Огилви заказал коктейли и вернулся к разговору.
- Да, как я уже сказал, меня пригласили прочитать курс лекций, но видит Бог, я не ожидал встретить тут вас! Если я правильно помню, вы хотели учиться в пенсильванском женском колледже, но, наверное, бостонский действительно прогрессивнее.
Сам Огилви был не так уж в этом уверен после того как ознакомился с учебным планом. С одной стороны, в нем были заявлены такие фундаментальные дисциплины, как общая терапия, анатомия, медицинская юриспруденция, гинекология, детские болезни, гигиена и хирургия. С другой - френология, которую читал основатель колледжа, он же преподаватель английской граматики. Френология! Для Огилви она была такой же лже-наукой, как астрология и гадание на кофейной гуще. Кроме того, он был недоволен тем, что слушательниц не допускали к диссекции, - иными словами, к трупосечению, ограничившись изучением анатомических моделей.
- И как вам, нравится здесь? - спросил он. - Довольны своим выбором?

- Об анатомии я расскажу вам позже, - ответил Огилви. - Подобные рассказы не способствуют аппетиту. А вот и наши коктейли! Попробуйте, вам понравится!
Хирург взял свой стакан и сделал глоток. Смесь была необычной на вкус, но достаточно сладкой, чтобы понравиться даме. Сам он предпочитал чистые алкогольные напитки и решил выпить коктейля скорее за компанию.
- Что касается моего согласия прочесть курс лекций, - продолжил он, - Все дело в том, что я не мог отказаться от возможности увидеть город, в котором произошло знаменитое чаепитие. Вам известна эта история? Хотя, боюсь, для англичанки она не является приятной.
Потягивая коктейль, Огилви поглядывал на соседние столики: за ними сидели господа и дамы, явно принадлежавшие  к сливкам местного общества. Но его это совершенно не смущало и он с удовольствием разглядывал хорошенькие лица американок.

- Бостонское чаепитие 1773 года на самом деле означает уничтожение в гавани Бостона груза чая, который был доставлен кораблями британской Ост-Индской компании, - начал Огилви, отметив про себя, что с коктейлем мисс Стоун расправилась так же быстро, как с чашкой чая со льдом. Причем тут же заказала следующий, а это, как он знал по опыту, было чревато разными недоразумениями.
- Весь сыр-бор разгорелся из-за пошлин, которым наш Парламент облагал чайный груз, отправляемый в колонии. Американцам, ясное дело, это не нравилось, и, не добившись отмены пошлин, они не придумали ничего лучше, как переодеться индейцами, напасть на корабли и выбросить за борт тюки с чаем. С тех пор они охладели к этому напитку и предпочитают кофе и коктейли.
Огилви выпил половину коктейля и отставил стакан в сторону.

Огилви выудил из своего бокала жемчужную луковичку и отправил ее в рот, удивляясь, кому пришло в голову положить лук в алкогольный напиток. Поразмыслив, он решил, что это случайность, и лук попал в его бокал по недосмотру. Но получилось вкусно, поэтому жаловаться и требовать заменить ему напиток он не стал. К тому же подоспел официант с жареным седлом зайца, и стало уже не до лука. Хирург вооружился ножом и вилкой и отделил от седла небольшой кусочек мяса.
- - Прекрасное блюдо, - простое, сытное и недорогое! - сообщил он своей сотрапезнице, сняв пробу с мяса. - Но почему вы так уверены, что рубины прислал вам я? Неужели я единственный, кто мог так благородно поступить? В Лондоне много джентльменов, которые готовы осыпать драгоценными каменьями такую прелестницу, как вы. Не хочу присваивать себе чужие лавры, мисс Стоун, - я, как вам известно, человек скромный. Лучше расскажите мне,  как вы устроились в Бостоне. Вы живете в общежитии колледжа на полном пансионе или же сняли уютную квартирку с видом на залив? Я остановился здесь, в этом прекрасном отеле, но лишь потому, что за все платит приглашающая сторона.

