- Продают? Да нет же! - с таким же пылом, как и его возмущенная собеседница, воскликнул хирург. - Квартеронки - не рабыни, а свободные женщины, их нельзя купить или продать на аукционе. Все совершается по обоюдному согласию между девушкой и э-ээ... ее покровителем. Я слышал, что последнее слово всегда остается за девушкой, и она может дать мужчине от ворот поворот. А кроме того, сударыня, дети от этих союзов всегда получают если не фамилию отца, то полную от него поддержку: для них даже существуют специальные школы, где они получают образование, сравнимое с тем, которое получают законнорожденные дети. По сравнению с тем, что происходит в Англии это несомненно прогресс!
Огилви, конечно, ни секунды не сомневался, что мисс Стоун обольет его презрением, равно как и всех тех мужчин, которые вкушали сладостные плоды пласажа, но как обычно, решил отстаивать свою точку зрения до конца, хотя и его точил червячок сомнения.
- А вы - сторонница моногамии, сударыня? - шутливо заметил он. - Это, несомненно, похвально, когда мы говорим о женщинах, но что касается мужчин, тут я в этом не настолько уверен.
Разговаривая, они не замедляли шага, и Огилви уже видел здание оперного театра и пристройку, в которой размещался бальный зал.

Огилви остановился и смерил Элизабет взглядом, который не сулил ничего хорошего.
- Это какие такие условия могут заставить молодую, красивую, здоровую и свободную женщину отдаваться мужчине за деньги? Я понимаю ваше желание во всем винить сильный пол, но почему бы и не посмотреть на это дело с другой стороны? Вот вы, - не кто-то, а именно вы, стали бы любовницей женатого и обеспеченного мужчины, заключив с ним контракт после одной-единственной встречи на балу? Можете не отвечать: я уверен, что нет! Чем ваши условия отличаются от тех, в которых находятся квартеронки? Вы не аристократка, у вас никогда не было много денег и, насколько я помню, не осталось в живых близких родственников. Но ведь вы нашли свою дорогу в жизни, выбрав профессию врача? Хорошо, положим, у квартеронок нет такой возможности, но перед ними открыты другие пути: стать искусной швеей или куафершей, торговать цветами или овощами на рынке, и сочетаться законным браком с квартероном. Так почему же они предпочитают выставлять себя на балах в надежде обзавестись богатым белым покровителем? Да потому, что это наиболее легкий путь к процветанию и ленивому, беспечному существованию, а мужчины всего лишь берут то, что им предлагают, не более!

Беседуя, или скорее, споря, пара приблизилась к театру и Огилви счел за самое разумное переменить тему, которая могла привести к очередной размолвке между ним и мисс Стоун.
- Посмотрите, - сказал он, указывая на афишу, - Всю последующую неделю дают "Роберта-дьявола"*! Неудивительно, учитывая, что сейчас сезон карнавала. Кстати, не пора ли нам с вами озаботиться поиском карнавальных костюмов? Здесь наверняка масса лавочек, в которых можно купить как минимум маски. В этом году Комус объявил темой карнавала пантеон богов-олимпийцев. На мой взгляд, прекрасный выбор! В образе какой из богинь вы хотели бы появиться на Марди-Гра? Впрочем, не обязательно быть богиней: в греческой мифологии много и других женских персонажей, -  жрицы, нимфы, музы и дочери царей.
Сам хирург еще не решил, какой карнавальный костюм ему выбрать, но тут ему пришла в голову счастливая мысль нарядиться Асклепием, - богом врачевания,-  о чем он не преминул сообщить мисс Стоун.
- Я, пожалуй, остановлюсь на Асклепии, как покровителе всех врачей. Если желаете, можете сделать себе парный к моему костюм и выступить в образе Гигиеи или Панацеи, - дочерей Асклепия, тоже посвятивших  себя медицине. Но только в том случае, если не боитесь змей, поскольку я собираюсь обзавестись посохом, вокруг которого обовьется живая змея!

