Лавр Сидорович услышал скрип отворяемой двери и приник глазом к замочной скважине, но увидел лишь кусочек женского платья и почуял запах разогретого свечного воска и горевшего фитиля. Послышалось бряканье: это Анна Петровна поставила подсвечник на столик перед зеркалом. Слух и обоняние Лавра Сидоровича невероятно обострились после превращения его в оборотня и теперь он даже с закрытыми глазами определял многое из того, о чем ранее мог только догадываться. Послышался короткий легкий вздох и шелест юбок - как будто Анна Петровна о чем-то вспомнила и повернулась, намереваясь выйти из комнаты. Лавр Сидорович испугался, что уйдет она надолго, и решился подать голос. К счастью, голос его совсем не изменился и звучал как прежде - он проверил это еще в лесу, разговаривая вслух с самим собой. Да и вообще внутренне он изменился мало, а вот внешне ничем не напоминал себя прежнего.
Лавр Сидорович поскреб когтями о дверцу шкафа и громким шёпотом заявил о себе:
- Анна Петровна, не пугайтесь: это я, тайный советник Трудный! Я попал в страшную беду! Выслушайте меня - больше я ни о чем не прошу!
Разумеется, он собирался попросить ее о большем, - ради этого и явился. Но начинать надо было с малого.

Лавр Сидорович, с тревогой ожидавший ответа Анны Петровны, перевел дух: она его не выгнала, а ведь могла! Он не обольщался насчет своей возможности одержать верх над молодой вампиркой, так как прекрасно помнил, как она разогнала стаю волков - что ей стоило справиться с одним-единственным волком!
- Я выйду, но попозже, - неопределенно пообещал Лавр Сидорович, хотя и устал сидеть в тесном шкафу в окружении платьев. - Вы лучше сядьте, Анна Петровна: разговор может затянуться. А случилось вот что: я стал жертвой медицинского эксперимента...
Лавр Сидорович не хотел признаваться в том, что поддался глупым суевериям и принимал снадобье, полученное от знахаря, поэтому обвинил в своем несчастье медицину - так, по крайней мере, можно было сохранить лицо, хотя само это выражение в его случае звучало насмешкой.
- Я принимал некое лекарство, и оно оказало на меня чудовищное воздействие, - продолжил он, яростно скребя когтями густую шерсть, в которой явно резвились блохи. А может быть, блохи были и не при чем, и зуд был вызван нервным напряжением, в котором он пребывал уже довольно долго. - Я, право, не хочу вас пугать, Анна Петровна, но чтобы вы не подумали, что я лгу, я покажу вам свою...гм...руку, и пусть ваше воображение дорисует все остальное...
Лавр Сидорович повернул ключ в замке, приоткрыл дверцу шкафа и просунул в нее лапу с длинными острыми когтями, поросшую густой жесткой шерстью. Дав возможность Анне Петровне полюбоваться на нее, он втянул лапу внутрь и снова заперся изнутри.
- В таком виде я не могу появиться ни на службе, ни в собственном доме, - горестно заключил он. - Конечно, я мог бы выкопать в лесу землянку и жить в ней, но привычки к такому существованию у меня нет, да и честно говоря, мне бы хотелось оставаться в курсе происходящего в городе: как-никак я начальник городской полиции, вернее, был им. Но я надеюсь, что с самом скором времени действие лекарства закончится и я снова обрету свой нормальный облик. А пока этого не случилось, умоляю вас дать мне приют.
Лавр Сидорович почувствовал, что краснеет: исходя из того, что было написано на клочке бумаги, найденном им в лачуге знахаря, надежды на спонтанное обратное превращение не было.

- Благодарю вас! - воскликнул Лавр Сидорович в избытке чувств. - Вы - ангел, сударыня! Я постараюсь ничем вас не стеснять и уж конечно, не показываться вам на глаза. Провиантом я себя обеспечу: в лесу полно грибов и ягод, да и зайцев немало...А доктора Дешама звать не надо: мое заболевание  находится вне его компетенции. Более того, я был бы вам очень признателен, если бы вы сохранили мое пребывание в тайне и от Кривича с доктором, и от Ольги Аристарховны.
Лавру Сидоровичу не терпелось выйти из шкафа, но как он мог это сделать, если Анна Петровна стояла прямо перед закрытыми дверцами? Можно было бы попросить ее отвернуться, но Лавр Сидорович знал женскую натуру: ни одна женщина не утерпела бы и обязательно бросила бы на него взгляд через плечо.
- Анна Петровна, последняя просьба - не могли бы вы завязать себе глаза шарфом, чтобы дать мне возможность выйти отсюда, не оскорбляя вашего взора? Комнату для меня готовить не надо: я прекрасно устроюсь  в углу на коврике. Просто скажите мне, куда идти, а дальше я уж справлюсь самостоятельно.

