- Ромашку, пожалуй, не надо, - сказал Лавр Сидорович, невольно сглотнув при воспоминании о коньяке, оставшемся дома. - После того, что случилось, я опасаюсь принимать травяные отвары...
Он спохватился, что выдал себя: ведь раньше он утверждал, что стал жертвой экспериментальных пилюль, которые прописал ему не названный врач. Однако большой беды в этом не было: Анна Петровна наверняка уже забыла о том, что он говорил ей раньше, или же просто могла не придать внимания этой неувязке.
- Так значит, надо укрепить лестницу и чердачную дверцу? Прекрасно! Скажите мне, где лежат инструменты и гвозди, и я тотчас этим займусь.
Лавр Сидорович хотел добавить, что дело мастера боится, но сдержался. Забивать гвозди он умел (его этому научил дядька Савельич, когда он еще бегал в коротких штанишках),  однако молотка в руках не держал довольно давно, а если быть совсем точным, то лет этак пять - с того дня, как собственноручно смастерил и покрыл лаком подставку для ног для кресла, в котором любила сиживать Ольга Аристарховна. Правда, он ни разу не видел, чтобы жена воспользовалась его подарком, но подставка все же никуда не делась,  а так и осталась стоять в спальне жены.
Получив от Анны Петровны инструкции по поводу инструментов, Лавр Сидорович приступил к трудам праведным и без продыху трудился, пока Анна Петровна не позвала его к столу. К этому моменту он успел и надежно закрепить шатавшиеся ступеньки лестницы, ведущей в кладовую, и выровнять чердачную дверцу, криво висевшую на расшатанных петлях. Единственным, что омрачило его трудовые свершения, было то, что он случайно ударил молотком по пальцу левой руки и расплющил коготь. Но даже принимая во внимание эту неприятность, Лавр Сидорович чувствовал законную гордость и мог с чистой совестью утверждать, что не зря ест хлеб Анны Петровны.

Удивительно, но Лавру Сидоровичу снова хотелось есть! Курица, которую он съел на завтрак, и медовые соты, которыми закусил позднее, уже казались ему прошлогодним сном. Справедливости ради надо было признать, что он никогда не страдал отсутствием аппетита, но не до такой же степени! Обычно, плотно позавтракав дома, он ничего не ел вплоть до возвращения со службы, ограничиваясь лишь несладким  чаем с бубликами, которыми с ним делился Горбунков, ежедневно приносивший их из дома.
Может быть, сегодня его спровоцировал аппетитный запах пирогов, а может быть - трудовой порыв, которому он предавался последние пару часов, но чувствовал он себя так, как будто не ел неделю. Однако он считал неприличным выказывать столь неутолимый голод: Анна Петровна, при всей ее доброте и гостеприимстве, могла испугаться и отказать ему от дома, а перебираться жить в какие-нибудь руины, как намедни предложила жена, Лавру Сидоровичу совсем не хотелось. Вспомнив о жене, он также вспомнил и о том способе связи, который предложил ей, и решил после полуночи проверить печное поддувало в погорелом доме на Лебяжьей улице - вдруг Ольга Аристарховна положила туда записку для него?
- Благодарю, сударыня, - сказал Лавр Сидорович, по привычке поклонившись  даме, - Но сначала прошу вас принять мою работу. И ежели окажется, что я недостаточно постарался - клянусь, я сам себя посажу на хлеб и воду, хотя запахом ваших пирогов можно соблазнить святого в Великий Пост.
Лавр Сидорович сделал приглашающий жест в сторону кладовой, но тут в дверь постучали. Лавр Сидорович замер, вытаращив глаза.
- Это не вашего ли умельца принесла нелёгкая? - напряженным шепотом спросил он. -  Впрочем, кто бы это ни был, я на время исчезну...
