- Рябой с Рыжим - не разлей вода, - они ни из-за денег, ни из-за бабы лаяться не будут, а вот друг за друга любому глотку перегрызут, - заявил один из разбойников и остальные согласно зашумели.
- Чернявый и есть ее подельник! - вдруг взвизгнула Лукерья, противореча своим же словам, сказанным ранее, - Не зря он с ней первым пошел, - они уже заранее обо всем договорились!
Лукерья с угрожающим видом шагнула к Анне Петровне, занеся над головой деревянное ведро, из которого недавно выплеснула помои.
- Я ентой лахудре сейчас  на бошку новый капор надену, - прошипела Лукерья,  - Тогда и посмотрим, как она своим поганым языком молоть будет...
Жалинский, успевший прийти в себя, схватил Лукерью за щиколотку, и она, не удержавшись на ногах, упала в грязь рядом с ним. Несколько разбойников бросились к ней на помощь, но поскольку строевого порядка не соблюдали, сразу же образовалась куча мала, из которой в разные стороны торчали руки и ноги и доносились грязные ругательства. Жалинский задыхался под тяжестью потных тел и густого запаха перегара и чувствовал, что все глубже погружается в глинистую жижу.
Меченый равнодушно глянул на усилия аника-воинов и щелчком пальцев подозвал к себе двоих парней, скучавших без дела.
- Достаньте чернявого из кучи и отведите в лес, к старой осине. Веревку взять не забудьте - пригодится.
- Дык, может чернявый-то и не при чем, Лексей Митрофаныч? - неуверенно спросил один из парней, смекнувший, на какое дело подряжает его Меченый. - Надо бы его допросить с пристрастием, прежде чем вешать. А с девицей что делать прикажете?
- Хочешь на соседней осине повиснуть? - зловеще осведомился Меченый. - Девку тоже в расход - свидетели нам ни к чему.
Пыл заступника тут же угас. Он кивнул и направился к Анне Петровне, старательно обойдя кучу малу. Второй же, напротив, подошел к куче и начал за шиворот вытаскивать из нее участников, чтобы добраться до приговоренного к смерти.

Лавр Сидорович времени зря не терял: прокрался в жилые покои и начал методично обыскивать пустовавшие гостевые комнаты. Ничего интересного в них не обнаружив, он остановился перед дверью единственной занятой комнаты, и прислушался. Впрочем, особо прислушиваться не пришлось: из-за двери доносились такие громкие любовные стоны - хоть уши затыкай. Лавр Сидорович ретировался, спрыгнув на землю из окна второго этажа, и отправился к хозяйственным постройкам. Принюхавшись, он ощутил слабый запах разлагающейся плоти, который могла учуять только собака-ищейка или волк, и пошел по следу. Где-то были закопаны трупы - в этом он не сомневался. Его подозрения переросли в уверенность, когда он добрался до лесной опушки, к которой вела неприметная тропинка, заросшая травой и кое-где заваленная буреломом. Здесь запах стал настолько сильным, что никаких сомнений не осталось. Лавр Сидорович покружил по опушке и начал рыть землю когтями. В неглубокой могиле обнаружились как старые кости, так и относительно "свежие" трупы - не надо было долго думать, чтобы понять, что все они когда-то стали жертвами разбойников из шайки Меченого.  Лавр Сидорович забросал могилу землей и вернулся к трактиру, раздумывая, как сообщить о страшной находке в полицию. Отправить туда Анну Петровну? Но кто же ей поверит... Решат, что мнительная девица начиталась бульварных романов и криминальной хроники в газетах... И тут он услышал крик самой Анны Петровны, и со в всех ног бросился  к ней на выручку.
Обогнув трактир, оборотень увидел, что вампирка отбивается от толпы разбойников при помощи длинной палки, причем весьма успешно: к ее ногам один за одним ложились поверженные враги. Можно было бы и не встревать, а просто дождаться окончания побоища, однако неожиданно Лавр Сидорович почувствовал такой прилив ярости, с которой не смог совладать. Ринувшись в гущу сражения, он издал воинственный клич и стал раздавать удары передними лапами, а затем, разъяренный еще пуще запахом свежей крови - грызть и кусать.

