- Да что я могу там тронуть? - воскликнул Огилви, гордо расправляя плечи и всем своим видом демонстрируя, как он оскорблен замечанием мисс Стоун. - Пусть я не украшен титулом, как ваш наниматель, но наш клан - один из старейших в Шотландии. Я даже пальцем никогда не притрагивался к чужому, посему ваши намеки крайне обидны, сударыня, и не имеют под собой никакой почвы.
Противореча своим же словам, Огилви схватил со стола книгу Шарля де Костера и направился к выходу из библиотеки, но умерил шаг, когда сообразил, что надо пропустить мисс Стоун вперед, чтобы она показала ему путь к курительной и спальне виконта. Распахнув дверь, он отступил в сторону, но на мисс Стоун даже не посмотрел, вперив взгляд в бюст Платона, который стоял на подставке в углу.

Огилви подумал о том, что к хорошему быстро привыкаешь: мисс Стоун, прожив в особняке виконта некоторое время, уже не замечала окружающей ее роскоши, в то время как он с трудом вернул на место отпавшую челюсть, увидев курительную. О такой комнате сам он мог только мечтать. Пройдя под аркой, расписанной цветами и птицами, он оказался в квадратной комнате - судя по ее модному интерьеру, раньше комната имела другое предназначение, так как в былые времена богачи и аристократы предпочитали нюхать табак, нежели курить трубки, которые считались уделом простолюдинов. Но когда появились сигары, джентльмены сразу же приобрели привычку их курить и стали оборудовать в своих домах курительные комнаты, а иногда и не одну, а целых две - зимнюю и летнюю. Курительная комната Брануэлл-корта располагалась в одной из башен, придававших особняку вид замка. В ней был камин, облицованный  итальянским мрамором и украшенный изображениями двух собак. Эти изображения напомнили Огилви о скульптурных группах, которые он видел у грота, в составе которых были волки. Потолок курительной был инкрустирован знаками зодиака, стены закрыты темными дубовыми панелями, не впитывающими запаха табачного дыма. Две застекленных горки - одна для курительных приспособлений и сигар, а другая - для напитков, стояли в углах, справа и слева от камина, пол устилал узорчатый восточный ковер. Посреди курительной стоял круглый мраморный столик, окруженный массивными стульями с деревянными подлокотниками и высокими прямыми спинками из резного дерева, на стенах развешаны головные уборы, которыми по старинной моде курильщики закрывали волосы от дыма. Но и тут виконт остался верен своей любви к Египту: это были не фески, а полосатые мужские платки с боковыми фалдами, в которых Огилви, более-менее знакомый с историей Древнего Египта, опознал немесы - символы власти фараона.
Пока он озирался по сторонам, любуясь убранством курительной, мисс Стоун искала книгу, но ее старания не увенчались успехом, и она повела ошалевшего хирурга в спальню виконта. Спальня, как ни странно, оказалась весьма аскетичной: узкая кровать с невысоким подголовником, зеркало в углу, платяной шкаф и бюро  составляли все ее убранство. Огилви даже почувствовал себя немного разочарованным, так как ожидал увидеть широкое ложе под балдахином, массу канделябров и бог знает что еще. Книг в спальне не было - ни Magnum Opus, ни каких-либо других. На прикроватном столике одиноко лежала позавчерашняя утренняя газета - то самое Зеркало Дублина, с репортером которой Огилви и мисс Стоун познакомились утром.
- По-видимому, поиски надо прекратить - вынужден был признать Огилви. - Эту загадку нам, увы, не разгадать.