Лавр Сидорович отпер дверцу шкафа, но выбрался наружу только после того, как убедился, что Анна Петровна завязала себе глаза платком. Прокравшись мимо нее на цыпочках, он вышел из спальни, спрятался справа от дверного косяка и громко сказал:
- Не беспокойтесь о воде: пары кувшинов мне все равно не хватит. Завтра утром я наколю дров, истоплю баньку и как следует в ней попарюсь. Спокойной ночи, сударыня! Еще раз примите мою глубочайшую благодарность за ваше сострадание к моему несчастью!
После этого Лавр Сидорович повернул направо, прошел через кабинет и очутился в небольшой, но уютной комнате. Пачкать диван он не стал - как и обещал, улегся прямо на ковер и попытался заснуть. Но заснуть не получалось: его терзал зверский голод. Промучавшись так пару часов, Лавр Сидорович решил, что надо раздобыть еды. Но поскольку вампиры не нуждались в иной пище помимо крови, в доме Анны Петровны он не надеялся найти и крошки хлеба. Отправляться на охоту в темный лес ему не хотелось - да он и не умел охотиться без ружья. Можно было наведаться в соседский курятник, но, проведя половину жизни на страже закона, Лавр Сидорович не мог и помыслить о том, чтобы свернуть шею чужой курице. Украсть он мог только у одного человека - у самого себя, и поэтому у него был лишь один выход: отправиться к себе домой и умыкнуть из птичника парочку кур или уток или полакомиться свежими яйцами, которые еще не успела собрать птичница Матрёна. А кроме этого он хотел проверить, блюдет ли ему верность Ольга Аристарховна или уже нашла утешение в объятиях доктора Дешама.
Но перед тем, как уйти, Лавр Сидорович внимательно осмотрел комнату (в темноте он теперь видел так же хорошо, как и днем) и, обнаружив на подоконнике горшок с цветущим бальзамином, спрятал под ним клочок бумаги, на котором был записан рецепт исцеления.

Выходя из комнаты, Лавр Сидорович чуть не опрокинул кувшин с водой и стопку чистых полотенец, которые Анна Петровна оставила у двери. Поклявшись вознаградить ее за заботу о нем, Лавр Сидорович прокрался на кухню и вылез из окна - оставлять открытой входную дверь он не рискнул. Город был погружен во тьму и сон, поэтому Лавр Сидорович беспрепятственно проделал путь до своего особняка, сопровождаемый лишь лаем собак, которых взбудоражило его появление. Добравшись до оного, Лавр Сидорович проник внутрь через окно своей спальни, которое слуги всегда держали открытым: таким образом их барин  спасался от духоты летом и закалялся по английской методе зимой. Разбудить Савельича Лавр Сидорович не боялся -  в его отсутствие старик  всегда ночевал в людской. Оказавшись в спальне, Лавр Сидорович первым делом отыскал заначку и от души хлебнул из нее коньяка. Подумал, и отпил еще, так как не знал, когда ему удастся сделать это в следующий раз: Анна Петровна у себя дома ничего крепче воды для умывания явно не держала.
Из спальни Лавр Сидорович проследовал в кабинет, чтобы взять из сейфа несколько ассигнаций - надо же было заплатить за постой Анне Петровне! - но не нашел  ключа на привычном месте. Разочарованный до глубины души, он покинул кабинет и перед тем, как вернуться в свою спальню, чтобы вылезти из окна, решил все же заглянуть в спальню жены. Ольга Аристарховна, в отличие от большинства барынь, не позволяла сенным девкам ночевать в своей спальне, поэтому случайно наступить на распростертое на ковре тело Лавр Сидорович не опасался. Заглянув в спальню жены он с радостью убедился в том, что никаких следов присутствия постороннего мужчины в спальне не наблюдалось! У Лавра Сидоровича отлегло от сердца и он хотел было уйти, но решил в последний раз полюбоваться на Ольгу Аристарховну с близкого расстояния. На цыпочках подойдя к постели, он остановился и замер, прислушиваясь к  ровному дыханию спящей жены. Постояв так некоторое время, он вздохнул и повернулся к двери, и тут случилось страшное: чьи-то острые когти вцепились в его загривок! Боль обожгла Лавра Сидоровича и он бросился к двери, но споткнулся о кресло и растянулся на персидском ковре, опрокинув кресло и наделав немало шума. Кошка Ольги Аристарховны продолжала терзать его, сопровождая свои действия глухим шипением. Лавр Сидорович мог бы оторвать ее от себя даже с риском лишиться лоскута кожи, и придушить или разорвать зубами, но зная о привязанности жены к этому мерзкому созданию, молча терпел адскую боль.

