В голове Огилви зашевелилось подозрение, что предлагая написать короткое письмецо его жене, мисс Стоун таким образом пыталась протянуть ему оливковую веточку дружбы. Его это полностью устраивало, а им обоим давало предлог вместе отправиться на почту, чтобы купить конверт для записки мисс Стоун и отправить оба письма.
- Милли будет счастлива получить от вас весточку, - я имею в виду миссис Огилви, - сказал хирург, надеясь, что правильно вспомнил христианское имя мисс Кларенс, которую без ее ведома выдал за свою супругу. Впрочем, мисс Стоун  тоже не знала, как зовут мисс Кларенс в кругу семьи, поэтому особо тревожиться было не о чем. Миллисент, какое прекрасное имя! Почти такое же благозвучное, как Элизабет. Возможно, что мисс Кларенс действительно именно так и звали, но в госпитале не принято было называть медсестер по именам, они даже друг к другу обращались только по фамилиям: сестра Кларенс, сестра Стоун, сестра Баскет-Роббинс и так далее. Огилви с ностальгией вспомнил время, когда раздавал указания медсестрам, которые они выполняли быстро и без малейших попыток поставить под сомнение его непререкаемый авторитет хирурга.
- Мисс Кларенс, поставьте этому больному клистир, да поживей, - бывало, приказывал он, и миниатюрная хорошенькая мисс пулей летела выполнять его приказание, в то время как остальные палатные сестры, выстроившись в шеренгу, ждали своей очереди, с благоговейным страхом глядя на своего повелителя в заляпанном кровью халате  и, что уж скрывать, - с восторгом, а некоторые - и с влюбленностью во взоре! А вот мисс Стоун никогда так на него не смотрела - даже в покойницкой, где он давал ей бесплатный мастер-класс по вскрытию трупа аккурат перед началом нашествия неприличностей. Да, мисс Стоун была исключением из огромной толпы его поклонниц. Поначалу это раздражало и злило Огилви, привыкшего, как все хирурги, к поклонению со стороны медицинских сестер, но потом он с этим смирился. Увы, подлец-человек ко всему привыкает, даже к тому, что  красивая женщина смотрит на него, как на вывернутый наизнанку носок или мохнатого тарантула, пробравшегося к ней в ванну.
Огилви окликнул джентльмена, пышные бакенбарды которого указывали на то, что этот человек знает если не все, то многое, и спросил у него, где находится почта. Получив исчерпывающие объяснения, он предложил руку мисс Стоун, чтобы сопроводить ее туда, где она сможет написать письмо своей старой знакомой, удобно расположившись за конторкой.

Огилви шел рядом с мисс Стоун, опираясь на трость и рассеянно поглядывая по сторонам. Мисс Стоун сделала вид, что не заметила его галантного жеста, и это опечалило его так, как будто он был претендентом на ее руку, а ему дали от ворот поворот. Поразительно, как женщины умели поставить неугодного им мужчину на место! Размышляя о неравенстве полов, Огилви постукивал тростью по утоптанной дорожке и чуть не пропустил мимо ушей вопрос, заданный мисс Стоун.
- Нет, я ничего не переносил, но ...
Но что? На этот вопрос у Огилви не было ответа. Сафари, о котором он еще недавно мечтал, внезапно потеряло для него всю свою привлекательность. И действительно, что можно было увидеть привлекательного в том, чтобы выслеживать отощавшего льва на стоградусной жаре* и в сопровождении черных проводников, одетых в одни лишь набедренные повязки? Черт возьми, он и охотой никогда не увлекался - не стрелял даже в уток! - и вдруг замахнулся на царя зверей, заплатив авансом организующей стороне чудовищную сумму денег. А что если он так и не подстрелит льва и вернется домой несолоно хлебавши? Обидно! Так же обидно, как и то, что мисс Стоун отказалась опираться на его руку.
Огилви так и не смог вразумительно ответить на вопрос о своих планах, но к счастью, они с мисс Стоун уже дошли до почты. Огилви галантно придержал дверь, давая мисс Стоун войти, и вошёл вслед за ней в пыльное помещение, пахнувшее сургучом и пеньковыми бечевками, которыми перевязывали бандероли.
-Ну-с, можете писать свою записку моей супруге, а я пока почитаю газету, - заметил он, указывая на конторку, на которой лежали стопка писчей бумаги и стаканчик с перьями, и стояла наполовину высохшая чернильница.