Лавр Сидорович остановился только тогда, когда кусать было уже некого: тяжело дыша, он замер посреди распростертых на земле тел: у одних было разорвано горло, у других вырваны куски плоти. Лавр Сидорович не испытывал ни угрызений совести, ни сожалений, но на мгновение ужаснулся содеянному, сообразив, что от его когтей и клыков могла пострадать и Анна Петровна: в пылу схватки он действовал практически вслепую, как обезумевший берсерк, круша всё и всех вокруг себя. Даже входная дверь оказалась сорвана с петель и придавила собой одного из мертвецов наподобие могильной плиты.
Лавр Сидорович втянул носом воздух и почуял легкий запах духов, доносившийся с заднего двора. Анну Петровну он нашел сидящей у стены сарая, - живую и невредимую. Но не одну:  рядом с ней, привалившись к дощатой стене,  сидел темноволосый разбойник. Кровь в жилах оборотня снова вскипела, но, приглядевшись, он уловил в чертах лица темноволосого что-то знакомое. Так и есть: это был некто Жалинский - тайный агент, спасший Ольгу Аристарховну от преступных намерений графа Шеремета - вампира, о котором до поры до времени не знали смоленские хранители. Лавр Сидорович встретился с Жалинским всего однажды, но хорошо запомнил и его выразительные черты, и чересчур самоуверенные манеры, и скроенный по последней моде гражданский сюртук. Сейчас молодой щеголь выглядел довольно жалко - видимо, его сильно помяли в драке. Он сидел, закрыв глаза, и почти не реагировал на происходящее, в то время как Анна Петровна выглядела весьма встревоженной и пыталась привести его в чувство.
- Анна Петровна, оставьте его - пусть подышит свежим воздухом, - сказал Лавр Сидорович, вытирая обросшие шерстью ладони о не менее шерстистые бока, чтобы стереть с них кровь. - Наломал я дров - теперь придется все зачищать. Помогите мне перенести трупы в трактир.
Лавр Сидорович решил, что подожжет "Подкову" - это был наилучший способ замести следы. До города с пожарной дружиной было десять верст, поблизости не было ни поселений, на одиноких домов, а сухая погода способствовала его замыслу.

- Хорошо, я все сделаю сам, - кротко согласился Лавр Сидорович. - А вы позаботьтесь о господине Жалинском: уведите или унесите его отсюда как можно скорее - через полчаса здесь все запылает ярким пламенем.
Лавра Сидоровича поразила злость, с которой вампирка отказала ему в помощи, но, не понимая истинной причины этой враждебности, он предположил, что ее оскорбил  вид его непокрытых чресл, и поспешно прикрыл лапами низ живота, хотя разглядеть то, что скрывалось  в зарослях чрезвычайно густой и длинной шерсти было невозможно.
- Господину Жалинскому необходима врачебная помощь, - добавил оборотень напоследок. - Я бы на вашем месте отвел, то есть отнес его к доктору Дешаму. Постарайтесь успеть до рассвета, чтобы вас не заметили на улицах города.
Следующие полчаса Лавр Сидорович заметал следы, перетаскивая трупы разбойников от входа в трактир. Перед тем, как поджечь Подкову, он обыскал комнату Меченого, из которой успели сбежать девицы, смертельно напуганные увиденным из окна. Их бегство Лавра Сидоровича не особенно взволновало: гулящие девки полицейских боялись, как огня, и навряд ли  явились бы в участок, чтобы дать свидетельские показания. Да и что они могли рассказать? Что видели громадного волка, растерзавшего дюжину крепких мужиков? Да кто бы им поверил! Уж точно не старший околоточный Горбунков. Нет, девицы будут молчать, а огонь уничтожит все следы.
В комнате Меченого обнаружились драгоценности, украденные у Ольги Аристарховны, когда она возвращалась в Смоленск из поместья графа Шеремета. Лавр Сидорович о такой удаче и не мечтал, и очень обрадовался, что сумел выполнить данное жене обещание. Увязав драгоценности в узелок, он поджег трактир, и, дождавшись, когда старая древесина запылала, отправился с узелком в зубах в обратный путь.

