- Почему же в бесчестье, сударыня? - удивленно воскликнул Генри, мягко направляя ослика на правильную сторону дорожной развилки. - Под "кем-то" я подразумевал не первого встречного и не слугу мужского пола, а отца, брата или мужа дамы - то есть тех мужчин, которым позволено лицезреть ее не только в кринолинах, но и в купальном костюме. Впрочем, порой отцы и даже мужья придерживаются таких же непоколебимо строгих правил, как и леди. Наверное, это обоснованно.
Собака, следовавшая за ними по пятам, увидела кота, сидевшего на обочине и умывавшегося лапкой, и, грозно зарычав, бросилась к нему, собираясь вступить в неравный бой: кот выглядел старым и закаленным в уличных битвах бойцом и мог дать отпор любому противнику. Генри с облегчением вздохнул: приблудившаяся дворняга совсем не вписывалась в его планы.
- Итак, я понял, что если наш корабль потерпит крушение, на вашу помощь мне рассчитывать не придется, - поддразнил он жену. - Со своей стороны обещаю, что сделаю все возможное, чтобы не дать вам утонуть.

- Поддразнивать вас?! Да ни за что на свете! Ну разве что самую малость... - серьезно ответил Генри, поднося руку жены к своим губам, чтобы Элис не заметила, что он с трудом удерживается от улыбки.
ослик тем временем добрался до нужного дома и остановился как вкопанный, ожидая, когда перед ним отворят калитку. Генри открыл калитку и пропустил ослика вперед, а сам пошел за ним, любуясь профилем  Элис, сидевшей в дамском седле боком к нему.
Когда ослик остановился у коновязи, Генри подхватил жену и опустил ее на землю. Дверь дома открылась и из темного проема выглянула Джанет.
- Леди Ребекка у себя? - спросил Генри.
- Да, сэр, но у нее разыгралась мигрень и она приняла настойку опиума и заснула, - ответила служанка. - А мистер Перкинс так и не вернулся: я его с самого утра не видела. Я приготовила легкие закуски к ужину: вы с миссис Кендал хотите перекусить и выпить чаю?
Генри вопросительно взглянул на жену.

Джанет улыбнулась с какой-то девичьей застенчивостью, глядя на лейтенанта, и ничего не сказала по поводу его выздоровления, только сделала по-деревенски неуклюжий книксен и пробормотала:
- Конечно, мэм, я вам с удовольствием помогу.
- Я выпью с вами чаю, дорогая, - внес свою лепту в разговор Генри, - А пока вы заняты, выкурю сигару в саду.
Лейтенант поцеловал руку жены и вышел из дома в сад, плотно притворив за собой дверь. Курить он не собирался, но хотел воспользоваться временем, которое понадобится жене на переодевание, чтобы быстро подняться на холм и забрать оттуда корзину с посудой и ковер. В десять минут он не верил: обычно дамам требовалось гораздо больше времени, чтобы переодеться к обеду и поправить  слегка растрепавшиеся локоны. По крайней мере, он на это надеялся.
К вечеру стало прохладнее и подниматься на холм было значительно легче, чем утром. Генри шел быстрым шагом, вдыхая прохладный душистый воздух, напоенный целительным ароматом сосен. Как ни странно, и корзина, и ковер стояли на том же самом месте, где он их оставил. Не тратя времени на то, чтобы полюбоваться великолепным закатом, лейтенант подхватил вещи и рысью заторопился вниз, к подножию холма.
Когда он наконец достиг заветной калитки, на лбу у него выступили капли пота и он задыхался от быстрой ходьбы. Оставив ковер и корзину у стены сарая, он метнулся к каменной чаше фонтана, наполненной дождевой водой, и торопливо умылся, а затем вытер лицо и руки платком. Раскуривать сигару не было времени, да к тому же сигары лежали в его комнате вместе со всеми другими предметами, необходимыми для ритуала. Генри понадеялся на то, что жена не удивится, не почувствовав столь неприятного для нее запаха табака, - возможно, не придаст этому значения. Он чувствовал себя мелким преступником, заметавшим следы своего преступления, и в то же время странно удовлетворенным тем, что сумел вернуть вещи на место, не привлекая к этому внимания. Если Элис снова заведет разговор о корзине с посудой и ковре, он скажет, что гуляя по саду, увидел их у стены сарая, и что по его мнению Перкинс в какой-то момент вернулся за ними и принес их к дому, после чего снова ушел. А с самим Перкинсом он договорится позднее, когда они закончат все дела с ирландцем. Можно было бы признаться в том, что это сделал он сам, но Генри не хотелось вновь заставлять жену волноваться, - ведь она была решительно против подобных действий с его стороны.

