Настала очередь нахмуриться Огилви. С каких это пор мисс Стоун начала интересоваться семейным положением малознакомых джентльменов? Она ведь всегда яростно выступала против брака! Огилви хотел предупредить ее, чтобы она не питала напрасных надежд, потому что точно знал вкусы своего друга, питавшего склонность к миниатюрным и беззащитным блондинкам, но воспитание замкнуло ему уста. Подумав, он ограничился мелкой ложью во спасение:
- Нет, Морс - холостяк, но у него есть невеста, которая будет ждать его возвращения из Африки, после чего состоится свадьба.
Никакой невесты у Морса и в помине не было, но мисс Стоун лучше было бы об этом не знать.
- И я ни на что не намекаю, - добавил он. - Я говорю то, что думаю и о чем знаю: Джеральд Морс никогда бы не обратился к вам, знай он, что детектив Стоун - женщина, нравится вам это или нет.

Огилви почувствовал себя оскорбленным: он и в мыслях не держал выдавать мисс Стоун! В свое время его друг и так обо всем узнает, но тогда ему будет уже все равно, поскольку тайна Золотого руна будет раскрыта! В способностях мисс Стоун Огилви не сомневался.
- От меня он ничего не узнает пока расследование не будет закончено, - заверил он мисс Стоун. - Но ему может написать кто-нибудь из соседей или его сестра. Впрочем, вряд ли это что то изменит, поскольку письма он получит не скоро. А сейчас, сударыня, с вашего позволения я отправлюсь на боковую.
Воспользовавшись тем, что мисс Стоун была занята инспекцией своего саквояжа и на него не смотрела, хирург быстро избавился от лишней одежды, оставшись в одном исподнем, и нырнул под плед.

- Можете быть в этом уверены, сударыня, - пробурчал Огилви, натягивая плед как можно выше, хотя в купе было так жарко, что он с удовольствием снял бы с себя исподнее.  - Но если я ночью свалюсь с дивана, я тоже хочу быть уверен, что вы на меня не наступите.
Хирург отвернулся лицом к стене и уставился на бархатную обивку, - роскошную, но уже потертую в некоторых местах. Эта обивка напомнила ему его самого, - мужчину средних лет, когда-то сильного и довольно привлекательного, а ныне потрепанного жизнью. Мисс Стоун тоже приложила к этому руку, - хирург вспомнил все их ссоры и особенно последнюю, в ходе которой она лупцевала его так, как будто он свернул шею ее канарейке.
Погрузившись в мрачные думы, он скользил взглядом по обивке и вдруг заметил тусклый блеск в узком просвете того места, где сиденье соединялось со спинкой дивана. Поковыряв в углублении пальцем, хирург извлек на свет золотое обручальное кольцо. Что оно именно обручальное, он понял по тому, что оно имело один центральный камень в виде бриллианта, ограненного методом пятидесяти восьми граней и слегка скругленным по краям, и два цветных камнях по бокам от него. Кольцо было старомодным и явно недешевым, и по-видимому, дама, занимавшая это сиденье до него, зачем-то сняла кольцо с пальца, а потом забыла о нем и оно закатилось в щель и там и застряло, а дама не смогла его найти. При виде кольца в голову хирургу пришла идея, но он не стал делиться ею с мисс Стоун, а спрятал кольцо под подушку и закрыл глаза, намереваясь поспать и таким образом скоротать время, оставшееся до прибытия в Кендал. Но заснуть не удавалось:  его обоняние дразнили аппетитные запахи запеченной курицы. Мисс Стоун как будто специально решила поиздеваться над ним, вытащив еду именно тогда, когда он стремился оказаться в объятиях Морфея.

Огилви, как и все шотландцы, обладал обостренной гордостью и долгой памятью. Мисс Стоун наконец-то соизволила предложить оголодавшему попутчику куриное крылышко (впрочем, это могла быть и более мясистая голень) но Огилви помнил, как дважды(!) предлагал ей бутерброд, отрывая его от собственного желудка, но она отказалась. Как же он мог теперь лишить ее половины ужина?
- Премного благодарен, сударыня, но я сыт, - бутерброды, которые приготовила мне в дорогу мисс Кларк, оказались необыкновенно питательны, - ростбиф так просто таял во рту, а кресс-салат она собственоручно вырастила в горшочках, - не оборачиваясь, чтобы не соблазниться видом курицы, ответил хирург, не став уточнять, что мисс Кларк - приходящая служанка за всё. Действительно, зачем было мисс Стоун знать такие подробности?

