- Очень предусмотрительно с вашей стороны принимать лекарство до того, как вы подхватите лихорадку, - сказал капитан, сохраняя нейтральное выражение лица, и Огилви не понял, говорит тот серьезно или же подшучивает над ним.
- Но я не пью никаких снадобий, - продолжил капитан. - Представьте себе: за все время моих путешествий по миру, я ни разу не подхватил лихорадки. Наверное, есть люди, которых никакая хворь не берет, и я из их числа.
- Завидное качество, - с некоторой завистью заметил Огилви и стал накладывать на тарелку оладьи, рекомендованные мисс Стоун. - Так значит, вы беседовали о путешествиях... Я согласен, что стоит посмотреть мир, это, так сказать, расширяет горизонты. Но я по натуре человек осёдлый и надеюсь, что через несколько лет окончательно остепенюсь и куплю себе домик в деревне. Я вам об этом уже как-то говорил, сударыня.
Огилви потянулся вилкой с сочному, румяному оладушку и тут на него шлепнулся отвратительный черный комок. Вилка хирурга замерла, не успев, подцепить оладушек, а на лице появилась гримаса отвращения.
- Чертовы чайки! - вскричал капитан и тут же извинился. - Простите, мисс Стоун, но эти птицы действительно несносные существа. Мистер Огилви, сэр: выбросьте эту гадость за борт, я прикажу коку пожарить свежих, специально для вас.
- Премного благодарен, сэр, - пробормотал Огилви, беря тарелку и унося ее к борту. Но не успел он вывалить ее содержимое в воду, как сверху спикировала чайка и, подхватив клювом стопку оладий, взмыла с добычей вверх.
- Кто-то сегодня точно не умрет от голода, - заметил Огилви, вернувшись к столу. - Я думаю, в этом и состоял замысел: сначала испортить мне аппетит, а потом завладеть оладьями.

Огилви уже так привык к шпилькам, которые мисс Стоун втыкала в призрачный фантом мисс Кларенс, что пропустил очередной намек на эту даму мимо ушей и не стал никак комментировать сей выпад. Но вот упоминание кота его задело, и на языке завертелось что-то вроде "Да уж, кота вы всегда любили больше меня. Интересно, за что ему такое счастье."
- Кошки - эгоистичные и коварные существа, - нахмурившись, проговорил он, с отвращением проглотив горчайший кофе, сдобренный хиной. - Скун был просто исключением из этого правила, хотя и не полностью лишенным недостатков своего племени. Он постоянно выпрашивал еду - помните? Буквально из-под носа тащил, злодей. А когти! Ни одна собака не сможет так оцарапать человека, как самый маленький котенок.
Огилви пришло на ум, что кошки похожи на женщин во всем, - даже этой своей ужасной привычкой по малейшему поводу  выпускать острые когти и оставлять на физиономиях мужчин кровоточащие красные полосы. А собаки, - добрые, смелые, верные и честные существа! - были как будто созданы природой по образу и подобию мужчин.

Кок поставил перед хирургом тарелку с горкой пышных горячий оладий и поспешил обратно на камбуз. Огилви посмотрел на небо, убедился, что в настоящий момент со стороны чаек ему ничто не грозит, и начал есть. Оладьи были просто великолепные, таких он не едал уже целую вечность. Отчего-то он задался вопросом, а умеет ли печь такие оладьи мисс Стоун. Впрочем, ответ не имел практического значения: даже если бы она и владела сим искусством, вряд ли бы стала демонстрировать свое умение, находясь в африканских дебрях.
Хирург скривился, когда мисс Стоун упомянула о способности кошек к мыслительной деятельности, но поскольку рот у него был занят оладьями, не стал комментировать это смехотворное заявление, а продолжил жевать, не запивая лакомство горьким кофе  с хиной, чтобы не испортить его восхитительный вкус.
- Кошки - удивительные существа! - с искренним энтузиазмом поддержал мисс Стоун капитан, так энергично кивая, что Огилви показалось, что еще один кивок - и с его головы свалится капитанская фуражка. - На Сером гусе был кот - вся команда его любила, один из матросов даже сплел для него маленький гамачок, который подвесил в кубрике. Умнейшая была скотина, - я о коте.
Огилви подавил смешок и принялся за второй оладушек.
Капитан, не заметив своей оплошности со "скотиной", продолжил расписывать достоинства кота, которого, как оказалось, звали Нельсоном, поскольку он потерял один глаз в схватке с крысами.
- Почти на любом корабле есть кот, - подытожил он свой рассказ. - К несчастью, Нельсон погиб: во время сильной качки его зажало между переборкой и рундуком. Промучался три дня, бедняга - и все. Мы завернули его в носовой платок боцмана и похоронили, как настоящего моряка - в море. Мир его праху!
Капитан Кеннеди тяжело вздохнул и промокнул уголки глаз платком, который извлек из кармана кителя.

