12 апреля 1862 года английский парусник "Йорк" бросил якорь в Столовой бухте, на западном берегу которой раскинулся город Кейптаун, а на южном возвышалась гора такой странной формы, какой Огилви еще видеть не приходилось: это был огромный массив, лишенный главного отличительного признака гор - заостренной вершины. Можно было подумать, что в доисторические времена какой-то великан срезал ее вершину острым ножом, чтобы сделать из нее стол, за которым можно было бы завтракать, обедать и ужинать. Не удивительно, что гора так и называлась, - Столовой, - и у нее были две товарки, - Львиная гора и Чёртов пик. Пока пассажиры "Йорка" ожидали шлюпок, которые доставили бы их на берег, на горы наползли густые облака, покрывшие их вершины серыми шапками.
Налюбовавшись на сей природный феномен, Огилви подхватил один из своихсаквояжей, в котором находились предметы первой необходимости, и вместе с ним погрузился в шлюпку. Ступив на берег, он был потрясен  невообразимым количеством экипажей, кабриолетов и всадников, а также пестротою жителей, среди которых преобладали черные, как эбеновое дерево, лица, а среди них попадались вкрапления более светлых оттенков, от белого до шафраново-жёлтого. Наемный кабриолет, управляемый рослым готтентотом, доставил хирурга к гостинице, там его встретил жёлтый слуга-малаец и провёл через холл во внутренний дворик, из которого можно было попасть в общую гостиную и столовую. Слуга сносно говорил по-английски и поинтересовался, не хочет ли гость пообедать или хотя бы выпить кофе с дороги. Огилви ничего такого не хотел: ему так наскучило однообразное пребывание в замкнутом пространстве корабля, что ноги сами несли его в город, а глаза жаждали новых впечатлений. Оставив саквояж в отведенном ему номере, хирург отправился на прогулку по городу. Побывав на Готтентотской площади, осмотрев биржу, библиотеку и две церкви, - англиканскую и католическую, - он добрался до Ботанического сада и с удовольствием погулял по его дорожкам, читая таблички, расставленные повсюду и сообщающие посетителям, что вот тут растет померанцевое дерево, а там - миртовое или кипарисовое. Погуляв по саду и пополнив копилку своих знаний о ботанике, хирург почувствовал, что с непривычки устал, и отправился обратно в гостиницу, продолжая удивляться чистоте и ослепительной белизне города, которая выгодно отличала его от вечно грязного, задымленного, серого Лондона.
- Пожалуй, мне здесь нравится, - пробормотал он себе под нос, входя в гостиницу.

Вернувшись в гостиницу, Огилви почувствовал, что нагулял аппетит. Это его обрадовало, потому что завремя плавания он сбросил несколько фунтов и теперь сюртук болтался на нем, как на огородном пугале, а брюки держались лишь благодаря подтяжкам. Кормили на корабле сытно, но настолько однообразно, что уже через три недели после начала плавания Огилви осточертели и суп, и водянистый мясной пирог, и консервированные фрукты. Он поднялся в свой номер, сбросил запылившуюся одежду и переоделся в чистую. Приятная перспектива поужинать в ресторане гостиницы еще больше подняла ему настроение. Ему не терпелось спуститься вниз, занять столик у окна и познакомиться с блюдами местной кухни. Тщательно вымыв руки, Огилви вышел из номера и спустился вниз, с удовольствием прислушиваясь к звукам, доносившимся из ресторана:  звое хрусталя, постукивание фарфора  и серебряное звучание столового серебра соединялись в упоительную мелодию, от которой его желудок сжимался в сладостном предвкушении. 
Все официанты были черными, и их эбеновая кожа контрастировала с ослепительно белой униформой и скатертями. Но увы! Все столики были заняты, и лишь один был относительно свободен: за ним спиной к залу и лицом к окну сидела молодая леди в светлом платье и легкомысленной шляпке. Огилви осведомился у официанта, обедает ли леди одна или ждет припозднившихся друзей, и получил ответ, что леди сделала заказ только для себя. Огилви не хотел навязывать свое общество незнакомой даме, но выбора у него не было, а аппетит успел разыграться так, что он готов был съесть целого слона, если бы такое блюдо было в меню. Поэтому он не стал дожидаться, пока освободится какой-нибудь другой столик и пошел на штурм.
- Прошу прощения, мэм, вы позволите мне занять свободное место за вашим столом?  - вежливо поинтересовался хирург, отодвигая стул и преисполнившись решимости не принимать отказа.

