На лице Перкинса отразилась целая гамма чувств: он явно не ожидал, что его поставят перед таким трудным выбором.
- Ого! - воскликнул он, широко раскрывая глаза. - Я ж в дамских штучках понимаю ровно столько же, сколько йоркширский боров - в неаполитанских апельсинах... Скажем, брошка какого должна быть размера: махонькая, как полупенсовик, или с чайное блюдце? А какого цвета шаль? Вот вам, мэм, любой колер к лицу, а насчет Джайлз я не так уверен...
Генри поспешил на помощь растерянному денщику.
- Не падай духом, Боб: пока ты будешь искать для нас корабль и отправлять письма, миссис Кендал выберет для Джайлз что-нибудь по своему вкусу, и уверяю тебя, что Джайлз этот подарок понравится!
Лицо Перкинса прояснилось и он с надеждой посмотрел на Элис:
- Вас ведь это не затруднит, мэм?

- Благодарствую, мэм! А то, знаете, как-то не хочется попасть пальцем в небо. А вы помните, как к рынку пройти, не заблудитесь? Лейтенант Кендал-то там не был, так что вам придется дорогу ему показывать.
Перкинс пустился в объяснение того, как отыскать дорогу к Большому рынку, а Генри, не особенно прислушиваясь, сосредоточился на том, чтобы подвести лодку к причалу, где его уже ожидали несколько босоногих и чумазых турецких мальчишек, готовых за небольшую мзду помочь "Джонни"* пришвартовать лодку  и, если потребуется, разгрузить ее и оказать другие мелкие услуги.
Лейтенанту не слишком хотелось связываться с оравой горластых  "помощников", тем более, что увидев Элис, они тут же загомонили  еще громче, подталкивая друг друга локтями, перемигиваясь и прищелкивая языками: точь-в -точь стая галок, увидевших белую голубку.
- Как-нибудь найдем дорогу, Боб, - оборвал лейтенант пространные разъяснения Перкинса, - Ты лучше выбирайся из лодки и принимай концы.
Только после того, как лодка была надежно пришвартована, Генри помог жене выйти из нее, что вызвало очередной прилив энтузиазма среди мальчишек, несколько разочарованных тем, что  "Джонни" обошлись без их помощи.
- Вот письмо, которое ты должен отправить, - сказал лейтенант, передавая конверт денщику. - Все остальное я тебе уже объяснил. Встретимся здесь сразу после полудня.
- Будет сделано, сэр, - привычно откликнулся Перкинс и, сунув конверт за пазуху, быстрым шагом удалился выполнять порученные ему дела.
- Идемте, дорогая? - Генри предложил руку жене, чтобы она могла на нее опереться.

*Так во время Крымской кампании  турки называли любого англичанина.

Генри шел рядом с Элис, с интересом приглядываясь к приметам незнакомого города. Все здесь разительно отличалось от привычных ему картин, даже воздух был пропитан другими запахами, чем в Англии и даже в Скутари. В Скутари пахло морем, соснами и цветущими плодовыми деревьями, здесь - пылью, чесноком и кожей. И, конечно же, Константинополь был гораздо более шумным и многолюдным, чем его предместье, располагавшееся на другом берегу Босфора. Чужеземная речь резала слух лейтенанта, не привыкшего к такому многолюдью и громкоголосию. Пока они с Элис медленно поднимались по дороге, ведущей к Большому рынку, отовсюду слышались пронзительные крики муэдзинов, созывавших народ к очередной молитве. Навстречу им шел человек в форме королевского флота: он мельком взглянул на лейтенанта и более пристально - на его светловолосую спутницу, задержав на ней заинтересованный взгляд чуть дольше, чем позволяли приличия. Генри напрягся и крепче сжал локоть жены, привлекая ее к себе чуть ближе, но моряк уже отвел взгляд и заторопился дальше. Элис, казалось, не заметила этого и продолжала идти, прикрываясь зонтиком от солнца, а может быть, и от взглядов прохожих, как будто ее красота была недостатком, который нужно скрывать. Генри понимал, что обречен терпеть внимание, которое другие мужчины оказывали его жене, но не мог не думать о том, понимала ли она сама, насколько привлекательна в глазах противоположного пола. От этих раздумий его отвлекли слова Элис. Жена снова извинялась перед ним, как будто и вправду в чем-то провинилась.
Генри остановился, повинуясь ее жесту, которым она пожала его руку.
- Почему вы всегда чувствуете себя виноватой передо мной? - спросил он, - Неужели я даю вам повод сомневаться в моем к вам расположении? Я иногда бываю резок, но мое недовольство не вызвано ни вашими словами, ни вашими поступками. Я, в свою очередь, не могу высказать, какое облегчение испытываю от того,что скоро увезу вас отсюда в гораздо более безопасное место. А сейчас прошу вас: улыбнитесь и решите, с каких торговых рядов мы начнем нашу прогулку по рынку.
Он и сам улыбнулся, показывая, что предвкушает предстоящее развлечение.
Самому ему не терпелось оказаться в оружейных рядах, но он понимал, что женщин интересует совершенно другое.

