В голове Огилви пронесся вихрь аргументов в пользу того, чтобы отказаться от щедрого предложения мисс Стоун.
Он мог бы сказать:
- Что вы, мисс Стоун, не извольте беспокоиться, - я прекрасно себя чувствую и в кресле!
Он мог бы сказать:
- Нет-нет, помилуйте! Я вам крайне благодарен за заботу, но я - джентльмен, и ваша репутация для меня превыше всего! Хотя кровать настолько широка,  что я, даже протянув руку с другого ее конца, не смог бы до вас дотянуться.
Он мог бы и вообще ничего не сказать, сделав вид, что заснул в этом проклятом кресле, которое при более близком знакомстве стало напоминать ему орудие пытки.
Но не успев еще додумать эти мысли, он уже спешил воспользоваться предложением мисс Стоун, вскочив с кресла и устремляясь к кровати. Покрывало, в которое он целомудренно закутался, волочилось за ним и мешало поспешать: хирург чуть не растянулся на полу, наступив на его край. Улегшись на свободной половине кровати, он почувствовал себя гораздо лучше. Между ним и мисс Стоун было свободное пространство, на котором легко разместилась бы еще одна пара, так что беспокоиться было не о чем. Тем не менее Огилви подозревал, что мисс Стоун все же беспокоится и перебирает в уме острые предметы, которыми могла бы отгородиться от него, как замужняя средневековая дама - от холостого рыцаря, случайно оказавшегося в ее спальне, когда ее муж находился в отсутствии, покоряя Палестину.

-Большое спасибо! - шепнул Огилви, хватая подушку и подсовывая ее себе под голову. Подушка была мягкая, как пух,- собственно, пухом она и была набита. Он еще немного поворочался, устраиваясь поудобнее, и наконец  нашел такое положение, которое его полностью устраивало. Немного смущало присутствие мисс  Стоун, ведь Огилви не привык делить кровать с кем бы то ни было, но надо было привыкать, так как в будущем им все равно пришлось бы спать в одной постели. Наверное, и мисс Стоун чувствовала определенный дискомфорт от его присутствия, но вела себя деликатно и ничем этого не показывала. Огилви решил поделиться с ней своими наблюдениями и выводами и сказал:
- Элизабет, знаете, о чем я сейчас подумал? Хорошо, что у нас с вами есть возможность потренироваться до свадьбы. А сколько пар ее не имеют и потом страдают от неудобств! Я имею в виду, что довольно сложно привыкнуть к присутствию в своей постели другого человека, поэтому надо делать это постепенно, а не бросаться как в омут головой. Надеюсь, я ничем вас не потревожу этой ночью....Но если вдруг я начну храпеть, - не стесняйтесь, ткните меня в бок кулаком , а лучше тихо погладьте по руке - обычно это помогает. Я это знаю, потому что сам таким образом пресекал храп в вверенных моему надзору больничных палатах. Знаете, попадется один такой храпун - и не дает спать всем остальным. Спокойной ночи!
И хирург повернулся на бок и закрыл глаза.

Огилви еще немного поворочался и заснул. Крылатый бог сна перенес его в райский сад, в котором росли и плодоносили фруктовые деревья, но не только яблони, груши и смоковницы, но и манго, кокосы и финиковые пальмы. На ветках сидели птицы, но не воробьи и синицы, а туканы и яркие попугаи. В воздухе порхали колибри, а зверья было  не перечесть: львы, антилопы, бегемоты, павианы, гориллы и зебры чинно бродили парами или лежали в тени пальм, и только Огилви и мисс Стоун находились на расстоянии друг от друга как будто не были знакомы. Оба были по-библейски голыми: на Огилви не было даже фигового листка, а на мисс Стоун и того меньше, но длинные распущенные волосы окутывали ее плащом, в то время как борода, невесть каким образом отросшая у Огилви, имевшего привычку бриться каждый день, достигала ему только до  пупка, оставляя открытым все, что находилось ниже.
С ветки старой яблони свисала толстая анаконда, положив треугольную голову на плечо мисс Стоун, и смотрела на Огилви немигающим взглядом холодных черных глаз под тяжелыми веками. Огилви чувствовал себя неуютно под взглядом змеи: он подозревал, что она на что-то намекает, хочет  сказать ему что-то важное, но слышал лишь невнятное шипение, которое не мог истолковать. Поиграв с ним в гляделки, анаконда соскользнула на землю и, оставив после себя примятую траву, скрылась в райских кущах, оставив Огилви наедине с мисс Стоун.
- Вам не холодно, мисс? - спросил Огилви, хотя сам холода не ощущал: по чести говоря, ему было  жарко, как в Африке.
Мисс Стоун промолчала и откинула завесу из волос, обнажив левую грудь. Затем проделала тот же фокус с правой, отчего у Огилви пересохло в горле - но возможно, виной тому была несусветная жара, царившая в райском саду. Он смутился, не зная, как реагировать на все это, но вдруг увидел на правой груди  мисс Стоун маленького, но смертельно ядовитого паука.
- Не шевелитесь! - прошептал он пересохшими губами и сделал шаг к мисс Стоун, протягивая руку к  ее груди. - Сейчас я сниму с вас это.
Огилви щелчком сбил отвратительное членистоногое с шелковистой груди  мисс Стоун и раздавил его голой пятой, задубевшей от долгого хождения босиком по райскому саду. Он не ждал от нее благодарности за свой геройский поступок, но неожиданно она обвила его руками и склонила голову ему на грудь. Разумеется, он тоже ее обнял и привлек к себе - это было естественно в данных обстоятельствах.

