- Да, конечно понимаю, сэр, - сказал Генри и посмотрел на Элис. - Помните, дорогая, как лорд Арлингтон говорил нам примерно то же о свободе, которая присуща индийцам?
Но имел ли в виду лорд Арлингтон ту же свободу, которую, как показалось Генри, подразумевал баронет Уайт? Слишком разными были эти два джентльмена, и единственное, что их, пожалуй, объединяло - наличие острого ума.
- Скажите, сэр, как вы относитесь к игре на бильярде? - переменил он тему. - У нас в доме была лишняя комната и мы с миссис Кендал долго ломали головы, к чему бы ее приспособить. И наконец один из моих однополчан посоветовал мне купить стол для бильярда и научиться играть. Здесь, в Калькутте, это один из способов приятно провести послеобеденное время. Я еще очень плохо играю, но не упускаю возможности потренироваться.

Генри не случайно предложил баронету Уайту сыграть в бильярд: это давало Элис благовидный предлог оставить джентльменов  одних и более не мучать себя обществом дяди.
- Душа моя, благодарю за прекрасный обед, -поблагодарил он жену, целуя ей руку. - Мы с баронетом сыграем партейку-другую и выкурим по сигаре. Буду вам очень признателен, если вы распорядитесь подать бренди и кофе в бильярдную.
Бильярдная в доме Кендалов была аскетичной комнатой, в которой, кроме бильярдного стола и нескольких кресел, расставленных вокруг кофейного столика, не было никакой другой мебели. Стол для бильярда был не новым: лейтенант купил его у пехотного офицера, который, выйдя в отставку, распродавал часть своего имущества перед возвращением в Англию. На одной стене комнаты были укреплены кии, на другой висели фески, предназначенные для гостей, которые не хотели, чтобы их волосы пропахли табачным дымом.
- Не хотите выкурить сигару перед тем, как начать игру? - предложил лейтенант, как только они с баронетом вошли в эту комнату, предназначенную для досуга джентльменов. Одновременно она служила и курительной.
На самом деле лейтенанту не столько хотелось курить, сколько оттянуть тот момент, когда придется взять в руки кий: он подозревал, что баронет обставит его в два счета.
- Недавно мне презентовали андалузские сигары,- продолжил он, указывая на столик, на котором лежало все, что было необходимо для курения сигар, в том числе и сами сигары, уложенные в коробочку из красного дерева. - Это Папантес и Пурос, - говорят, что последние курил Фердинанд IV. Можете надеть феску, если боитесь пропахнуть дымом.
Лейтенант снял со стены одну из фесок и надел ее, так знал, что Элис не переносит запаха табака.

Генри следил за тем, как сизые колечки сигарного дыма поднимались вверх и таяли в воздухе, и так же внимательно слушал, что ему говорил баронет.
- Прекрасно понимаю, - сказал он. - Признаюсь вам, что я тоже обеспокоен, но не столько самим происшествием (ведь документы удалось спасти), сколько душевным состоянием Элис. Миссис Халлидей неосмотрительно высказала в ее присутствии опасение, что преступники, которым мы помешали осуществить задуманное, могут вернуться, чтобы отомстить. Она даже предлагала Элис некоторое время пожить в резиденции под охраной слуг вице-губернатора. Но я воспротивился этому, так считаю подобные опасения беспочвенными. Но Элис, хотя на словах и согласилась со мной и отказалась принять приглашение миссис Халлидей, очень встревожилась. А вы что думаете по этому поводу, сэр?
Генри до сих пор не был уверен, что поступил правильно. Возможно, все-таки было бы лучше оставить Элис у Халлидеев, а не возвращаться в их дом, где кроме него и Перкинса никто бы не смог дать отпор злоумышленникам, которые действовали не только при помощи силы, но и при помощи коварства.
- Последнее время на нас просто валятся какие-то непонятные беды, - добавил он, глядя на тлеющий кончик сигары. - Сначала пожар в конюшне, потом в спальню заползла ядовитая змея, а теперь еще и вот это. В Англии ничего подобного бы не случилось, ну разве что  мог случиться пожар...

- Я не буду спускать с миссис Кендал глаз, сэр, - пообещал Генри, откладывая тлеющую сигару и вставая с кресла. Как всегда, когда он испытывал тревогу, ему хотелось двигаться, а не находиться в неподвижности. Сняв со стены кий, он стал натирать его кончик мелом, а потом зажег два больших масляных светильника, подвешенных над столом к потолку  .
- Я готовлюсь к экзамену на звание капитана, - зачем-то сообщил он баронету. - Деньги на покупку патента у меня есть, но вам наверняка известно, что кроме денег нужны и знания. Элис мечтает увидеть меня капитаном и постоянно напоминает мне, что надо сесть за учебники. Очень трогательная забота с ее стороны, и я постараюсь ее не подвести.
Это был еще один повод для тревоги: лейтенант не знал, удастся ли ему выдержать экзамен и что подумает Элис, если он его провалит. Одновременно у него промелькнула мысль, что хорошо бы приохотить жену к игре на бильярде: это позволило бы им коротать длинные калькуттские вечера. Он пообещал себе, что займется этим как только станет капитаном и у него освободится время от подготовки к экзамену. Перкинс отчего-то не проявлял интереса к этой игре, и у Генри не было постоянного партнера.