*Опера немецко-французского композитора Джакомо Мейербера, премьера которой состоялась в Парижской опере 21 ноября 1831 года

Огилви с интересом взглянул на мисс Стоун. Он уже давно убедился в том, что эта девушка не из робких, но то, что в ее арсенале были мальчишеские выходки, для него было в новинку.
- Хм... значит, у нас с вами все-таки есть что-то общее, - заметил он. - Я тоже грешен: подкладывал лягушек в постель незамужней кухарке! Что ж, прекрасно. Остается только раздобыть парочку живых и послушных змей. Поспрошайте Накато: она должна знать,  к кому нам обратиться. Если же в городе мы не найдем того, кто одолжит нам пару рептилий для карнавала, я попрошу Жозефа отвести меня на болота - вот там змей точно пруд пруди, главное - найти безобидных и не дать себя покусать щитоморднику или королевскому аспиду. Впрочем, я читал в зоологическом альманахе, что королевский аспид - исключительно ленивая и неповоротливая змея и никогда не нападает на человека первой. В крайнем случае, можно вырвать у него ядовитый зуб - и дело в шляпе! А какой красавец! Таким узорам, что природа нарисовала у него на коже, может позавидовать любая местная модница. А о костюме Гигиеи не беспокойтесь: попросим у Накато пару чистых простынь и сделаем из них туники, а на головы наденем венки, сплетенные из медной проволоки и лаврового листа, который наверняка найдется на кухне. Вот только сандалий у меня нет, но это дело поправимое: куплю у обувщика. Учтите, что во время карнавала все обсыпают друг друга мукой, так что белые туники - самое то.

- Вы хотели сказать, - скучным? Хорошо, что мы не встретились раньше, когда я еще учился в хирургическом колледже. Знаете, кто-то из великих сказал, что существует отрезок времени, покрытый туманом,  во время которого происходит таинственное перевоплощение из отъвленных лодырей и буянов, коими являются почти все без исключения студенты-медики, в хороших врачей*
Огилви чуть было не начал рассказывать мисс Стоун пару анекдотов из своей студенческой жизни, но вовремя передумал: эти истории могли вогнать ее в краску и возмутить еще сильнее, чем бал квартеронок.
- В Новом Орлеане не нужно искать чего-то определенного, надо просто наблюдать, и сокровища города откроются перед вами. Здесь каждый камень хранит свою личную историю и историю людей, которые к нему прикасались. Скажем, вся Ройал-стрит замощена камнями, которые прежде служили балластом кораблям. Вы представляете, что могли бы порассказать нам эти камни, неоднократно пересекавшие океан? Но если хотите, мы можем прогуляться до главной площади - Джексон -сквер, и полюбоваться на кафедральный собор Святого Луиса, построенный в 1811 году. Правда, свое название площадь получила не так давно, лет семь или восемь тому назад, а прежде называлась Площадью оружия и на ней проводились военные парады.

* Не буду врать, но кажется, что-то похожее говорил Конан-Дойл. Приписываю это высказывание неизвестному автору))

- Не угадали, - покачал головой Огилви. - И давайте не будем играть в угадайку: вот, держите карту!*
И Огилви вытащил из кармана и протянул мисс Стоун план Французского квартала, на котором были указаны все главные улицы.
- Теперь вы сможете сами выбирать, куда нам направиться, - сказал он, снимая таким образом со своих плеч тяжелую ношу поводыря.- Главное, не заведите нас в болота, вот там аллигаторы точно есть. Но если вам интересно, я возьму вас с собой покататься на лодке по протокам. На болотах живет уйма птиц, которых мы больше нигде не увидим. Жаль, что у меня нет "Птиц Америки" Одюбона: когда я был мальчишкой и приходил в гости к своему дяде, я часами просиживал над ее страницами, рассматривая несравненные по красоте и мастерству изображения птиц. Впрочем, таскать по болотам четыре тяжеленных тома было бы непрактично.А вы любите птиц, мисс Стоун?

