В преддверии грандиозного бала все калькуттские дамы пребывали в приятной ажитации, так как вот уже три года в резиденции генерал-губернатора не происходило ничего интересного. Причина была проста: бывший генерал-губернатор Индии Дальхузи овдовел три года назад и был загружен работой так, что не имел ни времени, ни желания для того, чтобы развлекать балами сливки неофициальной столицы Британской  Индии. Выпавший из рук леди Дальхузи флаг подхватила супруга вице-губернатора Бенгалии миссис Халлидей, и теперь была недовольна и раздосадована тем, что ее вытеснила с завоеванных позиций новая генерал-губернаторша, леди Каннинг. Каннинги прибыли в Калькутту в конце февраля и первые шесть недель леди Каннинг посвятила полной реконструкции генерал-губернаторской резиденции. По слухам, бывшая фрейлина королевы Виктории была шокирована тем, как мало резиденция отвечала нуждам своих обитателей, причем в самом буквальном смысле этого слова: вместо комфортабельных современных туалетов, к коим леди Каннинг привыкла, находясь на службе в Букингемском дворце, здесь были лишь скромные «удобства», ежедневно опорожняемые уборщиками. Но более всего генерал-губернаторшу возмутил тот факт, что в ее личных покоях уборку производил слуга мужского пола! Разумеется, она тут же избавилась от него, заменив служанкой. Что думал по этому поводу ее муж, никто не знал: виконт Каннинг славился англосаксонской сдержанностью и замкнутостью, а еще тем, что падал в обмороки. Но и этот достойный джентльмен был не без греха, - в высшем обществе циркулировали слухи о том, что помимо протекции лорда Пальмерстона, благодаря которой он получил пост генерал-губернатора Индии, была еще одна причина его внезапному назначению, а именно - наличие в Лондоне некой дамы, с которой у графа сложились весьма нетривиальные отношения, угрожавшие его многолетнему браку с фрейлиной королевы. Отбывая в далекую Индию, граф был вынужден порвать сии греховные узы и вернуться в лоно законного брака и государственной службы. Его жена Шарлотта происходила из рода Стюартов и была названа в честь королевы Шарлотты, жены короля Георга III, которая стала ее крестной матерью. Почти тринадцать лет леди Каннинг прослужила камер-фрейлиной королевы Виктории, обладала рафинированной внешностью и разнообразными талантами, главным из которых был талант акварелистки.
Разумеется, миссис Халлидей, отец которой был простым офицером, не могла соперничать со столь выдающейся особой и, понимая это, пребывала в черной меланхолии,коей щедро делилась со своим мужем и своей юной наперсницей и протеже - женой скромного лейтенанта Кендала. Миссис Халлидей остро нуждалась в моральной и эмоциональной поддержке и посему предложила Элис Кендал ехать на бал в ее экипаже, предоставив лейтенанту Кендалу возможность сопровождать дам и вице-губернатора в виде эскорта, гарцуя на вороном жеребце по кличке Султан. Нельзя сказать, что лейтенант был недоволен таким положением вещей, - словоохотливость вице-губернаторши его раздражала, а ее почти открытая неприязнь к нему приводила в ступор. Оставаясь вне экипажа, он по крайней мере был лишен сомнительного удовольствия слушать сплетни и жалобы, которыми миссис Халлидей делилась с Элис.
Прибыв в резиденцию, лейтенант первым делом избавил Элис от ее властной дуэньи и они рука об руку прошли в главную залу, чтобы засвидетельствовать свое почтение леди Каннинг и генерал-губернатору, к которым выстроилась очередь из гостей. Леди Каннинг поражала своей изысканной холодностью, ее официальная улыбка не могла сгладить впечатления, что разговариваешь с мраморной статуей. По сравнению с ней миссис Халлидей казалась вулканом страстей, - Этной, над которой постоянно курился дымок, исходящий из кратера и грозивший пролиться кипящей лавой. Исполнив свой долг, лейтенант увел Элис подальше от генерал-губернаторской пары, тем более, что среди приглашенных был баронет Уайт, с которым надо было поздороваться. Как обычно, Элис сияла как вечно юная Венера среди тускловатых звездочек, рассеянных по бархатному небу Калькутты: несмотря на то, что почти все приглашенные дамы были усыпаны бриллиантами, яркий, но искусственный свет полированных камней не мог затмить сияния ее природной красоты. И как обычно, Генри чувствовал тщеславную мужскую гордость и одновременно - смутное беспокойство и ревность, когда его взгляд перехватывал восторженный взгляд другого мужчины, устремленный на его жену.

