«Алетея», небольшой пароход Королевской Почтовой службы, миновал  вытянувшийся параллельно береговой линии остров Фарос с построенной на месте Александрийского маяка крепостью Кайт-бей и вошел в Западную гавань Александрии, которую древние греки называли Эвноста, или "Счастливого плавания". Немногочисленные пассажиры, преимущественно – мужчины, толпились на палубе, курили и, жадно разглядывая приближающийся берег, обменивались первыми впечатлениями.
За несколько дней плавания от Венеции до дельты Нила лейтенант Кендал уже успел перезнакомиться со всеми, запомнить их имена и род занятий. Четверо, как и он, были военными, трое – чиновниками Ост-Индской компании, еще один джентльмен – офицером медицинской службы, и двое - дипломатами. Все они были холостяками и путешествовали налегке, в отличие от него, обремененного внушительным багажом, большая часть содержимого которого была приобретена в Венеции: столовое серебро, несколько венецианских зеркал, три дюжины разнокалиберных цветных бокалов из муранского стекла и прочие атрибуты семейной жизни и домашнего очага. Однако лейтенант не чувствовал себя паршивой овцой в этом холостяцком раю: напротив, он то и дело ловил завистливые взгляды, которые остальные мужчины бросали на него, когда он прогуливался по палубе под руку со своей красавицей-женой.

- Удивительное дело! – обратился к нему один из чиновников, - С тех пор, как мы вытурили Бонапарта из Египта, а паша Мухаммед-Али расправился с мамлюками, гонения на христиан и евреев прекратились! Но как прискорбно видеть Александрию, некогда бывшую оплотом  наук и искусств, в таком запустении! И при этом кого только тут не встретишь: берберов, греков, коптов, турков, армян, евреев и, конечно же, нас, англичан.

- И шотландцев! - холодно поправил чиновника капитан Фергюсон из 3-го бенгальского полка конницы Скиннера. - Железная дорога до Суэца, по которой вы поедете, построена шотланцем.**

- Да-да, конечно, сэр! - поспешно пробормотал чиновник и продолжил, - Впрочем, в отличие от Александрии, Каир растет и с каждым годом становится все более похожим на европейский город. Осмелюсь дать вам совет, лейтенант: когда доберетесь до Каира, сразу же везите вашу прелестную супругу в отель «Шепердс»* - это поистине оазис комфорта и развлечений.

Генри поблагодарил за полезную информацию и оглянулся, надеясь увидеть на палубе супругу, красоте которой только что сделал комплимент его собеседник.

*Старейший колониальный отель Египта, основанный в 1841 году Самуэлем Шепердом, уроженцем Нортхэмптоншира, и просуществовавший в неизменном виде до пожара 1952 года. Первоначально носил название «Hotel des Anglais» (Английский отель). Считался самым комфортабельным и роскошным отелем Каира.
** Имеется в виду Роберт Стивенсон, сын изобретателя парофоза Джорджа Стивенсона (Стефенсона), который руководил строительством первой железной дорогой в Египте, соединившей Александрию, Каир и Суэц. Строительство было закончено в 1854 году

Отредактировано Генри Кендал (2019-03-19 13:11:44)

Генри ответил жене такой же улыбкой и сжал ее локоток, привлекая к себе.
- Где вы остановитесь в Александрии? – спросил он чиновника, поскольку тот оказался кладезем нужных знаний.
- В гостевом доме, - ответил тот, бросая взгляд на миссис Кендал, отчего его толстые щеки окрасились багровым румянцем. – Я заранее списался со своими александрийскими знакомыми, и они порекомендовали мне это место, как чистое и безопасное.
Генри почувствовал угрызения совести от того, что сам не позаботился заранее о том, где они с женой смогут провести ночь, которая отделяла их от поездки по каналу Аль-Махмудия до Каира.  По-видимому, чиновник почувствовал его неуверенность и сомнения, поскольку с жаром воскликнул:
- Вы с миссис Кендал можете остановиться там же: я более чем уверен, что лучшего места вам не найти!
Генри посмотрел на жену, спрашивая ее мнения.

