Роберт Перкинс не переставал благодарить свою счастливую звезду за то, что выпало ему служить денщиком у лейтенанта Кендала (с недавнего времени - капитана) Благодаря сему обстоятельству жил он не в казармах, по которым сновали чужие дети и чужие жёны, а в красивом и просторном бунгало, в котором им с Ханной была выделена отдельная комната. Денщик сытно ел, сладко спал в объятиях любимой супруги, и молился, чтобы не случилось ничего, что могло бы нарушить установленный распорядок. А когда капитан Кендал куда-нибудь уезжал по делам службы (обычно прихватив с собой и жену), тут Перкинс начинал чувствовать себя набобом и сахибом в одном лице, - ведь он оставался на хозяйстве за главного! С важным видом расхаживал по посыпанным песком садовым дорожкам, инспектируя клумбы и грядки и покрикивая на садовников, которые нет-нет да и пропустят какой-нибудь сорняк. Обедал вместе с Ханной в господской столовой, позвякивая серебряными вилками и ложками и развлекаясь тем, что допив кофий, смотрел сквозь стенки  чашки из китайского фарфора - такие тонкие, что можно было увидеть силуэт Ханны, сидевшей супротив него. По вечерам запрягал в коляску двух рысаков и вместе с Ханной отправлялся на майдан, горделиво раскланиваясь со встреченными знакомыми, - солдатами, сержантами и денщиками, которые гуляли со своими домочадцами пешком. В общем, жизнь у Перкинса удалась - с этим не мог бы поспорить никто. Увы, капитан Кендал покидал Калькутту не так часто, как хотелось Перкинсу, и отсутствовал не так долго, как ему мечталось - каких-нибудь пару месяцев, а в году их было двенадцать! Грешным делом Перкинс иногда позволял себе помечтать о том, чтобы капитана отправили куда-нибудь подальше - в Бирму или в Китай, - годика эдак на два. Но подумав об этом, тут же одергивал себя, понимая, что в такую командировку капитан вряд ли возьмет с собой миссис Кендал. С Ханной он своими мечтами не делился - она была привязана к миссис Кендал, как к дочери или младшей сестре, и не разделила бы чувств мужа, а скорее всего - и осудила бы его за них. А больше всего в жизни Перкинс боялся огорчить или рассердить Ханну.
В эту ночь денщик не спал - редкий случай в его жизни. У солдата ведь как: где прислонился во время привала, там и заснул, часто стоя. Но перестав ходить в походы и распрощавшись с казармами, Перкинс познакомился и с бессонницей. К счастью, случалось эта беда с ним редко, - обычно в отсутствие капитана Кендала, когда он начинал злоупотреблять капитанским бренди и слишком поздними и плотными ужинами. В дополнение к обильной вечерней трапезе, Перкинс еще и выпил лишку, наведавшись в кабинет капитана, где всегда хранилась початая бутылка бренди. Капитан считал, что миссис Кендал об этой бутылке ничего не знает, но Перкинс сомневался в том, хотя бутылка и хранилась в запертом бюро. Отмычку к бюро Перкинс подобрал быстро - слава Богу, руки у него росли откуда надо. И в отсутствие капитана прикладывался к бутылке, предварительно отметив изначальный уровень, чтобы перед возвращением капитана долить в бутылку более дешевого напитка, который можно было купить в индийской лавочке.
Ханна уже давно заснула - умаялась, бедная, за день! В отличие от Перкинса, она целыми днями трудилась, не покладая рук, вызывая у мужа жалость и недоумение: ну зачем так пластаться, когда хозяева не видят? Зато и сон у нее был крепкий - из пушки не разбудишь. Перкинс ворочался рядом со спящей женой, стараясь подавлять тяжелые  вздохи: он бы ее разбудил, чтобы не куковать в одиночестве, но она бы этого не оценила.
Прихлопнув очередного кровопийцу, проникшего сквозь москитную сетку, Перкинс не выдержал и слез с кровати. Иногда против бессонницы ему помогала сигара, позаимствованная из запасов капитана. Сунув босые ноги в капитанские домашние туфли, сделанные по восточной моде, Перкинс крадучись вышел из комнаты и направился в кабинет капитана. Выбрав сигару, он с комфортом устроился в кресле у распахнутого настежь окна, любуясь луной, освещавшей подъездную аллею, на которую выходило окно кабинета. Некоторое время спустя он начал клевать носом и в конце концов задремал, но был разбужен скрипом  ворот, петли которых не смазывали со дня отъезда капитана Кендала. Вздрогнув, Перкинс очнулся и тут же вскочил, как ужаленный: в ворота въезжал закрытый экипаж!