- Может быть, вернемся туда после ужина? Кстати, в котором часу здесь накрывают к ужину? - спросил Огилви, у которого в горле свербело и першило от пыли, скопившейся на книгах. День был долгим, насыщенным, и он хотел немного отдохнуть в тишине своей комнаты, а потом как следует поесть и с новыми силами взяться за изучение найденных источников. Но мисс Стоун могла придерживаться противоположного мнения - а бывало ли у них по-другому? - да и выглядела она гораздо свежее и бодрее, чем он.
В доме царила тишина - если многочисленные слуги и были заняты работой, то никак не выдавали своего присутствия. Огилви и мисс Стоун ступали по мягким коврам, заглушавшим их шаги, и все, что слышал Огилви - легкое дыхание мисс Стоун и легкий шелест ее юбок. Хирургу впервые пришло в голову, что в таком огромном особняке можно и заблудиться. Его лондонская квартирка показалась ему как никогда уютной: в ней уверенно ориентировался даже ночью, в кромешной тьме. А здесь даже и днем надо было спрашивать дорогу.

Воздав должное ужину, Огилви пожелал мисс Стоун спокойной ночи и удалился в отведенную ему спальню. Прочитав при свете одинокой свечи несколько глав из романа, взятого в библиотеке виконта, хирург зевнул, отложил книгу, задул свечу и почти мгновенно погрузился в глубокий сон. Проснулся он посреди ночи от скрипа дверных петель. В спальне царили полная темнота и лютый холод: огонь, разожженный в камине слугой, давно погас, лунный свет не проникал сквозь плотные портьеры. Спросонья хирург видел нечётко, но, потерев глаза, различил  на фоне черного дверного проёма размытый белый силуэт. Сердце у него  ёкнуло. Приподнявшись на локтях, он сел на кровати и, задыхаясь от волнения, прошептал, не веря своему счастью:
- Элизабет?!
Ночной колпак съехал набок, закрыв ему левый глаз. Огилви водрузил его на место, но, сообразив, что сей холостяцкий головной убор не способствует созданию романтической обстановки, сдёрнул его с головы и поспешно затолкал под подушку.
Поскольку его гостья продолжала хранить молчание, он снова подал голос:
- Элизабет! Не стесняйтесь, проходите... То есть я хотел сказать...м-мм... что же я хотел сказать... А, вот что: тут зверски холодно! Да проходите же, садитесь или э-ээ... ложитесь  и закутайтесь в одеяло...
Огилви  переместился с центра кровати к краю и похлопал ладонью по перине, приглашая Элизабет присоединиться к нему. Босой ступнёй он нечаянно задел бутылку с некогда горячей, а теперь уже почти остывшей водой, которую, отходя ко сну, использовал вместо грелки, и она скатилась с кровати и с глухим стуком упала на ковер. Белая фигура наконец пошевелилась и сделала шаг в направлении постели. Огилви затрепетал, но чтобы не смущать Элизабет, снова улегся и натянул одеяло на глаза. Легкий шорох шагов смолк и перина справа от Огилви просела под тяжестью чужого тела. Молчание Элизабет начало тяготить Огилви. Раз уж она была настолько отважна, что явилась к нему посреди ночи в одной рубашке, могла бы и сказать что-нибудь! Он выпростал руку из-под одеяла и пошарил сбоку от себя. Шероховатость ткани, которую ощутили чуткие пальцы хирурга, заставила его насторожиться: тонкое голландское полотно, из которого обычно шились женские ночные рубашки, было гораздо мягче на ощупь. А то, что он осязал сейчас, было больше похоже на хирургические бинты. Неужто Элизабет поранила руку, кое-как забинтовала ее, чем придется, и пришла к нему за профессиональной помощью? Вообще-то она сама была дипломированным врачом, но Огилви понимал, как трудно наложить повязку самому себе, действуя одной рукой. Да, видимо, так оно и было - а он, дурак, возомнил себе невесть что! От мысли, что придется вылезать из-под теплого одеяла, чтобы осмотреть рану, хирург чуть не застонал. А ведь там наверняка обычная царапина или неглубокий порез... Женщины вечно делают из мухи слона...
- Сейчас я посмотрю, чем могу вам помочь, - со вздохом промолвил он и взглянул на Элизабет. То, что он увидел, заставило его оцепенеть: рядом с ним лежала  мумия, запеленутая в саван из полос, нарезанных из грубой ткани! Хирург  свалился с кровати и на четвереньках пополз к двери, истошно крича.