Поскольку стук в дверь повторился, и еще более громко и настойчиво, чем в первый раз, Лавр Сидорович совсем потерял голову от страха, и вместо того, чтобы сбежать в свою комнату, откинул крышку длинного и вместительного ларя, прыгнул в него и захлопнул крышку, впервые порадовавшись тому, что вампиры не держат дома продуктов.

Услышав, как Анна Петровна поприветствовала доктора Дешама, который свалился, как снег на голову, Лавр Сидорович так сильно стиснул челюсти, что они заныли.
- Вы кого-то ждете? - тем временем осведомился вампир, от острого обоняния которого явно не ускользнули ароматы, витавшие по кухне. - Что ж, прошу прощения за то, что явился без приглашения - но не беспокойтесь, я ненадолго. Если позволите, я присяду: выяснилось, что моя коляска нуждается в ремонте после вчерашней поездки за город, и поэтому я все утро провел на ногах, навещая пациентов.
Лавр Сидорович услышал шаги, а затем - скрип крышки ларя, на которую уселся вампир.
- Я в последнее время много думал о нашем беспросветном существовании, - тем временем продолжил  Дешам. - Вы же не станете отрицать, что именно таковым оно и является? Я ни на секунду не поверю в то, что наша жизнь в этом городе когда-нибудь изменится к лучшему, поэтому решил предложить вам уехать со мной во Францию. Сбережений у меня практически нет, но зато есть руки и голова на плечах, а врачи нужны повсюду. К тому же я, как вам известно, происхожу из древнего аристократического рода, и хотя моя семья была почти полностью уничтожена в ходе якобинского террора, а фамильные земли конфискованы, у меня все же остались кое-какие родственные и дружеские связи, да и время нынче другое. На королевский трон вернулись Бурбоны, а я буду добиваться возвращения титула и земель.
Слушая Дешама, Лавр Сидорович испытывал противоречивые чувства. Предполагаемый отъезд доктора из России не мог его не радовать, однако лишаться Анны Петровны он не хотел! Но увы, повлиять на ее решение он никак не мог (по крайней мере, пока доктор-искуситель находился на кухне), и поэтому все, что ему оставалось, - это продолжать подслушивать их разговор. Однако возмущение его разгоралось все сильнее и он с трудом удерживал себя от того, чтобы выскочить из ларя и перегрызть глотку наглецу.

Лавр Сидорович едва сдержался в своем ларе, что бы не зарычать от возмущения: Анна Петровна практически согласилась покинуть родной Смоленск вместе с Дешамом! Он не мог поверить своим ушам: вот так сразу, ни с кем не посоветовавшись, не подумав о том, что бросает его на произвол судьбы...
А змей-искуситель тем временем продолжил свои увещевания, хотя с точки зрения Лавра Сидоровича, нужды в оных уже не было.
- Вы серьезно, сударыня? - спросил Дешам, и в его тоне Лавру Сидоровичу почудилась ядовитая французская насмешка. -  Уверяю вас: во Франции, особенно в Париже, куда мы с вами поедем, на подобные мелочи смотрят сквозь пальцы. А вы не волнуетесь о том, что скажут и сделают ваши земляки, если узнают, что мы с вами - кровопийцы? Тайный советник Трудный недавно пострадал и за меньшие провинности: я имею в виду тот случай, когда его сильно помяла разъяренная толпа. Кстати, очень возможно, что кто-то из бунтовщиков в результате довел дело до конца, а Ольга Аристарховна просто скрыла от нас правду по одной ей известной причине. Но не буду отступать от темы: вы согласны поехать со мной или нет? В Париже мы сначала снимем комнаты в каком-нибудь приличном пансионе,  где живут порядочные люди, среди них - одинокие работающие девушки, коим в Париже несть числа. Никому и в голову не придет смотреть на вас косо. Тем более, что я всегда буду рядом и никому не позволю обидеть вас.