- Господи, спаси и сохрани... - забормотал денщик, хватая пепельницу с тлеющей сигарой и вместе с ней устремляясь к двери.
Он не мог понять, почему капитан Кендал вернулся так быстро: Перкинс ожидал его возвращения не ранее будущего вторника, а сегодня была еще пятница.
Ворвавшись в спальню, Перкинс бросился к кровати и затряс Ханну за плечи:
- Капитан с миссис Кендал вернулись! Подъем!

Перкинс никакой неловкости не ощущал в том, чтобы спать когда угодно, где угодно и в присутствии кого бы то ни было. Однако были в этом жизненном правиле и исключения: в присутствии господ спать было никак нельзя, в этом Ханна была права. Капитан бы его, может быть, и простил, но миссис Кендал - никогда! Подумав о требовательной хозяйке, Перкинс насупился и со стуком поставил на подоконник пепельницу с  остывающей сигарой, которая, надо признаться, в таком состоянии источала отвратительный запах нестиранных солдатских чулок.
- Я курил на веранде, - солгал он в ответ на скрытый упрек Ханны, который она деликатно выразила в форме вопроса. - А как увидел экипаж, обо всем позабыл и бросился к вам вместо того, чтобы вытряхнуть пепельницу в компостную кучу. Да уж, удружили нам господа: как будто нельзя было так время в пути подгадать, чтобы приехать к завтраку, а лучше - к ужину. Ладно, я побегу слуг поднимать, чтобы багаж разгружали. Там, небось, саквояжей да портпледов  дюжины две, не меньше: миссис Кендал любит покупки делать в поездках!
Отведя душу в упреках, которые он высказал в адрес мем-сахиб, Перкинс покинул комнату, чтобы ударить в гонг, стоявший в столовой и сзывавший к обеду. Этот набат, прозвучавший в столь неурочное время, перебудил весь дом, и к столовой стали сходиться заспанные слуги. Быстро введя рядовых в курс дела, генерал поспешил к выходу. И очень вовремя, ибо, как только он оказался на подъездной аллее, дверца экипажа открылась и из нее показалась седая голова, а вслед за ней - тощая нога в дорожной туфле. В полутьме Перкинс не сразу сообразил, кто перед ним, и громко ахнул, решив, что капитан Кендал попал в горах в такую переделку, что в одночасье поседел.
- Сэр... - пробормотал Перкинс, не зная, что еще сказать, и вытянул шею, чтобы рассмотреть силуэт миссис Кендал, которая, по его разумению, скрывалась внутри экипажа. Или не скрывалась? Может быть, ее похитили дикие горцы, и капитан по этой причине превратился в иссохшего призрака?
Но тут призрак заговорил, и Перкинс окончательно перестал понимать, что происходит. Он даже ущипнул себя за щеку, чтобы убедиться, что не спит.
- Роберт, - произнес призрак спокойным, но по-старчески глуховатым голосом. - Не мог бы ты протянуть мне руку помощи, чтобы я мог спуститься на твердую  землю? Ноги у меня затекли  в дороге и голова немного кружится.
- Мистер Кендал... сэр... - ошеломленно произнес Перкинс и тут же бросился навстречу гостю. Но не подал ему руки, как тот просил, а обхватил за талию, приподнял и бережно поставил на землю, продолжая придерживать, чтобы тот не упал. - Как же так, сэр? Вот ведь радость какая! А почему не предупредили о своем приезде? Я бы вас встретил в Форт-Уильяме.
- Не хотел обременять ни тебя, ни Генри, - ответил седой джентльмен, высвобождаясь из объятий денщика. - Надеюсь, я не разбудил его и Элис?
- Не разбудили! - подтвердил Перкинс, отступая на шаг и оглядывая Кендала-старшего с ног до головы, будто пытаясь окончательно убедиться, что видит его, а не призрак из прошлого. - Капитан с супругой сейчас в Дарджилинге или же на пути в Калькутту. Прошу в дом, сэр: Ханна сейчас соберет на стол - вы, верно, проголодались в пути?