Огилви последовал за мисс Стоун, не пытаясь  подсказывать ей путь или еще каким-то манером вмешиваться. По чести сказать, ему было все равно, куда она его заведет: Французский квартал был настолько интересным и живописным местом, что он бы мог гулять по нему до ночи, рассматривая дома и жителей, которые разительно отличались от того, что он видел в Лондоне, Эдинбурге или Бостоне. Однако, к его удивлению, мисс Стоун вывела их к набережной, изящным полумесяцем окаймлявшей излучину Миссисипи. На вековых платанах, высаженных вдоль променада, не было листвы, но Огилви мог представить, как красиво смотрятся их раскидистые кроны в разгар весны и летом. Великая река раскинулась перед ними, поражая своими размерами. Огилви знал, что ее ширина в этом месте достигает полумили, а глубина - двух сотен футов. Миссисипи несла свои воды со скоростью трех миль в час, а до ее устья, где она впадала в Мексиканский залив было сто двадцать пять миль. Все это он мог бы сообщить своей спутнице, но решил не утомлять ее  сухими цифрами: вид реки говорил сам за себя. Левее от того места, где они стояли, на речной пароход грузили тюки с хлопком. Почти все грузчики были цветными, но среди них Огилви заметил и несколько белых и заключил, что это ирландцы.
- Все таки жаль, что нам не удалось поехать на речном пароходе, - со вздохом посетовал он, провожая взглядом красавец-пароход, на борту которого красовалась надпись "Королева Миссисипи", а над палубой были протянуты тросы, с которых свисали разноцветные треугольные флажки. - Я  очень хотел был посмотреть на настоящих игроков в покер, - таких же знаменитых, как Джимми Фитцжеральд, Джим Маклейн или Наполеон Бонапарт Уайт. Возможно, нам даже посчастливилось бы плыть на одном пароходе с майором Джорджем Харгрейвом или самим Джоном Пауэллом. Это настоящие легенды! Вы никогда не слышали о них, нет? Слава Пауэлла, как удачливого игрока в покер так велика,  что о нем знают во всех штатах, через которые течет Миссисипи. Вам бы он наверняка понравился: высокий красавец с изысканными манерами южанина, которого принимают в лучших домах Юга несмотря на то, что еще полвека назад игроки считались изгоями наподобие индийских неприкасаемых. Но теперь времена изменились: редкий капитан речного парохода отправится в путь, не имея на борту хотя бы одного профессионального игрока: считается, что отсутствие таковых приносит кораблю неудачу.

- Людей притягивает ореол денег, - сказал Огилви. - А когда деньги еще и быстрые, тот, кто их добывает, просто сидя за карточным столом и покуривая сигару, внушает уважение и зависть. Вот вам пример: Дик Харгрейвс начинал свою карьеру, стоя за барной стойкой, а на покер переключился после того, как выиграл у сахарного плантатора Дюпюи тридцать тысяч долларов. И это за один вечер! А иногда игра длится сутками напролет, и за это время люди проигрывают дома, плантации, рабов - в общем, все до последней нитки. А их более удачливые или же более ловкие соперники в одночасье становятся богачами. На берегу тоже играют, я ведь говорил вам, что самый популярный игорный зал находится в здании оперного театра, и он далеко не единственный в Новом Орлеане. В сущности, играть в карты можно где угодно: в таверне, дома, даже на берегу реки у костра. Я думаю, что профессиональные игроки в покер обосновались на речных пароходах по той причине, что там проще найти соигроков, которые будут готовы играть очень долго, - просто потому, что с парохода не сойдешь на берег в любой момент, а само путешествие по реке многие находят весьма скучным. В такой обстановке партия в покер - именно то, чего жаждут многие мужчины. Но знаете, что интересно? Многие из речных игроков терпят неудачу на берегу, особенно если играют не в покер, а в фараона. Вы умеете играть в фараона, мисс Стоун? Хотите сегодня вечером, после ужина, сыграть со мной партейку-другую?* Не на деньги, разумеется, а на интерес.

* А что, можно и сыграть при помощи дайсов! Игра невероятно примитивная и целиком зависит от удачи.