- Часы достались мне по наследству, - упрямо продолжил гнуть свою линию Огилви, разливая вино по бокалам. – Вот, взгляните: на крышке царапина и потертости.
Он извлек из жилетного кармана часы-луковицу и продемонстрировал Элизабет отметины, которые оставило на благородном металле время. Его собеседница была упряма, но и он не уступал ей в этом качестве. Расправившись с жарким и гарниром, он сыто вздохнул и откинулся на спинку стула.
- Говорите, что квартирная хозяйка строгая? Это не удивительно: все квартирные хозяйки такие. Держу пари, что это старая грымза с мышиными волосами, забранными в пучок, и тощая, как жердь.
В сущности, Огилви не было никакого дела до хозяйки квартиры, в которой поселилась мисс Стоун, ведь он не собирался с ней встречаться, но ему было интересно, правильно ли его предположение. По его наблюдениям толстухи обычно были словоохотливы, жизнерадостны и гораздо более снисходительны к мелким недостаткам окружающим, чем их худые товарки.
Мисс Стоун не отличалась излишней полнотой, но и чересчур худощавой тоже не была – это Огилви заметил еще во время их второго путешествия, когда она переодевалась на сеновале. Всего в ней было в меру и радовало глаз. Посему ей можно было не отказывать себе в скромных радостях в виде послеобеденного десерта. Огилви снова открыл меню и стал изучать раздел десертов. К его великой досаде, во всех без исключения названиях присутствовали французские слова, значений которых он не знал
- Что за варварский язык! –  с возмущением в голосе воскликнул хирург. – Я имею в виду французский. Вот что такое mille-feuille  с шоколадным муссом и ванильным кремом? Неужели нельзя было написать по-английски все, а не только половину названия! Ведь мы, в конце концов, не в Париже и даже не в Новом Орлеане! Это свободная страна или придаток Франции?
Подскочивший официант любезно разъяснил ему, что десерт, вызвавший у гостя лингвистические трудности, не что иное, как слоеное пирожное, и его название означает «тысяча лепестков», а вкус настолько восхитителен, что порадует самого взыскательного гурмана, в доказательство чего сослался на мистера Готорна, который, по его словам, заказывал это пирожное всякий раз, когда посещал «Субботний клуб», находившийся в стенах отеля.
- В таком случае дайте два! - распорядился Огилви, рассудив, что если его сотрапезница откажется от десерта или выберет себе другой, он легко справится с двумя пирожными.

На вопрос о дядюшке Огилви пробурчал нечно невразумительное, - что-то о старом друге, который, покинув сей мир, завещал ему часы. Не мог же он сказать, что купил их в ломбарде!
К десертам принесли кофе в таких хрупких чашечках из китайского костяного фарфора, что сквозь их тонкие, почти прозрачные стенки просвечивал напиток. Кофе в чашке едва ли хватило бы на один глоток, но аромат от него шел превосходный.
- Мне надо прочесть всего десять лекций, - сказал Огилви, отщипнув серебряной ложечкой несколько тончайших, пропитанных кремом лепестков от своего "тысячелистника". - После этого я намереваюсь отправиться на речном пароходе в Новый Орлеан - в конце февраля там будет грандиозный карнавал Марди Гра, который я всегда мечтал увидеть.

- У меня частная практика, - солгал Огилви, потому что ему было стыдно признаться в том, что получив, так сказать, наследство от графа Дракулеску, а затем - приглашение в Америку, решил распрощаться с медициной и посвятить остаток жизни путешествиям. - Сейчас меня заменяет один молодой хирург, - он только рад попрактиковаться и получить столь необходимый ему опыт.
Он допил кофе, доел пирожное, и после недолгого колебания спросил:
- А вы чем занимались с тех пор, как вернулись в Лондон?
И незаметно подал знак официанту, чтобы тот принес ему счет. Впрочем, он тут же об этом пожалел: ведь стоимость обеда  могла быть включена в общий счет за проживание, и тогда дотошная мисс Стоун не увидела бы содержимое его толстого бумажника.