Лавр Сидорович горько усмехнулся: французы часто давали обещания, которые не собирались исполнять! Заносчивые галльские петухи, бряцавшие шпорами и ослеплявшие скромных и доверчивых русских девиц ярким опереньем! И не только девиц, как показывал случай с его собственной женой... Вспомнив о том, как Дешам ночью пробрался в спальню Ольги Аристарховны, Лавр Сидорович вонзил зубы в дерево и стал неистово его грызть, представляя, что терзает глотку Дешама.
- Что это?! - воскликнул Дешам и вскочил с ларя. - У вас тут мыши, сударыня? Ненавижу мышей - они разносят чуму! Заведите кота - я могу вам с этим помочь: у одной моей пациентки недавно окотилась кошка.
Лавр Сидорович тут же прекратил грызть древесину и затаился в ларе, как мышь, упомянутая Дешамом.

Лавр Сидорович навострил уши, когда Дешам упомянул его жену в сокрытии преступления, но еще больше удивился, когда Анна Петровна за нее вступилась.
- Я не сказал, что тайная хранительница покрывает убийц своего мужа, потому что находится с ними в сговоре, - услышал он холодный голос Дешама. - А впрочем, меня вообще не интересует ни она сама, ни ее ныне покойный супруг. Что ж, я очень рад, что вы согласились поехать со мной. Я не тороплю вас со сборами в дорогу, ведь мне тоже надо уладить перед отъездом кое-какие дела. Что ж, не смею вас больше задерживать, Анна, но на днях я снова к вам загляну...  Ах да, я же принес вам гостинец...
Лавр Сидорович услышал, как щелкнул замок докторского саквояжа, а затем - стук чего-то тяжелого о дерево: по-видимому, вампир поставил на стол бутылку. Что было в бутылке, гадать не приходилось - наверняка свежая кровь! Бывший хранитель содрогнулся от отвращения, - он до сих пор не мог поверить в то, что такой ангел, как Анна Петровна, регулярно обагряет свои жемчужно-белые зубки человеческой кровью. Что было далее, он мог только предполагать, но был практически уверен, что на прощание Дешам поцеловал Анне Петровне руку. Как только за доктором Дешамом захлопнулась входная дверь, Лавр Сидорович вылез из ларя и уселся за стол. Как ни странно, расстройство, в котором он пребывал из-за подслушанного разговора, лишь еще сильнее разожгло его аппетит. Пирог успел остыть, но Лавра Сидоровича это не остановило. Прожевав кусок, он  отломил от пирога еще один ломоть и со вздохом сказал:
- Ну вы и мастерица, Анна Петровна: нашей кухарке такие пироги и не снились, хотя она и считается одной из лучших в Смоленске. Городской голова как-то хотел выкупить её у меня, хорошие деньги предлагал, да Ольга Аристарховна воспротивилась продаже... Эх, Анна Петровна, неужто вы и вправду решили покинуть Россию-матушку? И ладно бы в Персию поехали или в Китай, а то нате вам - во Францию, которая взрастила убийцу вашего отца... А доктору Дешаму я бы не доверил не только свою судьбу и честь, но даже и уголек от курительной трубки!

Лавр Сидорович чуть не поперхнулся пирогом, когда услышал от дочери павшего русского офицера, что французы расплатились сполна за преступления, кои совершили на смоленской земле. О нет, им еще предстояло держать ответ - если не перед смолянами, то перед лицом Всевышнего! Однако он не стал спорить с Анной Петровной, так как по опыту  знал, что в споре с женщиной ему победа обычно не светила. Зато он вспомнил кое-что из того, что Анна Петровна сообщила доктору Дешаму, и решил использовать это себе во благо.
- Воля ваша, - сказал он, отодвигая недоеденный пирог. - И что это я нотации вам читать вздумал: ведь на самом-то деле посмотреть мир - хорошая идея.  Не откладывайте свой отъезд,  не заставляйте доктора Дешама томиться в ожидании: французы - народ ветреный, ненадежный, а девиц, желающих побывать в Париже, в нашем городе найдется немало. И охранника для дома вам искать не надо: я буду сторожить ваш дом лучше цепного пса, причем совершенно бесплатно.