Огилви быстро перебирал всеми четырьмя конечностями, а сердце колотилось о ребра с такой силой, что он испугался, как бы у него не сломалось ребро. Такого ужаса он еще не испытывал никогда в жизни! Комната, которая до сих пор казалась ему тесноватой, теперь превратилась в огромный холл размером в бальную залу: он полз к двери, но расстояние между ним и дверью не сокращалось, а увеличивалось. Чья-то костлявая рука схватила его за голую пятку и он почувствовал, как в кожу вонзаются острые когти. Огилви  брыкнул ногой, но тиски не разжались, а переместились выше, к лодыжке.
- Отпусти меня! - заорал он,  извиваясь на полу и безуспешно пытаясь дотянуться до дверной ручки.
- Шшш...моя прелесссть...
Еле слышный шепот тем не менее ошеломил Огилви, как гром, грянувший посреди безоблачного неба. Он снова попытался позвать на помощь, но голос его подвел и из горла вырвалось лишь невнятное карканье. Всхлипывая, он лягнул мумию свободной ногой и сумел перевернуться на спину, хотя и боялся снова увидеть закутанное бинтами лицо с раскрашенными камушками вместо глаз. На этот раз удар попал в цель и Огилви увидел, что пробил в туловище мумии дыру, из которого посыпалась труха. Приободренный этим успехом, он пошарил рядом с камином, схватил с подставки тяжелые каминные щипцы и обрушил их на голову мумии. Костлявые пальцы, сжимавшие его лодыжку, разжались и мумия упала на ковер, а Огилви выронил щипцы и попытался встать на ноги, но они его не держали. Тут дверь распахнулась и в комнату влетела вторая мумия. Рассудок у Огилви помутился, и он растянулся на полу лицом вниз, а сверху на него обрушилось что-то тяжелое, придавив его к ковру.

Крепкий шотландский организм хирурга взял свое: в помрачении рассудка он пребывал недолго и, очнувшись, попытался встать, цепляясь за первое, что подвернулось под руку - этим первым оказалась женская ножка. Сначала Огилви решил, что ему на помощь пришла Кэтти или другая служанка, разбуженная его воплями, но лодыжка, за которую он ухватился, была слишком тонка для служанки - по многолетним наблюдениям опытного хирурга, который вылечил неисчислимое множество сломанных женских лодыжек, у представительниц низшего сословия кость была значительно шире, чем у леди.  Чтобы убедиться в том, что осязание его не обмануло, он ощупал другую лодыжку второй рукой. Так и есть! она была хрупкой и изящной, а кожа - гладкой. Огилви поднял голову и  посмотрел на даму, подпоркой коей служил комод.
- Элизабет! - воскликнул он, все еще крепко держась за  лодыжки.
Огилви хотел продолжить и извиниться перед мисс Стоун за то, что разбудил ее, но его прервали. Зловещая белая фигура зашипела и двинулась по направлению к комоду, держа в руках собственную голову, которая неистово вращала глазами-камешками. В груди у мумии зияла дыра, пробитая пяткой хирурга.
- Нет! - крикнул Огилви, вскакивая на ноги и заслоняя мисс Стоун своим телом. Как ни странно, ее присутствие  напомнило ему о том, что он - мужчина, коему самой природой предназначено защищать слабых.

Вопрос, который задала мисс Стоун, потряс Огилви до глубины души.
- Что?! - воскликнул он, поворачиваясь к ней всем корпусом, - Вас интересует, кто испортил эту древнюю рухлядь?! Да она чуть не испортила меня!
- Шшш…. Моя прелессссть, - снова подала голос мумия, подступая к Огилви. Нервы у него сдали: он толкнул мумию в грудь, повалил на пол и стал топтать ее ногами и остановился лишь тогда, когда от нее осталась лишь кучка праха и груда бинтов.
- Вот и все,- отдуваясь и вытирая со лба пот, еле вымолвил он. - Туда ей и дорога.
Схватив совок и щетку для уборки золы, хирург смел в совок прах, ссыпал его в камин и бросил туда  же грязные обмотки, в которые была запеленута мумия. Взяв с каминной полки коробок со спичками, хирург сел на корточки перед камином и дрожащими руками стал разводить огонь, чтобы уничтожить все следы произошедшего.