Лавр Сидорович достиг предела, когда перспектива разорвать на куски кошку стала реальной. Но осуществить свое намерение ему не удалось: метательный снаряд, брошенный Ольгой Аристарховной, предотвратил жестокое убийство. Первым его намерением было сбежать через французское окно, но, бросившись к нему, он обнаружил, что щеколду заело. Лавр Сидорович метнулся к китайской ширме и спрятался за ней, свернувшись в клубок, как испуганный ёж. Он не знал, чего ожидать от жены, но более всего боялся того, что она призовет на помощь слуг, приняв его за вора.
- Оля... Олюшка... - подал он голос из-за ширмы. - Прости, что разбудил тебя, мой ангел. Ложись в постель: я сейчас уйду.
Лавр Сидорович не питал особых надежд на то, что жена внемлет его совету, но, как известно, попытка не пытка, и он воспользовался оной.

- Если бы я знал! - горестно воскликнул Лавр Сидорович, - Но я не знаю, что явилось причиной такого ужасного перевоплощения, и понятия не имею, как мне теперь жить и что делать. Разве я могу появиться на службе в таком виде? Да я и в собственном доме появиться не могу, чтобы не распугать всех слуг!
Лавр Сидорович мог бы и дальше сокрушаться о своей судьбе, но понимал, что это бессмысленное занятие, поэтому прекратил жаловаться и перешел к решению конкретной проблемы.
- Душа моя, - сказал он. - Не смотри на меня так пристально - я стесняюсь.  Сядь в кресло или вернись в постель, а я останусь здесь, под прикрытием ширмы. Раз уж я тебя разбудил, давай решим, что именно ты скажешь слугам и вампирам по поводу моего исчезновения. Или ты уже что-то им сказала? Тогда сообщи мне, что именно, и как они на это отреагировали, в особенности - мой верный дядька Савельич.
Лавр Сидорович сомневался в том, что Ольга Аристарховна успела поговорить с  вампирами, ведь Анна Петровна ни словом об этом не обмолвилась. Впрочем, Анна Петровна жила на отшибе и узнавала новости последней. Ольга Аристарховна могла переговорить с Кривичем и Дешамом, а те решили отложить разговор с Анной до утра. Ну а со слугами она уж точно успела переговорить.
Лавр Сидорович пощупал затылок, который истерзала кошка, но с удивлением обнаружил, что крови нет - лишь кожа на затылке слегка зудела. Возможно, что превратившись в оборотня, он в довесок получил те же способности к восстановлению, которыми обладали вампиры! Это открытие его порадовало, но недолго: он знал, что легко  пожертвовал бы новообретенными способностями ради того, чтобы вернуть себе человеческий облик и снова иметь возможность носить мундир и каждый день появляться на службе.

Услышав о "знающем" человеке, Лавр Сидорович вздрогнул и даже приподнял голову. Впрочем, Ольга Аристарховна его ужасный лик видеть не могла, так как выполнила его просьбу и больше за ширму не заглядывала.
- К какому такому знающему человеку ты собираешься идти?! - прорычал Лавр Сидорович. - Уж не к тому ли, которого пыталась сосватать нам глупая курица Агафья? Даже не думай - я все равно не последую его совету, так как категорически против шарлатанов!
Рассказывать жене о том, что уже обращался к шарлатану, Лавр Сидорович, разумеется, не стал. Но результат этого необдуманного поступка был налицо, и поэтому он сделал для себя соответствующие выводы.
- В лесу я буду жить, где же еще , - буркнул Лавр Сидорович. - Вчера вечером землянку в чащобе выкопал голыми руками и еловым лапником сверху прикрыл. Не хоромы, конечно, но зато место уединенное и безопасное. А про то, что меня течением унесло - это ты умно придумала! Ежели я в человеческий облик вернусь - буду то же самое рассказывать. Мол, поскользнулся, ударился головой о корягу и потерял сознание. Течением меня далеко утащило, а когда очнулся в незнакомом месте, долго ничего вспомнить не мог - ни кто я, ни что со мной случилось. Ну а как память вернулась, нашел дорогу домой...
Голод, о котором Лавр Сидорович на время позабыл, снова напомнил о себе. От намерения позаимствовать из птичника курицу или утку Лавр Сидорович отказываться не собирался, но раз уж завел разговор с женой, воспользовался этим:
- Душа моя, не могла бы ты принести мне чего-нибудь поесть? Я со вчерашнего завтрака маковой росинки во рту не держал...

