Элис склонила голову на грудь Генри. Ей вовсе не хотелось говорить о мистере Эсмонде. Конечно, он и вправду был славным человеком, просто сейчас было совсем не подходящее время для новых знакомств. Элис только надеялась, что она не была слишком холодна с гостем – ведь ей вовсе не хотелось отпугнуть его или обидеть.
- Конечно, готова, - согласилась женщина. Она подняла голову, глядя на мужа. – Только нам надо еще взять с собой пледы и вы, кажется, хотели захватить бренди. Быть может мне собрать корзинку с продуктами?

Элис улыбнулась и кивнула. Действительно: каждый раз как они брали с собой корзинку, то корзинка затем оставалась на месте пикника. В Скутари они и ковер, на котором сидели, оставили на холме.. ах, какой оттуда открывался великолепный вид на Босфор и на дворец Топкапы и даже на башню в районе Галаты! Все-таки, несмотря на все горести и тревоги, во время пребывания в Турции были и приятные моменты.
- Я тоже совсем не хочу есть, я лишь о вас беспокоилась.
И хотя Элис съела совсем немного сандвичей и несколько печенек, но голод не терзал ее, она будто не чувствовала его – все ее мысли и желания были подчинены иному.  Проводив мужа взглядом, женщина принялась одевать шляпку, которая, увы!, не очень-то подходила к этому платью. И Элис в который раз думала о том, что обязательно нужно поехать в магазины: она хотела выглядеть рядом с Генри идеально.. нет, даже вот так: она хотела выглядеть идеально для него. Да и самому лейтенанту надо было пополнить свой гардероб.
Одев перчатки женщина вышла в сад, чувствуя себя немного беззащитной перед солнцем – ведь ее зонтик остался на берегу вместе с туфлями и чулками. К счастью, солнце уже клонилось к закату, поэтому его лучи уже не были столь безжалостными и обжигающими.

Отредактировано Элис Кендал (2018-11-10 10:12:30)

Их обувь так и лежала на берегу, никем не тронутая. И, если посмотреть на следы, то можно было понять: после них с Генри здесь никого не было. Да и до них едва ли здесь совершали прогулки отдыхающие или кто-то из местных – этот уголок пляжа был совсем заброшен и забыт всеми. Но Элис это даже нравилось: она любила тишину и уединение, любила оставаться один на один с природой.. а теперь еще – и с Генри.
Элис, значительно осмелевшая в последние дни, присела на плед, расстеленный лейтенантом, и посмотрела в сторону моря. Здесь было так тихо, что стало казаться: в мире кроме них нет никого, только они вдвоем. И целый остров –только для них. А, значит, почему бы не искупаться прямо сейчас? Почему бы не сбросить одежду и не окунуться в мягкие, ласковые волны?
- Искупаемся сейчас, - Элис перевела взгляд сияющих глаз на Генри. Она отчего-то не сомневалась, что мужчина тоже будет не против войти в воду пока еще светит солнце. – Сейчас!
Словно подтверждая свои слова женщина сбросила домашние туфли, в которых ей пришлось пойти на берег, оголяя ноги по самые лодыжки.
Руки Элис уже трудились, снимая шляпку, а после - перчатки и берясь за пуговички на платье.