Чиновник глуповато засмеялся, отчего его бульдожьи брыли мелко затряслись, и указал на берег, окутанный утренней дымкой:
- Вы появились как раз вовремя, сударыня: вот она, Александрия. Мы только что вошли в Западную гавань, и по моим расчетам, через полчаса корабль пришвартуется к пристани. Осмелюсь в присутствии вашего супруга заметить, что вы так же прекрасны, как Клеопатра, и так же, как она, прибываете в Александрию из Рима.
Генри с трудом удержался от того, чтобы исправить ошибку, совершенную чиновником, и сказать, что Клеопатра по приказанию Цезаря вернулась в Александрию не из Рима, а из Сирии, куда до того сбежала, чтобы навербовать войско и выступить с ним против своего брата-соправителя. Он понимал, что это было бы грубо, а кроме того, понимал и то, что его раздражение вызвано тем, что этот человек, бесспорно неглупый, поглупел на глазах, пав жертвой очарования  его жены. Генри ревновал Элис и досадовал на себя за это: если он ревнует жену даже к такому малопривлекательному и немолодому господину, похожему на бульдога, что же будет, когда они окажутся в Индии, где английских женщин можно пересчитать по пальцам, но зато видимо-невидимо блестящих молодых офицеров и высокопоставленных чиновников Ост-Индской компании? Неужели их жизнь превратится в ад потому, что он не умеет сдерживать свою ревность и готов броситься на любого, кто сделает комплимент его жене?
- Разумеется, мы воспользуемся вашим советом, сэр, и я хотел бы оказать вам встречную услугу, - сказал он, приятно улыбаясь, чтобы замаскировать чувства, которые его обуревали. – Как только мы сойдем на берег, я найму извозчика, чтобы он доставил нас всех, включая вашего слугу, по адресу, который вы укажете.
Чиновник с поклоном поблагодарил и, по-видимому сообразив, что надо оставить супругов наедине, удалился в свою каюту, сказав, что ему надо проверить, собрал ли слуга вещи.
Генри скользнул взглядом по палубе, и, увидев, что и остальные пассажиры незаметно разошлись по каютам, а матросы заняты приготовлениями к швартовке, быстро поцеловал жену и, обняв ее за талию, сказал:
-  Надо сообщить Ханне и Перкинсу, что у них в распоряжении полчаса для того, чтобы упаковать  вещи. Как жаль, что я не сообразил сделать это раньше, душа моя, ведь в отличие от вас я вышел на палубу полтора часа назад, чтобы выкурить сигару и не пропустить момент, когда появится то место, где когда-то  находилось одно из семи чудес света, Александрийский маяк. Как удачно, что мистер Соммервиль подсказал нам, где можно остановиться, не правда ли?

- Простите меня, душа моя: не смог удержаться, - извинился лейтенант, страстно желая поскорее оказаться вместе женой в отдельной комнате гостевого дома и без свидетелей.
Берег приближался, очертания Александрии проступали четче сквозь туманную кисею утра. Душу лейтенанта охватили волнение и предвкушение  какого-то волшебства, которых он почему-то не чувствовал, приближаясь к Риму, - городу почти такому же древнему, как и Александрия. Восток всегда манил его, и сейчас он думал о том, какая счастливая возможность выпала ему и Элис: побывать, пусть и проездом, в стране фараонов и пирамид. И он радовался, что Элис разделяет его интерес к этому необычному уголку земли.
- Я тоже сгораю от нетерпения, - признался он жене, сжимая ее маленькую ладонь в своей. - Французы, прибывшие в Египет с Бонапартом, очень много сделали для изучения культуры и истории этой страны. Я читал "Описание Египта" и целые страницы этого монументального труда запечатлелись в моей памяти. Это не одна книга, а целое собрание из нескольких десятков томов, которое осталось в моей лондонской квартире. Как жаль, что у вас нет возможности ознакомиться с ним! Но я постараюсь воспроизвести все то, что запомнил. И конечно же, я тоже благодарен мистеру Соммервилю, особенно за то, что он порекомендовал нам каирский отель. Надеюсь, там найдутся свободные номера.
Лейтенант вдохнул воздух и спросил у жены:
- Вы чувствуете, что даже воздух здесь пахнет иначе? На самом деле, этот запах напомнил мне Константинополь: такие же пряные ароматы чеснока и специй, приправленные пылью улиц и морской солью.

- Как хорошо, что мы думаем об одном и том же, и думаем одинаково, - тихо сказал Генри, привлекая Элис к себе. - Именно в этом, как мне кажется, и заключается супружеское счастье.
Морской воздух, смешанный с ароматами древнего города, опьянял его и кружил ему голову, а присутствие любимой женщины лишь обостряло эти ощущения.
- Возможно, что нам удастся отыскать в Калькутте одно из изданий "Описания Египта", - сказал он, - Калькутта - просвещенный город со множеством библиотек. И я буду рад, если вы прочтете этот труд, ведь на обратном пути в Англию мы снова посетим Египет, и вы сможете по-новому оценить и его культуру, и историю. Что касается Александрийского, или Фаросского маяка, его гибель связана не со злонамеренными действиями людей, а с природными катаклизмами, которые, если угодно, можно называть десницей Бога. Простояв несколько десятков столетий, указывая верный путь морякам, он был полностью разрушен землетрясением, а его обломки послужили фундаментом для мамлюкской крепости  Кайт-бей, которую я сегодня видел.