Мисс Стоун покинула поле боя, зачем-то прихватив с собой бинты - все, что осталось от мумии. Покинула своего старого друга, который только что перенес самое ужасное потрясение в своей жизни, хотя он так нуждался в добром слове, в поддержке, в утешении!
Огилви сел на кровать, пощупал пульс и проверил, целы ли ребра. Вроде бы все было в порядке, но только сейчас он сообразил, чем грозит ему уничтожение мумии. Вернувшись, виконт сразу же заметит исчезновение ценнейшего раритета из своей египетской коллекции, а мисс Стоун предъявит ему бинты и укажет на виновного. Виконт, разумеется, так это дело не оставит: подаст на виновного в суд и потребует материального возмещения ушерба. Огилви даже близко не представлял, сколько придется заплатить за мумию, но подозревал, что это может истощить  его сбережения, нажитые непосильным трудом в госпитале Королевского колледжа. Надо было что-то немедленно предпринять….
Хирург вскочил на ноги и в волнении заходил по комнате. Нужна новая мумия и он, кажется, знал, где ее найти. Труп Мерфи еще не был погребен и лежал в подвале. Хирург был уверен, что сверяясь с египетскими манускриптами виконта, он сможет забальзамировать труп  Мерфи и обмотать его бинтами от первой мумии, а на кладбище захоронить заколоченный пустой гроб. Единственной проблемой была мисс Стоун, и ее надо было устранить - не саму мисс Стоун, а проблему, то есть уговорить ее отдать ему бинты и хранить молчание.
Ждать до утра Огилви не мог, поэтому накинул халат и вышел из комнаты. Но тут перед ним нарисовалась другая проблема: он не знал, в какой из комнат жила мисс Стоун! Но поскольку слуги спали на другом этаже, а он был единственным гостем, Огилви решил, что  если он проверит каждую комнату на этом этаже, риска потревожить кого-нибудь в этом не будет. Он пошёл по коридору,  останавливаясь у каждой двери и прикладывая к ней ухо. Наконец за одной из них он услышал шорох и шаги и, припав к замочной скважине, заговорил торопливым шепотом:
- Элизабет, мне необходимо с вами поговорить! Дело не терпит отлагательств!

Огилви вошел в комнату, хотя и видел, что мисс Стоун не рада его появлению. Впрочем, чего он ожидал, подняв ее с постели посреди ночи, а потом уничтожив раритет, принадлежавший ее работодателю? А ведь виконт мог потребовать от нее объяснений насчет того, почему она пригласила в поместье постороннего джентльмена и как так случилось, что этот джентльмен нанес урон его коллекции.  И не только мог, но был просто-таки должен сделать это! Огилви запоздало сообразил, что мисс Стоун грозит увольнение без рекомендаций - настоящая катастрофа для одинокой молодой женщины, лишенной поддержки, - и виноват в этом был никто иной, как он сам!
- Во-первых, я пришел, чтобы извиниться за то, что разбудил вас посреди ночи, - сказал Огилви, подойдя  к камину, чтобы опереться на каминную полку. - Во-вторых, обещаю вам, что если виконт обнаружит пропажу мумии, я признаюсь в содеянном и сообщу ему, что вы никаким боком к сему инциденту не причастны. А в-третьих...
Огилви слегка переменил положение, так как рука у него стала затекать от того, что он опирался ею на твердую и холодную мраморную доску.
- В - третьих, есть еще один выход из положения: я могу забальзамировать труп Мёрфи и положить его в саркофаг, но для этого мне нужны бинты.