- О нет, нисколько! - возразил Кендал-старший. - Я последнее время ем очень мало. А вот от стаканчика бренди не откажусь.

Старый джентльмен при появлении Ханны моментально приосанился и отступил от Перкинса на шаг, по-видимому, опасаясь, что тот снова бросится его поддерживать, поставив тем самым под сомнение его мужественность.
- Миссис Перкинс? - спросил он, наклоняя голову в качестве легкого полупоклона и благожелательно глядя на Ханну. - Уверен, что не ошибся: Генри часто упоминал о вас в письмах. Очень рад знакомству, сударыня, очень рад!
- Да-да, это моя дорогая супружница, - встрял Перкинс. - А уж как мы рады вашему приезду, сэр! А капитан так и вовсе на седьмом небе окажется, как вас увидит. Но что ж мы стоим? Милости просим в дом - вы сразу в комнаты пройдете или выпьете рюмочку в гостиной?
Перкинс зыркнул на жену и пошевелил бровями, предупреждая о том, что надо отыскать годную выпивку для гостя. Бутылка, из которой он угощался бренди, в данном случае не подходила, ведь он уже наполовину разбавил ее дешевым пойлом, купленным  в индийской лавочке. Начиная процесс дегустации, Перкинс убеждал  себя, что ограничится одной рюмочкой, максимум - двумя, но вышло иначе. Денщик  уже сожалел о том, что совершил столь глобальную подмену, - ведь капитан понимал толк в хорошем бренди, и ввести его в заблуждение было практически невозможно, - но ничего изменить было нельзя, разве что исхитриться и тайком от Ханны выкроить из семейного бюджета энную сумму на покупку настоящего французского бренди, чтобы капитан ничего не заметил.
- Идемте в дом, сэр, - повторил Перкинс, вытирая со лба выступившую испарину. - В доме прохладнее, да и присесть вам надо.
- Благодарствую, Роберт, - откликнулся Бартоломью Кендал, - Пожалуй, я выпью рюмочку с дороги, а потом отправлюсь досыпать, и вы тоже. Прошу прощения, что разбудил ни свет, ни заря.

Ханна, как всегда, оказалась на высоте - Перкинс аж залюбовался тем, как она ловко и быстро всё устроила. Кендал-старший от еды снова отказался, поблагодарив Ханну за хлопоты и сделав ей комплимент насчет того, в каком порядке содержится дом, и уселся в глубокое кресло со стаканом мадеры в руке, пригласив Перкинса присоединяться. Перкинса два раза просить не надо было: пододвинув второе кресло поближе к тому, в котором расположился гость, тоже налил себе мадеры и принялся расспрашивать, как прошло путешествие да что за последнее время произошло в Папоротниках. Кендал-старший подробно ему обо всем рассказал, а в конце добавил:
- Я насовсем сюда приехал, Роберт. Хочу закончить свои дни в любимой Индии, на своей чайной плантации в Ассаме. Пока за Папоротниками приглядывает управляющий поместьем леди Ребекки, но это временная мера. Я иное в голове держу: сделать тебя управляющим. Как ты на это смотришь?
У Перкинса от эдакой новости кровь прилила к голове: побагровел он лицом и поперхнулся мадерой. Стать управляющим большого и богатого английского поместья - о таком он даже и не мечтал никогда! Надеялся только, что когда выйдет в отставку, вместе с Ханной поселится в Папоротниках в старой привратницкой и будет доживать там свой век - ежели разрешит ему это хозяин поместья.
- А как же капитан Кендал? - проблеял денщик, отставляя стакан с мадерой. - Отпустит ли он меня со службы?
- Об этом не беспокойся, - авторитетно заявил Кендал-старший. - Я поговорю с Генри и уверяю тебя, сумею его убедить. Ты лучше подумай о том, согласится ли на такой вариант твоя супруга.
А вот об этом Перкинс точно не подумал. Да что там думать-то? Такой шанс раз в жизни выпадает: из денщиков - в управляющие попасть! Конечно, он и здесь, в Калькутте, был управляющим, но это же было временно, а Англии его ничего хорошего не ожидало.