-Давайте пройдемся, - охотно согласился Огилви и указал тростью на дальний конец набережной, где стояла одинокая скамья. - А вот там можно и присесть.
Правила фараона, о которых спросила его мисс Стоун были настолько просты, что их способна была усвоить даже женщина. Но Огилви не стал преподносить эту новость в подобном духе, чтобы мисс Стоун не заклеймила его женоненавистником, а объяснил все так, как если бы собирался играть с пятилетним ребенком.
- Для игры в фараон нужны две колоды карт. Игроков двое: понтёр и банкомёт. Понтёр выбирает из своей колоды карту, на которую делает ставку, после чего банкомёт начинает промётывать свою колоду направо и налево. Если объявленная понтёром карта  легла налево от банкомёта, то выиграл понтёр, если направо — то банкомёт. Как вы понимаете, эта игра - раздолье для шулеров, но я обещаю играть честно.

[icon]https://d.radikal.ru/d00/2002/8f/d1a5bc151719.jpg[/icon]

- Разве я сказал, что собираюсь играть по-крупному?  О нет, я просто хочу посмотреть на то, как рискуют другие, хотя порой это заканчивается довольно трагически: сколько игроков, проигравшихся в пух и прах, покончили с собой! Вот что такое азарт... Я не настолько азартен, чтобы проиграть все свои деньги, но меня завораживает картина того, как отважно некоторые люди дергают удачу за усы. Вот, скажем, тот же Харгрейвс, о котором я уже упоминал,  отчаянный малый не только в игре, и о его смелости и везении уже складывают легенды. Однажды он завел любовную интрижку с женой новоорлеанского банкира, и когда банкир узнал об этом и вызвал его на дуэль, он убил его. Затем то же самое случилось с братом его любовницы, с которым он столкнулся в одном из сомнительных баров Натчеза (это город неподалеку от Нового Орлеана). Вернувшись в Новый Орлеан, он отправился на встречу с любовницей и та ударила его ножом, а затем покончила жизнь самоубийством. Но представьте себе, что Харгрейвс выжил и стал считаться среди местных жителей заговоренным от пуль, кинжалов и неудачи в игре*
Огилви подумал и добавил:
- Может быть и мы с вами тоже любимчики фортуны, - ведь мы вышли целыми и невредимыми из стольких передряг, что другим людям и не снилось.

*Впоследствии Харгрейвс женился и стал майором в армии северян в начале Гражданской войны, так что, возможно, наши персонажи еще с ним встретятся

-Возможно, что и так, - рассеянно отозвался Огилви. - Мне иногда кажется, что все, что с нами случилось за последние два года - это один длинный сон, и проснувшись, я обнаружу, что задремал над атласом по анатомии или над историей болезни пациента.
Он сел рядом с мисс Стоун и начал наблюдать за прохожими, в особенности приглядываясь к  негритянкам и квартеронкам, которые восхищали его своей плавной походкой и пестрыми тюрбанами. Многие рабыни несли на головах тяжелый корзины, полные снеди, придерживая их одной рукой и шествуя так гордо, как будто были королевами. Негритянки-рабыни были одеты в белые, а квартеронки - в разноцветные платья из шелка и других дорогих тканей.
- Что-то я не замечаю, что местные дамы чувствуют себя ущемленными, - проронил он, провожая взглядом хорошенькую  черноглазую квартеронку с ослепительно белой кожей, в которой можно было заподозрить примесь негритянской крови лишь благодаря разрезу глаз и пухлым, чувственным губам. Девушка кокетливо стрельнула глазами в его сторону и пошла дальше, сопровождаемая негритенком, тащившим за ней корзину с бананами, явно привезенными из Гондураса или другой страны, где этих фруктов было в избытке. Огилви хотел добавить еще пару комплиментов в адрес новоорлеанских дам, но  вдруг толпа заволновалась и начала расступаться перед высокой, но изящно сложенной и роскошно одетой женщиной, которая тоже была явно не белых кровей. Она двигалась так уверенно и была так ослепительно красива, что у шотландца перехватило дыхание. Он даже привстал со скамьи, опираясь на трость, и впился взглядом в эту красавицу, позабыв о том, что такой пристальный взгляд может вызвать неблагоприятные для него последствия. На вид ей было не более двадцати пяти лет, но наметанный взгляд хирурга приметил некоторые признаки того, что на самом деле дама гораздо старше. И тем не менее с ней не смогла бы сравниться ни одна из юных девушек, находившихся поблизости. Почувствовав на себе мужской взгляд, красавица чуть повернула голову и посмотрела на хирурга так, что он рухнул обратно на скамью, как будто его пригвоздила к сиденью невидимая, но тяжелая рука. Дама улыбнулась и пошла дальше, плавно покачивая кринолином.
- Кто это? - прошептал Огилви, чувствуя, что в его сердце впилась острая стрела, выпущенная Амуром.
- Мари Лаво! Мари Лаво! - раздались восхищенные и одновременно боязливые шепотки из толпы, сквозь которую, как королевский военный фрегат под развернутыми парусами, проследовала красавица.
- Лаво... - повторил хирург. - Какое имя! Похоже на "любовь"*