- Обратно мы поедем не скоро, - тихо заметил Генри, глядя на Александрию, которая, в свою очередь. смотрела на них: чужестранцев, готовых нарушить ее границы. - Но зато у вас будет много времени, чтобы досконально изучить историю Египта и познакомиться с реалиями Индии. Калькутта - просвещенный город, в ней много библиотек, и я уверен, что мы найдем в одной из них "Описания".
Упоминание об отправленных подарках и письме для леди Ребекки его изумило. Когда же Элис успела? Видимо, у его жены все-таки были свои маленькие тайны, но против таких секретов лейтенант ничего не имел.
- Как хорошо, что вы позаботились о подарках! - с жаром воскликнул он, привлекая Элис еще ближе к себе. - Надеюсь, вы положили те растения, что мы с вами вместе собрали в Колизее для гербария моего дяди? И спасибо, что написали письмо нашей общей знакомой: хотя ее экзальтированность порою и переходит всякие границы, она любит вас всей душой, как родную дочь, и будет счастлива получить от вас весточку.
"Алетея" мягко подошла к пристани и уже терлась об нее своим боком. Первые пассижиры начали спускаться по трапу вниз, где их ждала пестрая разноязычная толпа носильщиков и извозчиков, голосившая, как стая сорок. К супружеской паре подошли Ханна и Перкинс с ручной кладью в руках, остальной багаж должны были переправить на баржу, которая  по каналу Аль-Махмудия шла до Нила, а затем - на небольшой пароходик, который доставил бы груз и пассажиров в Каир.

* Генри не против подарков: как можно! Но уступает честь их покупки и отправки своей супруге 

- Разные, в том числе и наши английские фунты, - шепнул в ответ Генри. - В любом случае, всегда можно найти менялу, который примет английские деньги и обменяет их на египетские. Не волнуйтесь, душа моя: я обо всем позабочусь.
Погрузившись в просторную, хотя и скрипучую колымагу, путешественники отправились к постоялому двору, адрес которого назвал вознице мистер Соммервиль. Генри с удивлением отметил, что их с Элис новый знакомый свободно говорит на арабском и поинтересовался, где тот выучил этот трудный язык.
- Я несколько лет прослужил в Багдаде, а затем - в Дамаске, - отвечал чиновник. - Арабский язык необыкновенно метафоричен и красноречив, впрочем, точно таков же и санскрит, которым я тоже владею наравне с хинди. если вам понадобится переводчик, - я к вашим услугам.
Чиновник бросил молниеносный смущенный взгляд на Элис и его бульдожьи щеки снова заполыхали багровым румянцем, выдававшим пристрастие к горячительным напиткам.
- Буду весьма признателен вам за помощь, - ответил лейтенант. - Я ведь ни слова не знаю по-арабски. Вы наверняка владеете и каллиграфией?
- О да! - кивнул Соммервиль. - Разумеется, не в той степени, как сами арабы, однако в состоянии написать письмо на арабском так, чтобы мои закорючки сумели разобрать без особого труда. Как жаль, что никто из наших соотечественников до сих пор не перевел на английский арабские сказки! Я и слышал их, и читал в подлиннике, - это что-то невероятное! Впрочем, причина проста: их содержание настолько рискованно, что ни один отец или муж не позволил бы своей дочери или жене ознакомиться с ними.

- Действительно, сэр, - подхватил Генри вопрос жены, - Как такое может быть? Я читал сборник французских сказок под названием "Сказки матушки Гусыни", и не нашел в них ничего рискованного. Да и в наших английских тоже.
Соммервиль небрежно отмахнулся и от французских, и от английских сказок:
- Я о сказках другого рода вам толкую, лейтенант. В них рассказывается о персидском царе Шахрияре и его жене по имени Шахразада...
Генри нахмурился, что-то припоминая, после чего чело его прояснилось и он воскликнул:
- А, так вот какие сказки вы имеете в виду! - Но позвольте, они переведены на английский язык мистером Лейном!
Соммервиль тяжело вздохнул и с состраданием посмотрел на лейтенанта, сочувствуя его наивности.
- Эдвардом Лейном с арабского, а до него - Джонатаном Скоттом с французского перевода Галлана и Казотта. Все это так, лейтенант, да только эти переводы не имеют ничего общего с оригиналом*. И раз вы ознакомились с этими так называемыми переводами, я предоставлю вам возможность ознакомиться и с моим: я перевел для себя несколько сказок о царе Шахрияре, и везде вожу рукопись с собой. Как только мы доберемся до постоялого двора, я первым делом распакую вещи и дам вам свой рукописный перевод.
- Вы бы меня сильно одолжили, сэр! - с воодушевлением воскликнул Генри, преисполнившись любопытства.
Про себя он решил, что будет читать сказки вслух, чтобы их могла услышать и Элис. А потом, может быть, и она прочитает ему какую-нибудь сказочку...