А ведь и вправду все складывалось на редкость удачно! Вероятный отъезд Анны Петровны хотя и вызывал в Лавре Сидоровиче досаду и какую-то непонятную, щемящую грусть, тем не менее мог сослужить ему добрую службу, обеспечив бесплатным жильем на неопределенное время. В свой дом к жене он вернуться не мог, а жить в лесу или в горелых руинах на Лебяжьей улице не очень-то и хотелось. В доме же  Анны Петровны  было тепло, уютно и чисто, а главное - безопасно: насколько мог судить Лавр Сидорович, её соседи привыкли к тому, что девица Остроумова  вела жизнь уединенную, и не навязывали ей свое общество.
- Так что, сударыня, возьмете меня в сторожа на время своего отсутствия? - уточнил он, желая скрепить устный договор согласием хозяйки дома.
Лавр Сидорович сунул когтистую лапу в карман халата и пощупал клочок бумаги с записанным на нем ритуалом. Зачем он его хранил, непонятно, так как никаких  надежд на осуществление ритуала он с самого начала не питал. Лавр Сидорович решил, что сожжет этот ненужный клочок бумаги, как только ему представится такая возможность.

Лавр Сидорович проследил, куда Анна Петровна убрала недоеденный пирог, и запомнил место, чтобы ночью не искать его по всей кухне. 
- Деньги лишними никогда не бывают, а в чужой стране - и подавно, - согласился он. - Вы подумайте над моим предложением, подумайте. Кроме того, чтобы присматривать за домом, вам нужен человек, который бы позаботился о могилке батюшки вашего - негоже, чтобы место последнего упокоения бурьяном заросло. Я, конечно, человеком могу считаться только отчасти, однако сорняки с корнем вырвать способен. Ваш батюшка не в ограде Окопной церкви похоронен?
Окопной называлась церковь Спаса Нерукотворного, построенная в конце восемнадцатого столетия на средства коренного смолянина Матфея Борисовича Пискарева. Свое второе название церковь получила потому, что на ее месте во время осады Смоленска  1632 года был расположен лагерь московского генерала Шеина, пытавшегося отбить русский город у поляков.
- Интересно, а знает ли доктор Дешам, что в православном храме Божием его соратники склад продовольствия устроили? - не унимался Лавр Сидорович, которого охватил очередной прилив ненависти к французам, вызванный визитом доктора Дешама. -  После того, как наши славные войска освободили город от французской нечисти, храм реставрировать и заново освящать* пришлось... Никогда Кривичу не прощу, что он одному из наших заклятых врагов вечную жизнь подарил - никогда! Его только одно извиняет: что француз наших русских людей лечит. Правда, не бескорыстно лечит, а за деньги. А должен бесплатно лечить, чтобы искупить свою вину. Я рад, что он лыжи навострил прочь из России - скатертью дорога! А вот ваш отъезд, Анна Петровна, станет огромной потерей для города, а кое-кому нанесет неисцелимую рану. Если бы не Договор и должность хранителя, я бы эту французскую вошь Дешама в бараний рог согнул!
В подтверждение своих слов Лавр Сидорович сжал лапу в кулак и жахнул им по столешнице.

Лавр Сидорович посидел еще немного, нахмурившись и барабаня когтями по столешнице. Потом встал, достал пирог и доел его, рассудив, что иначе тот засохнет. Походил взад и вперед,  выглянул в окно, за которым сгущались сумерки, и вышел из кухни. Он не ожидал, что его страстная речь так расстроит Анну Петровну, которая буквально сникла и изменилась в лице. Он ведь просто хотел предостеречь ее от необдуманного и рокового шага! Сколько он повидал таких, как она, - благонравных и наивных девиц, соблазненных и покинутых мерзавцами  вроде Дешама и скатившихся на самое дно!
Дойдя до комнаты Анны Петровны, он остановился и поскреб когтями о дверь.