Огилви не сразу увидел лицо молодой леди, сидевшей застолом: верхнюю его часть прикрывали поля шляпы, а нижнюю - газета под названием Cape Argus. В глаза Огилви бросился кричащий заголовок: "Невольничий корабль "Мемфис" захвачен у берега Мозамбика!"
Огилви знал, что Англия вела войну с работорговцами, которые, несмотря на запреты, продолжали вывозить из Африки черных невольников. Согласно Брюссельскому договору, у капитанов английских кораблей было право досматривать подозрительные американские суда в открытом море и в случае обнаружения на боту невольников, конфисковать судно в качестве приза. Впрочем, право-то у них было, но американские президенты отвергали его, и лишь в приходом в Белый Дом Авраама Линкольна оно стало чем-то большим, нежели несколько строк, написанных на бумаге.
Молодая леди положила газету на стол и Огилви остолбенел: перед ним была Элизабет Стоун собственной персоной! Мисс Стоун, кажется, тоже была поражена, увидев его, и выразила свое удивление так громко, что привлекла внимание всей обеденной залы.
Огилви сел на стул, поскольку внезапно почувствовал слабость в ногах, и попытался удовлетворить интерес мисс Стоун, но не придумал ничего лучше, как сказать следующее:
- То же самое, что и вы: собираюсь поужинать.

Видя, что мисс Стоун не расположена к беседе и снова углубилась в чтение газеты, Огилви раскрыл меню и стал его изучать. Меню изобиловало названиями блюд, о которых он никогда не слышал: билтонг, боботи, шебу и совершенно непроизносимое ватербломметьбреди, которое хирург смог прочитать с третьего раза. К счастью, для непосвященных рядом с каждым названием давалась расшифровка. Билтонг оказался закуской из вяленого мяса; боботи - запеканкой из бараньего фарша с чесноком, луком, перетёртым миндалём и изюмом, с добавлением взбитого яйца; шебу - соусом с невероятным количеством ингредиентов: чертополохом, дикой фиалкой, портулаком,  лебедой,  карри, мускатным орехом и корицей. Для шотландца чертополох был священным растением и Огилви решил, что обязательно попросит подать шебу к тому из мясных блюд, которое в итоге выберет.
- Лопни мои глаза! - сказал он, обращаясь к газетному листу, которым, как щитом, прикрылась мисс Стоун. - Баранина, тушеная с диким щавелем и бутонами лилии! Только голландцы могли придумать такое дичайшее сочетание ингредиентов и назвать его  ватербломметьбреди. Бред да и только!
Он снова углубился в меню и обнаружил в нем рагу из воловьих хвостов и кукурузную кашу с перцем, луком, морковью и помидорами. В качестве десертов предлагались пончики с абрикосовым джемом, тертым сыром и острым мясным фаршем и сладкие булочки, посыпанные кокосовой стружкой и острыми специями. Огилви еще раз пробежался по меню и понял, что не знает, что выбрать.
- Мисс Стоун, - обратился он за помощью к сотрапезнице. - Вы, наверное, уже пробовали что-то из местных блюд. Какое посоветуете?

