Найти мистера Перкинса было не сложно: как и думала Ханна, сидел он терпеливо на месте кучера, покорно ожидающий своих пассажиров. Увидев супруга Ханна улыбнулась – улыбка сама расцвела на ее лице и заторопилась навстречу, не отрыва глаз от денщика.
- Совещаются доктора, - ответила Ханна. – Видать дело-то совсем тяжко, раз сразу двоих понадобилось вызывать. Хотя что ж говорить: две ученые головы завсегда лучше, чем одна.  И как же я могла не выйти-то, зная, что ждать вам невесть сколько здесь придется! И я вот тут вам принесла немного бренди взбодриться. Вы ж умаялись тоже, столько хлопот нежданных легло на ваши плечи!
Женщина налила немного бренди в стакан и протянула супругу.
- Может в дом зайдете, перекусите чего?

Такая воздержанность супруга обрадовала Ханну, которая и сама считала, что выпить можно и даже нужно для поддержания сил, но не хлебать при этом бренди, словно воду. А от одной капельки никакого вреда не случится и учуять никто не сможет.
- Вот и славно, - согласилась женщина, покорно отдавая следом за стаканам и бутылку. А затем прерывисто вздохнула – на нее нахлынули чувства. Да и как можно было сдержаться, когда мистер Перкинс стоял так рядом и его дыхание чуть ли не обжигало ее щеку и когда на губах, слегка оцарапанных отросшей за день щетиной, все еще оставался вкус его поцелуя с пьянящим привкусом бренди.
- Ох, мистер Перкинс…
И дом совсем рядом, светится окнами, пугает шнырящими туда-сюда силуэтами. Да и доктора того и гляди вернутся.
- Неужто теперь только так и будем: по большим праздникам встречаться? Возвращались бы, право слово.. без вас тут и лейтенант и все мы пропадем.
Ханна шагнула чуть ближе, отказываясь совсем рядом с супругом.

Отредактировано Ханна Дейвис (2020-01-09 20:14:44)

- Пропадет, - еще раз подтвердила Ханна свои слова и слова мистера Перкинса. А затем вздохнула, обернулась на дом и взяла супруга за руку, сжала его ладонь крепко-крепко. Оглянулась еще раз на дом и торопливо поцеловала денщика в щеку, но ладонь так и не отпустила. Помолчала немного и сказала:
– Женщина без мужа, что сухая травинка одиноко стоящая в поле: подует сильный ветер и сломает ее. А жена завсегда за супругом укроется от невзгод, как за крепким деревом, что держится сильными корнями за землю. Вы ж и сами все знаете: кем была я, пока вас не встретила! Прачкой да помощницей на все руки при госпитале в Скутари работала, самую грязную работу выполняла, никак не могла выбраться из беспросветного того ужаса. Теперь вот работу хорошую имею. А все потому что вы рядом, мистер Перкинс, потому что мне ваша сила помогает и никак иначе.

Ханна стояла молча, тщательно обдумывая свои следующие слова. Она-то знала, что миссис Кендал ни словом, ни делом не даст мистеру Перкинсу понять, что его присутствие в доме нежелательно. Да и не считает хозяйка так - Ханна в этом была более чем уверена. Но не знала как убедить в этом супруга своего.. да и получится ли?
А надо ли?
- Значит видеться по определенному распорядку теперь будем.. - пробормотала она. Вздохнула. - Не дело это, мистер Перкинс. Супруги так жить не должны. А уж если ваша служба вас от меня на такой долгий срок уводит и жить вместе мы не можем, так значит меня это надо.
Ханна отступила на несколько шагов в сторону, сцепила руки и серьезно посмотрела на мистера Перкинса.
- Оставим лейтенанта и миссис Кендал и вернемся в Англию - кой какие сбережения у нас есть. Да и работать что вы, что я умеем. Я в служанки пойду, а вы - на все руки мастер. Небогато жить будем, зато - вместе и спокойно, а родная земля уж как-нибудь прокормит.
Непросто дались Ханне эти слова, ох, как тяжело. Разве могла она когда-то мечтать найти такое хорошее место, как у мистера Кендала? Богатый дом, добрые хозяева, высокая оплата да еще и не прачкой трудилась, не служанкой черную работу делала, а экономкой была! Но жена должна быть рядом мужем, отринув в сторону свои планы; а муж - при жене, а не узжать невесть куда на долгие месяцы.
Нечего на судьбу роптать, надо тому радоваться, что она дает. И Ханна радовалась.