Огилви проснулся и сначала ничего не понял: он лежал на огромной и мягкой, как лебяжий пух, кровати  с шелковыми простынями (а он прекрасно помнил, что в его номере кровать была узкая, как лежанка в монашеской келье, и к тому же  покрыта тонким и жестким матрасом и ничем не примечательной, хотя и чистой простыней из хлопка). «Где я и как сюда попал?»- подумал Огилви, рассматривая балдахин над кроватью и ощущая, что прижимает к себе что-то теплое, гладкое и довольно мягкое на ощупь. Он перевел взгляд на то, что находилось у него в руках и чуть не вскрикнул от изумления: это была мисс Стоун, сладко спавшая у него на груди! Ее распущенные волосы разметались по спине точь-в-точь как это было в его сне, - разница была лишь в том, что она была в тонкой ночной сорочке, которая скрывала почти все, если не считать лица, босых ступней и кистей рук.
Огилви лихорадочно ощупал себя пониже пояса и с облегчением перевел дух: он тоже был почти одет, - по крайней мере, брюки с подтяжками на нем были, как и рубашка.
Осторожно, стараясь не разбудить спящую невинность, он убрал одну руку, затем попытался высвободить вторую, но обнаружил, что мисс Стоун крепко обнимает его и не дает освободиться. Не то что бы ему хотелось освободиться, но он хорошо представлял себе, что произойдет, если мисс Стоун проснется и поймет, что всю ночь прижималась к мужчине, - пусть этот мужчина уже официально являлся ее женихом. Огилви замер, стараясь не дышать, и рассматривая лицо мисс Стоун, во сне она была не похожа на суфражистку, возмущавшую общественность смелым покроем блумерсов и пламенными речами в защиту женского равноправия, - напротив, она была похожа на ангела, прилегшего отдохнуть в тени раскидистого дуба. То, что этим дубом был он, не смущало Огилви: ему даже польстило такое сравнение с могучим деревом, которому поклонялись друиды. Решив не торопить события, он не шевелился, давая мисс Стоун спокойно спать и досматривать сны, но в конце концов не выдержал и поцеловал ее в уголок губ.

Поцелуй разбудил Элизабет, но к удивлению Огилви, она не дала ему пощечину и не отпрянула, а прильнула еще теснее. Впрочем, глаз она не открывала, и Огилви решил, что она все еще пребывает во власти дрёмы, а возможно, продолжает досматривать сон, в котором ее целует какой-нибудь красавец-лорд или молодой и бравый кавалерийский офицер. Что ж, этим надо было воспользоваться, и Огилви снова поцеловал свою невесту, - на этот раз не в правый, а в левый уголок рта, после чего она окончательно пробудилась и широко распахнула глаза. Огилви пытался найти правильные слова, чтобы как-то оправдаться за свое недостойное поведение, но тут раздался стук в дверь и нежный девичий голосок сообщил постоялице, что ей принесли завтрак.
Это было очень странно, ведь до сих пор, как прекрасно помнил Огилви, Элизабет всегда спускалась в ресторан, чтобы позавтракать и выпить чашку утреннего кофе! По-видимому, это была новая проделка леди-призрака, которая решила оказать им очередную  непрошеную услугу. Огилви скатился с постели и заметался по номеру в поисках укрытия. Спрятавшись за китайскую ширму, он затаил дыхание и ждал, пока Элизабет откроет служанке дверь