Огилви не заметил в меню упоминания рыбы, но не стал заострять на этом внимание.
- Куропаток я ел в Англии, и не раз, - сказал он. - Пожалуй, закажу острый суп из гороха с перловкой, а на второе - буйволиный зелёный рубец. Любопытно, почему его называют зеленым.
Он сделал заказ, и спустя минуту перед ним стояла глубокая тарелка с дымящимся супом и мелкая - с рубцом в окружении ярко-жёлтой кукурузной каши. Огилви зачерпнул ложкой суп, поднес её ко рту, проглотил содержимое и глаза у него полезли на лоб. Он стал хватать ртом воздух, как вытащенная из воды рыба: суп оказался настолько острым, что впору было звать пожарных, которые бы затушили пламя, бушевавшее у него во рту и в пищеводе. Отодвинув тарелку с адским варевом, он поспешно принялся за кукурузную кашу, хотя в таких случаях гораздо большую помощь ему оказал бы рис. Проглотив несколько ложек каши. он немного успокоился и снова обрел способность говорить.
- Уф, перца здесь не жалеют.... Но я так и не понял, с какой целью вы сюда приехали? Неужели бороться за права угнетённых чёрных дам? Вот я, например, собираюсь участвовать в охоте на львов, а если повезёт, то и на слонов: хочу привезти домой трофей в виде пары бивней или шкуры убитого мною льва.

Мисс Стоун не собиралась раскрывать тайну своего появления в Капской колонии, - что ж это было ее право. Огилви тоже решил не пускаться в откровения.
- С тех пор много воды утекло, - неопределенно ответил он, снова подзывая официанта, чтобы спросить у него, почему рубец назвается зеленым. Официант объяснил, что желудок буйвола перед приготовлением не полностью очищается от содержимого, поэтому рубец и носит название "зеленого" в честь травы, пережеванной буйволом перед тем, как он попадет на стол. Огилви сразу же расхотелось пробовать это блюдо, но ему также не хотелось показывать свою слабость перед мисс Стоун, поэтому он только кивнул и, поблагодарив официанта за разъяснение, попросил его принести сладких булочек к чаю и порцию виски.
- Попробуйте наш местный бренди, - предложил официант. - Его делают из фруктовой кожуры и называют "белой молнией".
Но Огилви, наученный горьким опытом с острым супом, не решился последовать его совету и настоял на том, чтобы ему принесли старого доброго виски.
- А вы будете что-нибудь пить, мэм? - спросил он мисс Стоун, решив, что джентльмен не может не угостить даму, коль скоро оказался с ней за одним столом.
- У нас подают отличное кукурузное пиво, - снова встрял официант. - Разливное, прямо из ведра. А еще есть сладкий ликер из плодов марулы.

- Что-то я неважно себя чувствую после долгого плавания - последствия морской болезни все еще дают о себе знать, - пробормотал Огилви, поглаживая область желудка круговыми движениями. На самом деле от морской болезни он не страдал ни дня, но хотел замаскировать ею свое нежелание есть отходы буйволиного пищеварения.
Он дождался, пока официант принесет напитки и жадно приник к стакану с виски. Виски сильно отличался от того напитка, который он привык пить в Лондоне и особенно в Эдинбурге, и, увы, не в лучшую сторону. Тем не менее хирург его выпил и заказал еще порцию. Булочки его не разочаровали: они были в меру сладкими и пахли корицей и кардамоном.
- Попробуйте одну, - предложил он, подталкивая тарелку с выпечкой к мисс Стоун. - То есть не одну, а сколько хотите.
Учитывая, что официант принес всего три булочки, одну из которых он уже съел сам, мисс Стоун в любом случае досталось бы не больше двух.

- Более чем, - поддакнул Огилви, хотя не мог бы точно сказать, что разгорячило его больше, - жаркий воздух, три порции виски или же присутствие мисс Стоун. Он заказал четвертый стаканчик и целое блюдо кукситеров - приторно-сладких пончиков, посыпанных кокосовой стружкой, так как знал, что мисс Стоун любит сладости. На замечание мисс Стоун о том, что раньше он не страдал от морской болезни, он ответил лишь то, что тогда он был моложе и крепче, что было правдой.
Над городом раскинула свое темное покрывало южная ночь, бархатистый воздух проникал в ресторан сквозь открытые окна и опьянял не хуже шампанского и вина.
- Хотите, прогуляться перед сном? - спросил Огилви, расхрабрившийся после четвертого стаканчика виски. - Вы знаете, что в Южном полушарии видны совершенно другие созвездия, чемв Северном? Перед тем как отправиться сюда я изучил атлас звездного неба и могу показать вам самые известные из них. Одни названия чего стоят: если перечислить те из них, которые открыл в прошлом веке француз Николя-Луи де Лакайль, сложится впечатление, что небо над Кейптауном представляет из себя филиал масонской ложи: Циркуль, Микроскоп, Телескоп, Маятниковые Часы, Наугольник... Есть и морские названия: Компас, Паруса, Октант, Корма и Киль.