*По Фаренгейту

Пока мисс Стоун, разбрызгивая чернила, писала дружескую записку его несуществующей супруге, Огилви сосредоточил свое внимание на мухе, кружившей под потолком. Откровенно говоря, более интересного объекта для наблюдения в почтовом отделении не было: клерк, сидевший за окошком приемки-выдачи корреспонденции, был настолько бесцветен, что Огилви поначалу принял его за альбиноса, но присмотревшись, понял, что у клерка  очень белая кожа, седые волосы и бесцветные брови и ресницы. Да и вообще, с какой стати один джентльмен стал бы таращиться на другого?
Следя за траекторией, по которой летала муха, Огилви задавал себе вопрос, что же напишет его "жене" мисс Стоун. Разумеется, он никогда не стал бы читать чужую переписку, но несмотря на это любопытство жгло его огнем, и когда мисс Стоун закончила писать и запечатала письмо в конверт, Огилви вдруг пришел в голову настолько простой и изящный выход из положения, что он чуть не рассмеялся. Поблагодарив мисс Стоун и забрав у нее ненадписанный конверт, он подошел к конторке, и, заслонив ее своей широкой спиной от мисс Стоун, быстро надписал конверт, указав свой лондонский адрес. Письмо должны были доставить в его квартиру, и таким образом он получал законную возможность вскрыть конверт и прочитать, что написала мисс Стоун. До этого момента должно было пройти немало времени, но хирург особо и не торопился.
Оплатив отправку двух писем, Огилви купил несколько конвертов и марок на будущее и на этом закончил свои дела с королевской почтой.
- Милли будет в восторге, когда получит ваше письмо, - заверил он мисс Стоун. - Хотел бы и я получить письмо от какого-нибудь друга, с которым не виделся годами! Кстати, вы помните Джеральда Морриса? Это мой друг и брат миссис Баллантайн, которая наняла вас для расследования дела о полтергейсте. Моррис сейчас где-то здесь, в Африке, но я не получал от него вестей вот уже почти год.

Огилви окаменел, услышав, что сказал гонец мистера Смита. Буквально минуту назад мисс Стоун клялась и божилась, что ничего не знает о Джеральде Моррисе, самым наглым образом водя Огилви за нос. Теперь разрозненные части головоломки сложились воедино: мисс Стоун не только слышала о Моррисе, но и собиралась его искать! Кто поручил ей это задание, было легко догадаться: конечно же, сестра Морриса, на которую леди-детектив уже работала раньше. Огилви уязвил не только тот факт, что мисс Стоун скрыла от него истинную цель своего приезда в Кейптаун, но и то, что сестра Морриса не удосужилась поставить его в известность об исчезновении брата и попросить о помощи в его поисках. А ведь знала о том, что они давно дружили.
Женщины! Огилви стиснул зубы и свирепо глянул на мисс Стоун, которая в кои-то веки выглядела несколько растерянной и даже (о чудо!) смущенной.
- Вот как, значит... - протянул он, скрещивая руки на груди и продолжая буравить мисс Стоун суровым взглядом. - Что ж, сударыня, теперь мне все ясно. А ты, любезный, передай своему хозяину, что сегодня к нему зайдет мистер Огилви, которому тоже нужно кое-что для предстоящей экспедиции
- Да-да, - продолжил хирург как только посыльный Смита ушел, чтобы доложить хозяину радостную весть о том, что у них появился новый заказчик. - Не думайте, что я оставлю вас в покое. К черту сафари! Мой друг потерялся в дебрях Африки, - возможно, попал в плен к каннибалам или другим дикарям, - и я не могу оставаться в бездействии. Я последую за вами, сударыня, хотите вы этого, или нет.