[nick]Бай Лин[/nick][status]пират[/status][icon]https://c.radikal.ru/c42/1908/83/6302adc9338f.jpg[/icon] Бай Лин впервые был во дворце генерал-губернатора и испытывал вполне понятное любопытство. Все здесь было совсем не так, как во дворцах индийских раджей и домах богатых чиновников Поднебесной, в которых ему по воле службы доводилось бывать. Особенно поражал огромный светильник, свисавший с потолка главной залы, - тысячи хрустальных подвесок сверкали и переливались в пламени свечей, которых тоже было не меньше тысячи. Также здесь было много женщин, обнаженные руки и шеи которых были покрыты ожерельями и браслетами с драгоценными камнями. Это как раз Бай Линя не удивляло, - он видал украшения и получше, - удивляли сами женщины. Их белая кожа, не тронутая солнцем, блестела, как снег на вершинах Гималайских гор, а глаза были круглыми и голубыми, как воды горного ручья, или синими, как поверхность Бенгальского залива в погожий и солнечный день. Конечно, попадались и темноволосые с карими глазами, но таких было меньшинство. Бай Лин не мог понять, нравится ли ему белая кожа или нет, - сам он был желтоватым, как все китайцы, а его соратница Зафира - смуглой, как все индийские женщины. Зафира ему точно нравилась, хотя он и тщательно это скрывал, потому что не хотел навредить их союзу, в котором не было места нежным чувствам.
Бай Лин стоял за ширмой, установленной в одном из углов залы, и ждал, когда музыканты начнут дуть в свои трубки и щипать струны. Ему предстояла нелегкая задача: в образе демона подтанцовывать Зафире. Танцевать он не умел, поэтому Зафире пришлось учить его, объясняя, какие движения нужно делать, и несколько раз она приходила в отчаяние от его неловкости и медлительных движений, похожих на движения сонной панды. Пару раз она была близка к тому, чтобы его убить - Бай Лин почувствовал это по ее сверкающему взгляду, сжатым зубам и высоко вздымавшейся груди - все эти признаки подсказывали ему, что его наставница в ярости и лишь большим усилием воли сдерживает желание проткнуть его насквозь кинжалом, который всегда носила при себе.
Сонный взгляд китайца медленно обвел залу и на мгновение оживился, задержавшись на англичанине, который разговаривал с генерал-губернатором, - это был Хозяин, или, как он сам подписывал свои шифрованные письма, - Белый Могол. Англичанин был уже не молод, но его осанка, худощавая фигура и живость движений указывали на то, что он заботится и о своем здоровье, и о том, чтобы развивать свое тело постоянными физическими упражнениями. Именно этот человек был причиной появления Зафиры и Бай Лина в резиденции генерал-губернатора Индии,  именно его приказ надо было выполнить после того, как закончится представление и гости усядутся за накрытые столы.

Генри не в первый раз видел индийские танцы и уже успел привыкнуть и к необычной музыке, которая поначалу раздражала и резала слух, и к откровенным костюмам исполнителей, и к движениям, которые европейцам казались развязными и чересчур откровенными. Смысла этих сложных телодвижений он по-прежнему не понимал и был бы рад, если бы рядом с ним находился лорд Арлингтон,  который смог бы объяснить ему символический смысл танца. Но лорд Арлингтон сразу после свадьбы вместе с женой женой уехал в Индонезию, поэтому Генри приходилось смириться со своим невежеством и просто смотреть как танцовщица изгибается змеёй и слушать звон ее браслетов. Он то и дело отвлекался на других зрителей, на лицах которых было написано недоумение, а порой и отвращение к тому, что они наблюдают. Особенно отчетливо это было заметно по дамам: многие прикрывали пунцовые лица раскрытыми веерами, а некоторые смотрели не на танцовщицу, а на своих мужей, которые, в отличие от них, наслаждались происходящим. Были, конечно, и те, кто не одобрял сие действо, например, священник и несколько  убеленных сединами офицеров. Да и генерал-губернатор был явно не в восторге, хотя и сохранял на лице привычную мину сдержанности, подобающую  человеку, облеченному властью. Зато молодые офицеры пожирали танцующую гурию жадными и восхищенными взглядами к вящему неудовольствию незамужних леди, присутствовавших в зале. Генри все это порядком веселило - до тех пор, пока он не перевел взгляд на Элис, сидевшую рядом с миссис Халлидей.