Видно было, что мистер Перкинс о таком даже и не думал. Размышлял о разном, но не о том, как им вместе вновь быть. Оно и понятно: решение-то было непростое, болезненное, сложное. Однако другого варианта Ханна пока не видела.
Но мужчина был прав: торопиться не следовало, есть еще немного времени до отъезда в Аллахабад. 
- Вы не думайте: мне миссис Кендал тоже сложно оставить, очень уж я к ней прикипела.. да только вы мне дороже, - спокойно, но откровенно сообщила Ханна. Нахмурилась и очень серьезно добавила. - Впрочем, правы вы: прежде дождаться нужно пока миссис Кендал на поправку не пойдет. Да и, к тому же, может так случиться, что она Богу душу отдаст..
Ханна чуть было не брякнула:"тогда и вы сможете в дом вернуться", но прикусила язычок и промолчала, хотя это и было правдой.
- Подумайте, мистер Перкинс, - неловко закончила Ханна, вздыхая. - Что ж.. может еще бренди выпьете? Или в дом зайдете все-таки?

Ханна только покачала головой и губы поджала. Предстоящие перемены в жизни, как получалось все же необходимые и неизбежные, настроили ее на мрачный лад. Всегда боязно и страшно начинать что-то заново, всегда не хочется бросать налаженую жизнь, которая течет спокойно и размеренно, не хочется менять привычный уют на неизвестность. Но что поделать, коли такая необходимость появилась?
И миссис Кендал.. а вдруг она не от укуса собаки захворала, а из-за какой другой причины? Здесь, в Индии, болезней разных полно было и все чужие, а у миссис Кендал такое хрупкое и нежное телосложение, где уж ей вынести все эти страдания!
Ханна только кивнула супругу, показывая, что поняла его, бутылку прихватила и в дом поспешила.
Забежала на кухню и к дверям спальни хозяйской поднялась. Там остановилась в нерешительности: постучаться или нет? Следовало решить несколько вопросов и узнать что доктора сказали. А то лица их, в полумраке ночи, показались экономке особенно мрачными и угрюмыми.
Вздохнув, Ханна тихонько постучала так, чтобы здоровый бодрствующий человек услышал, а спящий - не проснулся, и приоткрыла дверь.

Элис полусидела, прикрыв глаза, словно все еще находилась под влиянием необычной процедуры.
Как это было странно! Чужие.. мужские!.. руки касались ее, но после первых мгновений интуитивного отторжения она расслабилась. Это было просто необыкновенно: теплое, почти горячее масло дарило внутренний покой, мягко и ненавязчиво удаляло дурные мысли и страхи и боль. Она, как бы странно это не звучало, становилась чище и лучше.
- Мне кажется, что я чувствую себя гораздо лучше, - негромко ответила женщина. - Это было.. я не могу описать словами. Но вам нужно это попробовать.. ведь, кажется, доктор говорил, что даже здоровому человеку полезна эта процедура?..
Элис замолчала, чтобы вода, которой Сумана смывала мыло, не попала ей в рот. И именно в этот момент в комнату вошла Ханна - мисс Кендал узнала ее легкие шаги.
Экономка тем временем осторожно, но плотно прикрыла дверь, посмотрела на хозяйку, а затем перевела взгляд на лейтенанта.
- Могу ли я узнать, что сказали господа доктора, сэр? Какие будут приказания для меня?