- Через две недели, - ответил Генри, чувствуя тайное облегчение от того, что пытка учебниками наконец закончится, к добру или к худу. - Но потом надо будет ждать результатов, ведь не я один буду сдавать экзамен: на разные звания претендует довольно много кандидатов. Но я надеюсь, что все сложится так, как надо. И конечно же, вы правы, сэр: женщины хотят гордиться своими мужьями, и будь я проклят, если я лишу свою драгоценную супругу этой радости.
Генри расставил на зеленом сукне, которым был покрыт бильярд, три шара: два белых "битка" и красный "прицельный", и отступил, обозревая картину. Баронету Уайту, как гостю, полагалось начать игру, но Генри не хотел его торопить, так как видел, что баронет еще не докурил сигару и наслаждается процессом.
- А вы никогда не думали о военной карьере, сэр? - вдруг спросил он. - Мне кажется, что из вас получился бы отличный стратег.

-Вы абсолютно правы, сэр, - подхватил лейтенант, не заметив в словах баронета ядовитой иронии, которую тот в них вложил. - Профессия военачальника требует того склада ума, который называют стратегическим! Стратегами не становятся - ими рождаются. Сколь много стратегов древности и современности, снискавших вечную славу на военном поприще можно назвать: Александр Македонский, Карл Великий, Бонапарт, герцог Веллингтон... А тактика? Это ведь тонкое искусство, которому сложно, но можно научиться... В кавалерии тактика особенно важна: маневры, умение быстро сориентироваться и изменять ход событий в свою пользу - вот что главное! Знаете, сэр, мне кажется, вы обладаете обеими каечствами, и если бы вы решили посвятить свою жизнь не миру, а войне, вам бы не было равных.
Даже если лейтенант и хотел польстить родственнику своей жены, он покривил душой совсем немного, ибо уважал баронета за ум и хладнокровие, которые считал необъемлемыми чертами хорошего военного.
- И насчет искусства, вы тоже правы, - продолжил он, глядя, как красный шар, по которому ударил белый биток баронета, медленно закатывается в лузу. - Без искусства мы были бы не лучше варваров древности, оно облагораживает душу и наполняет жизнь смыслом. В детстве я хотел стать художником и до сих пор жалею, что не научился как следует рисовать. Я рисую, но не так хорошо, как мог бы, если бы посвящал этому занятию больше времени.  А вот у Элис настоящий талант. Как только мы закончим партию, я попрошу, чтобы она принесла свой альбом с акварелями и показала вам.

- Увы, нет, - ответил Генри, склоняясь над столом, чтобы как следует прицелиться. - Преклонный возраст и слабое здоровье - не лучшие попутчики в таком долгом путешествии. Я очень скучаю по дяде Бартоломью и хотел бы увидеться с ним, но такова жизнь. Впрочем, мой дядя всегда отличался стойкостью духа и склонностью к авантюрам, поэтому не удивлюсь если в один прекрасный день мы с Элис увидим его на пороге нашего дома. Он вполне способен сделать нам подобный приятный сюрприз, не предупредив заранее о своем приезде, тем более, что половину своей жизни он провел, служа Ост-Индской компании, и очень скучает по Индии.
Генри действительно так думал и втайне мечтал, чтобы именно так и случилось: он часто представлял себе, как они с Элис садятся за обеденный стол и вдруг в столовую вбегает Перкинс и в волнении сообщает о том, что прибыл мистер Кендал-старший. Это было бы так замечательно, что Генри чувствовал сильное волнение даже просто думая о такой вероятности.
- Очень жаль, что у нас с Элис осталось так мало близких родственников,- добавил он, ударив кием по битку. - Более всего я бы желал иметь возможность хотя бы раз встретиться с ее родителями. Вы могли бы немного рассказать о них, сэр? Ведь Элис была слишком мала, когда они умерли, и воспоминаний у нее осталось очень мало.
Белый биток, по которому ударил Генри, лишь вскользь коснулся красного шара и лениво прокатился к борту стола.