Взгляд его маленькой жены выражал такой страх, что Генри оторопел и чуть было не вскочил с места, чтобы броситься к ней на помощь, хотя не понимал, откуда исходит опасность и что именно ее так напугало. Но по обе стороны от Элис спокойно сидели две уважаемые калькуттские дамы - миссис Халлидей и жена пехотного майора Брокенстока, и вяло обмахивались веерами, наблюдая за танцорами. Генри посмотрел на танцоров, которые находились от зрителей на достаточно большом расстоянии, и, кажется, понял причину испуга Элис: на мужчине-танцоре, появившемся позже танцовщицы, была уродливая деревянная маска демона, раскрашенная в кричащие цвета и с прорезями для глаз, похожими на зияющие дыры, прожженные огнем. Танцор двигался совсем не так, как гибкая и артистичная танцовщица: если бы Генри хоть что-то понимал в индийских храмовых танцах, он решил бы, что этот человек и вовсе не умеет танцевать!  Но вместе с тем его движения были исполнены какой-то хищной грации - он делал плавные взмахи руками, приседал на корточки и крутился вокруг своей оси почти так же быстро, как суфийские дервиши, которых Генри видел в Александрии. Ободряюще улыбнувшись Элис, Генри привстал, чтобы посмотреть, нет ли рядом с ней свободного пространства, которое он мог бы занять, чтобы вселить в нее уверенность в том, что он охраняет ее и не даст никому в обиду, но широкие юбки миссис Халлидей и майорши Брокенсток не дали бы ему возможности втиснуться между ними. Еще раз улыбнувшись жене и сделав потешную гримасу - мол, терпение, душа моя, скоро это безобразие закончится!  - он снова перевел взгляд на танцоров, которые все никак не могли угомониться. Девушка, конечно, была хороша даже под толстым слоем грима, - этого он не мог отрицать. Правильные черты лица, свойственные индийским женщинам, огромные черные глаза миндалевидной формы и густые блестящие волосы делали ее похожей на богиню, сошедшую с небес на землю, чтобы поразить своей красотой смертных. Внезапно Генри показалось, что в этих чертах есть что-то знакомое, и он нахмурился, припоминая, где он мог видеть эту девушку. Может быть, она была из тех знаменитых танцовщиц, которых приглашают для выступлений во дворцы раджей и на свадьбы богатых и знатных людей? На свадьбе лорда Арлингтона и мисс Хилтон было много танцовщиц - может быть, он там ее видел? Генри впился взглядом в лицо девушки, но его память оживило не оно, а то, как она взмахнула рукой - это было отточенное движение опытного бойца, а не храмовой танцовщицы: и точно таже взмахнула рукой, держащей саблю, пиратка, с которой он столкнулся на борту «Великого Могола». Да, это была она - пиратская валькирия, ворвавшаяся в каюту Элис и перерывшая ее снизу доверху. При этом воспоминании Генри передернуло: он вспомнил также и то, как подло пиратка ударила его в самое уязвимое место, чуть не лишив надежд на то, что он когда-нибудь обзаведется наследником. но что она делала здесь, во дворце генерал-губернатора Индии? То есть Генри понимал, что она танцевала, вводя в заблуждение зрителей и охрану, но какова была ее истинная цель? Он мог бы вскочить и громогласно разоблачить пиратку, но представив, какой скандал и замешательство вызвал бы его поступок, усилием воли заставил себя сидеть неподвижно. Сначала надо было проследить за этой фурией и убедиться, что она намерена совершить очередное преступление против Короны и Ост-Индской компании, так сказать, поймать ее с поличным, а уж потом вызвать охрану и арестовать преступницу.