Огилви собирался в очередной раз возразить, и в очередной раз не сделал этого, увидев, как маленькая ручка  мисс Стоун потянулась к руке капитана Кеннеди и коснулась ее. Его взгляд застыл, а челюсти перестали жевать оладий, вкус которого внезапно стал напоминать хинный порошок, смешанный с речным песком. В памяти молнией промелькнуло воспоминание о том, как грузчик в Кейптаунском порту сказал, что капитан Кеннеди умеет найти подход к дамам. И ведь действительно умел, скотина: мисс Стоун разволновалась, глядя на его крокодильи слезы, и казалось, готова сама заплакать. Женщины вообще стремились выражать сочувствие, но почему-то, подумал он с ожесточением, их сочувствие проливалось не на скромных хирургов, а на блестящих капитанов королевского флота.
- Сударыня, пододвиньте мне, пожалуйста, кофейник, - попросил он, с трудом проглотив неаппетитное месиво, в которое превратился оладий. - Мой кофе совсем остыл, хочу добавить горячего.
Кофе ему совсем не хотелось, но надо же было как-то заставить мисс Стоун убрать руку с руки капитана.

- Спасибо, мисс Стоун, - церемонно ответил Огилви и налил себе кофе, который был не намного горячее, чем тот, что оставался в его чашке. Но хирурга грело изнутри то, что руки капитана и мисс Стоун больше не соприкасались.
Горка оладий на его тарелке стремительно таяла: у Огилви вновь проснулся зверский аппетит. Доев последний оладушек, он допил кофе и встал:
- Благодарю за компанию, но вынужден покинуть вас, чтобы снова проверить моих подопечных. В первые дни после ранения все непредсказуемо: больные, которые, как кажется, идут на поправку, могут почувствовать себя хуже. Да, кстати, капитан: а в Африке вообще есть собаки? В Кейптауне я не видел ни одной.
- Я тоже не видел, - признался капитан. - Но гиен хоть отбавляй. Жуткие твари, эти гиены, с ними надо держать ухо востро. Они могут подкрасться к спящему путешественнику, наброситься на него всей стаей и обглодать ему конечности и лицо так же чисто и стремительно, как делают пираньи в реках Южной Америки.
Огилви бросил задумчивый взгляд на мисс Стоун, ничего не сказал, и, поклонившись, удалился, сопровождаемый хохотом чаек.

Спустя два часа Серый гусь встал на якорь в гавани Наталя, и  экспедиционный груз стали переправлять на берег. Огилви, напоследок перевязавший раненых и оставивший им запас необходимых лекарств, громогласно раздавал указания* портовым грузчикам и матросам Серого гуся, половину из которых они игнорировали, считая, что лучше знают, как и что делать. Однако в конце концов все ящики и тюки оказались на пристани в целости и сохранности, а Огилви попрощался с командой канонерки и лично с капитаном Кеннеди, к которому больше не питал враждебных чувств: как говорится, с глаз долой, из сердца вон.
Оказавшись на пристани, Огилви заметил странную вещь: вокруг было много индусов. Он спросил капитана, откуда здесь уроженцы Индии, и тот ответил, что на плантациях сахарного тростника хронически не хватает рабочих рук и потому плантаторы стали завозить рабочих из Индии.
- У них долговременные контракты, от десяти до двадцати пяти лет, - добавил капитан. - Но те, у кого срок контракта уже истек, не хотят возвращаться в Индию и остаются здесь. Некоторые уже организовали собственное дело, преимущественно связанное с торговлей. И вот еще что, сэр: советую вам остановится в таверне Бойцовый петух. У них есть приличные комнаты наверху и кормят неплохо: повар - индус, и готовит такое карри, что язык проглотишь.

*Наверное, мисс Стоун делала что-то подобное, но за нее отписывать не могу.