Пока Огилви пережевывал и пытался как следует усвоить нелестный комментарий по поводу изменений в его внешности, мисс Стоун расправилась со второй булочкой и с не меньшим энтузиазмом принялась за пончики, которые стали исчезать с блюда с пугающей скоростью. Исключительно по доброте душевной и из опасения за ее здоровье, хирург хотел предупредить, что изменения в ее внешности неизбежны, если она и впредь будет так налегать на сладкое, но  затем вспомнил, что мисс Стоун никогда не прислушивалась к его советам, и не стал ничего говорить. Впрочем, он был вынужден согласиться, что годы действительно мало отразились на его давней знакомой: фигура осталась такой же стройной, а лицо - гладким, как тогда, когда она впервые переступила порог покойницкой госпиталя Королевского хирургического колледжа, чтобы ассистировать хирургу на вскрытии.
Услышав, что мисс Стоун согласна прогуляться под южными звездами, хирург незаметно сделал знак официанту-малайцу, и, когда тот подошел, молча сунул ему в руку маленькую фляжку, присовокупив к ней немаленькие чаевые. Официант тут же сообразил, что от него требуется, и умчался на кухню, откуда вернулся с полной фляжкой, так же незаметно передав ее гостю. Мисс Стоун была так поглощена пончиками, что ничего не заметила.
Записав ужин на свой счет, она встала и заявила, что готова к прогулке. Огилви сделал то же самое, поскольку проживал в той же гостинице, о чем мисс Стоун пока что не знала. Это должно было стать для нее сюрпризом, поэтому Огилви не торопился ставить ее в известность.
Пара вышла из ресторана. Напоенный влагой ночной воздух был прохладен и по ощущениям напоминал шампанское: казалось, что на коже оседают и лопаются мелкие пузырьки. На небе ткала свою сверкающую паутину паучиха-ночь. Южные созвездия висели так низко, что можно было протянуть руку, чтобы дотронуться до любого из них. На вершины гор опустились густые шапки тумана и Огилви почудилось, что он не в Кейптауне, а в Лондоне. Но это ощущение так бы быстро исчезло, как и появилось. Он предложил мисс Стоун опереться на его руку и прогуляться до берега, чтобы взглянуть на ночной океан и послушать шум волн.

- Я думаю, что Лакайль (какое все-таки странное, неблагозвучное имя,  не находите?)  дал нескольким созвездиям морские имена, чтобы таким образом отблагодарить моряков, в целости и сохранности доставивших его из Франции в Капштадт, - признал Огилви. - А вот насчет других названий... Видите ли, сей ученый муж был профессором математики в коллеже Мазарини, отсюда его любовь к циркулям и наугольникам, они же Евклидовы квадранты. М-да... каким скудным воображением надо обладать, чтобы назвать скопление сверкающих небесных светил Телескопом и Микроскопом!
Огилви незаметно извлек из кармана фляжку, отвинтил крышечку и быстро сделал глоток, после чего, продолжая держать фляжку в левой руке, правую простер к небу и продолжил:
- Ну вот представьте, мисс Стоун, что вы смотрите в телескоп. Прямо над вами находится скопление из восьми, - миль пардон! - четырёх звезд, которое месье Лакайль нарек Столовой горой. Ну и так далее, и тому подобное: Маятниковые Часы, Воздушный Насос, Химическая Печь - кошмар, да и только. И рядом с этими порождениями французской словесности - их более счастливые собратья, получившие свои  поэтические имена от голландцев и немцев: Золотая и Летучая Рыбы, Райская Птица, Павлин, Тукан...
Продолжая смотреть на звезды, но краем глаза заметив, что мисс Стоун смотрит в том же направлении, Огилви молниеносным движением  поднес фляжку к губам и снова отхлебнул виски.