- Я с Ханной поговорю, - пообещал он. - Только она согласится, я наперёд знаю. Извините, сэр, разволновался я что-то. Позвольте, я вас в вашу спальню провожу и пойду к Ханне?
Бартоломью Кендал согласился и спустя некоторое время Перкинс уже входил в свою комнату, изнывая от желания поскорее поделиться с женой новостями.

- Да, он самый, - благодетель наш! - подтвердил Перкинс, приобнимая жену за плечи и подталкивая в открытую дверь спальни. - Простите, душа моя, что я вам его не представил: как увидел его воочию - так ум начисто отшибло! Это ж надо такое учудить: приехать без предупреждения из самой Англии! А только я вам вот что скажу: мистер Кендал-старший всегда таким был. На первый взгляд - тишайший джентльмен, а внутри-то у него огонь горит. Видели бы вы, как он верхом ездит - куда там капитану! С места в карьер да еще и через изгородь на лошади перепрыгнет. А вы почему еще не в постели? До рассвета еще два часа, надобно вам отдохнуть немного. Мистера Кендала я уже в постель уложил, так что насчет блюд не извольте беспокоиться.
Перкинс не стал признаваться Ханне в том, что этой ночью не сомкнул глаз, да и сейчас у него сна не было ни в одном глазу после того, как он услышал, что место управляющего Папоротниками свободно и ждет его, Перкинса, появления. Но заставлять Ханну оставаться на ногах против ее воли он тоже не хотел, поэтому и предложил вернуться в постель. В конце концов, в постели даже удобнее разговоры с женой разговаривать: ласковое словечко на ушко шепнешь, по плечику погладишь, а она тебя в ответ поцелует...
Подумав о таком раскладе, Перкинс решительно скинул восточный халат капитана, в котором разгуливал по дому, и забрался под одеяло, глядя на Ханну и ожидая, пока она к нему присоединится.
- Душа моя, - сказал он, подражая капитану Кендалу, - Пока вы разоблачаетесь, я вам быстренько такую новость сообщу, что у вас дух займется. Так что быстрее ложитесь, чтобы не упасть. Не помню, рассказывал ли я вам в подробностях о поместье мистера Кендала-старшего, в котором вырос капитан Кендал, а я начал свою службу, когда мне было всего пятнадцать годков - за лошадьми ходил в должности главного помощника конюха. Это уж после меня мистер Кендал к своему племяннику дядькой приставил, видя, что может полностью на меня положиться, и зная, что я его мальчонку плохому не научу. Так и вышло в итоге: сами знаете, каков капитан Кендал, - ни в сказке сказать, ни пером описать. А ежели бы его кто другой воспитывал, а не я, еще не известно, что бы из него выросло.
Перкинс поерзал на кровати, принимая более удобное положение и продолжил:
- Так вот, мистер Кендал - человек весьма состоятельный, кубышка у него ого-го! Состояние он сколотил здесь, в Индии, а когда вернулся в Англию, еще и приумножил, торгуя колониальным товаром. Поместье у него обширное, почти такое же, как у леди Ребекки, и в конечном счете оно перейдет по наследству капитану, так как других родственников у Кендала-старшего нет. Ну а поместью управляющий нужен, согласны? Мистер Кендал до сих пор управляющего не держал, так как привык управлять всем лично, а в хозяйстве он разбирается, как я в лошадях. Но теперь, когда он решил обосноваться в Индии, без толкового слуги ему не обойтись. Пока что он подрядил присматривать за поместьем управляющего леди Ребекки - с ее согласия, разумеется. Но так долго продолжаться не может, и вот что я вам сейчас сообщу...
Перкинс набрал в грудь воздуха, надул щеки и спустя несколько мгновений выдохнул:
- Мистер Кендал мне предложил управлять Папоротниками!

- Ну не сию минуту, а после того, как капитан Кендал вернется. С ним еще надо поговорить, но мистер Кендал-старший обещал, что все  устроит.  А тянуть с отъездом смысла нет: в Англию дорога не близкая.
Перкинс потянулся и разулыбался, представляя, как возвращается в Папоротники и берет бразды правления в свои руки. Но тут до него дошло, что имела в виду жена, и улыбка моментально слетела с его лица.
- Постой, голубка моя: что значит «вам придется»? Не вам, а нам! Или вы хотите здесь остаться?