Генри поднялся по лестнице в комнату, предназначенную для общих трапез на европейский манер.
Элис стояла у окна, выходящего в сад, и он подумал о том, как долго это продолжалось и успела ли она заметить, как он умывался у каменной чаши фонтана.
- Очаровательное платье, - заметил Генри, подходя к жене. - Хотя должен сказать, что вам к лицу любой наряд.
Он был рад отсутствию леди Ребекки: даже если вдруг им с женой не найдется о чем поговорить, они по крайней мере будут лишены сомнительного удовольствия выслушивать пространные рассказы о состоянии ноги майора Фицпатрика. Хотя в глубине души лейтенант и понимал, что его раздражает отнюдь не словоохотливость леди Ребекки, а необходимость постоянно отчитываться перед ней о своих намерениях и поступках, как десятилетнему мальчишке - перед требовательной гувернанткой.
- Вы уже успели составить в уме список покупок на завтрашний день? - спросил он Элис, разливая чай по чашкам. - Какие-нибудь приятные мелочи помимо револьвера? Полагаю, вам нужны новые платья, но навряд ли здесь отыщется лавка, торгующая европейскими нарядами. Зато в Риме модисток хоть отбавляй и там вы сможете обновить свой гардероб по последней моде.

Генри посмотрел на жену долгим взглядом, оценивая как ухищрения модисток, так и ее природное изящество и красоту.
- Вы читали роман месье Дюма о мушкетерах времен короля Людовика Тринадцатого?* - спросил он жену. -  Превосходный образчик галльского юмора, приправленный изысканным  соусом философии и флером ненавязчивых, но верных рассуждений о жизни. Помнится, в нем говорится о том, что кружевной воротничок и шелковая ленточка  в  волосах  не  превратят некрасивую женщину в  хорошенькую, но хорошенькую сделают красавицей*. В целом я согласен с автором, но когда дело касается вас, самая искусная модистка не способна улучшить идеал, созданный самой природой. Вы - само совершенство и будете блистать в самом скромном одеянии. Но это не значит, что я против покупок новых нарядов: мне нравится смотреть на то, как каждое новое платье или кружевной воротничок оттеняют одну из граней вашей красоты. Я очень ценю то, что вы относитесь к расходам, как рачительная хозяйка, но умоляю: не скупитесь, когда дело касается ваших нарядов.
Генри сознательно обошел вопрос о постельном белье: одно упоминание оного вызвало в нем бурю эмоций. Он не мог понять, почему Элис обратила особое внимание на эту статью расхода. Постельное белье говорило либо о слишком многом (и от этого у лейтенанта начинало гулко биться сердце), либо всего-навсего свидетельствовало о практичной жилке его жены. Он сам предпочел бы прохладный шелк или мягкие и льнущие к коже простыни из египетского хлопка, но лишь в том случае, если бы ему пришлось делить постель со своей возлюбленной.

