Анне Петровне совсем не было жаль Кривича. И сердце ее не дрогнуло, когда старик поплелся к выходу. Спасибо, что она сдержалась и не бросила в след: "благими намерениями..". Понятно, в общем, куда дорожка эта ведет. Туда, куда они вместе с Жаном Ивановичем по вине старого вампира движутся без вины виноватые.
И если бы старик не ушел, то, наверное, Анна Петровна вышла сама: не было сил спорить дальше, злиться, ненавидеть. Такое чудесное утро было, а стало.. и за что? Девушка отвернулась и протерла щеки тыльной стороной ладони, чтобы не было видно слез.
Запах крови она почувствовала сразу, едва французом был откупорен пузырек. В горле тут же засаднило, рот наполнился слюной и появилась жажда, сравнить которую нельзя было ни с чем, разве что с желанием человека дышать: хочешь - не хочешь, а всеми силами сделать вдох, а потом уже будешь думать какой ценой этот вдох тебе достался.
Анна Петровна постаралась взять пузырек с кровью неторопливо, с достоинством, выпила медленно, хотя ей и хотелось осушить склянку одним глотком.
- Поласковее? - переспросила девушка, со стуком поставив пузырек на стол. Последний флакон с кровью пока так и остался стоять на столе.
Вампирша посмотрела на Жана Ивановича и в глазах ее помимо воли вновь мелькнули слезы, хотя она и постаралась сдержаться. - Он ворвался в мою комнату и сжег букет! Швырнул его.. читал мне нотации самым невозможным образом, хотя не имеет никакого права. Он..
Анна Петровна замолчала, понимая, что ситуация выглядит двусмысленно, а ей вовсе не хотелось, чтобы француз что-то понял не так.
- Этот букет мне прислали из благодарности, потому что вчера вечером я спасла человеку жизнь.. стая волков окружили всадника, но мне удалось.. криком разогнать их. Букет.. это был просто подарок от чистого сердца, но Кривич считает, что мы не должны общаться с людьми, никаким образом контактировать с ними! Даже дружбу он считает злом, не говоря уже о большем! Вы понимаете, Жан Иванович: он обрек нас всех на вечное одиночество!

Анна Петровна отступила на шаг назад, вдруг с какой-то невероятной неотвратимостью осознав, что месье Дешам всегда видел в ней, в лучшем случае, младшую сестру, и иного им не дано. Просто еще одна тень в этом доме.
Впрочем, сейчас в голове у девушки все так перемешалось, что она и не сразу нашла подходящие слова, чтобы ответить: слишком много хотелось сказать.
Пример напомнить, что она собиралась умереть. Что она шла в лагерь французов именно для того, чтобы погибнуть, предварительно убив императора Наполеона. И уже смирилась со своей скорой кончиной и даже предвкушала ее, ведь именно там, на Небесах, сейчас ее матушка и отец. А Кривич решил иначе..
И тот же самый Кривич убил маркиза Дешама, воткнул в него рогатину и всей вампирской свирепостью, а после еще помогать не хотел. И за это Жан Иванович считал нужным благодарить?
Но вместо того, чтобы сообщить все эти доводы вслух, Анна Петровна воскликнула:
- Вы не слышите меня! Он.. Кривич не позволит вам! Он уничтожил мой букет лишь от того, что решил будто мне кто-то оказывает знаки внимания! - девушка повысила голос, надеясь, что в этот раз француз поймет ее правильно. -  Он считает что мы должны принадлежать только ему и не должны иметь ничего личного.
Пузырек с кровью Анна Петровна не взяла, обхватила себя руками, словно пыталась сдержать обиду и слезы, рвущиеся изнутри. Да и кровь эта предназначалась Кривичу - вот пусть и наслаждается.
- Так что забудьте.. о счастье. Когда вы полюбите кого-то, то он придет чтобы растоптать ваши чувства, - закончила девушка уже гораздо тише.