Такая перспектива привела Перкинса в ужас. Он не мыслил себя без Ханны ни здесь, в жаркой Индии, ни в промозглой Англии. Но она, судя по ее словам и выражению лица, отнюдь не разделяла его рвения поскорее занять пост управляющего. Миссис Кендал - вот в чем причина! - осенило Перкинса. Эта маленькая блондинка вечно путала его планы и вставала между ним и теми, кого он любил больше самого себя. Сначала это был лейтенант, которого Перкинс вырастил своими руками, как садовник - дерево. А теперь и Ханна, его жена перед Богом и людьми. Ну конечно, Ханна ведь так привязана к своей хозяйке - ну чисто как курица к цыпленку! Надышаться на нее не может, только о ее благополучии и думает день и ночь.
Перкинса захлестнула такая жгучая обида на судьбу, которая поманила его мечтой и тут же отняла надежду на ее свершение, что у него чуть слезы из глаз не брызнули. От предложения Кендала-старшего он отказаться не мог, но и расстаться с Ханной было смерти подобно. Что там лейтенант, то есть уже капитан, ему рассказывал о Циле с Харибой? Вроде так звали двух чудовищ, которые сидели на скалах по обе стороны пролива и губили моряков? Перкинс чувствовал себя так же, как те несчастные моряки - будто оказался между Цилей и Харибой.

-Куры! - вскричал Перкинс и даже приподнялся и сел на кровати, опираясь спиной о подушку. - Куры и в Папоротниках есть - трех пород! Голоногий Лангшан, Минорка и Чёрный Плимутрок. Несутся так, что яйца девать некуда - часть продаем соседям! А миссис Кендал…
Перкинс поерзал на кровати, вздохнул, понимая, что такую козырную карту крыть ему нечем, но все же сказал:
- Ну а что миссис Кендал? Конечно, я все понимаю: привязаны вы к ней сильно, как я - к капитану Кендалу. Только они уже не дети малые, а слуг здесь больше, чем у леди Ребекки. Честное слово, если бы у миссис Кендал младенец был, я бы ни слова не сказал: без вас она с младенцем не справится, а доверять английского младенца индийской няньке - это надо ума лишиться! Но нет ведь младенца и неизвестно, когда еще будет. А нам с вами о своем будущем думать надо. Не каждый день вашему мужу такую сытую службу предлагают. Мы и здесь не голодаем, но все-таки сами посудите: кто таков денщик и кто таков управляющий поместья? Да не какого-нибудь захудалого, заложенного-перезаложенного, а богатейшего в Карлайле - только у леди Ребекки чуть получше будет, да и это не точно. Вы леди Ребекку видели - к ней на службу я бы ни в жисть не пошел.
Перкинс потянулся к жене, схватил ее за руку и жалобно посмотрел в глаза, как пес, выпрашивающий подачку:
- Неужто не хотите стать первой леди? Выше вас в Папоротниках никого не будет, разве что я. Ну так я ваш супруг, меня можно и не брать в расчет

Перкинс немного приободрился, но продолжал испытывать сомнения. Он точно знал, что миссис Кендал воспротивится отъезду Ханны - не явно, конечно, но что-нибудь придумает. Всплакнет на плече у капитана, в обморок упадет, а капитан что? Капитан на все смотрел глазами жены - в этом Перкинс давно уже убедился. И мистер Кендал-старший не захочет расстраивать жену племянника, не такой он человек. И в итоге место управляющего получит какой-нибудь хмырь и бездельник, который не знает с какой стороны на лошадь садиться.
- Конечно, душа моя, конечно! Последнее слово будет за капитаном и миссис Кендал! - воскликнул денщик, вскакивая с кровати и заключая жену в объятия. Такая она была милая, такая родная, что он не удержался и от души поцеловал ее в губы. Чтобы он расстался со своей ненаглядной? Да ни в жисть! Он костьми ляжет, чтобы она уехала с ним в Англию. А за курами пусть новый денщик ходит или индус. Перкинс лихорадочно искал способ добиться своего и вспомнил о капитане Томасе - лучшем друге капитана Кендала. Вот к кому надо обратиться за помощью! Капитан Томас его поймет, поговорит с миссис Кендал, убедит ее, что Ханне будет лучше при муже в Англии. А если миссис Кендал не против, значит, дело сделано!