Ольга Аристарховна принесла столько провизии, что в старые добрые времена ее хватило бы дня на два. Но сейчас Лавр Сидорович чувствовал, что управится за один раз. Поблагодарив жену, он засобирался в обратный путь: живот подводило от голода, но есть в присутствии жены он не хотел. Напоследок он сказал, по-прежнему прячась за ширмой:
- Прощай, душа моя. Не знаю, когда смогу снова с тобой повидаться. Но ежели захочешь связаться со мной, отнеси записку в погорелый дом на Лебяжьей улице - он там один такой, не ошибешься. Записку спрячь в печное поддувало - там ее никто не найдет. А я буду в этот дом каждую ночь наведываться и проверять, нет ли от тебя весточки. А теперь, с твоего позволения, я пойду к своей землянке... Спокойной ночи!
Лавр Сидорович ретировался из спальни жены так быстро, насколько смог, и постаравшись, чтобы она не увидела его волчью морду. Выбравшись из дома через окно своей бывшей спальни, он метнулся в сад, спрятался за разросшимися кустами чубушника и принялся жадно поглощать вареное мясо. Утолив первый голод, он выпил десяток сырых яиц и закусил их окороком, а  затем расправился с холодным, но сочным пирогом, запивая его вином из бутылки. Опустевшую корзинку он оставлять в саду не стал, поскольку собирался положить в нее курицу. Спустя несколько минут количество голов в птичнике уменьшилось на одну единицу, а корзинка для провизии снова оказалась полна. Лавр Сидорович перемахнул через ограду и помчался к дому Анны Петровны. Корзинку с курицей он поставил на кухонный стол, после чего без лишнего шума вернулся в свою комнату и улегся спать. На этот раз он уснул сразу же, как только его лохматая голова коснулась ковра, и проспал крепким сном без сновидений до первых петухов.

Лавр Сидорович проснулся и некоторое время лежал тихо, как мышь. Судя по всему, Анна Петровна ушла по каким-то своим делам, так как в доме царила полная тишина. Лавр Сидорович осторожно выглянул из комнаты, но никого не увидел. Тогда он прокрался на кухню и обнаружил, что корзинка с курицей исчезла. Лавр Сидорович принюхался и пошел по следу, который привел его к кладовке. В кладовке он и нашел курицу, которую  Анна Петровна успела ощипать, выпотрошить и подвесить на крюк. Лавр Сидорович думал, что сможет съесть сырую курицу, но так и не смог преодолеть предубеждения и отложил завтрак на потом, решив, что баня ему сейчас нужнее. Выйдя во двор, он натаскал воды из колодца, наколол дров  и как следует протопил баню, после чего попарился на славу и вместо запаха волчьей шерсти стал распространять вокруг себя аромат распаренных березовых и дубовых листьев. Новая жизнь, какой бы она ни была, начала потихоньку налаживаться.
Закутавшись в простыню, позаимствованную из стопки, которую Анна Петровна накануне вечером оставила у него под дверью, Лавр Сидорович принялся за приготовление завтрака. Как он и предполагал, в кухонных ларях у Анны Петровны было хоть шаром покати, но даже если бы они ломились от припасов, он все равно не смог бы этим воспользоваться, так как о готовке имел самое смутное представление. Если бы в доме было масло, он попытался бы пожарить курицу на сковороде, но масла не было, поэтому он поставил на огонь котелок с водой и, когда вода закипела, бросил в нее курицу целиком и принялся ждать. Как долго надо варить курицу, он понятия не имел, поэтому ориентировался на запах. Когда его ноздри защекотал аппетитный аромат, он снял котелок с огня и вытащил из него вареную тушку. Результат его порадовал: даже без соли курица оказалась весьма вкусной и он умял ее, дочиста обглодав косточки, а затем выпил весь бульон. Больше заняться ему было нечем и он стал думать о том, где бы раздобыть еды на вечер и главное - как ее приготовить. Ему было неловко напрягать готовкой Анну Петровну, которая, будучи вампиром, не нуждалась в еде, но и снова клянчить продукты у жены ему тоже не хотелось.