* Издан в 1844 году, поэтому и Генри, и Элис могли ознакомиться с оригиналом на французском.
* Вольная цитата из русского перевода "Трех мушкетеров"

В словах жены Генри почувствовал  стремление подвести основательный фундамент под зыбкое и неустойчивое здание их брака. Он слишком часто выслушивал жалобы офицеров, чьи жены пускали на ветер их жалованье, не думая о последствиях. Элис была другой: она пыталась сократить расходы, хотя у нее и не было причины для этого. Глаза лейтенанта увлажнились и он опустил их долу, чтобы Элис не заметила этот знак душевной слабости. Больше всего его тронуло то, что говоря о расходах и нуждах, она имела в виду их двоих, а не только себя или его. Значило ли это, что она рассматривала их как единое целое? Он хотел верить в это, очень хотел.
- Ваше намерение говорит о том, что вы организованная натура, - сказал он, чрезмерно тщательно размешивая сахар в чашке с чаем. - Это очень хорошо, потому что я порой бываю не слишком организованным. Кто научил вас так тщательно и разумно вести хозяйство?
Генри лукавил: он был педантичен настолько, что порой сам себя за это ненавидел. Но ему самому было нужно очень мало: породистая и выносливая лошадь, которую он взамен Кумиру собирался купить в Индии, обмундирование, оружие и сигары. В данный момент ему не хватало лишь лошади и нового мундира, но семейная жизнь требовало гораздо большего набора вещей, и он был рад, что Элис готова была взвалить на себя обузу по их приобретению.

- Я никогда не осмелюсь вмешиваться в эту святая святых женщины, - возразил Генри с улыбкой. - Уверен, что у вас все получится без моего руководства, тем более, что сам я ничего не понимаю в ведении хозяйства. Вам всего-лишь надо стать полноправной хозяйкой в своем доме, а не гостьей в чужом. И это случится очень и очень скоро, как только мы окажемся в Индии. Не бойтесь совершать ошибок: все их совершают на первых порах.
Генри мысленно подосадовал на то, что не существует руководства для молодых замужних леди, делающих первые робкие шаги на ниве домоводства.* Чего-нибудь, подобного "Истории и тактики кавалерии", написанному капитаном Ноланом для просвещения кавалеристов. Насколько бы такая книга облегчила тернистый путь неопытной хозяйки! Увы, о таком подарке оставалось только мечтать. С другой стороны, большинство людей училось исключительно на своих ошибках, и накопленный опыт в результате начинал давать плоды.
- Могу себе представить, сколько новых рецептов вы запишете в свою поваренную книгу в Риме... Итальянцы - большие любители покушать, а в кулинарном мастерстве не уступают французам. А какое у них мороженое! Вот по чему я больше всего буду скучать в Индии: по шарику мороженого за один пенни, поданного в раковине из-под устрицы. Когда мне приходилось бывать в Лондоне, я каждый день ходил на Хангерфордский рынок, где некий Карло Гетти открыл бойкую торговлю этим лакомством*.  Впрочем, и шоколад у него отменный, да и вафли и жареные каштаны тоже. Вы любите шоколад и мороженое? Помните, какое мороженое подавали на обеде в доме леди Ребекки после бала?  Впрочем, припоминаю, что вы его так и не попробовали.
Генри, не отрывавший взгляда от жены, успел заметить, как она украдкой слизнула мед с кончика пальца. Этот поступок, одновременно стыдливый и торопливый, и тем не менее чувственный, заставил его вспомнить о том, с каким нетерпением он  ждал на обеде у леди Ребекки, когда его жена погрузит серебряную ложечку в политое шоколадом мороженое, а затем медленным и изящным жестом поднесет ее к губам, приоткрывшимся навстречу лакомству, как бутон алой розы. Увы, вместо этого ему пришлось наблюдать за мисс Тэвисток, которая орудовала ложкой с усердием голодного денщика.