- Если пожелаете, сэр, то я могу посидеть с миссис Кендал ночью, - предложила Ханна негромко, но Элис услышала ее голос и, опираясь на здоровую руку, приподнялась. Сумана тут же бросила гребень, собираясь помочь хозяйке, но Элис чуть махнула ладонью, показывая, что не нужно.
- Ты очень помогла мне сегодня, Ханна, отдыхай, - произнесла она, повторяя слова супруга. – Только распорядись насчет завтрака и проверь.. если Санджай купил уже мангустов.. чтобы их не забыли покормить .
- Да, мэм. Не беспокойтесь: насчет завтрака я уже дала распоряжения, - Ханна еще немного постояла. Она чувствовала, что может сделать еще больше, чтобы помочь хозяйке, но не знала, что именно она должна сделать. А потому, пожелав скорейшего выздоровления и доброй ночи, вышла.
Элис вздохнула и посмотрела на Суману.
- Достаточно.. волосы уже расчесаны, спасибо.
Тогда служанка подхватила мокрое полотенце, тазик с водой и поторопилась выйти. И лишь оставшись вдвоем с Генри, Элис негромко заметила:
- Вы так устали за этот день.. быть может вам лучше отдохнуть, а со мной останется кто-нибудь из слуг.

Элис догадывалась, что Генри немного лукавит: конечно, он устал и ему требуется отдых. День был длинным.. очень длинным.
Она сама страшно устала. Да, она чувствовала, что жар уже немного спал, что ей стало легче и мысли не путались так, как раньше; она даже готова была мыслить здраво, однако усталость давила ей на плечи, лежала на затылке и закрывала женщине глаза.
Но как опасен этот мир, как страшно коварен! Совсем недавно она чуть не лишилась Генри из-за глупой ошибки садовника, а сегодня с ней случилась беда. Каждый день, каждый миг может стать для них последним.
Последним общим…
И как глупо тратить отпущенное им время на ссоры или просто находясь вдали друг от друга!
Элис довольно вздохнула, когда Генри обнял ее, закрыла глаза.
- Да, это было бы замечательно!.. – согласилась она. – Я с удовольствием брала бы у вас уроки. А уж если это будет причиной, чтобы добрые друзья бывали у нас чаще, то следует совершить эту покупку как можно скорее. Уверена, мы найдем место куда поставить стол для бильярда. Может быть на первом этаже в малой гостиной?

Перкинс проснулся с первыми лучами солнца и несколько мгновений растерянно хлопал глазами, поскольку ожидал увидеть голые стены казармы, а спиной ощутить тонкий тюфяк, постеленный на жесткую армейскую койку. Но теплое дыхание жены тут же вернуло его в реальность и он с хрустом потянулся, разминая затекшие во время сна члены и чувствуя, как по жилам начинает быстрее струиться кровь. Воспоминания о прошедшей ночи были еще более приятными, и Перкинс с улыбкой посмотрел на спящую Ханну, с трудом удерживаясь от того, чтобы не начать то же самое, чем они занимались перед тем, как уснуть. Времени у него было в обрез: надо было спешить в казармы, но он все медлил, положив широкую ладонь на грудь жены, игриво выглядывавшую из сбившегося во сне выреза сорочки, и медленно поглаживая эту ласкавшую взор возвышенность и ощущая неудержимое желание сжать ее пальцами, а потом приникнуть к ней губами. Сообразив, что ничего предосудительного в этом нет, он так и поступил, зарывшись лицом в ложбинку между грудями Ханны и щекоча ее гладкую кожу отросшей за ночь щетиной.