- Уехать?! - воскликнул Огилви, до глубины души пораженный тем, что мисс Стоун столь явным образом выставляет его вон из поместья. - А как же наше расследование убийства Мёрфи и поиски пропавшего  виконта?
Огилви чуть было не добавил, что мисс Стоун не справится одна, без его помощи, но вовремя прикусил язык. Его душила обида: он столь многим пожертвовал, оставшись в деревне, - пропустил массу интереснейших лекций, ради которых и приехал в Дублин, отменил запланированную встречу с величайшим отоларингологом эпохи Уильямом Уайльдом (доктор Уайльд об этом не знал, как не знал и о существовании Огилви, но это дела не меняло), не успел побывать в библиотеке Тринити-колледжа и в винокурне Джеймисона. Единственным светлым пятном на этом мрачном фоне потерь было то, что уехав из Дублина, он сэкономил полпенни - столько брали за проход по пешеходному мосту через реку Лиффи.
Огилви постарался взять себя в руки - все-таки он был шотландцем, а шотландцы никогда не склоняли головы перед англичанами, к коим принадлежала мисс Стоун.
- Впрочем, вы правы, - продолжил он, гордо вздернув подбородок,  - Я здесь задержался... В Дублине меня ждут важные дела и встречи со светилами современной медицины. С вашего позволения, я уеду не прямо сейчас, а после завтрака, чтобы не беспокоить слуг - дадим им поспать те несколько часов, что остались до рассвета.
Огилви был так потрясен, что пропустил мимо ушей последние слова мисс Стоун, которая и не настаивала на его немедленном отъезде.

- Я никуда не тороплюсь, - ответил Огилви, пораженный, что мисс Стоун снова все перевернула с ног на голову. - Это вы меня выпроваживаете, а я не смею задерживаться и напрягать вас своим присутствием. Но не будем спорить, тем более, что я уже выразил желание дождаться завтрака.
Огилви собрался откланяться и покинуть комнату, но, скользнув взглядом по рукам мисс Стоун, на которые падал свет от пламени свечи, заметил на них красные пятна и сообразил, что она, по-видимому, обожглась, спасая из огня никому не нужные бинты.
- Дайте-ка мне осмотреть ваши руки, - попросил он.- Боюсь, вы пострадали, сунув их в камин. Кожу надо как минимум смазать гусиным жиром  или свиным смальцем, - наверняка что-нибудь найдется на кухне.
Зная упрямый характер мисс Стоун, Огилви, не дожидаясь ее согласия. взял ее руки в свои и убедился в том, что его подозрения были верны. К счастью, ожоги не показались ему серьезными, но тем не менее, требовали некоторых медицинских манипуляций.
- Да, мне понадобится жир и две полоски чистой ткани, - заключил он. - Или  в вашем докторском чемоданчике найдется целебная мазь?

Огилви приступил к делу и некоторое время молчал, накладывая на ожоги мазь с резким запахом и забинтовывая кисти рук мисс Стоун. Мисс Стоун тоже молчала и стоически переносила процедуру, вызвав в памяти хирурга легенду о Муции Сцеволе - мужественном римском юноше, положившем руку на открытый огонь, пылавший на жертвенном алтаре. Как следует закрепив повязки, хирург закрутил крышку на баночке с мазью, аккуратно свернул оставшиеся бинты и прервал затянувшееся молчание.
- Утром повязки можно будет снять, - кратко подытожил он произведенные им манипуляции. - Уверен, что от ожога и следа не останется, а то, что останется, вы сможете прикрыть перчатками.
Пора было уходить и дать мисс Стоун отдохнуть, но хирург все же решил оправдаться за то, что сделал с мумией.
- Хочу сказать еще кое-что: вы ведь сами видели, что мумия двигалась. Что это было, я не знаю, но мои действия можно признать самообороной - а что еще мне оставалось делать? Впрочем, некоторые из тех, кому не посчастливилось встретить привидение, считают, что с призраком надо обязательно заговорить и спросить, чего ему надо. Но я так перепугался, что забыл об этом, и теперь мы никогда не узнаем, почему мумия пришла ко мне в комнату глубокой ночью. И все же я уверен, что намерения у нее были самые зловещие! Жаль, что мы не можем спросить у виконта - он ведь специалист по мумиям и обязан быть в курсе их привычек и особенностей поведения. Почему он не предупредил вас, что одна из его мумий способна передвигаться и говорить? А если бы она заявилась в вашу спальню? А может быть, она и направлялась к вам, но ошиблась дверью - об этом вы не думали? Знаете, мне даже пришла в голову такая мысль: а что, если эта мумия - не из Египта? Или это вообще не мумия, а живой человек, пораженный какой-нибудь болезнью типа проказы, которого виконт нанял для того, чтобы он за мизерную плату изображал из себя мумию во время лекций? О, я еще и не  о таких мошеннических проделках слыхал! Вы-то сами присутствовали, когда виконт извлекал мумию из египетской гробницы, или увидели ее впервые уже в поместье?