- А вы не имеете права запрещать мне искать моего друга, - отрезал Огилви. - И вот что я вам скажу, мисс Стоун: не отвергайте руку помощи, ведь вам в вашей экспедиции может понадобиться хирург. Места здесь дикие, и если кто-то из ваших помощников вывихнет руку или сломает ногу, - что вы будете делать тогда? Бросите несчастного в реку на съедение крокодилам или оставите на растерзание гиенам?
Огилви знал, что мисс Стоун, несмотря на ее неуступчивость и постоянное желание пререкаться, была поборницей справедливости, и потому апеллировал именно к этому качеству ее характера. Вряд ли она смогла бы оставить на произвол судьбы покалеченного проводника, но так же вряд ли смогла бы вправить вывихнутое плечо или зафиксировать сломанную кость. Об ампутациях и говорить не приходилось: никто, кроме Огилви, не смог бы провести такую операцию.
- Итак, мисс Стоун, - подытожил он. - Предлагаю вам свою бескорыстную помощь в качестве хирурга вашего поискового отряда. Все необходимое, - лошадь, гамак, лекарства и запас круп, сухарей и вяленого мяса я куплю на свои деньги. Иными словами, я уду на полном самообеспечении и при этом в нужный момент приду на помощь любому заболевшему участнику экспедиции. Не забывайте также, что я хорошо умею грести, а вам наверняка придется часть пути проделать на лодках.
Хирург попытался вспомнить еще какое-нибудь качество или умение, которое могло бы убедить мисс Стоун взять его с собой, но в голову ничего не приходило, и он решил, что и так достаточно себя похвалил.

Огилви остался стоять посреди аллеи, глядя вслед мисс Стоун. Прохожие, ставшие свидетелями инцидента, обходили его с двух сторон, бросая на него косые взгляды, но Огилви не замечал их, пытаясь понять, что вызвало в мисс Стоун такой всплеск агрессии, и что ему делать дальше после того, как она отвесила ему пощечину на глазах у публики. Он  перебрал все возможные причины, включая полнолуние, которое, как известно, негативно влияло на лунатиков, женщин и детей, и отмел их все одну за одной. Оставалось единственное объяснение и когда Огилви как следует его обмозговал, на его лице расцвела улыбка.
- Ха! - сказал он сам себе, памятуя о том, что мисс Стоун всегда говорила Ха!, когда была уверена в непогрешимости своей аргументации. - Ха и еще раз ха! Да ведь малютка ко мне неравнодушна! Говоря простым языком, она влюбилась в меня по уши, но не хочет признаться в этом даже самой себе и срывает злость на мне, чтобы убедить меня и себя в обратном.
Взбудораженный своим открытием, Огилви пошел к выходу из Ботанического сада, поигрывая тросточкой и улыбаясь встречным дамам. Открывшиеся обстоятельства еще более утвердили его в мысли последовать за мисс Стоун на поиски Джеральда Морриса. Единственным препятствием к этому было то, что Огилви не знал, куда ехать, но собирался поговорить с мистером Смитом и вытрясти из него необходимые сведения, а заодно купить все то, что могло понадобиться в путешествии.