Лавр Сидорович слышал, как хлопнула входная дверь, предупреждая его о возвращении хозяйки дома. Он мог бы сбежать из кухни и спрятаться в своей комнате, но решил не делать этого и дать Анне Петровне возможность постепенно привыкнуть к его новому облику. Неизвестно, сколько времени ему предстояло оставаться здесь, а постоянно общаться с Анной Петровной через закрытую дверь было все-таки затруднительно. К тому же она и сама была в некотором смысле таким же чудовищем, как и он, хотя и сохранила ангельскую внешность. И все же первые минуты дались ему нелегко, и он был благодарен вампирке за то, что она деликатно отводила взгляд, разговаривая с ним.
- Насчет курицы не беспокойтесь - сказал Лавр Сидорович, уловив в словах Анны Петровны тонкий намек. - Курицу я позаимствовал из птичника Ольги Аристарховны. Уверен, что если бы она знала о моем безвыходном положении, то не осудила бы меня за это. Тем более, что имущество у нас общее. А вам я сердечно благодарен, но прошу вас более не тратить свои сбережения на провизию для одного меня: уверяю вас, я так или иначе найду способ добывать себе хлеб насущный.
Говоря это, Лавр Сидорович не смог удержаться от того, чтобы то и дело бросать любопытствующий взгляд на корзинку, которую поставила на стол Анна Петровна. Но поскольку содержимое корзинки было прикрыто льняной салфеткой, ему оставалось только догадываться, на какие деликатесы Анна Петровна потратила свои кровные. Впрочем, обоняние подсказывало ему, что под салфеткой прячутся каравай и кусок говяжьей мякоти. Возможно, там было что-то еще, но запахи парного мяса и свежей выпечки были так сильны, что заглушали все остальные. Но Лавр Сидорович понимал, что нельзя рассчитывать на то, что Анна Петровна будет содержать его вечно - ему самому от этого было тошно, ведь он привык чувствовать себя кормильцем, а не нахлебником. Он пожалел, что не захватил из дома свое охотничье ружье и патроны, когда в последний раз встречался с женой - эту ошибку предстояло исправить, и как можно скорее.
- Чем я могу быть вам полезен, сударыня? - спросил Лавр Сидорович, желая как-то оправдать свое присутствие в доме. - Утром я наносил воды и нарубил дров, но может быть, нужно сделать что-то еще? Я готов выполнять самую тяжелую работу - слава Богу, я изменился только внешне и не растерял мужских умений и навыков. А сил у меня даже прибавилось!
Желая продемонстрировать Анне Петровне, что его слова имеют под собой основу, Лавр Сидорович схватил тяжелый кухонный стол и без видимых усилий поднял его над головой, как ярмарочный силач поднимает лошадь.

Лавр Сидорович поставил стол на место и уставился на Анну Петровну. Кое-что в ее словах его встревожило - да так сильно, что он даже не успел порадоваться мёду в сотах, который очень любил. До сих пор он был уверен, что вампирка живет в полном уединении, но оказалось, что это не так.
- Как часто этот умелец к вам приходит? - спросил он. - По расписанию или как Бог на душу положит? Придет ли он, например, сегодня, и если да, то в какое время суток его следует ожидать? Анна Петровна, голубушка: мне ведь надо скрываться, а тут такое... А ведь я могу делать все то, что делает ваш наёмный работник, причем бесплатно! Все, за исключением присмотра за лошадью - лошадь меня к себе не подпустит, даже если я надену  мундир и армейские брюки вашего покойного батюшки. Кстати, одежда мне не нужна... А впрочем, отказываться не буду, давайте примерю что-нибудь и мы посмотрим и решим, есть ли в этом какой-то смысл.
Лавр Сидорович так расстроился, что даже не стал спрашивать Анну Петровну, что говорят в городе о его исчезновении. Слухи и сплетни порой приобретали самые причудливые формы и могли сильно отличаться от той версии, которую его жена приготовила для окружающих, в том числе и для вампиров.

Анна Петровна так быстро выпорхнула из кухни, что Лавр Сидорович и ответить ничего не успел, хотя известие о лености работника его порадовало: что касается работы, сам он мог дать фору кому угодно. Тем более теперь, когда ему не надо было ходить на службу и свободного времени у него было с избытком. Лавр Сидорович в задумчивости потянулся к сотам с мёдом, отломил кусок и сунул в рот. Внезапная потеря работы сильно его огорчала. Он плохо представлял себе, как будет жить, не имея возможности каждый день приходить в участок и заниматься важным делом борьбы с преступностью. А кого же, интересно, поставят на его место? Какого-нибудь щеголя из Санкт-Петербурга, для которого Смоленск будет равнозначен ссылке, а то и каторге? Лавр Сидорович высосал мед из сот, слепил из воска шарик и стал крутить его в пальцах, чтобы унять волнение. Жизнь, лишенная смысла, показалась ему адом на земле. К тому же он не успел найти и вернуть драгоценности, украденные у жены разбойниками, и наказать виновных. А ведь они наверняка продолжали грабить, а может быть, и убивать!