Особняк на Большой Казанской улице* был окутан темнотой и погружен в сон, когда Лавр Сидорович проник в него обычным путем - через приоткрытое окно своей бывшей спальни. Он сомневался, стоит ли будить жену, так как помнил, что в прошлый его визит она выказала мало радости от встречи с ним. Можно ведь было просто оставить узелок с драгоценностями на прикроватном столике и тихо удалиться, но Лавру Сидоровичу очень хотелось услышать хотя бы одно доброе слово от своей супруги.
Открыв дверь в ее спальню, он тихо вошел и уселся в кресло, положив узелок на колени, и некоторое время сидел молча, глядя на спящую жену и перебирая в памяти особенно значимые моменты их прошлой совместной жизни. Но потом негромко кашлянул и снова замер, надеясь, что этот деликатный звук заставит Ольгу Аристарховну проснуться. Однако она продолжала спать, поэтому пришлось кашлянуть погромче - с тем же успехом.
Лавр Сидорович выбрался из кресла и прилег на постель рядом с женой. Развязал узелок, взял руку Ольги Аристарховны и стал надевать ей на пальцы перстни, выбирая те, что она любила больше остальных.

Лавр Сидорович горько пожалел, что прилег на постель рядом с супругой - увидев его, она закричала так громко, что ему пришлось зажать ей рот лапой. Он постарался сделать это как можно аккуратнее, но сил не рассчитал и чуть было не придушил супругу. Впрочем, она имела опыт подобных супружеских сцен, так как целый сезон играла Дездемону.
Как только крики Ольги Аристарховны перешли в едва различимые стоны, Лавр Сидорович убрал лапу и прошептал с нежным укором:
- Что ж вы мужа так неласково встречаете, душа моя? Будто я - хан Батый, а вы - рязанская невольница... А я ведь не с пустыми руками к вам явился: обещал найти и вернуть вам украденное разбойниками - нашел и возвращаю!
Лавр Сидорович поднял узелок с драгоценностями и потряс им перед носом Ольги Аристарховны, как кормилица трясет погремушкой перед плачущим младенцем.
- Проверьте, все ли на месте, - предложил он, слезая с кровати. - Я не проверял - времени не было. Кое-что могло быть продано скупщиком краденого, так что за полноту комплекта не ручаюсь.
Лавр Сидорович подошел к столу, взял спички и зажег все свечи в трёхрогом канделябре, чтобы Ольге Аристарховне было сподручнее проводить инвентаризацию украшений.