По номеру распространились упоительные запахи свежесваренного кофе и горячей сдобы. Но еще аппетитнее выглядела Элизабет - в легком халатике, накинутом на тонкую ночную сорочку, она казалась Огилви похожей на  легкомысленную нимфу, приглашавшую сатира разделить с ней трапезу на зеленой траве у чистого ручья. Пока Огилви прятался за ширмой, он успел застегнуть все пуговицы на рубашке и поправить подтяжки, но все равно чувствовал себя недостойным молодости и красоты Элизабет. Он собирался признаться в том, что не заказывал завтрак в номер, но потом решил, что беды не будет, если он присвоит себе чужие заслуги.
- Да, вчера я подумал, что хорошо бы сделать вам сюрприз и заказал завтрак в номер, собираясь постучаться к вам утром. Но все сложилось немного иначе, чему я только рад. Надеюсь, вы выспались как следует? Я спал как младенец и видел прекрасные сны.
Огилви покинул свое укрытие и пододвинул два кресла к столику, на котором служанка разместила поднос с завтраком.
- Мне кажется или обслуживание в номерах предполагает более изысканные блюда, чем в ресторане? - спросил он, разглядывая изысканно сервированный поднос, на котором теснились серебряные креманки с медом и джемом, миниатюрная масленка со свежайшим коровьим маслом и пирамида из великолепно поджаренных тостом, накрытая льняной салфеткой. Кроме этого здесь были два яйца-пашот  на ломтиках помидора, две пары булочек со взбитыми сливками и тонко нарезанные ломтики выдержанного козьего сыра и чеддера. Кофейные чашки из костяного фарфора  просвечивали насквозь, настолько они были тонкими. Огилви наполнил обе чашки ароматным кофе и сделал первый глоток, по-прежнему стоя, так как не мог сесть раньше леди.

Огилви вспомнил о туземных слугах, которые наверняка уже проснулись и ждали его появления, и о том, что минувшей ночью он солгал мисс Стоун о протечке, якобы случившейся в его номере.
- Мне надо  разобраться с протечкой, - сказал он, вгрызаясь в тост, щедро намазанный медом. - И с новыми слугами тоже. А у вас какие планы?
Признаться честно, ему больше всего хотелось остаться с Элизабет в ее роскошном люксе и наслаждаться ее обществом и неспешным разговором. Он пододвинул к себе вазочку с медом и добавил к тосту еще: мед был восхитительный, отдававший какими-то экзотическими цветами и травами,- такого он никогда прежде не пробовал.
- Какой необычный вкус у здешнего меда!- добавил он, - И кофе отменный. Надо будет спросить у шеф-повара, откуда он получает кофейные зерна, и купить бушель* точно такого же у мистера Смита, а еще - мельничку для помола.
Бушель - примерно 36 кг

Огилви уставился на каплю меда, мучительно медленно и одновременно игриво стекавшую  по округлому подбородку мисс Стоун, забыв о том, что держит у рта надкусанный тост.  Ему нестерпимо захотелось слизнуть эту прозрачную, тягучую и сладкую каплю с ее кожи, а потом поцеловать ее в губы не менее сладким и медленным поцелуем, но строгий моральный кодекс, которого неукоснительно придерживалась его невеста, был преградой между его желанием и осуществлением оного. Огилви облизал пересохшие губы и вернулся к своему тосту, но на этот раз тот показался ему совершенно безвкусным.
- Честно говоря, я бы взял с собой целых два бушеля, ведь мы не знаем, как долго нам придется искать бедолагу Джеральда. И вы ведь предпочитаете кофе чаю, не так ли? Представьте, как приятно выпить на завтрак чашку горячего кофе, находясь в африканском буше и слушая симфонию из рыка львов и воя гиен! Впрочем, гиены выходят на охоту только ночью, а днем спят.
Огилви извлек из кармана брюк платок и быстро стер медовую каплю с подбородка мисс Стоун, поскольку больше не мог выносить ее волнующего и дразнящего вида. Он был наслышан о разного рода афродизиаках, к коим относились устрицы, воробьиные яйца, лук, чеснок, горячий шоколад и амбра, но впервые столкнулся с тем, что и мёд может оказывать на мужчину такое мощное возбуждающее действие.