- Анна Петровна, ну что вы, право, так расстроились, - на Париже свет клином не сошелся! Но может быть, вы решили, что я вас ревную к доктору Дешаму и потому отговариваю от поездки с ним? Ничего подобного: я к доктору даже свою супругу не ревную! Но то, что я ему не доверяю - это факт. Вот ежели бы вы со мной поехали - другое дело: я был бы за вас спокоен.
Лавр Сидорович замолчал и прижал ухо к двери, но ничего не услышал.
- Не стану вам больше докучать - пойду спать, - завершил он свой монолог. - И вы отдыхайте, спокойной ночи!
Лавр Сидорович удалился в свою комнату, но отправляться на боковую и не подумал. Дождавшись наступления ночи, он тихо вышел из комнаты и прошел в сени, где снял халат и повесил его на крючок. Отодвинув засов, оборотень открыл входную дверь и растворился в темноте, держа путь к погорелому дому на Лебяжьей улице. Уже издалека он увидел, что внутри дома мерцает тусклый огонек и решил сначала проверить, что это значит. Подкравшись к лишенному стекол окну, осторожно заглянул в проем и увидел две фигуры, сидевшие на корточках у печи, в которой тлели горячие угли. Хотя незнакомцы разговаривали вполголоса, оборотень слышал каждое слово и сразу определил, что разговор велся на фене - тайном языке воров.
- Ты кому желтизну отдал, которую мы с грачихи на тракте сняли? - услышал он приглушенный мужской голос.
- Жучку из "Подковы" - он барахло загоняет как ветошное,  - так же тихо ответил ему собеседник.
- А он бороду нам не припечатает? - с беспокойством спросил первый.
- Да не, он на ботало осинное не похож, да и малина у него вроде не шухерная,- успокоил его второй.
Лавр Сидорович напрягся: "Подковой" назывался трактир, владелец которого давно вызывал подозрения полиции, да только полицейским никак не удавалось добыть доказательства того, что он скупает и перепродает краденое. Всякий раз при обыске у него ничего не находили и вынуждены были отпустить с миром. И вот сейчас  Лавру Сидоровичу предоставлялась прекрасная возможность накрыть малину. Мешало одно: внешне он никак не походил на начальника городской полиции!
Тем временем воры попрощались друг с другом и разошлись в разные стороны. Лавр Сидорович забрался в дом и для очистки совести пошуровал палкой в затухающих углях, но если даже там и была весточка от Ольги Аристарховны, от нее не осталось даже пепла. Пришлось возвращаться не солоно хлебавши, если не считать того, что он случайно вышел на след воровской шайки. Пока он мчался к дому Анны Петровны, в голове у него сложился план. Действовать надо было быстро, и помочь ему в этом могла лишь одна живая душа - его квартирная хозяйка! Лавр Сидорович ворвался в дом и забарабанил в дверь девичьей спальни:
- Анна Петровна, просыпайтесь! Дело у меня к вам - важное и срочное!

Видя, что Анна Петровна не настроена ему открывать, Лавр Сидорович вознамерился вышибить дверь плечом, но почувствовал, что из-под нее тянет сквозняком, и сообразил, что окно в спальне открыто. Снова выбежав из дома, он обогнул угол и оказался у окна спальни. Сунув голову в окно, он быстро заговорил:
- Анна Петровна, не о том я пекусь, чтобы живот свой поплотнее набить вашими пирогами, а о деле государственной важности! В трактире "Подкова" дела нехорошие творятся, а времени, чтобы накрыть разбойников с поличным, в обрез. Да и вид у меня нынче не тот, чтобы от имени городской полиции выступать, а обратиться за помощью, кроме как к вам, больше не к кому. Вы - дочь русского офицера,  помогите же мне вершить правый суд!
Лавр Сидорович не стал добавлять, что Анна Петровна еще и вампирка, обладающая такими качествами, которые обычной девице и не снились: физической силой, отменной ловкостью, а также нечеловеческой скоростью в беге по пересеченной местности. Именно такая помощница была ему и нужна!