С удивлением и горечью Лавр Сидорович взирал на свою законную супругу, с которой венчался в Успенском соборе и приносил взаимные клятвы верности и любви на всю оставшуюся жизнь. Отвращение и страх, которые питала к нему Ольга Аристарховна, так явственно проступили на ее красивом лице, что он понял: их браку конец, пусть даже законы Божии и светские не допускали развода. На драгоценности она даже не взглянула и не поблагодарила его за усилия, которые он предпринял, чтобы вернуть их ей. Но мог ли он осуждать ее за это? Лавр Сидорович краем глаза посмотрел в большое зеркало и увидел чудовище - косматое, грязное и покрытое следами недавнего кровавого побоища. Вернуть человеческий облик было невозможно, хотя он и добыл рецепт ритуала. Но что это был за рецепт! Лавр Сидорович мысленно перечитал записку, оставленную в кармане халата, который он повесил на крючок в доме Анны Петровны: в ней говорилось о том, что оборотня может спасти лишь  чистая душой и телом девица, добровольно отдав ему свою невинность. Добровольно! Это было ключевое слово и главное условие ритуала. Лавр Сидорович не питал иллюзий: таковой девицы ему не найти ни в Смоленске ни на всех просторах Российской империи. А значит, он останется оборотнем до скончания веков - как вампиры оставались вампирами.
- Что ж, я очень рад, что все на месте, - сказал он спокойным тоном, ничем не выдававшим бурю чувств, бушевавших в его душе. - Но прежде, чем я уйду, нам надо решить, что делать дальше. Я не могу появляться на людях -  не надо объяснять, почему. Но и так, как сейчас, больше продолжаться не может - мне надо вернуться к своим обязанностям начальника городской полиции. Посему предлагаю вам такой выход из положения: вы объявите, что я вернулся домой живым, но безвозвратно изуродованным, и посему принял решение оставаться в полной изоляции, не прекращая, впрочем, выполнять свой служебный долг. Вы имеете влияние на доктора Дешама - пусть он официально подтвердит эту версию событий. Я буду жить в своей комнате, прислуживать мне будет Савельич, другим же слугам вход ко мне будет строжайше воспрещен. Мои подчиненные будут являться ко мне с докладами и за получением инструкций, но все разговоры я буду вести с ними через закрытую дверь. Даю вам сутки на раздумья, сударыня. Свой ответ изложите на бумаге и оставьте на том месте, о котором мы условились в прошлый раз - в погорелом доме на Лебяжьей улице. Приневоливать я вас не могу, но надеюсь на ваше благоразумие и верность принесенным когда-то клятвам.
Лавр Сидорович задул свечи и вышел из спальни, тихо затворив за собою дверь.

Выйдя из дома в сад, Лавр Сидорович побрел к реке, чьи воды таинственно мерцали в свете луны. Отвращение, которое даже не попыталась скрыть его жена, напомнило ему о том, что надо привести себя в порядок, прежде чем показаться на глаза Анне Петровне. Прыгнув в реку, Лавр Сидорович короткими саженками поплыл к противоположному берегу и уже там, стоя по пояс в воде, смыл с себя кровь и грязь. Но и после этого он не почувствовал желания возвращаться под кров вампирки: в его памяти была свежа злость, прозвучавшая в ее голосе, когда они перекинулись парой фраз у сарая. Да уж, ничего, кроме злости и отвращения,  в женщинах он не вызывал… На душе у Лавра Сидоровича заскребли кошки, и он задрал морду к небу и завыл, жалуясь на судьбу луне - единственной особе женского пола, не отвергавшей его авансов. На его страдальческий вой откликнулись волки и после того, как Лавр Сидорович закончил очередную руладу, из леса на берег вышла стая. Это были те самые волки, от которых спасла его вампирка, но сейчас они уже не казались Лавру Сидоровичу кровожадными чудовищами - напротив, он ощущал с ними тесное сродство и каждой шерстинкой чувствовал исходившее от них дружелюбие. Оборотень вышел на берег, стряхнул с себя воду и направился к четвероногим собратьям. Они окружили его плотным кольцом и повели в чащу, тыкаясь в его бока холодными носами и ласково покусывая за икры.

Доктор Дешам привык к тому, что его могли поднять среди ночи, чтобы он оказал неотложную помощь пациенту, но такого необычного появления больного, какое случилось сегодня,  он припомнить не мог. Требовательный  стук разбудил всех обитателей дома Кривича, а когда полусонный Женёк открыл  входную дверь, то обнаружил за порогом лежащего на земле человека. Осмотр, проведенный доктором Дешамом, ничего, кроме легкого сотрясения мозга, не выявил, однако  поскольку  сопровождающего при пострадавшем не было,  Дешам принял решение оставить его в доме Кривича на пару дней. Тем более, что тот оказался знакомым - это был тайный агент Жалинский, с которым судьба свела Дешама в поместье графа Шеремета при самых злополучных обстоятельствах. Что Жалинский делал в Смоленске, Дешам не знал, а расспрашивать было бесполезно: Жалинский то приходил в себя и начинал бормотать какую-то несусветную ересь о трактире и звере, то снова погружался в забытье. Судя по характеру раны на лбу, он стал жертвой разбойного нападения и лишь необычайно крепкие кости черепа спасли его от гораздо худшего исхода. Обработав ссадину на лбу и дав больному опийной настойки, Дешам оставил его на кушетке в смотровой под присмотром Женька и вернулся в постель, что урвать еще несколько часов сна до наступления рабочего дня. Однако  на рассвете явился посыльный с запиской от главной хранительницы. Содержание записки было настолько туманно, что оставалось лишь гадать, какая неотложная медицинская проблема заставила главную хранительницу призвать  к себе доктора в такой неурочный час.
Заглянув к Жалинскому и убедившись, что тот крепко спит под воздействием опия, Дешам поехал в дом Трудных. Горничная провела его в кабинет, где его ожидала Ольга.
- Здравствуйте, сударыня, - сказал Дешам с поклоном. - Что случилось на этот раз?