Огилви с недоумением посмотрел на Элизабет: неужели она действительно думала, что обнаружить в Африке следы белого человека, да и любые другие, так же просто, как найти потерявшуюся в Лондоне мальтийскую болонку? На поиски болонки, украденной у леди Кардиган, им потребовалось всего два дня, но то был Лондон, а не африканские дебри, изобиловавшие хищными зверями, воинственными племенами и не изученными наукой болезнями. Кто знает, что может задержать их в пути, даже если не принимать во внимание тот факт, что они понятия не имели, где искать Морриса.
- О да, я думаю, что поиски займут продолжительное время, вспомните, сколько времени понадобилось тем, кто искал затерянную в северных льдах экспедицию Франклина. Здесь, конечно, гораздо теплее, чем в Арктике, но и опасностей значительно больше.
Внезапно Огилви обуял такой страх за мисс Стоун, что он вскочил с кресла и, опустившись на колени у ее ног, схватил ее за руки и обратил к ней свое искаженное тревогой и укором лицо:
- Элизабет! Лиззи! Ну зачем вы согласились взвалить на себя такой тяжкий груз, который не под силу даже большинству мужчин? Разве вы не слышали о малярии, о мухах цеце, о каннибалах? Встретить вас здесь, на краю света, получить надежду - и потерять - этого я не перенесу!
Огилви сжал Элизабет в объятьях и стал целовать ее, не слишком задумываясь о том, куда приходились его поцелуи - щеки, лоб, участок шеи за маленьким ушком и наконец, алые уста, еще не утратившие сладости меда, которая смешивалась с горечью кофе.

Как ни был взволнован Огилви, он заметил, что Элизабет не пытается отстраниться или как-то иначе пресечь его внезапный порыв. Одновременно он чувствовал, что если сам не остановится, они могут зайти очень далеко, - так далеко, что обратного пути уже не будет. А ведь ответственность за происходящее лежала на нем, и поэтому он взял себя в руки и остановился.
- Прошу прощения, дал волю чувствам и опасению за ваше благополучие, - сказал он, со вздохом выпуская Элизабет из своих объятий. - Видит Бог, они так сильны, что сопротивляться им почти невозможно.
Его прервал бой каминных часов: Огилви бросил на циферблат взгляд и его лицо изменилось:
- Уже одиннадцать утра! - воскликнул он, вскакивая на ноги. - А у нас так много дел перед отбытием! Мне надо дать распоряжения этим новым чернокожим слугам и купить кофе в дорогу, а у вас, уверен, дел еще больше. Встретимся после обеда, душа моя, как вы и предложили.
Огилви схватил свой жилет и сюртук, натянул их поверх рубашки и, прощаясь с мисс Стоун, поцеловал ей руку, опасаясь, что если поцелует в иное место, всё начнется сначала и кончится вполне закономерными последствиями, которых он и желал, и страшился.

Со стесненным сердцем и еще более мучительными ощущениями во всем теле хирург покинул президентский люкс и направился к своему номеру, размышляя о том, как сложно бывает удержаться на самой границе дозволенного, и спрашивая себя, не допустил ли он ошибку, совершив этот беспримерный подвиг. Но долго предаваться раздумьям ему не пришлось: его чернокожие слуги уже сидели на корточках у двери номера, ожидая возвращения своего бвани.
Огилви заглянул в номер, убедился в том, что все его вещи лежат на прежних местах, и выдал высокому энную сумму, приказав сбегать в лавку мистера Смита и купить там два бушеля лучшего кофе. Пигмею он пока что не доверял, сам не зная почему, но видя, как тот расстроился, сжалился над ним и приказал наполнить ванну горячей водой. После бурно проведенной ночи ему требовалось привести себя в порядок, а заодно и постирать насквозь пропотевшую рубашку, каковое дело он собирался тоже доверить крошечному слуге. Вопросом, умел ли тот стирать, Огилви не задавался: если и не умел, то должен был научиться, а иначе какой в нем был прок?
Когда ванна была готова, он разделся и погрузился в горячую воду, в то время как пигмей занялся вытряхиванием и чисткой его сюртука. Хозяин и слуга переговаривались через приоткрытую дверь, и Огилви с радостью узнал, что то является опытным проводником, и уже завел нескольких английских и шотландских миссионеров в такие дали, куда до сих пор не ступала нога белого человека. О Джеральде Моррисе он не слышал, но зато знал, что Моси-оа-Тунья - это огромный водопад на реке Замбези, и что англичане назвали его в честь своей королевы, хотя на языке племени лози его название означает «гремящий дым»