Генри торопливо отвел Элис в сторону, чтобы никто не услышал их разговора.
- Да, я тоже ее узнал - прошептал он, - И я должен проследить за ней и ее напарником, - возможно, они задумали что-то недоброе. Не беспокойтесь, душа моя: я тайно последую за ними и как только выясню, в чем заключается их план, сразу же вызову охрану. А вы оставайтесь здесь и держитесь поближе к вашему дяде. Мне будет спокойнее, если вы останетесь под его надежной защитой.
Генри поцеловал руку жене и поспешил к выходу из зала, стараясь опередить танцоров, которые тоже должны были выйти через ту же дверь.
Пробираясь сквозь плотную толпу, он вынужден был то и дело здороваться со знакомыми, которые провожали его удивленными взглядами, не понимая, куда он так спешит перед началом бала. Впопыхах он случайно толкнул молодую леди, рассыпался в извинениях и заметил свирепый взгляд, которым обжёг его сопровождавший леди офицер - этот офицер был не знаком Генри, но форма указывала на то, что он служит в одном из иррегулярных полков индийской конницы. Если бы на них не напирала толпа, мог бы последовать и вызов на дуэль, чего Генри в нынешних обстоятельствах совсем не хотелось. Пробившись к выходу и покинув зал, он огляделся и увидел другую дверь, слегка приоткрытую. За ней оказалось какое-то служебное помещение и Генри вошел туда, неплотно прикрыв за собою дверь, чтобы наблюдать через щель за выходом из зала, откуда должны были появиться танцоры. Оружия у него при себе не было, и это осложняло дело, так как он был уверен, что и танцовщица, и ее партнер вооружены кинжалами, которые было легко спрятать под одеждой.

Переодетые танцорами пираты вышли из залы и, к удивлению Генри, почти сразу же разделились: девушка пошла дальше по коридору, а ее партнер в маске демона шагнул к двери, за которой прятался лейтенант. Генри быстро отпрянул от двери и нырнул в открытый платяной шкаф, вернее, его подобие: дверок у него не было, но на деревянной штанге, укрепленной между двух стоек, висела одежда, предназначенная для обслуги. Пират вошел в комнату, закрыл дверь и уселся на единственный табурет. Маску он не снимал и, казалось, просто отдыхал после утомительного выступления, и ждал, когда к нему вернется его подруга. Генри ломал голову над тем, как незаметно выскользнуть из комнаты: времени было в обрез, и он боялся, что упустил пиратку, кто знает, куда она направилась в этом огромном, похожем на дворец, здании? Оставался единственный выход: дождаться ее возвращения, схватить и допросить! Но для этого надо было обезоружить и обездвижить ее товарища. Генри снял с вешалки матерчатый пояс-кушак, которым кто-то из слуг подвязывал свою белую накидку, и накрутил один его конец на левый кулак, собираясь улучить момент, когда пират отвернется, и слегка его придушить, чтобы он ненадолго потерял сознание, а потом связать ему руки и ноги и заткнуть рот кляпом. Но пират сидел все в той же позе, в профиль к Генри, и был похож на бесстрастного каменного Будду.

На Генри вдруг нахлынуло воспоминание о том, как они с Элис нашли останки жертв, задушенных тугами, и его рука, сдимавшая пояс, мгновенно покрылась липкой испариной. Неужели он, офицер британской армии, уподобится преступникам, застававшим жертв врасплох и вместо оружия применявшими обрывок ткани? А вдруг человек, на которого он собирался напасть, ни в чем не виноват и не  имеет никакого отношения к преступным замыслам пиратки? Если бы он был ее сообщником, оставила ли бы она его здесь? Разумеется, нет!
Убедив себя в невиновности танцора, Генри решил выйти из укрытия, но в этот момент тот потянулся к графину с водой и сдвинул маску на лоб, чтобы попить. Китаец-пират, с которым Генри дрался на палубе «Великого Могола» и который чуть было не отправил его на тот свет! Все сомнения разом испарились- Генри бросился к пирату и накинул на его шею скользящую петлю из матерчатого пояся. Сильно душить не стал - ровно настолько, чтобы тот выронил графин и потерял сознание. Убедившись, что он дышит, Генри уложил пирата на пол, туго связал ему тем же поясом руки за спиной и заткнул рот льняной салфеткой. Обыскав пирата, он обнаружил остро заточенный крис и сунул его себе за пояс. После этого вышел из служебной комнаты и плотно затворил дверь. Где искать пиратку, он не знал, но надеялся, что  где бы та сейчас не была, возвращаться она будет той же дорогой и он сможет перехватить ее по пути. И вдруг из залы навстречу ему вышла Элис...
Генри бросился к ней:
- Что вы здесь делаете? Я ведь просил вас остаться с гостями!
Но выражение на лице жены заставило его замолчать: он знал, что несмотря на ангельский характер, Элис была чрезвычайно упряма и если что-нибудь решала, то переубедить ее было невозможно. К тому  же Элис уже не раз доказывала, что в чрезвычайных обстоятельствах умеет сохранять хладнокровие и действовать быстро, без лишних раздумий.
- Хорошо, пойдем на поиски этой фурии вместе, - со вздохом промолвил он.  - Вот только в этих коридорах немудрено заблудиться.