Анна Петровна смотрела на француза и понимала, что он совсем не слушает ее. Он говорил, что все возможно, что счастье будет, но будто специально игнорировал все ее слова о Кривиче, даже слова не сказал о то, что старик ворвался в ее комнату и сжег букет - будто так и должно было быть.
Мужчины - они совсем другие. Им можно то, чего нельзя женщинам - раньше Анна Петровна не думала об этом, а сейчас вдруг поняла, что тот факт, что Жан Иванович ездил к своей "зазнобе" (как выразился сам Кривич) ничуть старого вампира не встревожил. Она же получила всего один букет - первая радость за последнее время, и..
- Мне бы хотелось остаться одной, - девушка не стала отвечать на вопрос о таинственном друге. Зачем французу знать об этом? Скрывать здесь особо нечего, но и распространяться лишний раз не за чем. - У меня болит голова.
Это был, по мнению Анна Петровны, беспроигрышный вариант: после такого ни один достойный мужчина не будет настаивать на продолжении разговора. Тем более что у девушки совершенно пропало желание вести задушевные разговоры.
Ах, лучше бы она осталась жить в своем старом доме! В доме своего отца!
Но кровь.. проклятый Кривич привязал их всех к себе да так крепко, что никак не отвяжешься!

- Благодарю вас, - ответила Анна Петровна, не проявляя, впрочем, никаких других эмоций. Она даже не считала нужным делать вид что у неё действительно болит голова: вряд ли Жан Иванович был столь наивен, чтобы поверить ей. Да и какая разница! Они друг другу никто, чужие люди, лишь волю судьбы связанные воедино.
Когда за доктором закрылась дверь, Анна Петровна закрыла лицо руками и некоторое время сидела так, чувствуя, что её разрывает от боли и отчаяния. Ей было противно осознание того, что она находится в чужой власти - это было именно так, ведь если она не станет пить кровь, то каких бед натворить может! А напасть на человека, сосать его.. нет уж! Лучше умереть самой, чем навредить человеку! То ли дело кровь, которую приносил доктор: пациенты ведь сами просили сделать им кровопускание.
А она была слабой, никчёмной и её существование не имело никакого смысла.
Единственное что заставило её пошевелиться - это запах гари. Мерзкий, неприятный.
Несколько минут Анна Петровна собирала то, что осталось от букета: обгоревшие стебли, обугленные красные лепестки - огонь не сумел сожрать всё целиком.
Тлен.
Из "вазы" девушка вылила воду, поставила туда остатки цветов, которые торчали во всё стороны палками, угольками и вернула эту композицию на столик. Криво усмехнулась и достала письмо от тайного советника. Хотела бы сразу прочитать, но не решилась: в этом доме не было личных мест, уединение - лишь видимость, обман. А вот в доме её отца, в её родном доме.. там ей будет хорошо, она сможет прочитать письмо и написать ответ.
Анна Петровна собралась быстро (она и не Ольга Аристарховна, перед выходом из дома платья не меняет - гардероб не позволяет) и вскоре вышла из дома, который принадлежал Кривичу. Перед этим она перенесла обгоревший букет из своей комнаты в столовую. А что: если кто зайдёт случайно, то пусть любуется! Красота, которой достойна она. Да и весь этот дом: прах к праху.

Отредактировано Элис Кендал (2022-06-13 17:27:18)