Огилви не стал поправлять мисс Стоун и объяснять, что платье, которое она как-то надевала, принадлежало не мисс Кларк, а другой женщине, - ей этого тоже не надо было знать. Он еще поворочался и уже начал задремывать, как вдруг поезд остановился. Огилви встрепенулся и приподнялся, чтобы выглянуть в окно.
- Что это за станция? - спросил он, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь грязное стекло, за которым уже сгустились сумерки. - У вас, случайно, нет с собой железнодорожного справочника? Я свой оставил в Лондоне. Но это ведь не может быть Кендал, не так ли?
Можно было открыть дверь купе и, выглянув наружу, спросить название станции у станционного смотрителя или кондуктора, но Огилви был в одном исподнем, и мис Стоун первая бы его осудила, если бы он высунулся наружу в таком виде.

Огилви был удивлен: он ожидал, что мисс Стоун на первой же остановке подхватит свои вещички и пулей вылетит из купе, чтобы найти место в другом, где не было хирургов с шотландскими фамилиями, а были  благовоспитанные английские дамы или джентльмены. Он мог бы поступить точно так же, чтобы избавить ее от своего общества, но не выскакивать же в исподнем на перрон какой-то захолустной станции. Даже в Лондоне, где каждый день случалось черт знает что, и все уже к этому почти привыкли, его бы не поняли, а уж в этой глухомани и подавно.
- А вы не смотрите, - огрызнулся хирург, раздосадованный упреком мисс Стоун. - Тем более я разделся не полностью и почти целиком  укрыт пледом. Если хотите, можете тоже раздеться, - я отвернусь к стене и пролежу так до самого Кендала.
На самом деле плед был коротким, и как хирург ни старался полностью скрыться под ним, оставив видимой лишь голову, из-под края пледа то и дело высовывались ноги в носках, на одном из которых зияла дыра. Огилви не заметил ее, когда собирался в дорогу, потому что она была маленькой, не больше пенни, но за время пути расширилась до размера соверена и теперь сквозь нее проглядывала его голая пятка. Это было упущение мисс Кларк, которая следила за состоянием его одежды, сдавая ее в стирку и получая обратно, и Огилви решил, что серьезно с ней об этом поговорит, когда вернется обратно в Лондон. Возможно, среди его носков затесались и другие, такие же рваные, которые необходимо было заштопать.
Пока они с мисс Стоун переругивались, раздался паровозный гудок и поезд тронулся. Мисс Стоун упустила возможность перейти в другое купе и Огилви не знал, радоваться или грустить по этому поводу. Впрочем, впереди было еще несколько остановок, и она могла исправить свою ошибку.

Огилви фыркнул в ответ и снова отвернулся лицом к стене.
- Что, так и будете спать одетой? - не выдержал он, удивляясь женскому упрямству. - Я же сказал: подглядывать не буду, слово джентльмена!
И дернуло же его вскочить именно в это купе! Огилви начал чувствовать нечто вроде угрызений совести, понимая, что его присутствие действительно доставляет мисс Стоун серьезные неудобства. Но с другой стороны, чего она только не видела за то время, что их носило по разным землям! И чего не видел он... Да хотя бы вспомнить, как она переодевалась на сеновале в то время как он зарылся по шею в солому, потому что успел скинуть с себя все до последней нитки. Да и в его квартире им обоим было на что посмотреть. Огилви вспомнил как откинул одеяло с кровати, думая, что под ним прячется грабитель, и судорожно вздохнул.  Нет, лучше не вспоминать, а то и вовсе не уснешь! Или снова приснится, как на него падает потолок, а вслед за сим - мисс Стоун в чем мать родила. Или крушение поезда и толпа полуголых пассажиров. И как только он об этом подумал, колеса заскрежетали так, как будто поезд и впрямь терпел крушение. Вагон содрогнулся и на пол с багажной полки свалился портплед, а за ним - саквояж. После этого поезд остановился и через стенки купе донеслись испуганные возгласы.
- Что случилось? - Огилви сел, свесив ноги с дивана,  и уставился на мисс Стоун, хотя и обещал этого не делать.