*Упомянутые переводы были приведены в соответствие с викторианской моралью, ради чего из них были исключены "грязные" места. Первый полный перевод Тысячи и одной ночи был сделан лишь в конце 19 века Пейном и Бёртоном
Французский перевод Галлана и Казотта также не содержал "непристойностей"

- О да, сударыня, мы на месте! - подтвердил Соммервиль и что-то сказал на арабском подбежавшему слуге, одетому так, как одеваются на Востоке: в шароварах и белой рубахе до пят. Голову его прикрывал платок, поддерживавшийся обручем.
- Советую и вам носить такой же головной убор - он называется куфия и прекрасно защищает от палящего солнца, - посоветовал лейтенанту Соммервиль и кряхтя выбрался из колымаги.
Лейтенант помог выбраться из повозки жене и провел ее сквозь широкие деревянные ворота, украшенные затейливой резьбой. Внури находился открытый, без крыши, квадратный двор, в который выходили два яруса с многочисленными дверьми. Соммервиль, пыхтевший рядом, тут же объяснил, что жилые помещения находятся на втором ярусе, а внизу располагаются склады и хозяйственные помещения. Во дворе также была коновязь и колодец, из которого слуга-араб вытаскивал ведро с водой.
- Это лучший караван-сарай в Александрии, - с гордостью в голосе промолвил Соммервиль. - Большинство из таких постоялых дворов не обставлены мебелью, и путешественникам приходится обходиться своими пожитками и посудой. Но в этом все комнаты полностью подготовлены для удобного проживания. Впрочем, увидите сами. С вашего позволения, я пойду к себе, чтобы разобрать вещи и найти рукопись, которую я вам пообещал.
Лейтенант с женой прошли за слугой, указывавшим им путь, в свои покои, Перкинс с Ханной - в отдельное помещение, расположенное по соседству* Довольно просторная комната была выстлана коврами от пола до потолка, незастекленное, но зарешеченное  деревянной решеткой с частым переплетом окно в толстой стене пропускало достаточно света, кроме этого с потолка свисали масляные светильники на длинных медных цепях. Невысокое, но широкое возвышение у дальней стены, изголовьем на восток по мусульманскому обычаю, было также покрыто пёстрым ковром и завалено подушками.
- Похоже на  наш дом в Скутари, не правда ли? - спросил лейтенант, бросаясь на возвышение, которое должно было служить им с Элим супружеским ложем, и растянулся на нем во весь рост, блаженно потягиваясь. - Идите сюда, душа моя: мне хочется вас обнять и провести полчаса в ничегонеделании.

- Вам очень пойдет восточный наряд, - охотно согласился Генри, рисуя в воображении невесомый и полупрозрачный наряд одалиски. - Впрочем, и я не против побыть султаном, пусть даже всего на одну ночь. Давайте отправимся на поиски базара, где мы сможем купить все необходимое для нашего семейного бала-маскарада? Заодно познакомимся с городом поближе, ведь у нас не так много времени.
Приглашать Соммервиля на ужин ему не слишком хотелось, но он понимал, что Элис права: было бы невежливо отказать новому знакомому в гостеприимстве после того, как он совершенно бескорыстно оказал им такую огромную услугу, как поиски удобного и безопасного места для проживания.
- Пригласим, душа моя, - не удержавшись от тяжелого вздоха, подтвердил лейтенант, кладя ладонь на спину жены и принимаясь ее поглаживать. - Нам с вами надо решить еще одну проблему. Как мы разместимся на ночь? Мне страшно не хочется расставаться с вами, но не можем же мы заставлять Ханну делить комнату с моим денщиком? Я уверен в том, что Перкинс будет вести себя, как джентльмен, но...
Генри сделал короткую паузу и с новым вздохом закончил:
- Как жаль, что они не женаты! Это избавило бы нас всех от массы неудобств...