- Действительно? - Генри воспрял духом и улыбнулся еще шире. - Тогда давайте сначала выберем и купим вам револьвер, а потом пройдемся по остальным рядам, чтобы купить все, что упомянуто в вашем списке.
Генри не вчитывался в список, составленный женой, но подозревал, что покупок будет много, а он был вынужден отпустить Перкинса, который в противном случае мог бы помочь донести пакеты и свертки, не говоря уже о ковре, предназначавшемся в подарок дяде Бартоломью. Нужен был носильщик, но Генри решил, что наймет кого-нибудь непосредственно на рынке после того, как купит револьвер: благо дело, что желающих заработать несколько шиллингов вокруг было немало. Генри заметил, что один из мальчишек, которых они видели на пристани, следует за ними тенью, и начал подозревать, что тот надеется заставить англичанина раскошелиться. Главное, чтобы не оказался воришкой - таких было много в Лондоне.

Генри прикинул, достаточно ли у него наличных, чтобы облагодетельствовать подарками леди Ребекку.
- Разумеется! - деланно бодро подтвердил он. - Но сначала давайте купим револьвер и затем пройдемся по вашему списку. А вот и оружейники!
Оружейные ряды поражали разнообразием смертоносного товара, хотя в целом преобладало холодное оружие. Генри засмотрелся на ятаган, искусно украшенный затейливой чеканкой, и с усилием отвел от него взгляд. Огнестрельного оружия было не так много, поэтому он подошел к толстому турку, безмятежно потягивавшему кальян, и попытался на пальцах объяснить, что ему нужно: показал ему свой револьвер и указал на разложенные на прилавке образцы, выставив один палец.
Турок внимательно посмотрел на револьвер, окинул равнодушным взглядом палец и вытащил изо рта мундштук. Покинув покупателей, он ушел в глубины лавки и спустя некоторое время вернулся, держа в руках точное подобие оружия, которое продемонстрировал ему лейтенант британской армии.
Генри благоговейно взял в руки револьвер и рассмотрел его со всех сторон. Проверил пустой барабан, потрогал спуск, оказавшийся достаточно тугим, чтобы быть безопасным для леди, и кивнул, выражая желание купить этот прекрасный образчик английского самовзводного оружия.
После короткого торга, осуществленного при помощи пальцев, бровей и изумленных взглядов, он расстался с требуемой суммой и обернулся к Элис, сияя от удовольствия.
- Превосходный представитель семейства Адамсов! Вы полюбите его больше, чем я люблю вас, душа моя, хотя это практически невозможно!