- Будем ловить разбойников на живца, - продолжил он, буравя взглядом спину девушки, которая продолжала лежать на кровати, свернувшись в клубок. - Вся их шайка по ночам в карты режется до первых петухов - сейчас самое время их брать на горячем! Вы их отвлекать будете, а я тем временем обыщу комнату Алёшки Меченого - это владелец трактира и главный скупщик краденого в городе. Сможете на время прикинуться гулящей девкой, Анна Петровна? Всего-то надо надеть платье поярче, как следует взлохматить волосы да румянами щеки намазать!  А ежели кто-то из шайки к вам приставать начнет, вы не стесняйтесь - мочите их прямо там, в трактире!
Лавр Сидорович сообразил, что употребил выражение, значение которого было не известно  благовоспитанной девице, и поспешил объяснить:
- Мочить в трактире - это значит пленных не брать!

Лавр Сидорович, торопясь поскорее заручиться согласием Анны Петровны, совершенно упустил из виду, что она могла оскорбиться его предложением. Он чуть было не полез в окно, чтобы лицом к лицу принести ей свои глубочайшие извинения, но вовремя вспомнил, что оставил  халат в сенях. А появляться перед девицей в раздетом виде значило оскорбить ее еще сильнее. Он лишь просунул косматую голову глубже в окно и торопливо забормотал:
- Анна Петровна, голубушка, я вовсе не хотел вас оскорбить! Про Ольгу Аристарховну вы правильно вспомнили: актрисе гораздо проще изобразить кого угодно - хоть царицу Савскую, хоть гулящую девку. Но после её перфоманса мне придется спасать ее от  шайки пьяных распутников,  что сведет на нет все мои усилия по выполнению основной задачи. А вот вы прекрасно справитесь и без посторонней помощи - я помню, как вы своим появлением разогнали стаю свирепых волков! Насчет платья особо не беспокойтесь: какое бы оно ни было, с вас все равно попытаются его снять.  Думаю, что и розовое прекрасно подойдет, а без румян можно и обойтись. Главное-то не румяна, а выражение лица! Переодевайтесь, а я подожду вас у входа.
Лавр Сидорович отпрянул от окна и в два прыжка вернулся к входной двери. У Анны Петровны было и еще одно солидное преимущество перед Ольгой Аристарховной: она умела быстро бегать, -  так же быстро, как и он сам. Вообще у Анны Петровны была масса достоинств,  которые она недооценивала и практически не использовала в повседневной жизни. А сколько пользы могла бы она принести на службе в полиции, - работа под прикрытием была лишь одним из возможных вариантов. В отличие от большинства своих коллег и начальства Лавр Сидорович мыслил прогрессивно и  считал, что женщины (по крайней мере, некоторые) способны внести свой вклад в служение обществу.

На этот вопрос у Лавра Сидоровича ответа не было: он не знал, как много времени ему понадобится, чтобы обыскать трактир, не привлекая к себе внимания Меченого и его подельников.
- Постарайтесь потянуть время, - туманно ответил он. - Надеюсь, что я справлюсь быстро, а потом подам вам сигнал об отходе. Но помните: главное - ваша личная безопасность! Если станет горячо, сразу же уходите. А если придется применить силу - знайте, что лично я ничего не имею против, но Ольга Аристарховна будет действовать в рамках Договора, когда узнает, что кто-то жестоко пострадал от укуса вампира.  Кусайте, но не до смерти!
Лавр Сидорович отметил про себя, что розовый цвет очень подходит Анне Петровне: даже в мертвенно-бледном свете луны ее лицо оставалось по-девичьи свежим несмотря на отсутствие румян. Да и растрепанные волосы ее ничуть не портили, а напротив, придавали облику живости и кокетства. Но вслух делать комплименты он не стал, а опустился на четвереньки и бросился вперед, быстро перебирая конечностями.  Оборотень торопился: ему кровь из носу надо было вернуться в дом Анны Петровны до наступления рассвета, а до трактира "Подкова", стоявшего на старой Смоленской дороге, было почти  десять верст пути.