- Я вот о чем подумал, сердце мое, - сказал Перкинс, немного ослабив объятья. - Надо сообщить капитану Томасу о том,  что к нам пожаловал мистер Кендал-старший. Они ведь знакомы: капитан гостил в Папоротниках и был секундантом капитана Кендала. Я к нему съезжу пока наш гость отдыхает, и передам приглашение на обед.

Перкинс все же урвал пару часов сна. Засыпая, обнял Ханну, крепко прижав к себе - боялся, что проснется, а ее уж и след простыл. Так и получилось: когда он открыл глаза, его трудолюбивая женушка уже хлопотала по дому: снизу, из столовой, доносилось звяканье фарфора и столового серебра. Перкинс вскочил как по побудке, наскоро умылся, оделся, кое-как соскреб щетину  затупившейся бритвой, расчесал пятерней кудри на голове и скатился вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки.
Стол был накрыт к позднему завтраку, но Бартоломью Кендал еще не спустился. Воспользовавшись этим, Перкинс схватил с блюда поджаренный тост, наскоро его прожевал и, чмокнув на прощание Ханну, побежал к конюшне. Он торопился, так как боялся упустить капитана Томаса, который мог пораньше отправиться в казармы или еще куда-нибудь: мало ли дел у молодого холостого офицера!
Перкинс чуть не загнал коня, а уж пыли поднял столько, что издалека ее клубы можно было принять за дымовую завесу от пожара. Слава Богу, никого не задавил: перепуганные индусы и куры разбегались во все стороны и жались к стенам глиняных мазанок.
И только подъехав к бунгало капитана Томаса, Перкинс сообразил, что в столь ранний час может поставить капитана в неловкое положение. А вдруг он провел ночь не один, а в приятной компании и еще не успел выставить даму из дома? Но отступать было некуда и Перкинс спешился, привязал лошадь к стволу глицинии и толкнул калитку. С бьющимся сердцем он прошел по дорожке, ведущей к бунгало и постучал в дверь

- Не извольте беспокоиться, сэр: с капитаном Кендалом все благополучно, - быстро сказал Перкинс, хотя, по совести, не мог точно знать, как чувствует себя капитан. - Они с миссис Кендал еще не вернулись из Дарджилинга, но мы ждем их со дня на день. Я к вам приехал, чтобы доложить о том, что мистер Бартоломью Кендал пожаловал к нам в гости и ждёт вас сегодня к обеду. Или завтра, если вы сегодня заняты, или в любой другой день.
Перкинс сделал паузу, чтобы перевести и дух и добавил:
- А еще, сэр, я с вами хотел поговорить о личном деле, ежели у вас лишняя минутка найдется и  вы согласитесь меня выслушать. Извините, что заявился ни свет, ни заря, только дело срочное и из-за него у меня голова кругом идет.
Перкинс видел, что капитан Томас только что встал с постели и что едва успел одеться, но какие могли быть церемонии между двумя товарищами по оружию, которые провели зиму в голодной, завшивевшей и истекающей кровью Балаклаве? Возможно, капитан уже забыл, как Перкинс добывал двум тогда еще лейтенантам пропитание, выпивку и теплую одежду, но сам Перкинс это прекрасно помнил и ожидал, что капитан Томас отплатит ему за верную службу хотя бы тем, что уделит ему полчаса своего драгоценного времени. А может и рюмочку нальет - ведь в его бунгало не было женщины и никто не стал бы выражать недовольство тем, что два солдата раздавили по стаканчику.

Перкинс последовал за капитаном Томасом, сел в предложенное кресло и одним глотком расправился с бренди. Бренди был превосходный - не чета тому пойлу, которым Перкинс разбавлял хозяйский бренди, чтобы скрыть недостачу. Обведя глазами гостиную, он не заметил никаких признаков женского присутствия и слегка удивился, но, в сущности, отсутствие оного ни о чем не говорило: какая-нибудь замужняя леди могла затаиться в спальне, не желая выдавать себя. Перкинс вспомнил свои молодые денечки и вздохнул, на мгновение позавидовав холостому капитану, который жил, как хотел, ни в чем себе не отказывая. Но потом вспомнил о Ханне и понял, что не так уж и скучает по тому времени, когда мог водить дружбу с кем угодно и когда угодно. Вообще-то он  не часто вспоминал о таком с того дня, как встретил Ханну. А как женился на ней - так у него и вовсе память отшибло.