- Пациентов у меня достаточно, - кивнул Огилви. - Но отчего вы так кипятитесь, сударыня? Разве я подвергаю сомнению то, что вы закончите колледж и станете помогать роженицам производить на свет здоровеньких крепышей? Ведь вашей основной специализацией, насколько я понимаю, будет акушерство. Но постепенно вы сможете расширить круг своих пациентов, и, возможно, станете лечить не только женщин. Вы же наверняка слышали о докторе Элизабет Блэкуэлл, которая почти десять лет назад закончила  медицинский колледж в Женеве, штат Нью-Йорк,  получила настоящую степень доктора медицины, то есть врача общего профиля, а теперь успешно практикует? И кстати, в Новом Орлеане два года назад открыла практику еще одна ваша тёзка, - Элизабет Коэн, окончившая Пенсильванский медицинский колледж в Филадельфии. Если хотите, можете написать ей письмо, а я, когда буду в Новом Орлеане, передам ей его из рук в руки и расскажу немного о вас. Для вас будет полезно завязать переписку с коллегой-женщиной.
Хирург вытащил из бумажника несколько банкнот и положил их на поднос, где лежал счет.
- Не хотите немного прогуляться после обеда? - спросил он Элизабет, вставая из-за стола. - Это очень полезно для пищеварения. Я могу проводить вас до вашей уютной квартирки, но показываться на глаза строгой хозяйке не буду, об этом не беспокойтесь.

Выйдя из отеля, Огилви глубоко вдохнул свежий  воздух, напитанный соленой морской влагой с залива, и неспешно пошел рядом со своей спутницей, постукивая концом трости по брусчатке. Несмотря на очередные нападки Элизабет, чувствовал он себя умиротворенным, - скорее всего, благодаря коктейлю и вину. 
- Что же вам рассказать об анатомии, - задумчиво промолвил он, придерживая спутницу за локоть, чтобы она не попала под колеса несшейся на них двуколке, запряженной чрезмерно рысистой лошадью, которую к тому же подбадривал кнутом извозчик. - Анатомия - фундамент медицины, без глубокого знания этой дисциплины не может обойтись ни один врач.  Неплохо бы вам обзавестись такой же анатомической моделью, какую я использовал во время сегодняшней лекции, или, на худой конец, скелетом. Так вы сможете повторять пройденный материал, не выходя из дома, например, по вечерам. Хотите, я вам подарю скелет? Так сказать, на память о себе и своих лекциях.

- Завтра же закажу для вас этот подарок по каталогу Декстера,  - пообещал Огилви и послушно свернул налево, как подсказала ему мисс Стоун.
Они оказались на довольно широкой улице, застроенной доходными многоквартирными домами. Район был не слишком богатый, но достаточно респектабельный: в окнах белели чистые занавески, на многих подоконниках стояли горшки с зеленью и цветами, а в первых этажах соседних домов располагались лавки зеленщика, бакалейщика и мясника, а также небольшая кондитерская.
- Вижу, устроились вы недурно, - сказал Огилви. - Который из домов ваш? Не тот ли, на пороге которого стоят две дамы, занятые разговором?
Одна из дам показалась Огилви в точности соответствующей всем характеристикам квартирной хозяйки, которые он ранее перечислил в разговоре с мисс Стоун: особа неопределенного возраста, морщинистая, высокая и худая, как жердь. Ее собеседница, напротив, была гладенькой, низенькой и кругленькой, как шведская булочка, и держала в руках корзинку, накрытую салфеткой, из-под которой высовывалась безжизненная гусиная голова.
- Кажется, у кого-то на ужин будет жареный гусь с тушеной капустой, - не без  оснований предположил хирург, обозрев сей городской натюрморт и найдя его довольно привлекательным.

Огилви вытащил из глубокого кармана своего пальто газету Нью-Йорк Таймс*, которую читал за завтраком и захватил с собою в колледж, развернул ее и сделал вид, что читает, при этом поглядывая поверх нее на двух кумушек, которые и не собирались расходиться. Булочка что-то рассказывала Жерди, жестикулируя свободной рукой и то и дело прижимая ее к сердцу, а Жердь стояла, не шевелясь и скрестив руки на плоской груди. Но на самом деле Огилви интересовало не это. Почему мисс Стоун просто не попрощалась с ним за углом и не пошла дальше одна? Неужели собиралась пригласить его к себе?
Огилви покинул свой наблюдательный пост и вернулся к своей спутнице.
- Они там надолго застряли, - сообщил он. - А чего вы так испугались? Я же не собирался провожать вас до самого порога. Или вы не против, чтобы я поднялся к вам и мы выпили по чашечке чая по-английски?