Огилви прищурился, глядя в ночное небо. Из астрономического атласа он почерпнул немало полезных сведений и даже сумел запомнить расположение созвездий Южного полушария, но сейчас с удивлением заметил, что количество звезд в созвездии Райской птицы превышало указанное в атласе примерно в два раза. Немного поразмыслив над тем, чем вызван этот феномен, он пришел к выводу, что со зрением у него все в порядке: дело было в том, что в созвездии было много двойных звезд, а некоторые были даже тройными. Мисс Стоун с несвойственным женщинам терпением ожидала, когда он покажет ей небо в алмазах и самые яркие из них.
Спрятав фляжку в карман, хирург взял мисс Стоун под локоток левой рукой, а правой ткнул в небо:
- Видите три большие звезды? Это Южный Треугольник. Проведите линию вниз от основания треугольника и увидите четыре звездочки помельче- это и есть Райская Птица, вернее, ее грудь, а остальное пусть дорисует ваше воображение.
Краем глаза Огилви видел линию груди мисс Стоун, и то, что дорисовало  его воображение, вызвало в нем очередной прилив жажды, поэтому он опустил руку и сунул ее в карман, чтобы достать фляжку с виски.

-Тукан? Какой тукан? - переспросил Огилви, несколько потерявший нить повествования. - А-аа... тукан! Туканов здесь нет, сударыня. От слова совсем. Они живут в Америке, а здесь - только чайки, альбатросы и удоды со страусами.
Тут он запоздало сообразил, что мисс Стоун спросила его о созвездии и поспешно добавил:
- Или вы звезды имели в виду? Тукан находится рядом с созвездием Феникса, а Феникс - левее созвездия Журавля. А под ними - Индеец. Но индейцы тоже живут в Америке, а не здесь, - странно, правда?
Рука Огилви, крепко обхватившая фляжку, замерла: он не решался вытащить ее из кармана и поднести к губам. Чтобы отвлечь мисс Стоун, он ткнул указательным пальцем левой руки в небо и сказал:
- Видите яркую звезду голубого цвета? Это Ахернар - самая яркая звезда созвездия созвездия Эридана и девятая по яркости на всем ночном небе.

- Нахер...ах! Ахернар! - Огилви с трудом смог повторить затейливое имя звезды, по-видимому, придуманное арабскими звездочетами. Он с удивлением понял, что язык у него немного заплетается, но и с мисс Стоун происходило то же самое, - по-видимому, на них обоих так влиял непривычный климат и экзотическая еда, поданная в ресторане гостиницы. Но хирург успокоил себя еще одним глотком шотландского виски и мыслью, что ко всему новому надо привыкать постепенно и не бояться побочных эффектов, которые связаны с этим процессом.
- Не хотите ли присесть? - предложил он, чувствуя, что и ноги у него дают слабину. - Давайте сядем вон на ту перевернутую лодку и немного отдохнем.
Туман все сгущался, навевая мысли о Лондоне. Но в отличие от желто-зеленого лондонского тумана, напоминавшего гороховый суп, он был серовато-белым и имел запах океана. Огилви доковылял до перевернутой лодки и уселся на нее, прикрыв глаза.

Огилви и вправду закемарил, положив голову на плечо мисс Стоун. Не то чтобы он хотел заснуть, тем более в такой двусмысленной и фамильярной позе, но его разморило после целого дня, проведенного на ногах на свежем воздухе, сытного обеда и солидной порции алкоголя. Ему показалось, что он на секунду закрыл глаза, но тычок в бок и последовавший за ним вопрос заставили его очнуться
- Сплю? Да ничего подобного! Просто шея затекла от того, что долго стоял, задрав голову к небу. Это вредно для шейных позвонков - говорю вам, как хирург!
И Огилви начал массировать затылок, разминая его пальцами. На всякий случай он отодвинулся от мисс Стоун, чтобы она не подумала, что он пытался к ней прижиматься.
Большая волна накатила на берег и лизнула ботинки мисс Стоун и башмаки Огилви. Огилви поднялся с лодки:
- Эдак и ноги промочить недолго. Давайте пойдем обратно в гостиницу, а то еще запрут дверь на ночь и придется нам с вами ночевать на улице. А у меня завтра встреча с организатором сафари.