На улице немного полегчало. Стены дома перестали давить со всех сторон и дышалось будто легче. К тому же потянуло свежестью: явно где-то неподалеку шел дождь, так что следовало поторапливаться, ведь погода в эту пору может быть столь переменчива! Так что Анна Петровна шла по улице не так, чтобы торопливо, но и не особо медленно. В руках у нее ничего не было: письмо спрятала на груди, а бумага и чернила, чтобы ответ написать, были и в отцовском доме.
Во дворе было непривычно тихо и пусто. Анна Петровна аккуратно закрыла за собой калитку и прошла по дорожке, подумав про себя, что надо бы траву покосить: ишь как вверх вытянулась, все заполонила! Впрочем, среди простой травы, виднелись яркие головки летних цветов: желтые, белые, сиреневые. Девушка не удержалась, надломила несколько длинных ножек с пышными шапками, чтобы затем поставить в комнате: она еще внутрь не заглядывала, но уже знала, что ей захочется уюта.
В доме было тихо и пыльно. И грустно. Аж сердце на миг защемило, прихватило.
Жить бы ей здесь с отцом да горя не знать. А вон как жизнь повернулась.. и, главное, как хвостом-то повернулась, так обратно оборачиваться никак не хочет.
Еще до того, как пошел дождь, Анна Петровна успел набрать воды в колодце и убедилась, что на кухне лежит небольшая поленница из сухих дров. И щепка для растопки имеется: можно будет чай сообразить. Только как чай в такой пыли пить?
Анна Петровна не торопилась читать письмо: ей было очень интересно, что там господин тайный советник написал, но, прежде чем приниматься за основательное чтение, она хотела успокоиться. А уборка – это прекрасная возможность прийти в себя. Так что девушка открыла окна, чтобы пустить внутрь свежий воздух, и взялась за веник.
Вскоре загремело, загрохотало на улице – дождь припустил неслабый. А Анне Петровне все нравилось: как хорошо быть хозяйкой в доме! Хочешь цветы в вазу ставь, хочешь – полы подметай, а хочешь – баранки с чаём..
Когда в комнату влетело некое ужасного вида существо и плюхнулось прямо на стол, девушка не долго раздумывала: просто вскинула веник и принялась незваного гостя прочь гнать. И ладно бы птичка какая залетела, то - невесть что!

Гадкое, неприятное глазу существо крутилось, вертелось, а вылетать прочь из комнаты не хотело. Вот еще не хватало, чтобы оно здесь гнездо свило и таких же гадких, как она, детенышей завела!
Но вот чего Анна Петровна не ожидала, так это того, что существо заговорит человеческим голосом. И не абы каким, а голосом Кривича. Это, признаться честно, не только девушку не остановило, но даже заставило еще несколько раз с особенным удовольствием шаркнуть веником под столом. Только после этого она, нахмурившись, отошла в сторону и сложила руки на груди, мрачно глядя на старика.
Удивилась ли она? Конечно! Но это удивление было не сильнее того, что испытала она когда оказалось, что стала вампиром.
- Не родной и есть! – отрезала Анна Петровна, не поворачиваясь и лишь краем глаза наблюдая, как Кривич парит в воздухе.
Чудны все-таки дела! Мышью мерзкой оборачивается, летает..
И что за умения такие открыться у нее могут? Быстрее всех полы подметать? Или дырки на юбках штопать одним взглядом?
- Велико умение: вилки да ложки гнуть, - фыркнула Анна Петровна, вновь берясь за веник и принимаясь с ожесточением шаркать им по полу, не столько подметая, сколько показывая, что она страшно занята. – А уж хозяевам потом какая радость: все приборы попорчены!.. от таких талантов никакого толку. Ты вот летаешь.. а зачем и для чего? И вообще: чего ты сюда явился?

Анна Петровна рассчитывала, что сейчас Кривич попарит в воздухе да и уйдет- улетит восвояси. Вот только непогода, бушующая за окном и столь щедро одаривающая их свежестью, которой тянуло из окна, намекала на то, что старику придется еще какое-то время побыть в этом доме. А значит чтение письма опять откладывалось.
- Не доча я тебе, - буркнула Анна Петровна, продолжая веником по углам шуршать. И даже те углы не забыла, которые на полотке: трудолюбивые паучки успели и там паутину свить.
Мысль Кривича, о том, чтобы совсем сюда переселиться, была неожиданна и.. интересна. Девушка и не думала об этом, собираясь уединиться лишь ненадолго, но теперь крепко призадумалась: а, может, и вправду жить одной здесь? Никто не может неволить ее, заставлять жить в доме Кривича. Они никто ей.. а здесь – дом отцовский, по закону ей принадлежащий.
Одной жить страшно и боязно? Обидеть ее кто-то может? Так она вампир проклятый, ей ли лихих людей бояться да чужого злого умысла! А что с ней еще приключиться может? Хранители явятся? Так они и в тот дом явиться могут, никто не остановит их.
Вот только кровь..
Ну да если поговорить с Жаном Ивановичем.. он, конечно, на стороне Кривича будет, но благородство души не позволит ему сироту обидеть, не сможет он девушке, что одна-одинешенька, отказать.
Анна Петровна так задумалась, что чуть было не прослушала о чем там старик вещает. Уловила только имя «Жан Иванович».. и встрепенулась: так вот же возможность показать свое расположение французу! О чем там говорит дед: гравировка на кинжале?
- Оставь кинжал: сама придумаю, сама и схожу с ним к граверу, - сказала девушка. – Сегодня схожу и всё сделаю. А надпись надо такую сделать: «В год, когда началась твоя новая жизнь». Очень даже звучит: ведь жизнь у Жана Ивановича теперь во многих смыслах новая.