- Отчего вы так в этом уверены? Что может связывать вашего дядю и пиратов, пытавшихся захватить «Великий Могол»?
Генри всматривался в лицо жены, пытаясь определить, не солгала ли она ему, чтобы оправдать свою глубокую неприязнь к баронету Уайту и нежелание находиться в его обществе? Но он тут же устыдился своего подозрения, - Элис никогда ему не лгала и скорее смолчала бы, если бы не хотела говорить ему правду.
- Разберемся с этим позже, - решительно прервал он сам себя и взял жену за руку. - А сейчас нам надо понять, куда направилась знакомая нам дама. Кстати, ее партнер - тот самый китаец, с которым я схватился на корабле, но сейчас он никому не сможет причинить вреда: я оглушил его, связал ему руки и забрал оружие. Давайте поднимемся на второй этаж - я думаю, что эта индийская Юдифь ищет какие-то важные документы, а они могут быть только в личных покоях генерал-губернатора, а скорее всего - в его кабинете.
Беда была в том, что генерал-губернаторская резиденция подверглась существенной перепланировке после того, как леди Каннинг нашла старую планировку неудовлетворительной и запутанной*, и Генри, однажды удостоившийся аудиенции с бывшим генерал-губернатором, лордом Дальхузи, и помнивший, где находился его кабинет, сейчас не был уверен, что обнаружит его на прежнем месте. Тем не менее он решительно повел Элис за собой к лестнице, поднимавшейся на второй этаж, и когда они преодолели все ступени, стал искать гобелен, висевший на стене рядом с дверью в кабинет. Этот гобелен он прекрасно запомнил и надеялся, что новая владелица резиденции не сочла нужным заменить его на что-то другое. К счастью, так и оказалось: миновав несколько закрытых дверей, он остановился перед гобеленом, на котором была изображена средневековая дама, сидевшая среди цветущих деревьев и фонтанов. На коленях дамы примостился маленький единорог, а рядом с фонтаном лежал горделивый лев, повернувший гривастую голову к даме.
- Кабинет  должен быть за этой дверью, - шепнул Генри жене. - Я войду туда, если дверь не заперта, а вы посторожите здесь, и если кто-нибудь появится, громко скажите, что искали дамскую комнату и заблудились.
В длинном коридоре никого не было и Генри привлек Элис к себе и поцеловал в губы.
- Моя храбрая малютка, - прошептал он, - Заклинаю: будьте осторожны!
И нажал на дверную ручку. Дверь кабинета бесшумно отворилась и лейтенант переступил порог.

Исторический факт. Однако перепланировка была связана с тем, что леди Каннинг захотела объединить свои личные покои и покои мужа при помощи лестницы и соединяющей их галереи.