Невероятная новость, которую новоиспеченная вдова сообщила сухим и официальным тоном, так огорошила Дешама, что он упал на стул, едва не выронив из рук цилиндр, который снял, войдя в комнату.
- Ваш муж жив?! Он вернулся?! - воскликнул Дешам, в изумлении глядя на Ольгу, на лице которой не отражалось даже тени эмоций. Впрочем, он  быстро пришел в себя и попытался сделать выводы из услышанного. Разумеется, он не поверил Ольге и в запальчивости хотел заявить, что подпишет медицинское свидетельство лишь после того, как получит возможность лично удостовериться, что человек, о котором говорила Ольга, действительно является тайным советником Трудным. Сейчас же он почти был уверен, что по каким-то причинам Ольга решила совершить подмену - ведь ей было нетрудно отыскать среди актеров того, кто за деньги или иное вознаграждение согласился бы влезть в шкуру ее пропавшего мужа. Кто, как не актер мог с легкостью менять голос и подражать другому человеку? Да тот же Головин, например. Но почти утвердившись в этом подозрении, Дешам неожиданно передумал идти наперекор главной хранительнице. Какое ему было дело до ее интриг, если со дня на день он должен был навсегда покинуть Смоленск вместе с Анной? Впереди его ждал Париж, и это было гораздо важнее всего того, что он оставлял в Смоленске.
- Зачем же мне говорить с вашим воскресшим мужем? - сказал Дешам, вежливо улыбнувшись.- Я не испытываю никаких сомнений в том, что каждое ваше слово - чистая правда, и не стану оскорблять вас проверками. Я напишу врачебное заключение прямо сейчас - не хочу откладывать, так как в скором времени навсегда покину Смоленск.
Дешам пододвинул стул к письменному столу, обмакнул перо в чернильницу и яростно заскрипел им по бумаге, разбрызгивая кляксы. Написав несколько строк, он поставил под ними размашистую подпись, промокнул написанное пресс-бюваром и протянул листок Ольге.
- Прочтите, сударыня, - попросил он. - Если что-то в моем медицинском заключении вас не устраивает, я перепишу.

