Элис вздрогнула, когда раздался выстрел. Она ждала этого, понимала, что будет громко, но все же это оказалось довольно неожиданно. Впрочем, женщина тут же улыбнулась Генри, давая понять, что все в порядке. И когда он встал позади нее, помогая и поддерживая, то все страхи и вовсе ушли. Лейтенант просто не позволит ей ошибиться и сделать что-то не так.
- Хорошо. Ну.. тогда я стреляю.
Элис нажала на спуск – это оказалось не так уж просто, пришлось приложить определенные усилия. Раздался выстрел. Как и в первый раз в небо поднялось облачко дыма. А Элис отдачей, которую она не ожидала, качнуло назад, прямо в объятия мужа.
- О!.. – сорвалось с губ женщины. – Я.. кажется у меня получилось.

Элис чуть повернула голову, чтобы бросить на Генри быстрый взгляд. Она улыбнулась ему, кивнула и вновь сосредоточилась на стрельбе.
- Обязательно говорите мне, если я что-то сделаю не так, - попросила женщина. – Это оказывается довольно забавно!
Элис подняла руки с револьвером и попыталась прицелиться в дерево, на которое указал ей муж. Она сосредоточенно нахмурилась и чуть поджала губы. Постаралась не дышать, когда палец ее давал на спуск. И, хотя в этот раз женщина была уже готова к отдаче, ее все равно качнуло назад и она вновь прижалась к лейтенанту, который ее заботливо поддерживал.
Элис выстрелила все  три раза подряд, пусть и не сразу, а делая крохотные перерывы, чтобы разошелся белесый дым и чтобы на пару мгновений опустить руки с оружием.

Элис удивленно распахнула глаза и восторженно ахнула, когда ей удалось поразить цель. Затем она коротко рассмеялась – происходящее было так странно и удивительно и немного волнующе.
- Попала! Сама попала, смотрите, Генри! – воскликнула женщина, но затем в глазах ее появился страх. Стрелять в ту сторону, где стоит человек, пытаясь сбить с его головы яблоко? В ту сторону, где стоит Генри? Она ведь совсем ничего не умеет, едва только попробовала, так как можно?..
У Элис даже на миг перехватило дыхание от волнения. Свободной рукой она сжала руку мужа, пытаясь остановить его.
- Да что вы! О чем вы говорите! Я никогда, никогда не буду целиться в вас.. или в яблоко на вашей голове или шляпку.. – Элис резко замолчала, вдруг догадавшись, что лейтенант подшучивает над ней. Ни один мужчина, пребывая в здравом уме, не оденет на голову женскую шляпку. – О, Генри, да вы ведь это не серьезно! А я испугалась!

- Ах, Генри, ну как вам не стыдно!
Элис готова была уже обидеться или расстроиться, но вдруг решила, что поступит иначе. Генри шутил с ней, ну так и она способна пошутить в ответ. Может быть это даже будет чуточку некрасиво, но разве лейтенант сейчас сам не подстрекает ее к этому? К тому же, на самом деле, сердиться на мужа отчего-то совсем не хотелось.
- О, дорогой, - покачала женщина головой, притворно удивившись. – Я и не подумала о этом варианте! Я буду иметь это в виду, - она чуть склонила голову, поглядывая лукаво. – Только, понимаете, все дело в том, что вы пока еще не успели надоесть мне.
Элис с удовольствием приняла невинный поцелуй супруга и подарила ему в ответ свой, а затем решительно выпрямилась.
- Я бы хотела попробовать еще раз. Это занятие очень.. очень бодрит. И, если позволите, мне бы хотелось зарядить револьвер самой.