Капитан Кеннеди поцеловал руку мисс Стоун и заверил ее, что будет счастлив новой встрече и окажет любую помощь, какая потребуется. На сем и расстались к радости Огилви, у которого все зудело и чесалось от желания побыстрее добраться до «Бойцового петуха» и потребовать корыто с горячей водой для первого омовения с тех пор, как он покинул кейптаунскую гостиницу. Наверняка того же хотела и его спутница, и Огилви даже позволил себе нескромную фантазию, рисующую их двоих в одном корыте, чего, разумеется, не могло случиться в реальности. Помрачнев, он задумался о том, что из себя представляет его жизнь: сплошные фантазии, которым не суждено было сбыться. Что ж, многие люди были лишены и этого, так как воображением их Бог не одарил.
На пристани тем временем выросла высокая пирамида из тюков и ящиков, - не пирамида Хеопса, но все же требовавшая большого пространства для хранения. Подозвав одного из грузчиков, Огилви спросил, можно ли переместить груз на склад, ежели таковой имеется в порту. Грузчик сказал, что можно.
- Мисс Стоун,- сказал Огилви, подойдя к своей спутнице.-  Я прослежу за тем, чтобы всю нашу поклажу надежно разместили на складе, а вы отправляйтесь в гостиницу «Бойцовый петух» и снимите для нас две комнаты. Ваши саквояжи донесут мои слуги. Увидимся там.

Убедившись, что груз как следует размещен на охраняемом складе, Огилви отправился искать «Бойцового петуха». Найти таверну оказалось несложно и, полюбовавшись вывеской, на которой красовался петух со шпорами, воинственно топорщивший гребешок и поднявший одну лапу с острыми когтями, Огилви вошел, назвал свое имя слуге и получил ключ от комнаты, которую сняла для него мисс Стоун. От предложенного обеда он отказался, попросив лишь принести ему в комнату чего-нибудь покрепче чая, а также горячей воды и лохань для мытья.
Мисс Стоун он решил пока не тревожить: она наверняка хотела отдохнуть или «почистить пёрышки», как выражались некоторые знакомые Огилви дамы. Представив, как она сидит перед зеркалом, расчесывая волосы, хирург вздохнул и вставил ключ в замочную скважину. Комната оказалась уютной и чистой, ничем не хуже той, которую Огилви занимал в кейптаунской гостинице. Постель была застелена лоскутным покрывалом, на полу рядом с ней лежал вязаный коврик, на стене висел акварельный пейзаж, явно нарисованный местным художником, так как на нем были изображены гавань и порт, в которых Огилви только что побывал.
Поставив на стол свой докторский чемоданчик и саквояж с самым необходимым, хирург снял сапоги и  сюртук и распахнул окно, чтобы дать доступ свежему воздуху.

Огилви так и не дождался горячей воды и заснул, сидя в кресле: видимо, сказалась усталость, вызванная недосыпом и напряжением минувших суток. Поэтому, когда раздался стук в дверь, он вскочил, как ошпаренный, и, с всклокоченными волосами и на босу ногу, метнулся к двери, чтобы открыть, не подумав о том, какое впечатление произведет его неприбранный вид на стоящего за дверью.
Распахнув дверь и увидев вместо слуги мисс Стоун, выглядевшую так, как будто она приготовилась к званому вечеру, он страшно смутился и чуть было не захлопнул дверь перед ее носом, чтобы спрятаться, но к счастью, не сделал этого, а отступил в сторону и пригласил ее войти.
В его комнате царил кавардак: на постели лежал на боку открытый докторский саквояж, из которого вывалились склянки с притертыми пробками и пакетики с хинным порошком, один сапог лежал на полу у кровати, а второй каким-то образом очутился на подоконнике, а сюртук соскользнул со спинки стула, на которую хирург повесил его, раздеваясь, и валялся на полу, напоминая пыльную тряпку.
- Прекрасно выглядите, сударыня, - сказал Огилви. - Успели принять ванну? А я заснул и... о Боже!
Огилви вцепился в и без того взъерошенные волосы и сокрушенно покачал головой.