Дешам пожалел, что не удержался и сообщил главной хранительнице о своем отъезде. Он даже Кривичу еще ничего не говорил, понимая, что старый вампир всеми силами постарается отговорить его и особенно - Анну. Но его возмутило то, что Ольга оказалась способна на мелкую месть - ведь на самом деле ей было все равно, останется он или уедет.
- Считайте, что я только что официально  поставил вас в известность о своих намерениях, кои твёрдо собираюсь исполнить,  - сказал Дешам, вставая. - Какой вам смысл чинить мне препятствия? Чем меньше вампиров в Смоленске - тем безопаснее для города и проще для вас, хранителей. Как там говорят в народе? Баба с возу - кобыле легче?
Дешам криво усмехнулся краем рта и шагнул к Ольге, вытянув перед собой руки:
- И как вы собираетесь удержать меня, ежели все-таки решитесь на  это - закуете в кандалы? У тайного советника Трудного большой запас этих смирительных инструментов, не так ли?
В этот момент в коридоре раздались крики и топот босых ног по устланному коврами полу. Дешам инстинктивно обернулся и увидел, как дверь распахнулась и в кабинет стремительно вошел не кто иной, как только что упомянутый тайный советник Трудный. За его спиной толпились дворовые - мужики, бабы и девки, - пихая друг друга локтями и вытягивая шеи, чтобы видеть лучше.
- Барин вернулся!!! - тонким, срывающимся голосом крикнула одна из девок, и ее слова наперебой подхватили мужские и женские голоса:
- Барин вернулся... Лавр Сидорович, отец наш вернулся - живехонек-здоровехонек! Владычица небесная, Богородица-заступница, слава тебе!
Бабы зарыдали, как делали русские не только от горя, но и от великой радости. Мужики молча утирали глаза и топтались на месте.
Дешам во все глаза смотрел на тайного советника, удивляясь переменам в его облике: никаких уродств, о которых сообщила ему Ольга, не было и в помине. Напротив, выглядел тайный советник превосходно - так, как будто помолодел лет на десять и прибавил в росте, что было противу всех законов природы. Даже намеки на излишки веса и намечавшаяся плешь куда-то исчезли: яркий восточный халат, туго перехваченный поясом, подчеркивал моложавую стройность фигуры, а  волосы на голове стали гуще и жестче и завивались на кончиках мелким бесом. У Дешама мелькнула мысль, не Кривич ли стал причиной этих волшебный перевоплощений, но тайный советник тут же развеял его подозрения, громко объявив:
- Душа моя Олюшка, я голоден, как волк! Есть ли у нас что-нибудь на завтрак? Холодная баранина, пирог с требухой, да хоть яичница с салом?
Трудный будто и не замечал, на каком опасно близком расстоянии находились по отношению друг к другу его жена и доктор, либо его это просто не волновало. Но на всякий случай Дешам быстро отступил от Ольги на несколько шагов и поклонился Трудному.
- С возвращением, Лавр Сидорович! Поистине, это настоящее чудо и радость для ваших близких!
Но в душе у него закипала ярость: он не понимал, зачем и с какой целью Ольга разыграла перед ним фарс, солгав о состоянии мужа и заставив написать никому не нужное и насквозь фальшивое медицинское заключение, ставившее под вопрос его профессиональную компетентость. Бежать! Бежать из этого города, подальше от женщины, которая, ненавидя и презирая его, превращала его и без того жалкую жизнь в ад! А бегал он быстро: редкая лошадь смогла бы его догнать.

Лавр Сидорович наслаждался произведенным эффектом: дворовые рыдали - разумеется, от счастья; вампир Дешам выглядел так, как будто напился уксуса вместо крови, а на лице законной супруги отразилась целая гамма разнообразных чувств, среди которых зоркое око оборотня успело заметить проблеск восхищения. А ведь всего несколько часов назад взгляд жены был преисполнен отвращения к нему - и вот какая разительная перемена! Впрочем, все женщины были гибкими, как кошки, и меняли свое отношение к окружающим так же легко, как перчатки.
Лавр Сидорович взял листок, протянутый женой, бегло прочитал написанный на нем текст, отметив многочисленные кляксы и неровность почерка, и, сложив листок пополам, сунул его в карман халата.
- Благодарю вас, доктор, - сказал он, хотя в голосе его не прозвучало и тени благодарности. - Никаких объяснений по поводу случившегося со мной дать пока не могу: государственная тайна! И вас попрошу держать рот на замке до моего особого разрешения. И кстати, далеко ли вы собрались? Разве эпидемия оспы закончилась? И разве вы не читали Договор, в котором черным по белому написано, что все смоленские вампиры находятся под строгим надзором и выезжать за пределы Смоленской губернии могут только в сопровождении лиц, назначенных хранителями, или же самих хранителей. Ольга Аристарховна, полагаю, вы назначили в сопровождающие доктору Дешаму пару-тройку наших людей? Если нет, извольте озаботиться этим вопросом.
Лавр Сидорович давно искал повода и возможности избавиться от доктора Дешама, однако теперь обстоятельства изменились: в городе бушевала эпидемия оспы, а кроме того, как он узнал из подслушанного ранее разговора, Дешам собирался уехать не один, а прихватив с собой Анну Петровну. И вот этого Лавр Сидорович допустить никак не мог! Да и ему самому доктор мог пригодиться: вернув человеческий облик благодаря поистине счастливой случайности, оборотень не был уверен, что на этом его злоключения закончились. Нужно было время, чтобы убедиться в том, что исцеление окончательно и бесповоротно. А ну как на закате он снова обрастет шерстью, клыками и когтями? В глубине души Лавр Сидорович понимал, что если вампир захочет сбежать, то сбежит даже от полка сопровождающих, но лишний раз пригрозить было не лишним.
- Ольга Аристарховна, - продолжил он, чуть ослабив туго завязанный пояс халата, - Боюсь, я не смогу порадовать вас своим присутствием в ближайшее время: сразу после завтрака я отправляюсь в участок - за время моего отсутствия дела там наверняка пришли в полный упадок. Увидимся вечером, душа моя. И настоятельно прошу вас: не откладывая дела в долгий ящик, еще раз объясните доктору Дешаму его права и обязанности, прописанные в Договоре. Засим оставляю вас с доктором - оревуар, мон ами!
Закончив свой спич на ломаном французском в пику доктору, Лавр Сидорович развернулся и вышел из кабинета: манящий запах жареного мяса, доносившийся из столовой, вел его, как путеводная звезда.