- Я же вас люблю, - все так же лукаво глядя заметила Элис, поддерживая игру. - И никогда не пожелаю вам долгой и мучительной смерти.
И женщина даже представить не могла такой ситуации, чтобы она не то, чтобы разлюбила, но даже просто охладела к мужу, поэтому пылко воскликнула:
- Этот момент не наступит никогда! Даже не смейте сомневаться!
Элис забрала у Генри коробочку с патронами  и принялась заряжать револьвер. Получалось у нее совсем не так ловко, как у лейтенанта. Женщина даже умудрилась рассыпать порох пока снимала защитный колпачок. Занятие это оказалось не таким уж простым!
- Все-таки недаром оружие и военное дело предназначено лишь для мужчин! - вздохнула Элис, кое как справившись с первым патроном. - Я правильно все  делаю? Нет, погодите: надо же еще.. как там.. дожать?

- Да, конечно! – Элис кивнула и сосредоточенно сделал то, о чем говорил Генри. И она так была поглощена своим занятием, что не уловила в словах мужа какого-то тайного смысла. – Правильно? Тогда позвольте второй патрон..
И вновь Элис случайно рассыпала порох, но, кажется, уже гораздо меньше. При этом женщина тихо вздохнула: всегда хочется, чтобы все получалось сразу и быстро, но это занятие – сродни урокам рисования. Надо учиться, учиться и учиться.. и еще больше – практиковаться.
Элис занялась третьим, четвертым и пятым патроном.
- Как вы думаете: смогу ли я в Неаполе и Риме продолжить практиковаться в стрельбе?

Элис завершила непростой процесс заряжания и только вздохнула с облегчением, как оказалась в объятиях Генри. Это было настолько внезапно, что она оторопела и растерялась. Впрочем, эта оторопь была крайне приятной: женщина буквально чувствовала эмоции лейтенанта, ощущала их жар и пыл. Может быть место для объятий было подобрано не самое удачное (вдруг вновь кто нежданный появится!), но вот таким – искренним  и живым, Генри нравился Элис больше всего.
Женщина прижалась к груди мужа, чувствуя себя совершенно счастливой.
- Иногда поступки говорят громче любых слов, - тихо сказала она. Вздохнула еще раз и чуть улыбнулась.  – Уверена, что вы сможете подобрать подходящее место для моих тренировок.
Ужасно не хотелось покидать уютные объятия Генри, но и просидеть здесь весь день вот так они не могли. Может быть они могли бы обниматься сидя на террасе своей виллы? Глядя как солнце прячется в морских водах и как небо постепенно меняет свой цвет.. хорошо бы, чтобы Перкинс с Ханной опять куда-то ушли и они остались совсем одни. И сидели бы, пока в небе не появилась луна и не зажглись звезды.

Романтическое настроение Элис словно рукой сняло. Она слегка отстранилась, глядя на Генри, который говорил такие ужасные, страшные вещи. Выстрелить в человека.. хладнокровно выбирать голову или ногу или руку..  звучало это просто ужасно. Даже, несмотря на жару, холодок пробежал по коже.
- Что вы! – Элис так решительно замотала головой, что ее прическа чуть было не растрепалась. Глаза ее удивленно и чуть испуганно расширились. – Я не буду стрелять в человека! Никогда! Я не собираюсь никого убивать! Это всё.. просто так.
Она посмотрела на револьвер в своих руках.
- Чтобы пугать.. и не больше.
Упражнения в стрельбе вдруг приобрели какой-то мрачный, зловещий оттенок. Элис чуть нахмурилась и поднялась на ноги.

Элис смотрела на Генри и не верила в то, что он говорит.
В голове так и застучало: убийство.. убийство.. какой-то человек из-за нее, по ее вине, может умереть. И лейтенант говорил это так серьезно, так.. жестоко? Нет, наверное нужно подобрать другое слово, но в голову ничего не шло.
Для нее это было слишком сложно, все равно что попытаться отхватить одним махом слишком большой кусок пирога – ничего хорошего не выйдет, ты только подавишься. Ей понравилось заниматься чем-то новым, было любопытно зарядить револьвер и выстрелить несколько раз. Баронет Уайт часто стрелял по бутылкам или по мишеням. И Элис представляла себе это как такую же забаву.
Н заниматься этим и знать, что придется убивать.. думать об этом, рассчитывать. Нет.
- Я не буду убивать людей, - тихо, но очень твердо произнесла она. – Не буду.
Элис опустила голову – ей было стыдно, что она, в который раз, разочаровала Генри. Но поделать сама с собой она ничего не могла. И правой рукой женщина протянула револьвер, рукоятью вперед, мужу, предлагая забрать оружие.