Огилви понял, что в своих предположениях зашел слишком далеко: действительно, если это была не мумия, а человек, он мог быть обвиненным в убийстве, даже если бы его действия и признали бы самообороной. Да и кто бы поверил, что он защищал свою жизнь? Свидетелей-то не было, если не считать мисс Стоун, которая видела только развязку истории.
- А вы бы как поступили на моем месте? - запальчиво возразил он, пытаясь как-то сгладить впечатление, произведенное его предыдущими высказываниями. - Вот что бы вы сделали, если бы проснулись в абсолютно темной комнате и увидели, что рядом с вами лежит мумия? И не просто лежит, а еще и шепчет вам на ухо всякие скабрезности... А когда я свалился с кровати, она последовала за мной и пыталась меня схватить, - вот тогда-то я и лягнул ее ногой и проделал в ее груди дыру. И да, я не запер дверь на ключ, потому что не видел в этом необходимости. Мы же не на постоялом дворе - зачем мне запираться в доме, где кроме нас с вами и слуг никого нет? А о том, что мумия может восстать из мертвых, я как-то не подумал...
Тут Огилви вспомнил о том, что в Брануолл-корте находится еще одна мумия - болотный человек, извлеченный из торфяного болота, и заволновался.
- Я теперь точно не усну до рассвета, - сказал он, вставая. - Чтобы не ворочаться с боку на бок понапрасну, хочу проверить того джентльмена, которого намедни нашли в торфянике, и убедиться, что он мирно спит в своем дощатом гробу и не строит против меня коварных планов. Вы пойдете со мной или мне самому поискать дорогу?

- Она не только говорить, - она и ходить не должна, ведь ее мышцы и нервы давным-давно истлели, а мозг не способен управлять телом, но однако же вы сами видели, как она шла ко мне, держа в руках свою усохшую тыкву, - возразил хирург, беря подсвечник. – А вспомните неприличностей: они были мертвы, но двигались не хуже, чем мы с вами. Как сказал великий Шекспир, - есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.
Продемонстрировав мисс Стоун свою начитанность и высокий культурный уровень, хирург собрался выйти вслед за ней из спальни, но она задала ему следующий вопрос, на который ему пришлось ответить честно, хотя он и сделал это с небольшой заминкой.
- Мне как-то неловко повторять то, что сказала эта древняя старуха, - признался он, придерживая дверь для мисс Стоун. – Поймите меня правильно: я уважаю старость, но когда дама, коей исполнилось три или четыре тысячи лет, называет меня своей прелестью… Посмотрите на меня: разве я похож на юную прелестницу? Впрочем, именно поэтому я и уверен, что мумия ошиблась дверью: она собиралась нанести визит вам, а не мне, и обращалась она ко мне, считая, что обращается к вам. Видимо, зрение у нее уже не то, что было в ту пору, когда она жила во дворце фараона, поэтому и обозналась в темноте. Но это даже к лучшему: ведь я хоть и испугался, но все же я мужчина и моя нервная система гораздо выносливее женской. Представляю, что бы было, если бы мумия улеглась в вашу постель!
Хирург сокрушенно покачал головой, представив, как громко и душераздирающе кричала бы мисс Стоун, обнаружив подле себя иссохшее тело. А он даже никого из слуг не разбудил.