- Вы правы: Перкинс - убежденный холостяк, - согласился Генри, привлекая жену ближе к себе, чтобы ей было удобнее его целовать и дальше. - Но дело не в нем, потому что я заметил признаки, свидетельствующие о том, что он не на шутку увлекся Ханной. Дело скорее всего в самой Ханне: у меня составилось о ней впечатление, как о женщине, не желающей снимать траур по покойному мужу, из-за чего она не хочет даже мельком взглянуть на несомненные достоинства такого надежного и во всех смыслах подходящего ей мужчины, как Перкинс. Возможно, дело в том, что он такой же солдат, каким был ее первый муж, и она боится открыть ему свое сердце из-за опасения снова стать вдовой?
Генри поцеловал Элис, наслаждаясь столь редкими в их супружеской жизни минутами полного покоя и безмятежного счастья. Ему не хотелось вставать с постели и выходить на прогулку по пыльным улицам Александрии, но Элис обожала бродить по новым, незнакомым местам, и к тому же его искушали картины того, как она предстанет перед ним в мягком свете масляных светильников, одетая в эфемерный наряд райской гурии, одновременно невинной и порочной. А для того, чтобы грёза стала явью, необходимо было отыскать базар или хотя бы лавку торговца одеждой.

- Рад слышать, что та прогулка пошла на пользу их отношениям, - заметил Генри. - Перкинс тоже выглядел взбудораженным и не был похож на самого себя. Уверен, что он давно изменил бы своим холостяцким привычкам, если бы не боялся решительного отказа Ханны. Будем надеяться, что он переборет свой страх, а Ханна  не даст ему от ворот поворот, а возьмет время на размышление.
Нежелание Генри выходить на улицу еще больше усилилось от поцелуев Элис.
- Наверное, пора, - тем не менее согласился он, но не преминул мягко попенять жене на нелогичность ее поступков, - Правда, ваши поцелуи, любовь моя, убивают во мне всякое желание отправляться на прогулку и вызывают совершенно противоположное, - уверен, что вы прекрасно понимаете, какое именно. И все же я смирю свои настоящие порывы, чтобы не лишать нас обоих упоительной возможности поиграть в султана и его любимую жену Если же вы захотите предстать передо мной в образе волшебницы-пери или одалиски, тоже не буду против.

- Разумеется, намерен: как можно шутить такими важными вещами, как удовольствие полюбоваться вами в новом наряде! - заверил жену лейтенант, поправляя на ней шляпку
Выходя, он столкнулся практически нос к носу с мистером Соммервилем, принесшим  обещанную рукопись. Отдав рукопись, Соммервиль посоветовал  обменять английские деньги у менялы, лавчонка которого размещалась в первом ярусе постоялого двора,  объяснил, как добраться до торговых рядов, и предупредил, чтобы они ни в коем случае не покупали воду у уличных водоносов.
- Прекрасное время для прогулки! - одобрил он  намерение супружеской пары осмотреть город. - Сейчас дует имбат, - так местные жители называют морской бриз, смягчающий жару. Но все-таки будьте осторожны и старайтесь побольше находиться в тени.  Договорившись с Соммервилем о том, что вместе поужинают после захода солнца во внутреннем дворике, и попросив его заказать местные блюда на троих по своему вкусу, Генри откланялся. Обменяв деньги, он вывел жену на пыльную улочку, застроенную глинобитными домами, и прежде всего обратил ее внимание на нескольких стариков-арабов, сидевших на земле у стены одной из лачуг: двое из них играли в шахматы, остальные внимательно следили за перемещением фигур на шахматной доске.
- Как это все колоритно! - сказал он Элис. - Разве увидишь такое в Лондоне или Риме? Вам не жарко, душа моя? Может быть, снова нанять извозчика?
Мимо, звеня металлическими чашками, прошел водонос, но Генри, помня о наставлении Соммервиля, лишь предупреждающе сжал руку Элис.
- Мы выпьем кофе в какой-нибудь кофейне, - сказал он. - По-видимому, местная сырая вода небезопасна для здоровья.

- Только не вздумайте надеть паранджу! - в притворном ужасе воскликнул Генри, - Невозможность  видеть ваше личико станет для меня страшным ударом! А веснушки я нахожу удивительно привлекательными, особенно тогда, когда они украшают такой прелестный носик, как ваш!
Следуя указаниям, выданным ему Соммервилем, лейтенант довольно уверенно вел жену по узким улочкам, направляясь к их главной цели - торговым рядам, где продавались восточные ткани и готовые одеяния. Несколько раз, заметив лицо европейца, он останавливался и спрашивал дорогу - иногда ему везло, и встречный оказывался англичанином, иногда не, - тогда приходилось переходить на французский.
- Вы заметили, что большинство улиц имеет французские названия? - спросил Генри жену, увлекая ее в очередной переулок. - Вот оно, наследие Египетского похода узурпатора!