Пиратка была здесь, в кабинете, и занималась именно тем, в чем Генри ее и подозревал: рылась в бумагах на письменном столе генерал-губернатора. По-видимому, присутствие Генри выдал звук дыхания или же пиратка обладала поистине звериным чутьем, подстегиваемым ощущением опасности разоблачения, - она молниеносно обернулась, сжимая в руке какой-то документ, и по ее взгляду Генри понял, что она его узнала.
- Что вы здесь делаете?
Вопрос прозвучал до смешного риторически: ведь было ясно, как день, чем она занималась, но Генри не пришло в голову ничего другого. Рука его потянулась к поясу, за который был воткнут острый крис, отобранный им у китайца.
- Ваш сообщник арестован и дает показания, - добавил он явную ложь и впервые спросил себя, а понимает ли пиратка по-английски. И тут же поправил себя: конечно, понимает, а как иначе она могла бы разыскать нужные бумаги среди документов, написанных на английском языке?
Генри внимательно следил за руками девушки, не отвлекаясь на ее высокую грудь, обтянутую тонким шелком, которая несомненно приковала бы к себе взгляд любого мужчины, окажись он на месте Генри. Он понимал, что в одно мгновение в изящной руке, унизанной золотыми браслетами, вместо документов может оказаться остро заточенный клинок. Беспокоился он не за себя, хотя получить рану, - возможно, смертельную, - ему не хотелось, а за Элис, стоявшую на страже за дверью.

- И кто же ваш хозяин, - с усмешкой спросил Генри, начиная находить происходящее забавным. - Как его имя? Неужели он настолько всемогущ, что имеет право послать вас, простую танцовщицу, за документами в святая святых генерал-губернатора Индии? И знает ли об этом сам генерал-губернатор? Думаю, нет. Поэтому, сударыня, отдайте мне то, что взяли, а потом я препровожу вас к вашему хозяину.
Генри сделал шаг по направлению к пиратке и протянул к ней левую руку, намереваясь забрать бумаги, которые она по-прежнему крепко сжимала в руке. Правой рукой он сжимал рукоять криса, не собираясь давать пиратке ни малейшего преимущества. Разумеется, он не верил ни единому ее слову, как не верил и в то, что она назовет ему имя своего настоящего хозяина, - того, кто отдал приказ ей и китайцу, оставшемуся в служебной комнате внизу. Но вдруг в его памяти полыхнуло воспоминание: Перкинс, рассказывая ему об утраченном на корабле письме, обронил имя Белый Могол, которым это письмо было подписано. Не этот ли человек и являлся тем кукловодом, что дергал за веревочки двух марионеток - красавицу, которая сейчас стояла перед ним и прикидывалась служанкой, и китайца? Приставка «белый» наводила на мысль о том, что этот человек был европейцем, скорее всего - англичанином, и принадлежал к окружению генерал-губернатора еще со времен правления лорда Дальхузи. От этой мысли по лицу и телу лейтенанта разлилась горячая волна ярости: он и представить себе не мог, что среди его соотечественников завелся предатель и шпион. Элис сказала ему, что танцоров пригласил её дядя, баронет Уайт - не был ли он той самой ядовитой змеей, что проползла в генерал-губернаторскую резиденцию, чтобы окропить ее ядом? Эта мысль была настолько невыносимой, что на мгновение лейтенант зажмурился.

Расплата наступила мгновенно: не успел лейтенант зажмуриться, как в лицо ему чем-то плеснули. Думая, что это вода, он стал растирать жидкость по коже, и лишь когда смахнул ее с век и смог открыть глаза, понял,  как по-дьявольски хитро и подло сумела выкрутиться пиратка. Его парадный мундир был залит чернилами, а лицо, судя по всему,  было в темно-фиолетовых разводах, и в таком виде он не мог появиться в бальной зале, чтобы позвать на помощь. Пиратка успела прошмыгнуть мимо него и схватиться за дверную ручку, когда он сделал отчаянный бросок вслед за ней и обхватил ее за талию. К несчастью, он его нога зацепилась за что-то, и он рухнул на пол, увлекая ее за собой. Фурия извивалась в его руках, как змея, но он крепко держал ее, напрягая мускулы и чувствуя невольное волнение от того, что к его телу прижимались тугие девичьи груди и упругие бёдра.
- Сейчас же отдайте мне бумаги! - прошипел он, так как в руках у девушки ничего не было, а он был уверен, что убегая, она унесла документы с собой, спрятав под просторной одеждой. Обыскивать ее он не хотел и надеялся, что она вернет ему украденные документы в  надежде вымолить себе свободу.