Дешам выслушал главную хранительницу, не меняясь в лице, но внутри у него все кипело от негодования. Он не боялся за себя, но участь Анны его тревожила. Дешам знал, что ни он, ни Анна никогда не нарушат Договора с людьми таким образом, чтобы это повлекло за собой наказание в виде казни. Однако мог ли он быть уверен в том, что Ольга не подстроит им какую-нибудь пакость - например, сообщит хранителям соседней губернии, что два вампира, совершившие тяжкое преступление, бежали из Смоленска и находятся в розыске? Поди докажи, что это не так: слово главной смоленской хранительницы будет против их с Анной слов и, разумеется, перетянет чашу весов Фемиды на ее сторону.
- Я вас услышал, сударыня, - сказал Дешам. - Даю вам слово дворянина, что не покину Смоленск до окончания эпидемии, а дальше посмотрим.
Дешам поклонился, надел цилиндр и вышел из кабинета.

Анна Петровна пребывала в самом ужасном настроении: ей было грустно и стыдно. Лавр Сидорович не вернулся с ночной вылазки, а значит с ним приключилась беда. Ведь если не у неё в доме, то где ещё он мог прятаться? В лесу? Нет, глупо! Он человек, настоящий человек, и только выглядит несколько непривычно! А человек не станет жить в лесу, спать на опавших листьях, рыть себе логово и ночами выть на Луну.
Значит с тайным советником что-то случилось. Что-то ужасное. И только потому что она не помогла ночью, отказалась таскать тела и..
И какая разница, что ей самой от запаха крови было так плохо, что она едва себя контролировала. Да и Жалинскому нужно было помочь.
А всё же не должна она была оставлять Лавра Сидоровича одного!
Промучившись несколько часов утром, Анна Петровна вышла из дома, собираясь прямо сейчас направиться на место происшествия. Если кто-то её спросит что она там делает, то скажет, что гуляла, кору собирала и травы осенние для просушки. Поехать, конечно, придётся на лошади, ведь бежать днём, показывая свои нечеловеческие способности, невозможно.
Она буквально на минуточку отошла в сторону, чтобы взять седло, которое она на днях чистила, а потому вынесла из конюшни, а когда вернулась, то перед её дверьми уже стоял человек.
Мужчина.
И даже со спины невозможно было ошибиться: Лавр Сидорович.
Седло выпало из рук Анны Петровны, она порывисто шагнула вперёд, замерла, прижимая руки к груди, и с губ невольно сорвалось:
- Живой!! Оооо.. простите... я так рада, Лавр Сидорович, что вы живы и что вы.. вы вернули свой облик?!