*Изабелла Битон издала свою бессмертную книгу по ведению домашнего хозяйства в 1861 году.
*Карло Гетти, швейцарский иммигрант итальянского происхождения, открыл торговлю мороженым в Лондоне в 1849-51 годах, что в результате сделало его миллионером

Генри  съел  квадратик пахлавы, думая о том, какими сладкими становятся губы девушки, отведавшей этого  лакомства. Вообще все восточные сладости были как будто предназначены для того, чтобы сразу же после них переходить к поцелуям.
Эта мысль его взволновала, поэтому он не стал тянуться за следующим квадратиком и торопливо отпил из чашки с чаем, сожалея о том, что вопреки своим привычкам добавил в  горьковато-терпкий напиток сахара. Упоминание Элис подарков, привезенных ею из Парижа, поначалу поставило его в тупик:
- Это было бы легко осуществить, если бы я мог в письме, отправленном отсюда, сообщить дяде адрес, по которому мы будем проживать в Риме... - медленно сказал он, огорчившись, что столкнулся с таким непреодолимым препятствием. - Как жаль, что это невозможно! А впрочем...
Генри отпил еще чаю, обдумывая проблему, и лицо его просветлело:
- Эврика! Я могу попросить дядю, а также и своего банкира, отправить подарки и поручительство насчет денег на адрес какой-нибудь известной римской гостиницы. Мы с вами остановимся в ней сразу же по прибытии в город, и уже потом я примусь за поиски постоянного жилья.
Генри прищелкнул пальцами, силясь вспомнить название хотя бы одной из гостиниц Рима, но не преуспел в этом и виновато посмотрел на Элис:
- Прошу прощения, дорогая, но кажется, нам придется обратиться за помощью к леди Ребекке: она не раз бывала в Риме и наверняка подскажет, какую гостиницу выбрать. К тому же у нее там друзья, которые не откажутся помочь нам в поисках приличного жилья. Но скажите мне, какие подарки вы привезли из Парижа? Я чувствую себя ребенком, которому не терпится открыть нарядную коробку, положенную под рождественскую елку!

- Что ж, - начал Генри, изнывая от любопытства, но понимая, что раз жена решила сделать ему сюрприз, то так тому и быть, - Если вы хотите держать это в тайне, воля ваша. Что касается Индии...
Дверь  распахнулась и в комнату вплыла леди Ребекка, не дав лейтенанту договорить.
- Индия! - воскликнула она, пересекая комнату и усаживаясь рядом с Элис. -  Генри, я как раз собиралась узнать, по какой причине вы оставили меня в неведении относительно такого важного поворота в вашей судьбе. Я узнала об этом от Джанет, а она - от вашего болтливого денщика.
Черные глаза леди Ребекки метали молнии, лицо раскраснелось, и ей пришлось обмахиваться веером, чтобы немного охладить пылающие от негодования щеки. Однако возмущение не помешало ей взять с блюда квадратик пахлавы и внимательно его осмотреть, прежде чем откусить кусочек.
- Прошу прощения, миледи. - Генри прижал руку  к груди, чтобы усилить эффект от своих слов. - Я собирался сообщить вам о переводе в Индию сразу же после того, как получил письмо от лейтенанта Томаса, но последующие события помешали мне это сделать. Сегодня утром я твердо решил завести разговор на эту тему за ужином, и если бы не ваша мигрень...
Леди Ребекка отмахнулась от мигрени резким движением руки, державшей веер, отчего страусиные перья заколыхались, как тростник на озере.
- Мигрень у меня будет от того, что вы скрытничаете. Надеюсь, вы уже написали вашему дяде?
- Видите ли, леди Ребекка.... - начал Генри, тщательно подбирая слова. - Наши планы несколько изменились. Вернее, изменились самым радикальным образом. Мы с Элис отсюда отправимся в Италию, а уже оттуда поедем в Индию. И в связи с этим я хотел  попросить вас о помощи прежде, чем сяду писать письмо дяде Бартоломью.
Леди Ребекка отложила веер и с любопытством воззрилась на Генри.
- О помощи? Боюсь, я вас не понимаю.
- Не могли бы подсказать нам, в какой римской гостинице можно остановиться? Я совершенно не знаком с городом, Элис тоже. А мне необходимо сообщить дяде и моему лондонскому банкиру адрес нашего пребывания в Риме уже сейчас, чтобы письма от них встретили меня там. После чего, получив деньги в римском банке на основании поручительства от моего банкира или по векселю, я должен арендовать на месяц или полтора какое-нибудь уютное палаццо, чтобы мы с Элис могли...
- Что за безумные планы! - воскликнула леди Ребекка и ее черные глаза снова засверкали гневом. -  Какое палаццо, Генри? Вы просто не знаете, что представляют из себя особняки обедневшей римской знати, сдаваемые внаем. Да, снаружи они выглядят неплохо, даже роскошно, и к тому же арендовать в любом из них один-два этажа можно гораздо дешевле, чем снять личные апартаменты в отеле. Но внутри это сырые,  обветшалые и плохо меблированные руины, по которым гуляют сквозняки. Вам с вашей пневмонией совершенно невозможно селиться в таком доме. Да и Элис с ее хрупкой конституцией того и гляди подхватит там чахотку. Я настоятельно, - слышите? - настоятельно рекомендую вам гостиницу на Пьяцца ди Спанья: это удобный, чистый отель с ванными комнатами и великолепной кухней. Мы с сэром Робертом останавливались в нем по пути из Флоренции в Неаполь и я могу по старой памяти написать письмо хозяину, сеньору то ли Гоцци, то ли Тоцци: он  сделает все, что в его силах, чтобы вы с Элис расположились в его гостинице с комфортом.
Генри опустил голову, не в силах взглянуть на жену. Он обещал ей отпуск в роскошном палаццо, а теперь выходило так, что им придется жить в отеле, пусть и первоклассном. Оснований не доверять словам леди Ребекки у него не было.