Мисс Стоун попыталась замаскировать свое замешательство, вызванное растрепанным обликом хирурга, за что тот был ей премного благодарен и оценил ее деликатность и в то же время смелость, ибо не каждая молодая леди  могла выдержать вид его полуобнаженной груди, видневшейся в расстегнутом вороте рубашки. Впрочем, он утешал себя тем, что мисс Стоун была закалена прошлыми инцидентами, в которых он представал перед ней полу- или полностью раздетым: во время их путешествий чего только не случалось!
- Садитесь сюда, Элизабет, - поспешно предложил он, пододвигая к ней кресло. - И простите мне мой вид.
Лишившись общества капитана Кеннеди, Огилви чувствовал за собой право снова называть мисс Стоун ее христианским именем.
Он подхватил с пола сюртук, собрал разбросанные сапоги и натянул их на себя с такой скоростью, как если бы это были сапоги-скороходы, а он опаздывал на чью-то свадьбу или похороны, после чего пятерней пригладил всклокоченные волосы.
- Так вы интересуетесь сохранностью нашего груза? Спешу вас заверить, что не пропадет ни зернышка риса из наших припасов. Склад хорошо охраняется, и если не случится пожара, на что я очень надеюсь, более ничего ему не грозит. А теперь я готов выслушать все, что вы имеете мне сказать по поводу наших планов.
С этими словами Огилви сел на стул, поставленный им напротив кресла, в котором сидела мисс Стоун, и устремил на нее вдумчивый и сосредоточенный взгляд, маскирующий его мысли о том, как хороша и свежа его спутница.

- Кому же не знать, как ему! - охотно согласился Огилви. - Я поговорю с ним сразу же после нашего разговора, а лошадей мы будем выбирать вместе, вы не против? Хорошо бы вам немного объездить ее, чтобы быть уверенной, что она не подведет в походе.
Огилви почувствовал, что его томит жажда: он бы отдал половину припасов экспедиции за стакан ледяного лимонада, а лучше - чего-нибудь покрепче. Но благоразумно рассудив, что мисс Стоун будет недовольна, если он в такой ранний час приложится к джину или виски, он решил не рисковать.
- Может быть, мне заказать в номер чего-нибудь холодненького? Например, лимонаду... - поинтересовался он, поднимаясь со стула. - Или вы горите нетерпением отправиться на поиск лошадей и мулов прямо сейчас?

Предложение мисс Стоун пришлось по душе хирургу, так как позволяло ему опрокинуть рюмашку чего-нибудь крепенького перед тем как чинно-благородно выпить лимонаду в ее обществе. Но, разумеется, он ничем не выдал своего намерения
- Для вас я всегда свободен, Элизабет, - сказал Огилви. - Но действительно будет лучше, если я приведу себя в божеский вид, не смущая вас. Буду премного благодарен, если вы закажете прохладительного к себе в номер, а я буду у вас через четверть часа, не позже. И приготовьте карты: нам надо снова освежить в памяти наш маршрут, а потом посоветоваться с местными, они-то тут давно живут и смогут подкорректировать наш план или предложить новый.

За четверть часа хирург успел сделать очень многое: умыться едва тёплой водой, соскоблить с щёк отросшую щетину и переменить рубашку. Ношеную он связал узлом и захватил с собой, намереваясь спросить мисс Стоун, кому она отдала вещи в стирку, так как был уверен, что она уже это сделала. Выйдя из своей комнаты, он сообразил, что не спросил мисс Стоун, какую из комнат она занимает, и хотя в "Бойцовом петухе" их было немного, ему не хотелось стучать в дверь каждой. Поэтому он спустился на первый этаж и спросил у хозяина, где поселилась его попутчица, а заодно решил проблему со стиркой и упомянул, что им нужны лошади и мулы, а также парочка сопровождающих из местных. Хозяин обещал все разузнать, а Огилви поблагодарил его и поднялся наверх. Комната мисс Стоун оказалась соседней с его комнатой и он смело постучал в дверь, громко назвал свое имя и замер в ожидании.

Огилви вошел и окинул взглядом комнату: все сияло, нигде не было не пылинки, а вещи лежали на своих местах. Но мисс Стоун выглядела хмурой и сидела, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Огилви задумался, что бы это значило, но спрашивать не стал, зная, что женщина никогда не выложит все свои карты перед мужчиной.
Впрочем, некоторые карты мисс Стоун все-таки приготовила, разложив их на столе, и он воспользовался этим, чтобы сразу перейти к делам насущным.
- Так... гм... мы находимся здесь, - ткнул он пальцем в то место на карте, на котором был обозначен Наталь и устье Замбези. - Я уже переговорил с хозяином, и он обещал разузнать про мулов и лошадей, а также о проводнике из местных. Проблема в том, что проводник вряд ли умеет читать карту, поэтому будем сличать дорогу с окружающей местностью и догадываться, куда он нас ведет.