Следующие два часа Огилви провел, нарезая круги вокруг лавки мистера Смита. Внутрь он войти не мог, так как там находилась мисс Стоун, и потому ему пришлось гулять под палящим солнцем, прикрыв голову пальмовым листом. Как только мисс Стоун вышла из лавки, Огилви неслышной тенью проскользнул за ее спиной и очутился в благословенном полумраке. В лавке было ненамного прохладнее, чем снаружи, но по крайней мере солнце не слепило глаза.
Мистер Смит оказался крепким орешком. Огилви пытался взять его не мытьем так катаньем, но лавочник твердо стоял на своем: он не может раскрывать конфиденциальную информацию, сообщенную ему клиентом, но будет счастлив обеспечить массу Огилви всем, что может пригодиться во время тому потребуется для тяжелого и опасного путешествия вглубь африканского континента. Огилви понял, что лавочник не уступит, и перешел к списку необходимых товаров.
Начал он с самого главного, хотя товаром сие назвать было бы неправильно, особенно в свете борьбы с работорговлей, развязанной принцем Альбертом еще в начале сороковых. Но Огилви и не искал себе раба, он искал опытного проводника и слугу,  без которого отправляться на поиски Морриса было бы просто самоубийством. Мистер Смит пообещал ему, что найдет проводника из племени зулусов и пришлет его в гостиницу, в которой остановился Огилви. Далее они вместе набросали список, в который вошли верховые и вьючные лошади, палатка, гамак и противомоскитная сетка, оружие, рис, внушительный запас вяленого мяса и высушенных шариков тапиоки, а также бобов, батата, который здесь назывался лекото, ямса, земляных орехов и кукурузы. Напоследок Смит дал Огилви адрес аптекаря, который мог снабдить его лекарствами и мылом. Очень довольный результатами, хирург выдал лавочнику щедрый задаток, пообещав полностью оплатить заказ как только тот будет выполнен, и пошел в гостиницу.

Остаток дня Огилви провел, лежа в постели и думая о мисс Стоун. Его уверенность в том, что пощечина, которой она его наградила, является благоприятным признаком в духе «Бьет- значит любит», быстро растаяла, уступив место пониманию, что мисс Стоун вложила в этот жест именно то, что чувствовала - презрение и ненависть к нему. К горлу Огилви подкатывала желчь, и хотя, как врач, он понимал, что эта горечь вызвана расстройством пищеварения от непривычной еды, легче от этого не становилось.
Огилви спустился к ужину, надеясь, что не застанет в ресторане мисс Стоун, но увидел ее сидящей на привычном месте, у окна, и поспешил занять столик в самом углу зала за ее спиной. Не заглядывая в меню, он перепоручил выбор блюд официанту и стал ждать, когда их принесут, поглядывая на спину мисс Стоун. Мисс Стоун смотрела в окно и иногда поворачивала голову так, что Огилви был виден ее изящно вылепленный профиль и завитки светлых волос над маленьким ушком. Глядя на них, огилви недоумевал, как ему могло прийти в голову, что такая девушка может проникнуться к нему теплыми чувствами, и горечь, наполнявшая его рот и сердце, стала невыносимой.
- Какая красивая молодая леди,- услышал он надтреснутый старческий голос и вздрогнул, оторвавшись от созерцания царственной осанки мисс Стоун. Напротив него сидела сухонькая старушка - в седых буклях и траченном молью бархатном платье с фижмами. Узловатые старческие пальцы были унизаны золотыми перстнями и кольцами, а  шею обвивало трехрядное жемчужное ожерелье. Старая леди пристально смотрела на Огилви и ему стало не по себе. Что-то было не так, но он не мог понять, что именно. Подошел молодой чернокожий официант и стал расставлять на столе принесенные блюда, не обращая на старую леди никакого внимания. Пару раз он нечаянно, но довольно чувствительно задел ее локтем, но даже не заметил этого, а затем опрокинул стакан с водой прямо ей на колени. Старая леди благодушно улыбалась и не сделала ни малейшей попытки одернуть официанта или сделать ему замечание. В душе Огилви стало крепнуть неприятное подозрение- он вспомнил женщину в черном, увиденную им в публичной библиотеке Кендала, и почувствовал, как несмотря на жару, по его затылку заструился холодный пот. Старая леди улыбнулась и кивнула, подтверждая его догадку.
- Отец юного Барта служил здесь официантом пока не начал ронять на пол фарфоровые блюда, - так тряслись у него руки,- сказала она, - Так что это у них семейное. Я знаю Барта Симпсона с пеленок и могла бы многое порассказать ему о бурной молодости его отца, но увы! Он меня не видит и не слышит, как и все остальные. А у вас дар, молодой человек...
Огилви было странно слышать, что кто-то называет его молодым человеком, но этот нечаянный комплимент несколько его приободрил. Тем не менее он молчал, так как официант все еще стоял рядом и был бы удивлен, услышав, как он разговаривает сам с собой.
- Да, у вас дар видеть призраков, но вы не можете заглянуть ни в собственную душу, ни в сердце той милой леди, на которую так пристально смотрели последние четверть часа.
Официант наконец отошел от стола, что позволило Огилви заговорить.
- Вы правы, мадам, - не могу, - признался он, чувствуя желание выговориться. - И хуже всего то, что эта милая леди меня ненавидит, считая мерзавцем, недоумком и подлецом, не имеющим права называться джентльменом. А я... я в нее влюблен, уже давно и безнадежно.
Последние слова Огилви произнес шепотом, чтобы его никто не услышал.
- Так скажите ей об этом! - воскликнула старая леди. - О, я повидала на своем веку много влюбленных мужчин, и все они вели себя как последние остолопы, так что вы - не исключение.
- Сказать? - Огилви растерянно уставился на собеседницу, нервно сминая льняную салфетку.
- Именно! По крайней мере, вы узнаете, что она думает по этому поводу, вместо того, чтобы теряться в догадках. Но не здесь и не сейчас, - добавила она, заметив движение, которое сделал хирург,- Она занимает президентский люкс на втором этаже, - постучитесь к ней и поговорите  с глазу на глаз. Действуйте смело и решительно: женщины, особенно красивые и независимые, уважают смелых и решительных мужчин. Если же она снова даст вам пощечину... - старая леди тонко улыбнулась своей осведомленности и закончила,- Если она снова даст вам пощечину - будьте джентльменом: джентльмен всегда отвечает на пощечину леди поцелуем, - с то же силой, с которой был нанесен удар.  Завтракать я буду за этим же столиком, и надеюсь услышать от вас добрые вести.
И призрачная леди растаяла, оставив после себя лишь лужицу воды, пролитую официантом. Огилви залпом выпил порцию неразбавленного виски и приступил к ужину, решив подкрепить силы перед судьбоносным разговором. Будучи джентльменом,  он предупредил мисс Стоун о своих намерениях, написав на льняной салфетке короткую записку:
«Элизабет, я должен перед вами извиниться и сообщить вам нечто важное. Буду ждать вас у двери вашего номера отсель и до полуночи. Ваш преданный друг Огилви»
Встав из-за стола, он миновал столик, за которым сидела мисс Стоун, и положил на него сложенную салфетку, после чего покинул ресторан.