К тому моменту, как вернулся высокий слуга с двумя мешками кофейных зерен, Огилви сумел многое выяснить о его низкорослом товарище: крошечный пигмей, едва достававший Огилви до пояса, происходил из малочисленного племени бамбути, которое промышляло охотой и собирательством плодов, орехов, ягод, кореньев и грибов в густых лесах, названия которых еще не было нанесено ни на одну из европейских карт. Таким же непроизносимым было и его имя, поэтому Огилви после некоторого колебания спросил, можно ли называть его Джонни. К его удивлению, пигмей расплылся в улыбке и радостно затряс курчавой головой: по-видимому, ему польстило то, что белый бвана наградил его  одним из имен, которые были в ходу среди его соплеменников. В процессе разговора также выяснилось, что в племени бамбути практиковалась полигамия - это Огилви уяснил, слушая перечисление имен жен и детей Джонни: жен было пять, а детей - вдвое больше. Это был интересный, заслуживающий внимания факт, и Огилви не терпелось сообщить о нем мисс Стоун и услышать ее комментарии по этому поводу.
Когда же Огилви спросил Джонни, сколько ему лет, тот затруднился ответить, и хирург не стал развивать эту тему. Джонни оказался весьма веселым малым и как только их разговор затухал, начинал напевать какую-нибудь песню или что-то бормотать себе под нос, то и дело разражаясь смехом. Единственный раз на его круглое лицо наползло хмурое облачко, - это случилось, когда Огилви предложил купить ему одежду: длинные штаны и рубашку с рукавами.
-Видишь ли, Джонни, с нами поедет белая леди, - попытался вразумить его Огилви.  - А в присутствии леди мужчина должен быть одет полностью, а не представать перед ней в набедренной повязке.
- Но почему?! - с искренним изумлением воскликнул бамбути. - Женщина должна видеть все! А иначе как она поймет, подходит ей мужчина в мужья или нет? Я и так очень сильно одет, бвана: в лесу все бамбути ходят голыми!
Хирург не знал, что возразить, к тому же в глубине души он был согласен с Джонни и был уверен, что доведись мисс Стоун увидеть его без одежды, она гораздо раньше приняла бы его предложение руки и сердца, а также прочего, что к ним прилагалось.

