Ранний завтрак в гостинице Олд Инн, что стояла посреди деревеньки Уидеком-ин-зе-Мур, не отличался разнообразием: кусок пастушьего пирога и чашка чаю, вот и все разносолы, которыми подкреплял свои силы перед предстоящей долгой прогулкой по Дартмурской пустоши Джон Рэндольф Блэквуд, снявший накануне одну из комнат на втором этаже гостиницы, которая также являлась харчевней и местом вечернего сбора для деревенских обитателей. В этот ранний час помимо него в обеденном зале находился только один человек, - сухонький джентльмен, обликом напоминавший старого антиквара или ушедшего на покой нотариуса. Как это обычно бывает, два англичанина, не представленные друг другу, вели себя так, как будто каждый видел в другом призрака, с которым при всем желании невозможно завести человеческий разговор, или, правильнее сказать, не видел его вообще: смотрел сквозь него, как заплутавший в пустошах человек смотрит на клок тумана. Тем не менее Блэквуд вполуха прислушивался к разговору, который старый джентльмен вел с хозяином гостиницы.
- И что же, любезный, - говорил постоялец, методично размазывая на поджаристом гренке желтый кружочек коровьего масла, - Неужели с тысяча шестьсот тридцать восьмого года в вашей местности больше не было гроз, подобной той, о которой мне поведал вчера викарий? Я своими глазами видел урон, нанесенный шаровой молнией церкви святого Панкратия: уму непостижимо, какие беды может натворить сгусток электрической энергии!
Хозяин гостиницы, - высокий и дородный мужчина лет пятидесяти, - покачал головой:
- Говорят, что не было, сэр. А еще всякие заезжие болтают, что после той дьявольской грозы все жители оборотились в призраков, - язык бы клещами вырвать этим болтунам!
Старый джентльмен окинул своего собеседника таким взглядом, как будто пытался проникнуть сквозь его одежду и проверить, действительно ли тот состоит из плоти, крови и жировых отложений, появившихся вокруг его талии за годы, проведенные за стойкой, как годовые кольца на стволе кряжистого столетнего дуба.
- Чепуха! – наконец вынес он свой вердикт, откусил от гренка небольшой кусочек и тщательно его прожевал. – Если в ком-то я и заподозрил бы призрака, так только в преподобном Джонатане. А какие еще суеверия бытуют в вашей живописной местности?
Хозяин гостиницы опасливо улыбнулся краешком губ, по-видимому смущенный вольнодумством старого джентльмена, осмелившегося шутить над священником Высокой церкви, и тут же нахмурился:
- Говорят, что в Вистманской дубовой роще ночью лучше не появляться, а особливо – в канун Дня Всех святых, как сегодня. Но я бы туда носа не сунул и день-деньской. Очень уж страшное место, сэр... И деревья там все перекрученные, как грешники в аду, а кое-кто слышал оттуда вой собак, - как будто целая стая на луну воет или по покойнику.
Блэквуд, не веривший ни в призраков, ни в фэйри, и успевший расправиться с пирогом и чаем, решительно поднялся со стула, взял заряженное мелкой дробью ружье, которое до тех пор стояло прислоненным к стене, закинул на плечо ягдташ и вышел из гостиницы, свистом подзывая своего пойнтера Чарли, поджидавшего его на улице. Он собирался пострелять на болотах бекасов, разжиревших к этому времени года и готовых к отлету в теплые края: собственно, для этого он приехал в Девон из Лондона, устав от суетной городской жизни и обязанностей королевского адвоката. Последние слушания в суде истощили его почти полностью, и он, воспользовавшись наступившей паузой в делах, сбежал из Лондона, надеясь, что малонаселенность и странное, почти зловещее очарование Дартмурских пустошей помогут ему восстановить силы.