Огилви нес свою вахту, как часовой на посту у Тауэрской башни, лишь изредка поглядывая на часы с высокоточным швейцарским механизмом. Затем он стал поглядывать на них чаще, недоумевая, куда подевалась мисс Стоун: по его прикидкам, она давным-давно должна была закончить ужин и вернуться в номер. Устав расхаживать по коридору из одного конца в другой, он сел на толстый ковер, устилавший пол, и прислонился затылком к стене. Прошло уже два часа с того момента, как он подошел к двери президентского люкса, и еще столько же оставалось до полуночи. Огилви стали одолевать тревожные сомнения: а вдруг призрак старой дамы ошибся, и мисс Стоун занимает другой номер, причем  не на этом, а на другом этаже гостиницы? Он постучал в дверь и позвал мисс Стоун по имени, но ответом ему была тишина. Тогда он стал стучать в каждую дверь и звать мисс Стоун, но оказалось, что все номера были заняты другими леди и джентльменами. Однако одна из дам, чей покой он нарушил, сжалилась над ним и подтвердила, что в президентском люксе действительно живет одинокая молодая леди, по описанию очень похожая на мисс Стоун. Дама была так добра, что пригласила Огилви в свои апартаменты, сказав, что собиралась выпить чашку травяного чая на сон грядущий, и ничего не имеет против компании джентльмена, особенно если тот умеет играть в безик. Огилви испытывал огромный соблазн согласиться, так как во рту у него пересохло от острой африканской кухни, но побоялся, что заигравшись в безик, пропустит возвращение мисс Стоун, и с извинениями отклонил приглашение и вернулся на свой пост. Постепенно его стало клонить в сон и он незаметно задремал, успев лишь расположиться так, чтобы мисс Стоун не смогла войти в номер, не споткнувшись о его тело. Его разбудил коридорный, решивший, что постояльцу стало худо после чрезмерных возлияний за ужином, но Огилви разубедил его в этом и попросил больше не беспокоить. Устроившись поудобнее, насколько позволяла спартанская обстановка, он снова заснул, подложив под голову сомкнутые ладони. Во сне ему явился Джеральд Моррис: его друг, страшно исхудавший и одетый в изодранные лохмотья, был привязан к пучку кольев, воткнутых в землю, а вокруг него, угрожающе размахивая копьями,  плясали дикари в тростниковых юбках. Звуки тамтамов звучали как похоронный колокольный звон, - тяжело, мерно и зловеще. Голова Морриса была опущена, грудь и плечи были покрыты рваными ранами, из которых сочилась кровь. Вдруг Моррис поднял голову и посмотрел прямо на Огилви.
-  Моси-оа-Тунья, -отчетливо и твердо произнес он и снова уронил голову на грудь.
Огилви проснулся и резко сел, чувствуя, как колотится сердце. Что означал этот сон? Не дал ли ему друг, возможно, уже мертвый,  указание, где искать его кости?
-  Моси-оа-Тунья, - пробормотал он, поднимаясь на ноги и досадуя, что Моррис не указал более точных координат. Но мисс Стоун должна была знать больше- ведь не даром она выглядела столь уверенной в себе, когда обсуждала предстоящую поисковую экспедицию со Смитом. Впрочем, она всегда так выглядела, напомнил себе Огилви, и это еще ничего не значило.