Генри с жадным интересом слушал, что говорит ему баронет.
- Уверен, что мистер и миссис Уайт были любящей парой, - сказал он. - Такой же, как и мы с миссис Кендал!
Последние слова вырвались у лейтенанта непроизвольно, - он вовсе не собирался раскрывать свои чувства перед баронетом, - и он покраснел.
- Да, удивительное совпадение, - продолжил он, - У моего отца тоже был единственный брат, и мои родители, как и родители Элис, умерли, когда я еще ходил в детских платьицах. Впрочем, если посмотреть с другой стороны, ничего удивительного в этом нет: сколько детей лишаются родителей в нежном возрасте и обретают в лице своих ближайших родственников заботливых опекунов. Молюсь Богу, чтобы нам с Элис было суждено вырастить наших детей самим...Да, это поистине мое самое заветное желание. Ведь мой дядя, случись что со мной или Элис, в силу возраста не сможет взять на себя опеку над сиротами. А вы, сэр?
Баронет Уайт был значительно моложе Бартоломью Кендала, но все же не первой молодости человек, и он, по сути, оставался единственным родственником четы Кендалов.

- Сэр, я хотел бы поговорить об этом с вами, хотя видит Бог, мне и неловко, и тяжело затрагивать этот деликатный вопрос...
Генри тоже вздохнул, но не с затаенной грустью, как баронет, а скорее тяжело, как человек, который вопреки своему желанию вынужден завести разговор на неудобную и опасную тему.
- Надеюсь, сэр, что вы отнесетесь к моим словам с пониманием и не будете сердиться, так как мною движет единственное желание: сделать так, чтобы между вами и Элис вновь установились отношения, которые и должны быть между двумя близкими родственниками и любящими людьми. Я нисколько не сомневаюсь  в вашей любви к племяннице, и  не собираюсь подвергать критике и сомнению те решения, которые вы принимали, будучи ее опекуном. Но я серьезно обеспокоен тем, как тяжело Элис переживает случившееся,- я имею в виду ее воспоминания о том периоде, когда она находилась в вашем доме под присмотром двух старых слуг. Я уверен, что она всегда вас любила и продолжает любить, но ее восприятие того периода вызывает в ней настолько сильные негативные чувства, что она невольно переносит их на вас. И мне больно видеть ее страдания и так же больно осознавать, что вы являетесь причиной ( упсть и невольной!) и одновременно адресатом этих чувств. Я хочу помочь Элис и хочу помочь вам, но не знаю, как это сделать. Умоляю: помогите мне понять, что на самом деле случилось тогда, почему вы сочли необходимым ...
Тут Генри запнулся, не зная каким словом охарактеризовать поступок баронета, чтобы это не прозвучало оскорблением.
- ... сочли необходимым ограничить свободу передвижения и контактов своей племянницы. Если я пойму, то смогу объяснить это ей. И будьте уверены, что я глубоко уважаю вас, сэр, и ни в коем случае не хочу еще более углублять и расширять трещину, которая возникла в ваших взаимоотношениях с Элис.

Генри впитывал каждое слово баронета, забыв и о бильярде, и о том, что оставил на столе недокуренную сигару, которая медленно дотлевала в массивной серебряной пепельнице.
- Элис ничего не рассказывала мне об этом, - растерянно прошептал он. - То есть, кажется, она как-то упомянула о том, что однажды упала с лошади, но о том, что ударилась при этом головой - нет.
Он поднял на баронета взгляд, в котором плескался испуг:
- Могло ли быть так, что она попросту обо всем забыла? Такое бывает при сотрясениях мозга, мне как-то рассказывал об этом наш полковой хирург. Боже мой, какая трагедия для нее и для вас, сэр... А ваши слуги! Вы наказали виновных?
Тревога уступила место гневу. Генри вспомнил пожилую семейную пару, которая "присматривала" за Элис в мрачном и выстуженном насквозь доме, держа ее на хлебе и воде. Настоящие тюремщики, вот кто они такие! Тюремщики и воры, лживые, бессердечные и бессовестные люди. Как они могли так поступить с юной, беззащитной девушкой?
Генри не имел оснований не верить баронету: он просто не мог себе представить, чтобы тот мог лгать, честно глядя ему в глаза. И ведь его рассказ можно было легко проверить, спросив у Элис. Но вспомнит ли она все то, что случилось тогда? Генри сильно в этом сомневался, но твердо решил поговорить с женой после того, как баронет Уайт покинет их дом.
- Не хотите выпить чего-нибудь, сэр? - спросил он, дернув за шнур звонка, вызывавшего слуг. - Признаюсь, я крайне взволнован вашим рассказом и мне надо немного успокоиться.
На  вызов тут же явился слуга и Генри приказал ему принести в курительную бокалы и бутылку бренди.