Генри с усилием отвел взгляд от ятагана, понимая, что незапланированная трата может пробить ощутимую брешь в его финансах и помешать Элис купить все, что она внесла в свой список.
- Мне достаточно моего оружия, большего не требуется. Давайте отправимся дальше, чтобы не терять драгоценного времени.
Генри подхватил жену под локоток и повел к рядам, на которых были выставлены произведения искусных восточных ювелиров, столь милых женскому сердцу.
У лотка с драгоценностями толпилось гораздо больше народа, чем в оружейных рядах. Генри протиснулся сквозь толпу покупательниц, ведя за собой жену, и замер у прилавка, пораженный богатством и сиянием камней. Турчанки, чьи лица были надежно спрятаны под чадрой, о чем-то негромко переговаривались, указывая то на один, то на другой камень.
- Вам что-нибудь нравится? - спросил он Элис. - Выбирайте себе самоцвет по вкусу, душа моя.

Владелец лавки подскочил к английской леди и что-то залопотал, закатывая глаза в преувеличенном восторге и тыча пальцем сначала в свой товар, затем - указывая на ее грудь и шею, надежно  прикрытые тканью платья. Генри заметил огонек искренней заинтересованности, промелькнувший в глазах жены, и подумал, как он был бы счастлив, если бы она хотя бы иногда смотрела на него с тем же выражением в глазах.
- Выбирайте, душа моя, - сказал он. - Может быть, есть смысл приобрести колье в  пару к вашему кольцу с сапфиром? И вот эти серьги вам очень бы подошли.
Турок, сообразивший по его тону, что он не против сделать дорогой подарок своей спутнице, схватил первое попавшееся ожерелье и прижал его к своей широкой груди, демонстрируя товар лицом.

- Изумительно! - подтвердил Генри, хотя любовался вовсе не игрой камней, а самой Элис.  - Не беспокойтесь о цене, уверен, что она окажется вполне умеренной по сравнению с ценами в лавках лондонских ювелиров.
Генри попытался объясниться с турком, но тот лишь таращился на него и что-то быстро лопотал, подкрепляя свои слова жестами.
Генри совсем было отчаялся, как вдруг за его спиной раздался ломкий мальчишечий голос и произнес на довольно правильном английском языке, хотя и с чудовищным акцентом:
- Я вам помогу, эфенди! Я немного уметь говорить по-английски.
Генри обернулся и увидел невысокого турецкого мальчишку, - одного из тех, что встретились им на пристани.
- Буду весьма признателен за помощь, - сказал он. - Спроси, сколько стоят драгоценности, которые выбрала леди.
Мальчишка тут же вступил в оживленные переговоры с хозяином лавки и его помощником. Троица, постепенно все более и более возбуждаясь, перешла на высокие пронзительные тона, сопровождаемые биением в грудь и прищелкиванием языком. Генри наклонился к уху жены и прошептал:
- Вам не кажется, что этот мальчишка чем-то напоминает Селима?