Огилви все еще растерянно моргал, пытаясь окончательно проснуться, как вдруг из полумрака, окутывающего коридор, появилась мисс Стоун. Сначала Огилви не поверил своим глазам и решил, что это фантом, обрывок сна, но фигура приближалась, что-то нащупывая в сумочке. Скорее всего, это был ключ от номера, но Огилви не мог поклясться, что это ключ, а не револьвер, - одна из тех дамских игрушек, которые убивали только в том случае, если выстрел был произведен в упор. Он отлично помнил, что самолично выбрал дамскую модель Ремингтона-Дерринджера для мисс Стоун, когда они расследовали дело о похищении болонки леди Кардиган, и эта игрушка прекрасно умещалась в ее сумочке. Сегодня он сам того не желая сумел здорово разозлить мисс Стоун и наличие у нее оружия становилось по-настоящему опасным.
Рассеянный свет газовых рожков делал все окружающее призрачным и искаженным, и Огилви почудилось, что  на лице мисс Стоун играет зловещая улыбка. Он хотел вскочить на ноги, но сообразил, что нельзя делать резких движений когда имеешь дело с рассерженной и до зубов вооруженной женщиной и решил притвориться спящим, надеясь, что мисс Стоун не станет стрелять в неподвижное тело. Закрыв глаза, он опустил голову на грудь точно также, как это делал Джеральд Моррис в его сне, и для убедительности захрапел.

Не имея возможности полагаться на зрение, Огилви прекратил храпеть и  весь обратился в слух.
Увы! Толстый ковер делал шаги мисс Стоун практически неслышными, к тому же хирург подозревал, что она как можно тише подкрадывалась к нему, стараясь не разбудить, но ее приближение выдавал тонкий запах духов.
Послышался тихий щелчок, и Огилви догадался, что мисс Стоун вставила ключ в замочную скважину и повернула его. Его щеки мимолетно коснулась ткань женского платья, еле слышно зашелестели нижние юбки - по-видимому, мисс Стоун пошевелилась, собираясь толкнуть дверь и войти в номер. Момент настал! Секунда промедления - и она переступит порог, тихо запрет за собою дверь и затаится, как мышка, посмеиваясь над тем, как ловко обвела Огилви вокруг своего маленького пальчика.
Огилви открыл глаза и с облегчением увидел не дуло револьвера, направленное ему в переносицу, а сумочку мисс Стоун. Он резво вскочил на ноги и произнес:
- Добрый вечер, сударыня!