- Дело у меня такое, сэр, - сказал денщик, вытягивая длинные ноги и крепко обхватывая подлокотники кресла руками,  - Не буду ходить вокруг да около, сразу выложу вам все, как на духу. Мистер Кендал-старший решил в Индии навсегда остаться и доживать свой век на чайной плантации в Ассаме. А мне предложил стать управляющим Папоротников - вы там были, помните, что это за место: лучше во всей Англии не сыскать! Я же там, можно сказать, вырос, каждый уголок мне известен, и люблю его, как птица - свое гнездо. И жена моя, Ханна, согласилась с тем, что такой шанс раз в жизни выпадает, и надо его хватать обеими руками, не раздумывая. Вот только думаю я, что миссис Кендал Ханну от себя не отпустит, и придется мне ехать в Англию одному и куковать там без жены. А это, сэр, для меня такое наказание, что и сравнить не с чем, - разве что с каторгой. Вот я и подумал: вы на миссис Кендал влияние имеете, как лучший друг семьи, - может, вы с ней поговорите и объясните ей, что нельзя супругов разлучать? На капитана Кендала, при всем моем к нему уважении, надежды мало: он миссис Кендал поперек слова не скажет.

Вот про бойцовых петухов Перкинс и не подумал, целиком отдавшись мечтам о радужных карьерных перспективах... В Англии умники из Парламента запретили их лет семь назад* - Перкинс такой сердобольности не понимал: а чем же еще заняться бойцовому петуху, как не тем, для чего он предназначен самой природой? Зато здесь, в Индии, петушиные бои проводились регулярно, и если бы не злосчастная история с капитаном Кендалом, Перкинс  и не подумал бы отказаться от участия в ставках.
- Да уж, с петухами мне не везет. - признал он, бросая взгляд на бутылку с бренди и как будто ища у нее утешения. - Помните, как вы к нам приехали, чтобы розарий миссис Кендал осмотреть? А потом капитану, тогда еще лейтенанту вдруг поплохело, да так, что миссис Кендал  заставила меня врача привести. А знаете, что на самом деле случилось? Его мой бойцовый петух в висок клюнул! Пришлось петуху шею свернуть и закопать в дальнем углу сада, чтобы миссис Кендал не догадалась, отчего у ее мужа в глазах потемнело. Так что я с тех пор с петушиными боями завязал.
Перкинс вздохнул и снова посмотрел на бутылку. Петухи - это одно, а бренди -совсем другое. Без петушиных боев солдату можно прожить, а без бренди - никак нельзя. Если бы не бренди, они бы с лейтенантом Кендалом и лейтенантом Томасом в Балаклаве попросту не выжили - как пить дать. Жаль что миссис Кендал этого не понимала. Да куда ей понять - она же ни пороху не нюхала, ни бренди не пила.

*В 1849 году был принят закон, запрещавший петушиные бои, которые были исключительно популярны в Англии еще со времен правления Генриха VIII

- Джайлз - отменная кухарка, - подтвердил Перкинс. - Вот за неё и выпьем, сэр, - дай ей Бог такого же отменного здоровья и долгих лет жизни!
Перкинс опрокинул в рот стакан с бренди и выбрался из кресла: капитан Томас, упомянув "последнюю", дал ему понять, что пора сматывать удочки.
- Благодарствую, сэр, - сказал денщик, вытягиваясь по стойке "смирно". - Очень вы меня обнадежили, просто камень с души свалился. Поеду-ка я обратно к супруге моей ненаглядной, а вы не забудьте, что мистер Кендал-старший будет рад вас видеть в любой день и в любое время, а уж о нас с Ханной и говорить нечего. Всего хорошего, сэр!
И Перкинс направился к выходу, ни разу не покачнувшись, а напротив, чувствуя себя бодрым и устойчивым, как никогда.