- Я знаю: мне сказала об этом Джанет. Но дело в том, что последствия тяжелой пневмонии могут быть самыми плачевными: человек думает, что здоров, и вдруг снова заболевает. Именно поэтому я и настаиваю на том, чтобы вы оставили безрассудные планы о пребывании в сырых и насквозь продуваемых старых особняках.
Леди Ребекка съела еще один квадратик пахлавы и поискала глазами чистую чашку, чтобы налить себе чаю, но таковой не было. Поэтому она продолжила:
- Даже не знаю, что вам посоветовать насчет достопримечательностей. Мы с сэром Робертом были в Риме проездом, как я уже сказала, и всю неделю, что там провели, ездили с визитами. Сначала к английскому консулу, затем к друзьям и знакомым, которые в это же время посетили Рим. Играли в вист, танцевали, - в общем, премило проводили время. Однажды сэр Роберт потащил меня осматривать Колизей и честно говоря, я не вынесла из этого посещения никаких особенных впечатлений, кроме тех, что после прогулки по руинам у меня страшно разболелась голова.
Генри хранил непроницаемое выражение лица, хотя внутри у него все кипело: чего доброго, Элис решит, что он предлагает ей скучную и лишенную всякого интереса поездку.
- Возможно, нам удастся посетить Корсику и Капри, - попытался он подсластить горькую пилюлю.
- Корсика! - фыркнула леди Ребекка, присматриваясь к третьей порции пахлавы. - Это не там ли родился тиран, которого разгромил при Ватерлоо наш доблестный герцог Веллингтон?
- Именно так, миледи, - подтвердил Генри. - Именно так. А Капри еще со времен Римской империи считался местом для поправления здоровья: говорят, что воздух там такой же чистый, как вода горного ручья, и такой же сладкий, как мед, собранный пчелами с альпийских лугов.
- Вы переняли у турков любовь к цветистым сравнениям, - добродушно рассмеялась леди Ребекка, к которой вернулось хорошее настроение. - И вот что я вам скажу: каким бы ни был воздух на Капри, в Бате намного лучше. Но если вам с Элис так хочется отправиться для поправки здоровья именно туда - ради Бога, отправляйтесь! Кстати: вы уже начали поиски служанки, дорогая? Я ведь остаюсь в Скутари, и поначалу, услышав от Джанет новости о переводе полка Генри в Индию, собиралась одолжить вам её на время, полагая, что вы сначала возвращаетесь в Англию, а уж потом поедете в Индию. Но теперь, зная, что  в Англию вы не поедете,  я не смогу этого сделать: Джанет ни в коем случае не может отправиться с вами так далеко и надолго.