Элис удивленно посмотрела на Генри: она ожидала, что они вместе войдут в воду. Но, впрочем, если лейтенанту хочется прыгнуть со скалы, то отчего бы и нет? Разве может она отказать ему в этом? Правда женщина ощутила некое беспокойство: как бы не случилось чего дурного, но Генри был великолепным пловцом и, догнав вчера лодку, доказал это. Поэтому не стоило тревожиться и уж, тем более, показывать свою тревогу мужу; впрочем, высказать легкое опасение – это допустимо.
- Хорошо. Только будьте осторожны, прошу вас, - пальцы Элис, замершие было, вновь принялись расстегивать пуговички; затем распустили шнуровку и принялись за крючки корсета.
Раздеваясь, женщина бросила взгляд вслед мужу и еще один, более пристальный, вокруг, желая убедиться, что рядом нет случайного зрителя. Впрочем, на удивление, это так мало волновало ее сейчас. И это спокойствие было для Элис совершенно нетипично, а потому – особенно приятно.
Женщина сняла чулки и панталоны, оставшись в одной сорочке. Все одежду она аккуратно сложила, а рядом ровно поставила туфли. Подошла к кромке берега, ступая по песку, который постепенно терял накопленное за день тепло, и остановилась, когда волны начали облизывать ее ступки.
Элис подняла голову, чтобы посмотреть еще раз на Генри, а затем, решившись в один миг, скинула сорочку, бросила ее на песок и, обнаженная, начала решительно входить в воду.

Все же Элис было страшно неудобно и стыдно. Когда рядом находился Генри, то он будто придавал ей сил, но сейчас, оставшись на короткое время одна, женщина стремительно теряла свою решимость и уверенность. Впрочем, она уже по пояс вошла в воду и дороги назад не было.
Страшно хотелось обернуться и в который раз убедиться, что за ней никто не наблюдает, то Элис так и не решилась на это, потому что боялась увидеть фигуру стороннего наблюдателя на берегу. Вместо этого девушка присела, по шею оказываясь в воде, и повела руками, повторяя те движения, которым учил Генри ее раньше. Затем она на мгновение оторвала ноги от песчаного дна и вновь попыталась плыть.
Как раз в этот момент лейтенант с плеском вошел в воду… Элис испуганно замерла… и вынырнул. Женщина шумно с облегчением вздохнула и вновь попыталась проплыть хоть немного навстречу мужу.

Солнце опускалось все ниже и ниже и море уже не было прозрачным, как днем, а приобрело темно-синий оттенок, надежно укрывая все, что находилось под его гладью. Элис могла видеть только голову Генри и его плечи.
Сама она продвигалась вперед не столь уверено, как ей хотелось бы, и постоянно касалась ногами дна, опасаясь, что в какой-то момент не нащупает его. Поэтому наказание Генри было очень даже кстати: Элис подняла руки, обнимая лейтенанта за шею и находя в нем надежную опору.
На лице мужчины блестели в последних лучах солнца капельки воды и губы его были солеными-солеными, а поцелуй получился с дурманящим привкусом моря. И воды вокруг них чуть взволновались, пошли легкими волнами, толкая влюбленных друг к другу. Элис прижалась к мужу, понимая что каждый новый поцелуй получается у нее все лучше и лучше, каждое новое прикосновение к Генри дарит все больше удовольствия. Она никогда и подумать не могла, что близость или даже обещание близости могут быть настолько восхитительно волнительными.
- Если за проступки всегда будет следовать такое наказание… - выдохнула женщина, когда они, чувствуя, что воздуха уже не хватает, на мгновение прервали свой поцелуй. – То я готова стать самой злостной нарушительницей правил…

Элис совершенно не нужно было шагать: Генри, двигаясь к берегу, мягко увлекал ее следом за собой. Женщине только и оставалось, что крепко обнимать мужа, чувствуя под ладонями одновременно прохладную и горячую кожу. Прохладную от того, что море освежало, и горячую – потому что сильное, благородное сердце быстро билось в груди лейтенанта.
Окунувшись в море Элис окончательно растеряла свою стыдливость – так было с ней уже однажды. И она совсем не стеснялась своей наготы и спокойно позволяла мужу смотреть на нее и заботиться о ней; потому что и сама, в свою очередь, с откровенным любопытством разглядывала супруга. И пусть опустившиеся на землю сумерки застилали ей глаза, но все же Элис наконец смогла рассмотреть мужчину во всем его великолепии.
Генри был сложен подобно древнегреческому богу, а орудие любви, вызывающее у женщины особенный интерес, казалось слишком большим для проникновений. И было даже хорошо, что Элис cмогла сначала ощутить и только теперь – увидеть, иначе ее, вполне возможно, охватил бы страх. Теперь же женщина лишь и могла думать, что о невероятном блаженстве, которое дарило соитие.
Элис , укутанная в полотенце, которое уже впитало почти всю влагу, и в плед, продолжала стоять, не отрывая взгляд от мужа.
- У нас только один плед, - заметила женщина тихо. Она чуть склонила голову и светлые волосы упали ей на лицо.  – Но если мы сядем рядом… если вы обнимите меня, то вместе нам будет под ним тепло.