Генри с интересом наблюдал за представлением, который устроил его босоногий помощник. Страсти накалялись: круглое лицо ювелира побагровело и стало походить на спелый помидор, в то время как его помощник, чуть менее взволнованный, что-то быстро и горячо объяснял мальчишке, прибегая к помощи красноречивых жестов. Мальчишка же хранил удивительное для своего возраста хладнокровия и, выслушав очередную долгую тираду торговцев, ответил что-то такое, отчего оба разом замолкли и изумленно и даже как будто благоговейно уставились на Элис. После короткой паузы лицо ювелира осветила подобострастная улыбка и он поспешно схватил выбранные покупательницей украшения и рассовал их по баатным мешочкам, одновременно что-то втолковывая мальчишке. Тот обернулся к Генри и с победоносным видом произнес:
-  Эфенди! Почтенный Юсуф-бей согласен дать вам большую скидку от настоящей стоимости камней, но с условием, что английская леди наденет их на сегодняшний прием в доме Омер-паши и будет рассказывать всем гостям, у кого она их купила.
При этих словах мальчишка лукаво подмигнул лейтенанту.
Генри с огромным трудом сохранил самообладание, не выдав своего изумления ни взглядом, ни жестом.
- И какова же их настоящая стоимость? - поинтересовался он и, услышав ответ, понял, что если бы пришлось заплатить полную стоимость,  покупка съела бы три четверти из захваченной им суммы наличных.
- Скажи Юсуф-бею, что я принимаю его условие, -  кивнул лейтенант и полез за деньгами.
Расплатившись с хозяином лавки, продолжавшим льстиво улыбаться и ему, и его спутнице, Генри забрал мешочки с украшениями и, когда их троица удалилась от ювелирной лавки на достаточное расстояние, спросил мальчишку:
- Чем ты так поразил уважаемого Юсуф-бея?
- Я сказал, что ваша жена, - а леди ведь ваша жена, эфенди? - близкая подруга жены Омер-паши и покупает украшения, чтобы появиться в них на торжестве, который устраивается в его доме. И еще сказал, что если английская леди будет всем рассказывать, что купила эти камни в его лавке, у него появится много богатых  покупателей.
- М-да, - сказал лейтенант, удивляясь не столько дерзкой выдумке мальчишки, сколько тому, что ювелир в нее поверил. - Что же, не буду лукавить: ты оказал мне большую услугу и я , по-видимому, должен тебя отблагодарить.
Мальчишка напустил на себя скромный вид:
- Расплатитесь со мной потом, эфенди: я вам еще пригожусь.
Генри взглянул на жену, чтобы понять, как она относится ко всему произошедшему.

*Как сообщает в своих письмах мисс Найтингейл, жена Омер-паши была то ли валашского,то ли немецкого происхождения, и вела образ жизни, привычный для европейской женщины. Сам Омер-паша, к слову сказать - по национальности серб

- Омер-паша - верховный главнокомандующий турецкой армии, - объяснил Генри.
Мальчишка важно кивнул и добавил:
- Сардарэкрем!*
- Кроме ковровых лавок нам надо еще заглянуть к торговцам, торгующим тканями и шалями, -  ты нас и туда проведешь? - спросил Генри их юного провожатого. - И кстати, как тебя зовут и сколько тебе лет? И еще мне интересно, как ты сумел так хорошо выучить английский язык?
Мальчишка остановился, задрал подбородок  и гордо расправил узкие плечи: на вид ему было не более двенадцати, но он явно хотел казаться старше и выше ростом.
- Я тут все входы и выходы знаю, эфенди - проведу вас по всему рынку. Зовут меня Фатих и мне уже почти тринадцать лет, вот так! А на вашем языке говорить я выучился еще в прошлом году, когда раненых стали на кораблях привозить в Скутари. Я умный: услышу новое слово - вовек не забуду! Я и по-французски немного могу говорить, но англичане мне больше нравятся: они всегда платят, не торгуясь, вот я с ними и старался почаще вступать в разговор.
- Ясно... - протянул Генри. - Что же, веди нас к коврам, а потом - к шалям. 

* Фельдмаршал

Восточные ковры поражали разнообразием расцветок и орнаментов, поэтому выбрать что-либо было не так-то просто. Генри приглянулся ковер, на котором были вытканы диковинные яркие цветы и не менее диковинные птицы, которые христиане назвали бы райскими, но ему не хотелось влиять на выбор Элис.
- Право, не знаю, что и сказать... Выбирайте по своему вкусу, душа моя - ведь это ваш подарок Кендалу -старшему.
Генри обернулся к Фатиху, молча переминавшемуся с ноги на ногу рядом с ним.
- Я правильно понял, что ты вносишь посильную лепту в доход твоей семьи, оказывая разнообразные услуги англичанам?
Фатих передернул плечами, но его черные глаза подернулись печальной поволокой:
- У меня нет семьи, эфенди. Я сирота.