Даже сквозь наглухо застегнутый мундир Генри чувствовал жар женской плоти, которая прижималась к нему так тесно, что стало трудно дышать. Он старался гнать от себя мысль, что дышать ему трудно совсем от другого: от охватившего его желания, которое он не мог подавить. Девушка, обвившая его своими по-змеиному гибкими руками и ногами, была похожа на дьявольски красивого и похотливого суккуба, явившегося святому отшельнику, чтобы околдовать и совратить его, а лейтенант не был святым. Полные губы прижались к его губам и он задохнулся от страсти и от предвкушения того, что обещал этот поцелуй. Его рука скользнула вниз по гладкому шелку - не для того, чтобы обыскать преступницу и найти спрятанные документы, а для того, чтобы обнаружить ее лоно, сулившее такое наслаждение, которое могло привидеться разве во сне, да и то не женатому мужчине, а ньюгейтскому узнику, годами не видевшему женщин. Под его пальцами что-то зашуршало, и он понял, что по иронии судьбы украденные бумаги спрятаны под шальварами танцовщицы, то есть именно там, куда он стремился попасть. «К черту бумаги», - прозвучал в его голове издевающийся тонкий голосок, - «Такой шанс выпадает только раз в жизни»
В голове зашумело от прилива крови, и он едва расслышал шёпот, донесшийся от двери. С большим трудом он осознал, что этот тихий, неуверенный голос принадлежит его жене, и это его мигом отрезвило. По телу прокатилась холодная волна ужаса, смывая и охлаждая жар, который его охватил: он понимал, о чем подумает Элис, увидев его в объятьях другой женщины, и никакие  оправдания тут не помогут. Лейтенант  попытался что-то сказать, но поскольку его рот был запечатан настойчивым поцелуем, раздалось лишь невнятное мычание. Но хуже всего было то, что он успел выпустить из рук кинжал, чтобы обнимать красавицу обеими руками, и теперь тот валялся на ковре, ясно демонстрируя Элис, что все то, что она видела, происходило по обоюдному согласию сторон.

Генри все еще медленно тонул в бездонных глазах сирены и, возможно, так бы и утонул в этой мрачной, но сладострастной бездне, невзирая на спасительную близость жены, но его ухо уловило звон браслетов, а зрение - быстрый взмах тонкой руки и блеск стали. Молниеносно скатившись с девушки, успел перехватить запястье руки, сжимавшей острый кинжал и вскочил на ноги, сильно дернув ее на себя и заставив подняться. Возбуждение, которое он испытывал, сменилось отвращением и к ней, и к себе: как бы то ни было, он позволил себе потерять голову и забыть о тех узах, что связывали его с Элис, что было равносильно предательству. А роковая красавица, как оказалось, не испытывала к нему даже тени влечения, что болезненно ударило по его мужскому самолюбию. Развернув её спиной к себе и заведя руку с кинжалом ей за спину, Генри довольно спокойным голосом сказал, хотя внутри у него по-прежнему все дрожало от гнева и разочарования:
- А теперь, сударыня, верните мне документы, которые украли. Не заставляйте меня испытывать на прочность вашу девичью стыдливость, подвергая вас обыску. А впрочем, неподалеку находится леди, которая сможет сделать это вместо меня.
Генри бросил взгляд на чуть приоткрытую дверь, гадая, много ли успела увидеть Элис, и если да, осталась ли ждать или ушла, пылая ненавистью и презрением к нему. Что ж, он заслужил и первое, и второе.

Генри уже полностью овладел собой и к нему вернулось обычное хладнокровие. Сейчас он скорее прикоснулся бы к ядовитой змее, чем к этой красивой, но двуличной и опасной особе. Однако он не отпустил ее, а свел ей локти за спиной таким образом, что она не могла пошевелить руками и вырваться.
- Входите, душа моя! - громко произнес он, и как только Элис появилась на пороге кабинета, кивнул на пиратку. - Вам знакома эта дама, не так ли? Прошу вас: заберите документы, которые она спрятала под одеждой, и положите их на стол. А затем вызовите охрану, так как я должен остаться и сторожить пойманную шпионку.
Было еще одно обстоятельство, которое мешало лейтенанту покинуть кабинет и отправиться на поиски охранников даже в том случае, если бы он связал шпионку: его лицо и мундир были залиты чернилами и он не хотел быть увиденным кем-то из гостей.