Воспользовавшись тем, что мисс Стоун повернулась к нему спиной, хирург начал торопливо натягивать на себя верхнюю одежду.
Огилви, интересовавшийся техническим прогрессом в целом и поездами в частности, знал, что в случае экстренного торможения машинист поезда давал сигнал тревоги, по которому каждый из кондукторов приводил в действие тормоз своего вагона. Эта система была настолько несовершенной, что делала поездку по железной дороге чрезвычайно опасной, в чем Огилви убедился ныне на собственном опыте. Но по счастью, все обошлось:  вагон все еще стоял на рельсах, а не валялся, разбившись вдребезги, под откосом железнодорожной насыпи или в пересохшем русле какой-нибудь речушки, протекавшей под железнодорожным мостом. Но так ли дела обстояли и с другими вагонами? Огилви допускал, что несколько хвостовых вагонов могли оторваться от основного состава, и представив, что с ними при этом случилось, содрогнулся от ужаса.
- Сохраняйте спокойствие, мэм, - услышал он голос кондуктора. - Ничего страшного не произошло: кажется, на рельсы выскочил олень.
- Подождите! - крикнул Огилви, не успевший еще застегнуть сюртук. - В соседних купе есть свободные места? Я хотел бы перейти в такое, в котором  едет джентльмен, чтобы не доставлять беспокойства даме.
- Соседнее с вашим купе занимает одинокий джентльмен, его попутчик сошел на предыдущей станции, - отвечал ему кондуктор. - Но поторопитесь , сэр: поезд тронется с минуты на минуту.
- Прошу прощения, мисс Стоун, не могли бы вы освободить выход? - пробормотал Огилви в спину попутчицы, хватая саквояж и портплед и успев прихватить и найденное кольцо, которое сунул в карман.

Новым попутчиком Огилви оказался старый англиканский священник. Увидев его, Огилви понадеялся, что почтенный пастырь уснет за чтением газеты, дав поспать и ему. Но не тут-то было! Узнав, что делит купе с представителем медицинской профессии,  преподобный Свифт засыпал его вопросами на темы прострелов,  ишиаса, катаракты, подагры и других недугов, которыми жизнь щедро награждает человека на склоне лет. Отвечая на вопросы священника, хирург никак не мог отделаться от мыслей о мисс Стоун, которую он оставил одну в купе. В голову ему внезапно полезли страшные истории, о которых то и дело писала "Полицейская газета":пассажиры поездов часто становились жертвами преступлений начиная от ограблений и заканчивая убийствами. На следующей станции к мисс Стоун мог подсесть какой-нибудь вор или убийца, и она оказалась бы полностью в его власти, не имея возможности позвать на помощь.
Хирург так истерзал себя этими мыслями, что несколько раз ответил невпопад, посоветовав преподобному Свифту приложить ледяной компресс не туда, куда следовало, и выпить опиумную настойку, чтобы взбодриться. Священник прилежно записывал его рекомендации в маленькую черную книжечку, а Огилви с нетерпением ждал, когда же будет следующая остановка, чтобы выйти из купе и проверить, все ли в порядке с мисс Стоун. Он уговаривал себя, что мисс Стоун сама хотела избавиться от его компании и сейчас радуется избавлению, но это почему-то не помогало.

Наконец поезд замедлил ход и остановился. Священник, облизывая от усердия губы, все еще записывал последние наставления хирурга, касавшиеся половой немочи, а тот уже колотил в дверь, чтобы кондуктор открыл ему снаружи.
- Мистер Огилви... - скрипучим голосом вопросил преподобный Свифт, оторвавшись от своих записей. - Вы сказали, что ночное недержание может быть вызвано дневным воздержанием, а как же...
- Простите, преподобный, я скоро вернусь и мы продолжим, - с излишней резкостью бросил в ответ Огилви, изнывая от нетерпения.
- Ну да, ну да, сэр... конечно, буду ждать, - закудахтал священник и в этот момент кондуктор открыл дверь, и хирург чуть не вывалился на перрон.
- Откройте соседнее купе, в котором я ехал от Лондона, - попросил он, принимая достойный вид. - Я оставил в нем одну ценную вещь и хочу забрать ее.
Кондуктор отпер своим ключом дверь купе, в котором находилась мисс Стоун, и Огилви бросился туда, обмирая от страха, что увидит там хладный труп. Кондуктор, вытянув шею, следил за его передвижениями, позабыв о том, что должен наблюдать за вверенным ему вагоном. Мисс Стоун лежала под пледом, свернувшись калачиком и подсунув под щеку сложенные ладошки. Поза ее нисколько не напоминала позу трупа, - уж на трупы хирург нагляделся и во время Крымской кампании и в покойницкой госпиталя! - напротив, она была мирной и такой уютной, что Огилви почувствовал, как к горлу подступает комок.
Некоторое время он тихо стоял, глядя на спящую и прислушиваясь к ее дыханию, - может быть, он так бы и простоял еще битый час, но кондуктор поторопил его, сказав, что поезд отправляется. Огилви вышел из купе и кондуктор запер за ним дверь, а паровоз, дав гудок, тронулся с места, увлекая за собой состав. Преподобного Свифта в купе не было, как не было и саквояжа Огилви. Хирург тупо смотрел на пустой диван, на котором еще недавно сидел преподобный,  и  пытался сообразить, как случилось, что он оказался таким болваном. В то время, как он тревожился о мисс Стоун, напротив него сидел вор и мошенник, переодетый священником! Огилви уперся руками в стену купе и несколько раз треснулся об нее лбом*, потом сел на диван и закрыл лицо руками, чувствуя себя непроходимым идиотом.