Анна Петровна нахмурилась и чуть поморщилась: ей не нравилось, когда старик называл ее «дочкой», и чем дальше, тем сильнее это сердило ее. А еще оказалось, что Кривичу дождь совсем не помеха и не проблема – вот и оставался бы у себя дома! Жаль, что Анна Петровна не успела сообщить, что ей все равно за вещами возвращаться, так что и кинжал она заберет: старик был еще очень даже шустрым. И приставучим.
Кинжал, если и заинтересовал девушку, то вида она не показалась: глянула и кивнула. Ей-то что, не ей же подарки делают, а Жану Ивановичу. Вот он – послушный «сынок» достоин серебра и самоцветов, а ее награда – это сожженные цветы. Жан Иванович полезный, он кровь приносит в дом. А с нее какая польза?
- Кинжал как надо сделаю и принесу. А ты ко мне не приходи, не утруждайся.
На цветы Анна Петровна глянула холодно, даже не притронулась, хотя и мелькнула мысль швырнуть их в огонь. А на языке так и вертелись слова «Забери: не люблю ландыши, слишком духовитые, а вот лилии красные обожаю». Но девушка вдруг пожалела старика, промолчала. Как занималась делами, как и продолжила: прикрыла окна – стало слишком задувать прохладой, тряпкой прошлась по рамам, смахивая паутинку.
Но когда, уже стоя в дверях, вампир напомнил ей про зависимость от крови, и, пусть и скрывая свои умыслы за изящными словами, но все же указал ей на ее место, Анна Петровна не выдержала. Рассердилась.
- Я лилии люблю! – и закрыла за вампиром дверь. Хорошо, что и все окна закрыты: не проберется Кривич обратно, не залезет.
А у нее теперь было много дел: неожиданный переезд, что влекло за собой и уборку и перевозку скудного скарба и разные другие важные дела, необходимость как-то питаться и на что-то жить. Ну да чтобы прожить ей много не надо: нормальная человеческая пища ей не нужна. А так она, например, шить может: уж на дрова-то на зиму хватит купить! Огород, наверное, надо завести, чтобы у людей вопросов не возникало. Как-нибудь проживет!
Только бы кровь откуда-то получать.. ну да тут только на одного человека надежда.
А еще письмо. Прочитать письмо!
Анна Петровна, убедившись что никакая летучая мышь не подглядывает за ней, достала конверт и принялась читать. А нога ее при этом чуть подрагивала: общение со стариком изрядно выбило ее из приятного расположения духа, которое она обрела за время прогулки.

Ольга Аристарховна едва оправилась от разговоров о оспе, когда месье Дешам появился вновь.
Впрочем, не совсем так. Некоторое время актриса потратила на то, чтобы убедиться: букет из красных лилий совсем пропал. Исчез, хотя вчера вечером она, совершенно точно, видела его. Да и сложно было не заметить охапку таких ярких, ароматных цветов.
Ах, Лавруша! Седина в бороду, бес в ребро! Мерзавец и подлец!
Ольга Аристарховна была страшно огорчена предательством мужа и, что гораздо хуже, тем, что Кривич знал об этом. А уж если знал он, то теперь и весь город знать будет! Что же лучше: быть женой, которая терпит измену мужа, или женой, которая сама шлет нескромные взгляды мужчинам? Разумеется, с общественной точки зрения тут даже вопросов быть не может: каждая женщина должна блюсти дом и себя. Но она – не все женщины.
Что толку сидеть и смотреть как муж развлекается с другой, пока твоя красота проходит, тает в потоке времени? Она состарится, а эта вампирка вечно останется молодой! И даже оспа ей не страшна! Ольга Аристарховна вдруг почувствовала досаду на Анну, которая вечно будет, пусть и серой мышью, но все же с гладкой кожей и блестящими волосами.
А если оспа придет в Смоленск? Если изуродует ее?
Чтобы развеяться, Ольга Аристарховна съездила в город, а потом, вернувшись, села пить чай в беседке. Тут-то и появился месье Дешам.
Увидев его, хранительница улыбнулась и протянула руку. Но тут же чуть-чуть нахмурилась:
-  Неужели что-то с Головиным случилось? – спросила она. – За вами послали? Или..
Тут она опять улыбнулась, но только уголками губ.
- .. или вы решили порадовать меня еще одним визитом? Присаживайтесь же, прошу вас. К сожалению, у меня здесь только чай и разные сладости: угостить вас нечем.

