пирожок и беря с блюда второй такой же. - Итальянцы знают толк в выпечке, но нет ничего лучше лимонного кекса, имбирного печенья и рождественского пудинга с цукатами и изюмом!Душа моя, скажите прямо: вам еще не наскучила Италия? Признаюсь, что мне не терпится оказаться в Индии. Все эти мраморные статуи, развалины императорских дворцов и терм, а также толпы попрошаек и католических священников начали наводить на меня скуку и уныние. На бал-маскарад мы обязательно пойдем, но после него я бы с превеликим удовольствием попрощался бы с Римом и сел на корабль, следующий в Александрию.

Лицо лейтенанта просветлело при упоминании экспонатов для гербария его дяди.

- Колизей! - воскликнул он, и рука его потянулась к очередному шедевру римской кухни. - Вот куда мы отправимся сегодня! Где ваши кисти и краски, любовь моя? Пока вы будете рисовать, я разыщу несколько новых растений, чтобы добавить их к тем, что вы собрали в прошлый раз. Или вы хотели бы побывать там ночью, чтобы затем по памяти нарисовать лунную дорожку на песке арены?

Упоминание о Венеции поставило его в сложное положение и он воспользовался старой, как мир, уловкой, чтобы взять паузу в обсуждении этого вопроса: перевел разговор на менее опасную тему, ухватившись за одну из фраз Элис. Не иначе, как у моста Святого Ангела его тянул за язык демон, заставив предложить жене короткую поездку в Венецию. Отпуск у офицеров, отправлявшихся на службу в колонии, был длительным, однако лейтенанту не хотелось затягивать пребывание в Италии. Письмо миссис Купленд ясно показывало, что в Калькутте придется потратить немало времени и сил, чтобы найти удобный и красивый дом, где Элис стала бы наконец полновластной хозяйкой. Были и другие многочисленные бытовые проблемы и вопросы, связанные с новым местом жительства, которые требовали его участия, а если он с женой прибудет в Калькутту за несколько дней до окончания отпуска, ему просто не хватит времени, чтобы все организовать. Но огорчать жену решительным отказом он не хотел, да и было неловко брать свое предложение обратно. "Поживем-увидим", - благоразумно подумал лейтенант и, потянувшись к жене, запечатлел на ее губах очередной поцелуй, пахнувший кофе, а не сигарами.

- О да! Перкинсу надо было бы пойти в интенданты, - со смехом ответил Генри, не давая Элис возможности отпрянуть.
За этими словами последовала продолжительная пауза, во время которой лейтенант целовал жену и играл с ее распущенными волосами, перебирая их и наматывая золотистые пряди на пальцы. Близость Элис, ее нежные ласки и любовь, которую он читал в ее глазах, вернули его к мыслям о Венеции. Его возлюбленной хочется побывать в городе дожей и гондольеров, - неужели он способен безжалостно разрушить эту невинную  мечту, руководствуясь сугубо прагматическими соображениями? Тем не менее он не стал озвучивать свои мысли, отложив разговор на потом и чувствуя, что еще немного - и прогулка к Колизею отложится на неопределенное время: близость жены настраивала его на совершенно определенный лад.
Однако его намерениям не суждено было осуществиться: стук в дверь и громкий голос денщика прервал упоительное единение с любимой женщиной.
- Лошадей раздобыл, сэр! - оповестил лейтенанта Перкинс. - Обе оседланы и ждут вас и миссис Кендал.
Рука Генри, уже приподнимавшая сорочку жены, замерла.
- Спасибо, Боб! - откликнулся он и, за невозможностью большего, скользнул кончиками пальцев по внутренней стороне шелковистого бедра своей возлюбленной, а затем позволил подолу ее ночной сорочки опуститься на прежнее место.

- Конечно, надо! - подтвердил лейтенант, сменяя халат на брюки и глядя на то, как по спине жены струится поток золотых волос. В том, как она расчесывала волосы, было что-то непередаваемо притягательное, и он никак не мог оторвать взгляда от этой живой картины. Однако надо было дать Элис возможность подготовиться к выходу, да и у него самого имелось одно неотложное дело.
- Пока вы одеваетесь и причесываетесь, я побуду у Перкинса, чтобы вам не мешать: заодно он меня побреет. Не скучайте без меня!
Нынешним утром их пребывание в постели настолько затянулось, что  они пропустили все то, что составляло важнейшую часть утреннего церемониала, и надо было срочно наверстывать упущенное.
Поцеловав Элис в макушку, Генри покинул спальню и отправился в каморку денщика. Войдя, он принюхался: в комнате пахло не заношеными солдатскими чулками и даже не бренди, а свежими лимонами.
- Что такое, Боб? - удивленно воскликнул лейтенант. - Ты отказался от бренди в пользу лимонада?
Перкинс густо покраснел и засуетился, собирая бритвенные принадлежности, разбросанные на столе:
- Нет, сэр: это я так... решил испытать местную ароматическую воду. Хорошо ведь пахнет, да?
Услышав это, лейтенант заподозрил, что причиной этих испытаний была горничная жены и подбодрил денщика:
- Не просто хорошо - великолепно!
Пока Перкинс брил его, развлекая байками, лейтенант не переставая думал о жене, представляя как Ханна затягивает на ней корсет и укладывает густые волосы своей госпожи в высокую прическу.

Ханна появилась в тот момент, когда лейтенант уже был гладко выбрит. Выслушав известие о том, что жена готова к выходу и ожидает его возвращения, Генри поблагодарил Ханну за хорошие новости и, ободряюще подмигнув денщику, оставил его наедине с горничной.
Элис он застал за кормлением канарейки. Желтое платье удивительно гармонировало   с выглядывавшими из-под шляпки локонами жены, на которых резвились солнечные зайчики. Канарейка заливисто щебетала, радуясь присутствию красивой и доброй леди, и Генри устыдился того, что сам уделял птичке так мало внимания.
Подойдя к Элис, он склонился над ней и прижался губами к ее затылку, не защищенному воротничком от его посягательств.
- Я успел соскучиться по вам, любовь моя. Как вам идет это платье, но особенно – доброта, которой вы одаряете всех вокруг...
Обвив руками тонкий стан жены, Генри прижал ее к себе, вдыхая запах ее кожи и волос.