Огилви все еще таращился вслед красавице, когда яростный шепот мисс Стоун заставил его вздрогнуть и стряхнуть с себя наваждение.
- Прошу прощения, задумался, - пробормотал он и встал со скамьи, опираясь на трость, потому что ноги его не держали, а в голове стоял неумолчный шум. - Давайте пройдемся еще немного, - кажется, вы изъявляли желание посмотреть на Джексон-сквер?
Но говоря все это, хирург продолжал искать взглядом женщину, красота которой поразила его в самое сердце. Но Мари Лаво уже затерялась в толпе и все, что ему оставалось - это смириться с тем, что вряд ли он когда-нибудь еще ее увидит. Впрочем, он знал, как ее зовут, а  зная имя, можно было легко отыскать человека даже в таком огромном городе, как Новый Орлеан, уступавшему по численности населения лишь Нью-Йорку и Бостону. У Огилви не было какого-то определенного плана, но он решил вечером спросить у Накато, знает ли она Мари Лаво. То, какое воздействие оказала на толпу эта женщина, свидетельствовало о ее широкой известности в Новом Орлеане. Огилви заметил на лицах прохожих, в особенности черных рабов, не только восхищение, но и гораздо более сильную эмоцию, - страх, и это заставило его задуматься о том, благодаря какого рода поступкам Мари Лаво заслужила свою популярность.

Огилви скосил глаза на мисс Стоун - вот уж не ожидал, что она умеет читать мысли! Но ничего не сказал, просто последовал за ней, постукивая тростью по дорожке и расшвыривая ее концом опавшую листву платанов. Поскольку его спутница не предпринимала попыток завести оживленную беседу, он тоже молчал, думая о том, как мало нужно, чтобы вывести женщину из себя. Ведь его с мисс Стоун ровным счетом ничего не связывало, кроме передряг, в которые они попадали с завидным постоянством. А вот поди ж ты! Рассердилась на то, что он бросил несколько восхищенных взглядов на другую женщину.
- А вы знаете, кем был Джексон, именем которого названа площадь? - спросил он, чтобы прервать затянувшееся молчание.

Да, я как следует подготовился к поездке, - с некоторым самодовольством в голосе подтвердил Огилви. - Так вот: генерал-майор Эндрю Джексон, чьим именем названа площадь, был 7-м Президентом США и первым президентом, избранным от Демократической партии. Но в Новом Орлеане его любят и помнят совсем не поэтому, а потому, что во время войны за независимость между США и Англией* Джексон наголову разбил англичан, собиравшихся захватить город. Кстати, Джексон был наполовину шотландцем, - не удержался упомянуть хирург. - Говорят, что ему помогал известный пират Жан Латиф, и в Новом Орлеане до сих пор есть дом, в котором происходили их тайные встречи, - в ту пору этот дом служил складом, и, по-видимому, часть товаров была контрабандной. Я думаю, что все это правда: если встать на Джексон-сквер лицом к собору Святого Луиса, слева будет небольшая улочка, названная Пиратской аллеей. Такое странное соседство не может быть случайным, не так ли?

*1812-1815 гг.