Элис так и стояла, опустив голову и глядя себе под ноги.
Зачем Генри говорит все это? Зачем заставляет представлять угрозу, которая нависла над ее неродившимися еще детьми? Зачем заставляет вспоминать о том, как ее похищали? Неужели в ее жизни было мало страданий и боли? Неужели хотя бы один день она не может провести в радости, легко и спокойно, просто занимаясь вещами, которые не будут ее мучить и волновать?
Зачем, ну зачем он все это делает? Неужели Генри нравится мучить ее? Неужели он не понимает, что она – не солдат из его.. его армии!
Элис вдруг стало очень горько. Она не хотела стрелять и не хотела держать этот револьвер в руках. Но она не смела ослушаться мужа, который, видя как ей неприятно происходящее, продолжал настаивать на своем.
Лицо женщины не выражало ничего, когда она подняла руку и выстрелила. Раз, второй, третий.. ей было все равно попадет она в цель или нет. Стрелять одной рукой было непросто, тяжело, но досада, сильная, горькая, придавала Элис сил.

Элис даже не посмотрела куда ушли пули, выпущенные из револьвера. Она делала то, что требовал от нее муж, но не получала от происходящего никакого удовольствия. При этом женщина старалась хранить на лице спокойное и невозмутимое выражение – улыбаться было выше ее сил, а показывать недовольство – нельзя ни в коем случае. Ведь одна из главных заповедей хорошей жены и хозяйки прямо говорит о том, что никогда и никому, а уж тем более мужу!, нельзя демонстрировать свое истинное настроение. У мужчин слишком много других забот и дел, чтобы еще обращать внимание на плохое настроение жен и беспокоиться об этом.
Расстаться? Вот так.. после всего, что произошло? Слова Генри огорошили ее, ударили в самое сердце. Она никак не ожидала такого продолжения разговора. Но раз лейтенант заговорил об этом, то, наверное, имеет на это все основания? Может быть он даже хочет этого?
- Да, возможно, - согласилась девушка, едва ли понимая о чем она говорит. В голове шумело так сильно, что с трудом можно было расслышать свой голос.
Элис пыталась понять, что происходит, но мысли лихорадочно метались в ее голове и уловить что-то толковое было почти невозможно.
Разве не обязанность мужчины – защищать женщину от опасностей? Любую женщину, но тем более жену. И, Элис была в этом более чем уверена, лейтенант сумел бы сделать все, чтобы оградить ее от любой беды даже в Индии. Но он говорит ей, что это не в его силах, прямо указывает на то, что ей придется самой заботиться о безопасности. И потому ей лучше вернуться в Англию. Он ведь и раньше настаивал на этом. И с острова предлагал уехать раньше.
И теперь, оказывается, даже все продумал: и по срокам путешествия и кто с кем поедет и..
Грудь словно стянуло слишком тугим корсетом и стало трудно дышать.
Может быть лейтенант намекает ей, что она будет лишь обузой в этой страшной и опасной стране? Элис уже ничего не понимала, а поэтому поступила так, как положено поступать хорошей женщине – смирилась с обстоятельствами и подчинилась решению мужу, пусть даже и высказанному в столь замысловатой форме.
- Вы, конечно, правы, - собственный голос показался ей чужим. Элис отвернулась. - Я вернусь в Англию.
Только одна мысль не давала ей покоя: неужели все жены офицеров и дочери, отправляясь в Индию, учатся стрелять и им в голову вкладывают мысль, что, возможно, придется убивать? Воистину: это отважные и храбрые женщины! Элис же такой никогда не была. Она слаба и неуверенна в себе и никогда этого не отрицала.
Элис присела, положила револьвер рядом с коробочкой, в которой лежали патроны, и направилась к Фиалке, чтобы освободить ее уздечку и, воспользовавшись поваленным деревом как ступенькой, сесть в седло.
Ноги едва держали ее, а руки - дрожали.