Фамилия Головина звучала слишком часто в их разговоре, но отчего-то Ольга Аристарховна все же сочла нужным небрежно бросить:
- У меня сегодня было так много дел, что даже не было возможности скрасить одинокие будни Головина. Впрочем, уверена, что он не скучает.
Уж этот павлин, полный пустого самомнения, найдет чем заняться: например, покрасоваться перед служанками. Или продиктовать слуге письмо, которое тут же отправит какой-нибудь престарелой поклоннице. Оставалось надеяться, что кровопускание немного утихомирит гостя. Хотя при этом сложно представить, чтобы такая кровь, как у Головина, пришлась кому-то по вкусу.
Но это все глупости. Гораздо важнее было то, как смотрит на нее месье Дешам. Совсем иным взором, нежели утром. От такого взгляда начинает сильнее биться сердце.
Что ж, у француза было время подумать.. о разном.
- Всего лишь час, - вздохнула Ольга Аристарховна, но без укора, а будто с легким, мимолетным сожалением. – Так не будем его терять, а воспользуемся вашими рекомендациями, доктор.
Она поднялась мягко, изящно, но без пустой томности, и пошла в сторону небольшого причала, то и дело поглядывая на своего спутника. 
От воды приятно тянуло прохладной, вдоль берегов, поросших высокой травой, вились целые полчища стрекоз: зеленых, голубых и с такими странным, будто сделанными из темного бархата крыльями. То там, то здесь плескала рыба, а иногда раздавалось кряканье утки: кажется здесь на днях плавало пернатое семейство.
Месье Дешам помог Ольге Аристарховне устроиться в лодке, а сам взялся за весла и лишь после этого хранительница решила продолжить разговор:
- Там, чуть выше по течению,  есть очень красивое место – мне бы хотелось показать вам его. На берегу растет ива и ее ветки спускаются до самой воды, а вокруг множество полевых цветов.

Ольга Аристарховна любила когда вокруг было много людей, которые суетились, смотрели на нее с обожанием или, как многие женщины, с завистью; когда общество окружало ее и легкий гул голосов был словно шлейф. Но порой, в особенные моменты, она находила, что и уединение на лоне природы может быть очень даже приятно.
Месье Дешал управлял лодкой уверенно, без суеты. Не возражал, не спорил, а следовал тому пути, который она указала.
Хранительница сидела чуть боком, отлично понимая, что предстает перед французом с очень выгодной стороны: солнце подсвечивает ее кожу, придавая легкое сияние, локоны обрамляют скулы, красные, слегка припухлые губы отчетливо видно – Ольга Аристарховна будто ненароком облизнула и чуть прикусила нижнюю губу, а длинные ресницы выделяются на фоне светлой кожи.
Взгляд ее скользил по берегу, но иногда останавливался и на лице месье Дешама. В голову Ольги Аристарховны даже заскочила неожиданная мысль: у себя на родине маркиз, конечно, был сердцеедом! Скольких женщин он катал на своей лодке? О, там, должно быть, было много желающих! Впрочем, разве здесь, в Смоленске, русские бабы не заглядываются на симпатичного французского доктора?
И все же он здесь. Приехал к ней.
А разве могло быть иначе?
- Я хотела бы выйти на берег. На берегу в тени так приятно немного отдохнуть. И там так славно поют птицы..
Когда лодка ткнулась носом в берег хранительница поднялась, но, сделав такой неловкий шаг при еще сильной качке, самым неловким образом оступилась.

Отредактировано Элис Кендал (2022-06-18 08:31:30)