- Очень предусмотрительно, моя дорогая, - холодно сказала леди Ребекка, явно обиженная и недовольная тем, что никто не позаботился о третьей чашке для нее. - К сожалению, я к вам присоединиться не смогу: после завтрака поеду навещать майора Фицпатрика и пробуду в госпитале почти до самого вечера. Генри, когда вы покидаете Скутари? Я должна предпредить майора и доктора О'Флаерти о том, когда смогу перевезти майора сюда. Разумеется, я смогу сделать это только после вашего отъезда.
Генри быстро взглянул на жену: он говорил ей, что не хочет откладывать их отъезд из Скутари, но она, кажется, была настроена не столь решительно, как он. Тем не менее, слова леди Ребекки лишь укрепили его намерение.
- Мы уедем, как только Элис наймет служанку, - сказал он. - Из Константинополя в Англию раз в неделю  отплывает какой-нибудь корабль. На нем мы доберемся до Мальты, а там пересядем на другой, следующий к Сардинии или Сицилии.
- Что ж, неплохой план, - вяло произнесла леди Ребекка и встала. - Спокойной ночи, мои дорогие: я пойду к себе и постараюсь снова заснуть. Я не привыкла вставать ни свет ни заря, как это часто приходится делать здесь, и хронически не высыпаюсь. Генри, сообщите мистеру Кендалу-старшему, что он может направлять письма в Рим в гостиницуЛондон, которая находится неподалеку от Пьяцца ди Спанья и виа дель Корсо. Боже мой! Я наконец вспомнила фамилию хозяина! Конечно же, Абруцци, а не Гоцци и не Тоцци. И сэр Роберт водил меня в Пантеон, а не в Колизей - это совсем рядом. Простите меня, дети мои: я так устаю последнее время, что забываю все на свете. Последствия отравления дают о себе знать... Видимо, придется нанять еще одну служанку, чтобы Джанет могла оказывать мне больше помощи, чем сейчас. Тем более, что мне придется все свое время посвящать обязанностям сиделки при майоре Фицпатрике. Генри, через несколько минут я пришлю к вам Джанет с адресом, записанном на листочке, а завтра напишу письмо сеньору Абруцци.
Леди Ребекка и вправду выглядела очень утомленной. Она даже не поцеловала Элис в лоб, как всегда это делала, лишь рассеянно кивнула и покинула комнату.
Как только за леди Ребеккой закрылась дверь, Генри взял руки жены в свои и сказал:
- Дорогая, все не так плохо, как могло вам показаться со слов леди Ребекки. Рим - удивительный город. Но вы, наверное, поняли, что леди Ребекка не слишком интересуется достопримечательностями...

- Я думаю, что леди Ребекка рассердилась на меня за то, что я умолчал о переводе полка в Индию: она из тех людей, которые любят узнавать обо всем первыми. - улыбнулся Генри. - Я обязательно еще раз извинюсь перед ней, но вам этого делать не нужно, ведь ни в чем перед ней не провинились. Выбросьте это из головы и ведите себя с ней так же, как и всегда. А насчет палаццо... Давайте сначала окажемся в Риме и разместимся с комфортом в гостинице сеньора Абруцци, а затем лично убедимся, что в словах леди Ребекки правда, а что - нет. И развалины чаще всего очень живописны, особенно в глазах людей, обладающих живым воображением и способных представить себе, как они выглядели столетия назад. Кроме того из ваших парижских писем я понял, что вы любите театр и оперу. А что может быть лучше итальянской оперы? Единственное, о чем я жалею, так это о том, что мы пропустили римский карнавал...