Садиться в дамское седло, используя ствол поваленного дерева, было страшно неудобно. Но Элис лучше бы умерла сейчас, чем позволила Генри помочь себе. Он выкинул ее. Просто выкинул, как уже неинтересную игрушку или надоевшую книгу. Взял, отринув агрессию и напор, а используя внимания и доброту, то что хотел ночью; и тут же, на следующий день предложил разъехаться в разные стороны. Конечно, лейтенант был благороден, и не мог предложить это ей напрямую. Но поступил хитрее: зная какая у нее чувствительная натура надавил, сыграл на ее страхе убить человека (зачем иначе вообще было поднимать этот разговор?)... и она тут же сама дала ему предлог для расставания.
- Я рада, что хоть чем-то смогла обрадовать вас, - ответила Элис, даже не глядя на Генри. Голова ее была чуть опущена, лицо прикрыто шляпкой, завязки которой она туго затянула под подбородком. А взгляд устремлен вниз, на землю. Только при этом женщина не видела ничего: они цветные пятна перед взором. – Конечно, ведь мне надо собирать вещи.
По щеке скатилась слеза и Элис, пользуясь тем, что Генри уже поскакал вперед, торопливо провела ладонями по щекам, стирая признаки слабости. Она, в общем-то, всегда знала, что ее дорога ведет к баронету Уайту – от судьбы не убежать. Ей придется вернуться к дядюшке и надеяться на его милость. Впрочем, нет. Ей все равно. Сейчас – все равно, что будет.
Элис не торопила Фиалку, которая медленно двинулась вперед. У нее не было ни цели, ни желания догонять быстроногого Раджу.

Лейтенант вернулся и их лошади поехали бок о бок. Элис только порадовалась, что успела утереть все слезы; но, впрочем, головы она все равно не поднимала. Забота Генри.. насколько она была настоящей, а не продиктованной только лишь обязанностями?.. ранила ее в самое сердце. Лучше бы он так и вернулся к дому первым, а она бы добралась сама. Одна. Ей скоро все предстоит делать самостоятельно.
Чтобы не заплакать вновь, женщина попыталась думать о чем-то другом. Но в голову не шло ничего толкового. Только билась мысль: совсем недавно они ехали так же рядом и держались за руки.
Как хорошо ей тогда было!
Как спокойно, светло…
Элис с трудом сглотнула тугой комок в горле и на мгновение закрыла глаза. Пара слезинок повисли на ресницах, а затем, даже не коснувшись кожи, упали на платье, тихо и незаметно. Женщина прикусила губу, стараясь дышать спокойно и размеренно, и с силой сжала поводья в кулаках.
Она больше не плакала, держалась. Молчала – говорить им было не о чем.
А когда впереди показалась вилла, Элис мысленно с облегчением вздохнула: можно было разойтись, закрыться в своей комнате под любым предлогом и отдаться на волю чувств.

Элис бы спешилась сама – это было возможно, хотя и совершенно неудобно, или подождала скамеечку, которую подставил бы ей Перкинс, но Генри вздумалось лично помочь ей покинуть седло. И женщина замерла, будто окаменела. Стояла, опустив голову и глядя в сторону. Прикосновения лейтенанта обжигали даже через корсет.
И она совершенно не хотела есть, от одной мысли о еде ее мутило. Элис хотела было вежливо и спокойно отказаться, но поняла, что такой поступок не будет достойным. А значит придется сидеть, глядя в тарелку и медленно ковыряя еду вилкой.
- Если вы хотите, - выдавила из себя женщина, стараясь, чтобы голос ее звучал спокойно и невозмутимо. – То я спущусь.  А сейчас, если позволите, то я пойду к себе. Перед отъездом нужно заняться очень многими делами.