- Но ваша племянница исчезла... - договорил за него лейтенант, уставившись в пространство. - Если бы я знал... если бы я только знал, как оно было на самом деле... Простите, сэр, простите меня за все!
Генри повесил голову, обуреваемый чувством вины и одновременно испытывая еще больший страх за Элис и желание немедленно с ней поговорить. Но попросить баронета уйти не было никакой возможности, поэтому он встал и поставил кий на место.
- Я не в состоянии продолжать игру, - признался он, снова возвращаясь в кресло. - Голова кругом идет от того, что вы мне рассказали.
Вошел слуга с напитками и Генри сразу же налил себе почти полный стакан бренди и выпил половину, не поморщившись, так велико было его желание снять напряжение, которое им овладело. Только после этого он наполнил стакан баронета и поставил его перед ним.
- Бедная моя жена... - задумчиво промолвил он. - Она ведь до сих пор ничего не помнит! Я думаю, что мне надо проконсультироваться с врачом, но тайно от нее, иначе она решит, что я строю против нее какие-то козни.

Баронет и лейтенант проговорили еще примерно с час, попутно воздав должное бренди и сигарам. В ходе разговора баронету удалось развеселить приунывшего хозяина дома при помощи увлекательных историй, которых в его арсенале было предостаточно, и когда они прощались, Генри чувствовал себя гораздо лучше, нежели в начале их беседы. Баронет не стал тревожить Элис и лишь взял с лейтенанта слово, что тот передаст ей от него самый низкий поклон из всех возможных и отеческий поцелуй. Пообещав баронету, что сделает все, о чем тот его попросил, а также в самое ближайшее время встретится с ним в охотничьем клубе, Генри проводил гостя к выходу и сразу же поднялся к Элис.
- Вы еще не спите, душа моя? - спросил он, входя в спальню. - Ваш дядя уже уехал, но просил меня поцеловать вас и сказать вам, что он любит вас безмерно и всей душой стремится к тому, чтобы ваши отношения снова стали по-настоящему родственными. А теперь позвольте мне вас поцеловать - сначала от баронета, а затем и от себя лично.

Генри обнял жену и нежно поцеловал её сначала в розовое ушко, а потом - в затылок, щекоча её шею своим дыханием.
- Оба от меня, - заверил он с улыбкой и поцеловал её снова, на этот раз в губы. 
Он не знал, как подступиться к разговору, который обещал быть нелегким. Ну не спросишь же любимую женщину, бывали ли у нее провалы в памяти, связанные с травмой, полученной при падении с лошади! Он был готов к тому, что Элис будет отрицать каждое слово, сказанное баронетом, и заколебался, не зная, стоит ли вообще обсуждать эту тему. Собираясь с духом, он поднял Элис со стула, сам сел на него и усадил ее к себе на колени, обнимая одной рукой, а другой поглаживая по золотистым волосам.
- Спасибо, что так гостеприимно приняли баронета, - начал он с самого простого. - Я знаю, насколько тяжело это было для вас, и тем больше ценю приложенные вами усилия. А чем это вы занимались , пока мы с вашим дядей играли в бильярд?
Генри протянул руку к открытой книге и перелистнул страницу. На развороте было весьма натуралистичное изображение розового фламинго, изгибавшего длинную шею.
- Уверен, что вы нарисовали бы не хуже, - заметил Генри и закрыл книгу. - Я собирался показать баронету ваши акварели. но в итоге так этого и не сделал. Что ж, в следующий раз, когда он придет к нам в гости, с этого и начну, если вы не будете против.

- Нет, совсем напротив...
Генри вдруг понял, что не может завести с женой разговор о том, о чем говорил с баронетом Уайтом. Элис выглядела такой расслабленной, такой радостной, так наслаждалась их близостью, что он не мог разрушить все это. Более того: расставшись с баронетом Уайтом, он стал иначе относиться к тому, что тот ему рассказал. Баронет мог быть очень убедительным и внушить собеседнику свой взгляд на вещи. Генри вдруг подумал о том, что баронет как будто загипнотизировал его, как удав гипнотизирует свою жертву, заставляя ее замереть и покорно ждать своей участи. Но как только влияние баронета исчезло, к лейтенанту вернулась способность критически смотреть на вещи, и теперь он стал находить в рассказе баронета логические нестыковки. Нет, он обдумает все это еще раз, а может быть, и не однажды, прежде чем рискнет поставить под удар доверие Элис к нему.
- О чем говорят джентльмены, когда уединяются в курительной? - шутливым тоном спросил он. - О всяких пустяках, которые тут же забываются. Мы говорили о всякой всячине: например, о том, какая лошадь победит на скачках, и каковы мои шансы стать капитаном и научиться играть в бильярд. Ваш дядя считает, что они весьма велики. Не пойти ли нам спать, душа моя? Мы оба устали, хотя я подозреваю, что вы устали даже больше меня, так как вам пришлось заботиться об обеде.
Чувствуя необыкновенную легкость на душе, Генри снова поцеловал жену.