Отвязав лошадь от глицинии, он вскочил в седло и поехал к дому, который надеялся в самое ближайшее время покинуть навсегда. В Индии Перкинсу нравилось, и климат ему вполне подходил, но перспектива занять место управляющего настолько отвечала его самым заветным чаяниям, что он был готов сорваться с насиженного места и где пешком, а где и вплавь добираться до Англии, где его и Ханну ждал отдельный коттедж в поместье Кендала-старшего. Наконец-то у них будет свой собственный дом, а не комната в господском! Уж Ханна-то обустроит все как надо, совьет уютное гнёздышко, куда и гостей пригласить не зазорно, и самим жить приятно и удобно. Отдавшись мечтам, Перкинс не заметил, как доехал до бунгало. Передав поводья конюху-индусу, он проследовал в дом, но не обнаружил там ни Ханны, ни Кендала-старшего. Посуда со стола была уже убрана, из чего Перкинс заключил, что гость успел позавтракать в его отсутствие, а сейчас, скорее всего, гуляет по саду в сопровождении Ханны или сидит в тени цветущих розовых кустов и наслаждается прохладой, которую дарят струи фонтана, установленного в розарии. Денщик зевнул, внезапно ощутив последствия визита в дом капитана Томаса, и решил, что большого греха не будет, ежели он прикорнет на полчасика прежде чем заняться делами.

Бартоломью Кендал вышел из дома и неспешным шагом направился к розарию, откуда доносился лёгкий и бодрящий аромат цитрусовых. Он любил розы и никогда не упускал возможности насладиться их видом и тонким ароматом. Со стороны розария слышался негромкий плеск водяных струй, который подсказал ему, что там установлен фонтан, - а что могло быть лучше, чем посидеть в тени пышно разросшихся розовых кустов, наслаждаясь прохладой, которую дарила вода? Когда-то Бартоломью Кендал хорошо переносил жару, но теперь возраст брал свое и он предпочитал более умеренные температуры. Впрочем, в горном климате Ассама жара ему не угрожала и он уже предвкушал тот день, когда окажется на своей чайной плантации и будет вкушать завтраки и легкие ужины, сидя на открытой веранде и любуясь зелеными склонами холмов, поросшими чайными кустами.
Дойдя до розария, Бартоломью Кендал заметил Ханну, склонившуюся над розовым кустом: экономка стояла к нему спиной и не видела, как он подошел. Бартоломью негромко кашлянул, чтобы подать ей знак о своем присутствии, после чего сказал своим бархатистым голосом, - негромко, но отчетливо:
- Еще раз хотел поблагодарить вас за великолепный завтрак, миссис Перкинс. А розы у вас прекрасные, никогда ранее не встречал такого необычного оттенка: что это за сорт? И пахнет великолепно: как зеленый чай с лимоном.
Бартоломью сделал еще несколько шагов и сел на широкую каменную скамью, стоявшую сбоку от Ханны таким образом, что теперь он мог видеть ее профиль. Даже в безжалостном свете утреннего солнца экономка казалась ему значительно моложе, чем он представлял себе по письмам племянника. Впрочем, чему удивляться: Генри было всего-навсего двадцать шесть лет, а мужчинам в таком возрасте женщины за тридцать кажутся старше, чем на самом деле. Но для Бартоломью, разменявшему восьмой десяток, Ханна оставалась  юной девушкой. Выглядела она замечательно: здоровый цвет лица, безукоризненно чистое и отглаженное платье, причесана гладко, волосок к волоску. Последнее особенно нравилось Бартоломью, не любившему сложные конструкции из искусственно завитых локонов, которыми щеголяли дамы его круга. И хозяйство она вела отменно: на этот счёт у Бартоломью глаз был намётан и он сходу мог отличить хорошую экономку от отличной, не говоря уже о плохой. Ханна была отличной экономкой, высший класс: он убедился в этом, пощупав простыни, которыми была застелена кровать в гостевой комнате и проведя пальцем по подоконнику и не обнаружив на нем ни пылинки. Содержать дом в таком образцовом порядке мог лишь мастер своего дела! Конечно, он понимал, что вряд ли Ханна собственноручно вытирала пыть в комнатах или готовила обеды и ужины:  для этого под ее началом был многочисленный штат индийских слуг. Но ведь слугами надо руководить! И это, судя по всему, у нее получалось великолепно. А что до ее мужа, которого Бартоломью Кендал знал практически всю жизнь... У Перкинса была масса достоинств, прежде всего - преданность семейству Кендалов, но были и слабые стороны, которые, как убедился Бартоломью, легко было компенсировать превосходными качествами характера его жены.