В полдень под окнами номера Огилви, выходивших на задний двор гостиницы, раздалось бодрое ржание и недовольный протяжный рев. Огилви выглянул в окно и увидел навьюченных поклажей мулов и двух верховых лошадей в полной сбруе. Следующий час он провел, сверяя список с содержимым ящиков и тюков, которых под охраной двух рослых негров прислал ему мистер Смит. Все сходилось тютелька в тютельку, но Огилви вспомнил, что не заказал хинный порошок - незаменимое средство против малярийной лихорадки, и поручил Джонни-бамбути исправить эту ошибку.
Оставив второго слугу охранять ценный груз и животных, хирург вернулся в номер и уселся за стол, разложив перед собой географическую карту. Это была максимально подробная карта Африки, подаренная ему в Лондоне старым знакомым из Королевского Географического общества, на которой были отмечены все колониальные владения, реки, горы, озера и равнины, известные ученым мужам, и тем не менее пустых мест на ней было больше, чем обозначений. Огилви вытащил из саквояжа линейку, приложил ее к карте и провел по ней пером жирную чёрную линию от Кейптауна до водопада Виктория, туземное название которого произнёс в его сне Джеральд Моррис. Измерив длину линии, он сверился с масштабом карты и после нехитрых расчётов выяснил, что расстояние между этими двумя объектами равняется тысяче ста девяноста семи милям. Это его ужаснуло, и он откинулся на спинку стула и задумался, глядя на карту и прикидывая, сколько времени понадобится, чтобы добраться до водопада по суше. Основным препятствием  были труднодоступные Драконовы  горы, хотя их и можно было обойти с востока. Но поскольку на карте было много пустых мест, кто знал, какие еще препоны приготовила для них неизведанная Африка? Водопад Виктория находился на реке Замбези, которая впадала в Индийский океан. На карте было хорошо видно, что устье реки состояло из множества проток, и рядом с одной из них находился португальский город-порт Келимане.
Огилви еще немного полюбовался на карту, решительно встал, надел на голову цилиндр и вышел из номера. Через четверть часа он добрался до порта и среди торговых судов заприметил английскую канонерку под названием Серый гусь. Канонерка была оснащена гребным винтом и парусами гряно-серого цвета, -  от сажи, которая летела из дымовой трубы. По прикидкам Огилви ее водоизмещение равнялось примерно ста пятидесяти тоннам, и на ней вполне мог разместиться весь груз, который они с мисс Стоун должны были взять с собой в экспедицию. Оставалось лишь одно: узнать, куда направляется это судно, чьей главной задачей было выслеживание и захват иностранных кораблей, промышлявшими работорговлей.
- Кто командует Серым гусём? - спросил Огилви у грузчика, тащившего на закорках тяжелый мешок.
Грузчик, обрадованный возможности передохнуть, свалил мешок на землю ипринялся растирать ноющую спину.
- Капитан Барклай, сэр, - сказал он. - Старый морской волк, переловил столько торговцев чёрным жемчугом, что и не сосчитать! Да вот беда, подхватил в последнем рейде малярийную лихорадку и лечится на берегу. А старший помощник три дня назад концы отдал - никто от него такой промашки не ожидал, сэр: крепкий был мужик, что гвоздь в подкове. Ну так вот теперь вместо них временно младший офицер всем заправляет - сущий сосунок, сэр. Послезавтра снимает эту лоханку с якоря и идет на северо-восток, к Мозамбику. Там улов обычно богатый, арабы да португальцы черным жемчугом по-прежнему торгуют, несмотря на запрет Её Величества, вот он их и схватит за жабры. Ежели сможет, конечно. Скользкие они, арабы эти. Да и португальцы ничуть не лучше.
- И как зовут сосунка? - осведомился Огилви.
- Лайонел Рикман, сэр.
- А выглядит как? - снова спросил хирург, уже предчувствуя недоброе.
Грузчик задумался, как бы поточнее описать офицера Рикмана, и, не найдя более точного сравнения, выдал:
- ... весь такой блестящий, сэр: волосы назад и помадой намазаны. Все местные дамы от него без ума, так и говорят: какой блестящий офицер!
Огилви вознаградил грузчика за полезную информацию серебряной монетой и повернул носы своих сапог вспять: ему резко расхотелось выбирать морской путь, который был и проще и короче, но имел один неоспоримый недостаток: вероятность того, что на мисс Стоун положит глаз блестящий офицер королевского флота Лайонел Рикман.

Возвращаясь в гостиницу, Огилви увидел ювелирную лавку и в голову ему пришла очень практичная идея. Он толкнул дверь и вошел в лавку, а спустя полчаса часа вышел из нее, сжимая в руке коробочку, в которой покоились два серебряных медальона, в каждый из которых можно было поместить прядь волос. К внутренней стороне крышки одного из них было прикреплено круглое зеркальце, и этот медальон Огилви собирался подарить Элизабет, лелея надежду, что она,  открывая медальон, чтобы увидеть свое отражение, будет видеть и прядь его волос и вспоминать о нем даже если он в этот момент будет находиться поблизости. Прямо в лавке он попросил у ювелира ножницы и отхватил ими клок волос, несколько подпортив свою аккуратную стрижку, но нисколько об этом не сожалея.
Огилви вошел в ресторан и, окинув взглядом зал в поисках Элизабет, увидел ее на ставшем уже привычном месте - у окна, рядом с большой кадкой, в которой росла пальма. Выглядела она замечательно и явно успела обзавестись обновкой: на столике стояла шляпная коробка, в которой пряталась какая-то модная шляпка. "Ох уж эти женщины!" - подумал Огилви, задаваясь вопросом, зачем покупать новую шляпку, отправляясь в дикие и неизведанные дебри, где на сей модный аксессуар некому будет любоваться кроме москитов, обезьян и полуголых дикарей, у которых было свое представление о моде, весьма отличающееся от европейского. Но подумал он об этом без досады, присущей закоренелым холостякам, а с неким умилением, отдавая дань маленьким женским слабостям - ведь именно слабости делали женщин такими привлекательными в глазах мужчин, подобных ему.
Подойдя к столу, он сел напротив Элизабет и положил коробочку с медальонами рядом со шляпной коробкой.
- Я побывал в порту, - сообщил Огилви. - Хотел выяснить, можно ли добраться до устья Замбези по морю, но потом вспомнил о лошадях и... В общем, теперь я не уверен, что это удачная идея, ведь лошади плохо переносят транспортировку на корабле.