* Издается с 1851 года, а Бостон недалеко от Нью-Йорка.

Надежды Огилви на чашечку чая развеялись, как дым. Но он был джентльменом и не мог настаивать. Поэтому подавил вздох, сложил газету и сунул ее обратно в карман.
- До свидания, мисс Стоун. Увидимся утром, - сказал он, приподнимая цилиндр в знак прощания. - Желаю вам приятно провести этот вечер, а я, наверное, отправлюсь обратно в отель, чтобы подготовить тезисы для завтрашней лекции.
Огилви переступил с ноги на ногу, все еще втайне надеясь, что мисс Стоун одумается и пригласит его на чай. В конце концов квартирная хозяйка была всего лишь отговоркой, - ведь он мог пропустить мисс Стоун вперед, обождать несколько минут, а потом зайти в дом независимо от нее, чтобы не ставить под угрозу ее репутацию. На него вдруг нахлынула ностальгия: захотелось устроиться у огня с чашкой чая в руке и предаться воспоминаниям об их невероятных приключениях. Однако мисс Стоун как будто и не заметила его намеков, поэтому он еще раз поклонился и пошел в сторону, противоположную той, где стояли две кумушки, занятые разговором.

Огилви так и тянуло обратно к дому, в котором жила мисс Стоун. К Америке, американцам и здешнему образу жизни он еще не привык, а мисс Стоун, хотя и была англичанкой, а не шотландкой, все-таки казалась ему ближе, можно сказать, почти родственницей, учитывая все передряги, в которых им вместе пришлось побывать. Поэтому, пройдя несколько ярдов, он обернулся, чтобы взглянуть на ее стройную фигурку и лекгую походку, но увы! девушка уже успела войти в дом вместе со своей суровой квартирной хозяйкой. Все, что увидел хирург - спину Булочки, которая, избавившись от своей поклажи, резво катилась по улице, удаляясь от дома. Но было кое-что еще, и, приглядевшись, он увидел, что у порога интересующего его дома валяется белый прямоугольник, которого раньше там не было. Ухватившись за подвернувшийся предлог, Огилви заторопился обратно. Подняв  конверт, он увидел, что это письмо, адресованное мисс Стоун, и его охватила прямо-таки безудержная радость. Теперь он мог смело подняться к ней в квартиру, чтобы вручить ей оброненное письмо. Еще с полминуты поизучав конверт, хирург с удивлением обнаружил, что письмо отправлено из Нового Орлеана, куда он собирался вскоре отправиться. Новорлеанский адрес ему ни о чем не говорил, но имя отправителя заставило его нахмуриться: оно было мужским и что еще хуже, французским! Огилви и сам не понял, почему его так задел за живое тот факт, что мисс Стоун состоит в переписке с мужчиной, ведь он никогда не питал к ней романтических чувств! И тем не менее его сердце забилось чаще - короткими, резкими и злыми толчками, как будто он испытывал ревность. Он поднял голову и увидел, что в одном из окон, до сих пор бывшем темным, зажегся свет, а затем в нем промелькнул знакомый силуэт. Встречаться и объясняться с домовладелицей у него не было никакой охоты, поэтому он принял единственно возможное решение: направился к пожарной лестнице и начал карабкаться по ней вверх.

Огилви быстро вскарабкался по пожарной лестнице и осторожно заглянул в окно, за которым мелькал силуэт мисс Стоун. Она его видеть не могла, поскольку снаружи  уже стемнело, зато у него вид был, как на ладони, правда мешали легкие занавески, которые были задернуты. Тем не менее он сумел разглядеть, что мисс Стоун переодевается, и смущенно отвел взгляд, а когда снова посмотрел в окно, увидел, что она потягивается, разминая уставшие за день мышцы.
Внизу залаяла бродячая собака, и Огилви от неожиданности чуть не свалился с лестницы.
- Черт бы тебя побрал, брехун проклятый! - недовольно пробурчал он и решил больше не испытывать судьбу. Постучав в окно, он замер, ожидая ответа и надеясь, что мисс Стоун не станет кричать и звать на помощь. Впрочем, у нее не было такой привычки, как он успел убедиться за время их знакомства. Обычно она встречала опасность смело и давала врагам отпор, не ожидая, что ей кто-нибудь поможет.