Дартмурская пустошь в стародавние времена была королевскими охотничьими угодьями, но теперь на ней могли охотиться все, кто пожелает. Блэквуд шагал по топкой почве, даже в конце октября все еще покрытой сочной изумрудно-зеленой травой, стараясь держать направление против ветра, и пустил вперед пойнтера для того, чтобы тот смог обыскать свои временные угодья. Он с нетерпением ждал того момента, когда Чарли перейдет с поиска на потяжку и наконец замрет в стойке, почуяв дичь. Из-под его сапог сочилась влага, и точно такая же влага грозилась пролиться с неба, затянутого тяжелыми грозовыми тучами. Чарли поднял на крыло бекаса, Блэквуд вскинул ружье и выстрелил, но неудачно.
- Проклятье... - процедил он сквозь зубы, досадуя на свой промах. Не будучи человеком суеверным, он, тем не менее свято верил в примету охотников, гласившую, что первый выстрел всегда показывает на то, какою будет вся охота, и всегда вытаскивал из первой убитой птицы и сохранял для следующей охоты одну из дробинок. Тем не менее, дальше дело пошло на лад и к полудню на его ягдташе болтались четыре жирных бекаса. Он немного отдохнул, утолив жажду из фляжки, и направился к рощице карликовых дубов, видневшейся менее, чем в четверти мили от того места, где он находился. Начал накрапывать дождь, но Блэквуд, охваченный охотничьим азартом, не собирался так рано возвращаться в гостиницу, где ему нечем было заняться, - разве что полистать перед сном книгу, которую он купил в книжной лавке Хоттена на Пикадилли* перед отъездом из Лондона и не успел еще разрезать в ней страницы.
Занятый мыслями о произведении, пусть и написанном низким штилем, но зато, по уверениям книгопродавца, прекрасно иллюстрированном, он не заметил, как оказался в роще. Над его головой сомкнулся свод из корявых, переплетенных между собой ветвей деревьев, чьи стволы напоминали гротескные фигуры с фрески, изображавшей Пляску Смерти. Пойнтер, который до сих пор держался впереди хозяина, сел на задние лапы и заскулил, а шерсть у него на загривке встала дыбом. Над пологом из переплетенных ветвей громыхнул гром. Блэквуд обернулся, но вокруг него сомкнулись ряды лишенных листвы, но покрытых зеленым лишайником древесных призраков: он не видел ни единого просвета, - вообще ничего, кроме усыпанной листвой и почерневшими желудями тропинки.
Снова громыхнул гром и вокруг сгустилась тьма, единственным пятном света в которой был огонек, мерцавший в конце тропы. Будучи юристом, Блэквуд насмотрелся всякого: его душа очерствела от общения с судьями, королевскими прокурами и преступниками всех мастей. Но сейчас в ее непроницаемой броне появилась трещинка, через которую проникал липкий страх.
- Вперед, Чарли! – приказал он псу, все еще дрожавшему, как осиновый лист. – Вперед, мой верный товарищ. Возможно, там стоит какая-нибудь лесная хижина, в которой мы сможем переждать грозу.
С большим трудом ему удалось заставить собаку последовать за ним и через некоторое время, впрочем, показавшееся ему вечностью, он увидел строение – не хижину, как он предполагал, а внушительный, но обветшалый особняк, перед которым стоял каменный фонтан, не источавший ни капли воды. Чарли снова заупрямился, но Блэквуд схватил его за загривок и потащил к входной двери. Ударив позеленевшим медным молотком о бронзовую голову вепря, он стал ждать, пока ему кто-нибудь откроет: старый согбенный дворецкий или его морщинистая подруга-экономка: размеры особняка предполагали наличие в нем именно таких слуг.
Свернутый текст
Извините, не удержался: в доме 151b на Пикадилли располагался книжный магазинчик издателя Хоттена, торговавший порнографической литературой. Одинокому путнику простительно.
[nick]Джон Рэндальф Блэквуд[/nick][status]Одинокий путник[/status][icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/ac/50e4fc12de5c.jpg[/icon]