*Это была стена, смежная с купе мисс Стоун.

Нет, ну надо же, - оказывается, он стукнулся головой о стену, которая отделяла его купе от купе мисс Стоун, и разбудил ее, добавив еще один пункт в список своих оплошностей. Хирург мысленно выругался, но ответил вежливо, как и подобает джентльмену.
- Это был я, Огилви. Не извольте беспокоиться, все в порядке.
Рассказывать о том, что он болван, хирург не стал. Впрочем, он подозревал, что для мисс Стоун это известие не стало бы новостью.
Он раскрыл портплед, которым пренебрег вор, и проверил, на месте ли револьвер: по чести сказать, именно это беспокоило его больше всего, потому что кошелек лежал в кармане его брюк. Вор явно рассчитывал обокрасть его глухой ночью, когда разденется и заснет сном праведника, но воспользовался первой подвернувшейся возможностью, которую он сам ему и предоставил. Огилви сел и задумался, сообщать ли ему о краже в полицию, когда поезд сделает следующую остановку. Он лишился многих нужных вещей: полудюжины пар старых носков, дорожного несессера с набором бритвенных принадлежностей и зубной щетки, двух пар панталон, книги под названием "Насущные вопросы хирургии", фляжки с остатками бренди, комплекта теплого шерстяного белья и (эту потерю шотландец ощущал особенно остро), - килта, гетр и споррана, в котором, к счастью, не было денег. При мысли, что в следующий раз мошенник переоденется шотландцем, у хирурга темнело в глазах.
И все-таки он не мог заставить себя обратиться в полицию, - в этом случае мисс Стоун стало бы известно, какого маху он дал.

- Случайно! - крикнул в ответ Огилви. - Прошу прощения, мэм, я не хотел вас будить!
- Зато перебудите весь вагон, сэр! - раздался мужской бас из-за противоположной стены купе. - Как не стыдно кричать, когда все уже спят! Если так хочется поговорить, откройте смежную дверь и поговорите тихо.
Огилви уставился на стену, пытаясь понять, что имел в виду невидимый сосед. Стена была обита бархатом, так же как и сиденья и спинки диванов, и в темноте казалась сплошной. Огилви вытащил из кармана спички, зажег одну и стал внимательно рассматривать ткань с узором из блекло-золотистых роз, рассыпанных по бежевому фону. Одна спичка погасла, он тут же зажег другую и в ее неверном свете наконец разглядел очертания двери, тоже затянутой бархатом. Подергав ручку, он убедился, что дверь заперта, и начал искать ключ. Оказалось, что ключ висит на маленьком золоченом гвоздике, вбитом в стену у второго выхода из купе. По-видимому, точно такой же был и в соседнем купе, у мисс Стоун. Хирург испытывал соблазн отпереть дверь и войти в купе, чтобы извиниться перед мисс Стоун лично, но потом передумал, вспомнив, что мисс Стоун уже легла спать, а значит, разделась и не готова принимать визитеров. Он повесил ключ обратно на гвоздик и хотел было снова улечься на диванчик, но тут поезд тряхнуло, и он по инерции подался к стене и стукнулся об нее плечом.

Огилви не ожидал, что мисс Стоун так быстро найдет свой дубликат ключа от смежной двери. Да он вообще не думал, что она будет его искать! Поэтому все дальнейшее стало для него полной неожиданностью: дверь распахнулась и треснула его по лбу, да так, что он отлетел к противоположной стене и упал на диван.
Схватившись за лоб, он ощутил сильнейшую боль и понял, что к утру на этом месте будет красоваться либо синяк, либо шишка, либо и то, и другое. Дома он приложил бы к пострадавшему месту лед, но в поезде льда не было, поэтому он лишь глухо застонал и потянулся к окну, надеясь приложиться к стеклу, которое остужала снаружи ночная прохлада.

- М-мм... - промычал хирург, не желая признаваться в том, что сердце у него тоже давно болело, - и все по вине мисс Стоун. Но не открываться же ей в своих чувствах после того, как она огрела его дверью по лбу! Вообще-то  леди должна стучаться, когда имеет намеренье войти в купе к одинокому джентльмену или в его сердце, которое как он всегда считал, надежно закрыто от посягательств. От этих мыслей хирургу стало так жалко себя, что он решил дать мисс Стоун шанс проявить заботу о нем. Это был новый для него опыт: до сих пор он заботился об окружающих, - преимущественно о своих пациентах в госпитале Королевского колледжа, потому что больше никто его не окружал.
- Вы так резко открыли дверь, что я не успел увернуться, - объяснил он причину своего недуга. - Кажется, на лбу у меня вздувается шишка...