Лавр Сидорович мчался по тракту стрелой, лишь иногда оборачиваясь, чтобы убедиться в том, что Анна Петровна от него не отстала. Отстать она, конечно, не могла, но в глубине души он опасался, что вампирка передумает и вернется домой. И каждый раз, увидев ее силуэт, облегченно переводил дух. Со стороны могло показаться, что по дороге мчится огромный волк, а за ним летит призрак в платье, которое на фоне чернильной темноты казалось кроваво-красным. Даже луна побледнела от страха и, спрятавшись за облаком, больше не показывала миру свой бледный лик. Как только на обочине дороги вырос трактир "Подкова", Лавр Сидорович остановился и обернулся к Анне Петровне:
- Я войду в дом с черного хода, а вы входите здесь. Вряд ли разбойники сразу к вам цепляться начнут - в это время они обычно в карты на деньги играют, а поскольку без шулера редко обходится, внимательно следят друг за другом и на посторонние предметы не отвлекаются. Главный у них Алёшка Меченый, его вы сразу узнаете по отсутствию левого уха, -   в драке ножом отхватили. Правда, он это скрывает, - специально длинные кудри отрастил, - но ежели внимательно приглядеться, то можно заметить сие уродство. А в остальном парень он красивый, видный, чем очень гордится. Вам, в основном, надо опасаться не Меченого и не его подельников, а других девиц: они к конкуренткам со стороны ревниво относятся... Ну, Бог вам в помощь, Анна Петровна, а я пойду делом займусь.
Лавр Сидорович одним прыжком соскочил с дороги и скрылся за углом трактира.

Вокруг длинного стола, образованного из сдвинутых столиков поменьше, сидела разношерстная компания картежников. Карты раздавал высокий детина с кудрявыми волосами цвета пшеничной соломы. Остальные сидели молча, пристально следя за его руками, тасовавшими засаленную колоду. Но, услышав вопрос,  как по команде уставились на девицу в розовом платье.
- Проходи, красавица, не стесняйся, - отозвался коренастый мужичок,  окинув гостью плотоядным взглядом. -  Хочешь чего-нибудь выпить для сугрева - вина али водочки? Поди, замерзла на ветру... А что ж ты одна по ночам гуляешь - где кавалера потеряла?
- Мы ей сейчас быстро нового кавалера найдем, а может, и не одного, - подхватил рыжебородый крепыш в красной косоворотке, и вся компания дружно расхохоталась. Лишь один из картежников, не присоединившийся к общему веселью, оторвал взгляд от карт, которые держал в руке, быстро взглянул на девушку и сразу же низко опустил голову.
- Бога побойтесь, охальники! - решительно вмешалась в разговор простоволосая баба, стоявшая за стойкой и перетиравшая посуду. - Скоро Глашка с Матрешкой освободятся - вот им кавалеров и ищите!
Выйдя из-за стойки, баба подошла к Анне Петровне, взяла ее за руку и потащила к угловому столу.
- Тут пока посиди,- шепнула она ей. - Я тебе щец горячих принесу и пирог с капустой. Деньги-то у тебя есть - хоть полкопеечки? Алексей Митрофаныч в долг никого не кормит... Ну, а если нет, придется долг отработать.
Оставив Анну Петровну, баба удалилась на кухню, откуда в обеденный зал просачивались запахи кислой капусты и горелого жира.
- Освободятся они, как же, - недовольно возразил рыжебородый и снова посмотрел на Анну Петровну. - Алёха с ними до утра кувыркаться будет, и на кой нам после него две загнанные кобылы?
Остальные согласно закивали, но ничего к его словам не добавили, и игра в подкидного возобновилась.