Генри не знал, верить словам Фатиха, или нет: на улицах Лондона он не раз встречал малолетних мошенников, которые были горазды выжимать слезы и шиллинги из сердобольных дам и наивных юных леди. Возможно, родители мальчишки живы и здоровы, а он просто пытается вызвать к себе сочувствие, чтобы потом запросить побольше за свои услуги. Впрочем, мальчик ему понравился: он был сметлив не по годам и не робкого десятка: с таким чичероне Генри мог бы отпускать Элис гулять по Риму даже без компаньонки. Наверняка юный полиглот сумел бы выучить азы итальянского за пару недель! Пока лейтенант размышлял на эту тему в чисто  гипотетическом смысле и не строя никаких определенных планов насчет Фатиха, его жена сделала выбор и, как и полагалось всем хорошим женам, спросила его мнения.
Генри посмотрел на ковер и удивился тому, что их вкусы настолько совпали. Впрочем, ковер был действительно хорош и вряд ли нашелся бы человек, ставший отрицать его красоту.
- Думаю, это наилучший выбор из всех возможных!  - Генри сделал знак Фатиху, чтобы тот переговорил с продавцом.
На сей раз переговоры были краткими. Покупатель расстался с деньгами, продавец ловко свернул ковер, и тут лейтенант сообразил, что теперь ему или Фатиху придется таскать у себя на плече тяжелый рулон все то время, что потребуется для приобретения предметов из списка его жены.
- Скажи хозяину, что мы оставим ковер здесь, и вернемся за ним перед закрытием рынка, - попросил он Фатиха.
Мальчишка передал просьбу лейтенанта продавцу и тот кивнул, соглашаясь, и что-то сказал в ответ.
- Хозяин почтительно  напоминает, что рынок закрывается после полудня, - перевел Фатих.
- О да, мне это известно, - ответил лейтенанат и обратился к жене, - Кажется, я вижу лавку с тканями - наверняка там или неподалеку продаются и восточные шали. Посмотрим, какой там выбор?

Генри страшно не хотелось отягощать их багаж своими вещами - он был уверен, что купит все необходимое в Риме. Но чтобы не огорчать жену, он согласился:
- Возможно, мне понадобится еще пара рубашек, но не более: все остальное у меня есть. Взгляните на эти шали: какое богатство узоров! Вот этот орнамент мы именуем скучным словом пейсли по названию города в Шотландии, где производят ткани с таким узором, но я более чем уверен, что здесь он носит гораздо более поэтическое имя. Фатих, как вы называте этот узор, похожий на огурцы?
Мальчишка нахмурил брови, но, по-видимому, не мог вспомнить, а может быть, и не знал правильного названия, поэтому обратился за помощью к продавцу.
- Он называется "слеза Аллаха", эфенди, - наконец сообщил он, с неподдельным интересом рассматривая пеструю шелковую шаль.
- Видите, душа моя! - с жаром воскликнул лейтенант, - Насколько восточные люди более тонко выражают красоту окружающих нас вещей! Ради одного этого названия я бы приобрел эту шаль для вас.

Видя, что Фатих не может подыскать внятного объяснения, Генри поспешил вмешаться:
- Думаю, что этот узор, который для нас выглядит как прозаичный овощ, восточным людям напоминает каплю. А капля, в свою очередь, наводит на аналогии с утренней росой, весенним ливнем  или слезами. То, что они называют ее слезой Аллаха, говорит о том, насколько божественно прекрасен в их глазах этот орнамент.Фатих, скажи продавцу, что я куплю две шали: эту и вот ту.
Генри указал на шелковую шаль с "огурцами", которая уже укрывала плечи элис,  и менее изысканную, но практичную и теплую, из шерсти, предназначавшуюся для Джайлз.
От упоминания о шёлковом постельном белье у него заныли зубы.
- Помилуйте, душа моя: зачем мне шёлковое постельное бельё, когда я с детства привык обходиться меньшим? Но для своей постели вы, конечно, можете купить шёлковое -  у меня возражений нет.
Генри отвернулся, оглядывая соседние ряды, и с облегчением увидел витрину с расставленными в ней кальянами.
- Фатих поможет вам объясниться с торговцем по поводу тканей и цены, - отрывисто бросил он. - А я пока выберу кальян для дяди.