Элис прилегла рядом с Генри, но, чувствуя как землю опускается ночная прохлада, накинула на мужа один из углов пледа, чтобы и ему было хоть немного тепло. Она лежала и слушала рассказ, а взгляд ее блуждал на небу, которое становилось все темнее и темнее в каждой минутой. И тем ярче разгорались звезды. Они сияли, подмигивали и казались сейчас не бездушно-холодными, а ласковыми, теплыми.
- Какая красивая легенда, -помолчав немного, заметила Элис. - Береника отдала свою самую главную драгоценность, чтобы сохранить нечто еще более бесценное, - заметила женщина. – Не думаю, что она жалела об этом своем поступке. Это было проявление искренних чувств – поэтому, верно, боги и превратили волосы созвездие, чтобы люди, глядя на небеса, видели чистую любовь и думали об этом каждую ночь.
Элис помолчала и добавила.
- Вы не покажете мне где именно находится это созвездие?

- Да, пожалуйста, - согласилась Элис, тем более что ночь и вправду обещала окутать их прохладой. Женщина чуть привстала, опираясь на один локоть  и свободной рукой придерживая край пледа.
– Ах, только мы не взяли стаканы! – воскликнула она. И тут же в голову пришла мысль – не такая уж неожиданная, но опять попирающая все правила приличия и законы общества. Женщина протянула руку и решительно забрала бутылку. Затем прижала горлышко к губам и сделала глоток. Почти неизбежно закашлялась, чувствуя, как ее понемногу наполняет тепло.
Элис уже начинала понемногу привыкать к столь крепким мужским напиткам. Ведь ей приходилось пить их и в Скутари и позже. Это было даже по своему приятно: ведь всего после нескольких глотков становилось так просто и легко.
- Генри вы расскажете еще что-нибудь.. столь же романтичное?

Элис, откашлявшись, вновь посмотрела на небо.
- Как красиво.. – пробормотала она.
Ей вдруг и вправду показалось, что по небу идет караван верблюдов. Они бредут, медленно, но размеренно, чуть покачиваясь, невозмутимо глядя на бескрайние пески и ослепительно-голубое небо, пропитанное солнцем.
Ах, нет: это не верблюды шагали, а у нее на мгновение чуть закружилась голова. Но это не было страшно, это было приятно. Ее тело уже охватывала томительная легкость, а все условности, о которых она и без того не слишком думала, и вовсе исчезали без следа.
- Мне кажется, что я даже вижу этих верблюдов…
Элис, все еще опираясь на локоть, перевела взгляд на Генри и несколько долгих мгновений смотрела на него. В голове не было мыслей, зато сильные чувства бушевали в ее груди. Она чувствовала любовь, чистую, настоящую любовь. И не видела ни единой причины, чтобы прятать ее от мужа, чтобы стыдливо запирать ее внутри, не выпуская наружу. Пусть он видит, пусть тоже чувствует, как чувствует она.
- Конечно, - выдохнула женщина. Она распахнула плед и потянула за угол полотенца, которым была обмотана. Полотенце впитало всю влагу с ее тела, но само было влажным и поэтому не слишком приятным. Но при этом белая ткань покорно соскользнула вниз и была небрежно отброшена прочь. А женщина, прихватив углы пледа, склонилась над мужем, прижимаясь к нему всем телом так, чтобы их укрывал плед, и запечатлевая на его губах поцелуй.
Алкоголь кружил голову, но как это было приятно!
- Я вас согрею, Генри…