- Увы, это так, - со вздохом отвечал Генри. - Карнавал в Риме проводится в феврале и заканчивается непосредственно перед началом Великого поста. Признаюсь, что я сам узнал о нем, когда мне было восемнадцать лет и я уже учился в в Сандхерсте. Один из моих друзей запоем читал какую-то французскую книжную новинку* и я поинтересовался, что его так заинтересовало. В результате я попросил его дать мне эту книгу и прочитал ее за пять ночей. Это великое произведение, душа моя, и когда мы будем в Риме, я постараюсь найти у букинистов французский оригинал, чтобы вы смогли насладиться романом. так вот: именно в этом романе самым подробнейшим образом описан карнавал в Риме, - все его особенности, включая публичную казнь преступника и костюмированные шествия горожан по улицам древнего города, иными словами - маскарад. Все участники зажигают свечи, и главная задача - сохранить свою свечу горящей, но при этом потушить как можно больше чужих свечей. Уже впоследствии я узнал от одного из своих однополчан, которому посчастливилось побывать на карнавале, что есть еще две карнавальных традиции, о которой не упомянул автор романа. Первая - это лошадиные бега с участием лошадей берберийской породы. Вторая - бега горожан. Впрочем, я не совсем правильно выразился, ибо помимо горожан в забегах участвуют ослы и буйволы. Но, конечно, самое интересное и впечатляющее - это маскарад! Скажите, какой костюм вы выбрали бы для себя и для меня, если бы нам выпала возможность принять участие в костюмированном шествии?

*Роман Александра Дюма-отца "Граф Монте-Кристо" написан в 1844-45 гг. Первые сокращенные публикации на английском языке появились в лондонских журналах в 1846-47 гг. Первое книжное издание, также в сокращенном варианте, но иллюстрированное гравюрами, вышло в Лондоне в январе 1846 года и называлось "Пленник или Месть Монте-Кристо" Но, конечно, Генри мог читать роман и на французском

Генри положил руку на пальчики Элис, внимательно глядя на жену:
- Теперь я еще более укрепился в своем намерении разыскать для вас книгу месье Дюма и месье Маке*. Мне очень хочется, чтобы вы ее прочитали и рассказали мне о своих впечатлениях. Особенно это касается той ее части, что посвящена любви капитана спаги Максимилиана Морреля и Валентины де Вильфор. Пожалуй, я выбрал бы именно этих персонажей для того, чтобы мы с вами могли на короткое время перевоплотиться в них на карнавале.
Генри помолчал, продолжая сжимать руку Элис в своей, и добавил:
- Я не сказал вам, что главная деталь карнавального костюма - маска. Интересно, правда? Какая редкая возможность оставаться неузнанным, смешиваться с толпой таких же незнакомцев, чьи истинные лица надежно спрятаны под застывшими масками, украшенными перьями, лентами и драгоценностями. Мой однополчанин, побывавший на карнавале, рассказывал мне, что некоторые маски удерживаются при помощи штырька, который держат во рту - таким образом, человек вынужден хранить молчание и его невозможно узнать даже по голосу. А есть такие, что искажают тембр голоса, что тоже затрудняет узнавание. Впрочем, порой даже и без маски трудно угадать истинное лицо даже близкого тебе человека...

*Огюст Маке (Auguste Maquet) - соавтор Александра Дюма-отца, в сотрудничестве с последним написавший несколько романов, в том числе и "Графа Монте-Кристо* Его имя было на обложке первого издания романа, но сейчас  практически не упоминается.