Вариант, предложенный мисс Стоун, совершенно не устраивал Огилви и шел вразрез с его планами.
- Разрешите мне войти, сударыня, - попросил он. - Я понимаю, что час уже поздний, но я прождал вас под дверью почти четыре часа, а разговаривать, стоя на пороге, неловко,- вдруг нас кто-нибудь услышит? Я не отниму у вас много времени, - мне только надо сообщить вам нечто важное, что не терпит отлагательства даже до завтрашнего утра.
Огилви не мог войти в номер дамы без ее позволения и ждал, что она позволит ему это сделать хотя бы из чувства вежливости и сострадания, - ведь он прождал ее так долго, сидя у двери, как приблудный пес!
Со стороны лестницы послышались шаги и веселые голоса: какая-то пара поднималась на второй этаж, будучи изрядно навеселе. Огилви напрягся, глядя в конец коридора, где находился выход на лестницу: он понимал, что мисс Стоун не хотелось бы, чтобы кто-то увидел, как в полночь в ее номер входит мужчина.

Огилви помолчал, прислушиваясь к тому, что происходило в коридоре. Подвыпившая пара протопала мимо двери президентского номера и остановилась у соседней. Послышался нервный смех: по-видимому, хозяин номера никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Затем дверь все-таки открылась и снова закрылась с ужасающим грохотом. Слушая, Огилви взглядом обшаривал президентский люкс: обстановка была роскошная, заставлявшая задуматься о том, какой аванс получила мисс Стоун от нового клиента, взявшего на себя все расходы, связанные с поисковой экспедицией. Все указывало на частное лицо, так как Географическое общество  славилось своей скупостью и не стало бы тратиться на поиски исследователя, затерявшегося в дебрях Африки. Даже пропавшую экспедицию Франклина искали на деньги, собранные его вдовой, леди Джейн, а ведь Франклин был знаменитостью и его экспедиция имела стратегическое значение для Британии!
- Уютный номер, - сказал Огилви, преодолевая желание усесться в глубокое мягкое кресло, раскрывавшее свои объятия гостю. - Но конечно я пришел сообщить вам не об этом.
Он снова замолчал, собираясь с духом и призывая на помощь призрака старой дамы, подтолкнувшего его к столь опасной и непредсказуемой откровенности. Ему показалось, что балдахин над широкой кроватью шевельнулся, а вслед за тем вдруг заиграла музыкальная шкатулка, стоявшая на мраморном кофейном столике.

В президентском люксе, как и во всей гостинице, было газовое освещение, но  сейчас он освещался лишь свечами в серебряном канделябре, стоявшем на мраморной каминной полке. Пламя свечей вспыхнуло само собой, как будто к ним поднесла горящую спичку чья-то невидимая рука. В их мягком, колеблющемся свете и в серебристом сиянии луны, проникавшем сквозь окно номера, локоны Элизабет, рассыпавшиеся по ее плечам, отливали темным золотом и серебром, и Огилви никак не мог отвести от них взгляд. Шкатулка доиграла меланхолическую мелодию и замолкла. Огилви на негнущихся ногах сделал шаг к креслу, в котором сидела Элизабет, и остановился, пораженный ее усталым и задумчивым видом.
- Мы с вами давно знакомы, - начал он. -  Так давно, что благодаря одному этому можем считаться старыми друзьями. Боюсь, я был вам не самым надежным другом и часто позволял себе слова и поступки, которые вас ранили и обижали. Но теперь я прозрел и понял, почему я так себя вел - всё дело в том, что я не отдавал себе отчета в своих истинных чувствах по отношению к вам, а теперь отдаю.