- Кто эту раздачу выиграет - тот и первый! - внезапно заявил рыжебородый и это таинственное заявление встретило дружную поддержку. Взгляды, которые разбойники при этом кидали на девицу в розовом платье, намекали на то, что слова рыжебородого имели к ней самое непосредственное отношение.
- Первый номер сегодня мой, - возразил ему темноволосый разбойник с аккуратной остроконечной бородкой, с момента появления гостьи не проронивший ни слова. - А вы выпейте за мою удачу!
С этими словами он вытащил из кармана пару засаленных ассигнаций и бросил их на стол, после чего встал и направился к угловому столу, за которым сидела Анна Петровна. Вид денег утихомирил начавших было недовольно галдеть картежников, а темноволосый сел на скамью рядом с Анной Петровной,  и прошептал ей на ухо:
- Какая встреча, Анна Петровна... И давно вы под прикрытием работаете?  В общем так: сейчас я вас отсюда выведу, а тому, кто вас сюда отправил, скажите, чтобы больше так не делал: я не для того в шайку внедрился, чтобы мне кисейные барышни помехи чинили.
- Да чё ты с ней лясы точишь - чай, не капитанскую дочку уламываешь, - крикнул один из разбойников. - Тащи ее наверх или на сеновал, и все дела. Будешь время понапрасну тянуть - поменяем тебе номер с первого на шестнадцатый!

Вместо ответа Жалинский положил на столешницу целковый, так как в этот момент к столу подошла баба с горшочком щей, накрытым круглым пирогом.
- Благодарствуем, Лукерья Тихоновна, - сказал он, поднимаясь со скамьи, - Пусть угощение пока постоит - у нас еще аппетит не разыгрался, да и на пустой живот дело лучше спорится.
Лукерья понимающе усмехнулась и, скрестив руки на пышной на груди, наблюдала за тем, как Жалинский берет девицу за руку и ведет к выходу из трактира.
- Соломки ей на сеновале подстели, - крикнула она вслед  Жалинскому. - Девка-то, сразу видать, балованная -  окромя перины, ни на чем не валялась.
Выйдя из трактира, Жалинский остановился и отпустил руку Анны Петровны.
- Не знаю, какие у вас тут дела, и знать не хочу, - сообщил он вполголоса. - Но мешаете вы мне здесь знатно. Я - человек служивый, мне кровь из носу надо задание выполнить, а не вступаться за вас, когда вам под юбки  всей толпой полезут. Поэтому, сударыня, отправляйтесь-ка домой или к тому, кто вас сюда привез и теперь поджидает в укромном месте. Вы же не пешком сюда пришли?
Дверь трактира распахнулась и на крыльцо вывалились двое: рыжебородый в красной косоворотке и рябой детина в засаленном картузе.
- Я ж и тебе, и Алёхе говорил, что этот хмырь такой же мутный, как Днепр в половодье, - заявил картуз, толкая в бок рыжебородого. - Мне его рожа сразу не пондравилась, а теперича я точно знаю: засланный он казачок. И девка эта неспроста сюда явилась: заодно они, как пить дать! Ну, козу эту  мы сначала поучим уму-разуму, а хмыря кончать надо!
Жалинский заслонил собой Анну Петровну и открыл рот, чтобы ответить, но не успел, так как в лоб ему впечатался кулак с кастетом. Оглушенный ударом, Жалинский смог только сдавленно охнуть, и упал  в лужу перед крыльцом, забрызгав грязью розовое платье Анны Петровны.
Картуз удовлетворенно хмыкнул, пнул Жалинского под ребра и нараспев произнес, буравя Анну Петровну хмельным и дерзким взглядом:
- Ну что, кра-аля, сама юбки задерешь или помощь требуется?
- Давай хоть за угол ее заведем, - там под стрехой посуше, - встрял рыжебородый. - Мы ж не свиньи, чтобы посередь лужи ентим делом заниматься.
Разбойники подхватили Анну Петровну под руки и потащили за угол трактира.