После этого Перкинсу и вовсе расхотелось вылезать из теплой постели, тем более что Ханна, вопреки своей привычке вставать ни свет ни заря, явно не торопилась бежать к своей захворавшей госпоже. Перкинс особо тоже не переживал, потому что знал, как обстоят дела. Вернувшись с ответом от вице-губернатора и убедившись, что лейтенант и его супруга крепко спят, денщик, раздираемый любопытством, пробрался на кухню и аккуратно вскрыл письмо над паром из чайника. Прочитав его, он перекрестился, как человек, услышавший добрую весть, снова заклеил конверт и, поднявшись по лестнице, подсунул его под дверь спальни лейтенанта. Но рассказывать об этом Ханне не стал: во-первых, у него память как отшибло, когда он увидел свою разлюбезную жену ожидающую его в постели  в полной готовности, а во-вторых, он был уверен, что Ханна не одобрит его поступка и строго его отчитает, а новая ссора была ему, понятное дело, совсем ни к чему.
Сейчас же Перкинс мучительно пытался решить, чему отдать предпочтение: супружескому или служебному долгу? Но поскольку он  предпочитал заниматься любовью, никуда не торопясь, победила служба.
- Ох, миссис Перкинс, так бы вас и проглотил целиком на завтрак, - промурлыкал денщик, задирая подол ночной сорочки жены, чтобы ласково ущипнуть ее за упругую ягодицу. - Черт бы побрал эти казармы! Но ежели я прямо сейчас не встану, потом будет поздно: как пить дать, опоздаю на учения.

Перкинс проворно вскочил с кровати и обхватил жену руками, тесно прижавшись к ней сзади.
- Вот что вы такое со мной творите, мэм, - притворно пожаловался он, - Пришлось встать, хотя и не собирался.
Нечто твердое, упершееся Ханне в спину,  недвусмысленно подсказывало, что ее муж предельно кратко и по-солдатски находчиво описал свое состояние.
Перкинс тем временем начал подталкивать жену к столу, на котором Ханна обычно сервировала ужин для них двоих, и теперь в его намерениях не усомнился бы даже святой Августин.

Перкинсу тратить время на раздевание не пришлось - в супружеской постели он всегда спал голым, оправдывая это нарушение приличий несусветной жарой, хотя в октябре ночи в Калькутте были скорее прохладными, - в некоторых домах даже расставляли по комнатам  жаровни с углями. Но в любом случае калькуттские ночи, сколь бы прохладными они ни были в зимний сезон, не шли ни в какое сравнение с промерзшими английскими спальнями,  в которых и летом-то было не жарко, а зимой стоял сущий арктический холод.
Перкинс окинул взглядом открывшуюся ему картину: крепкую, но при этом стройную фигуру Ханны, с тонкой не по возрасту талией и широкими бедрами, будто созданными для того, чтобы рожать Перкинсу сыновей. Ее округлые ягодицы, слегка сплющившиеся от того, что он прижимался к ним так тесно, что даже при большом желании между их телами невозможно было просунуть лезвие армейского ножа, возбуждали его сверх всякой меры, а сам факт того, что она не жеманилась и не пыталась отговориться головной болью или другими предлогами, на которые были так падки замужние женщины, наполнял его сердце любовью и признательностью к жене.
Перкинс наклонился и поцеловал Ханну в затылок, одной рукой опершись о столешницу, а другой обхватив ее пониже тяжелых, идеально вылепленных природой грудей.
- Голубка моя, - задыхаясь, прошептал он и вошел в нее так стремительно и напористо, что старый стол затрещал от того, что на него обрушилась тяжесть сразу двух тел.

Стол, к вящей радости Перкинса, с честью выдержал напор, которому подвергался. Денщик некоторое время переводил дух, а потом развернул Ханну к себе лицом и с чувством поцеловал в губы.
-Как будто в раю побывал, - сообщил он ей и снова поцеловал. - Надеюсь, что и вы тоже.
Перкинс действительно чувствовал себя, как на седьмом небе: душа и тело ликовали,  и предстоящий унылый день в казармах уже не казался таким длинным, тем более что вечером он намеревался улизнуть из казарм и вновь появиться в окошке жены, как тот Ромео - на балконе Джулии.
- Правильно люди говорят: в разлуке любовь крепнет, - добавил он, поправляя задранные юбки Ханны и возвращая их в надлежащее положение. - Скоро снова увидимся, сердце мое. Уж так я вас люблю - ни в сказке сказать, ни пером описать.
И Перкинс, окинув жену исполненным обожания взглядом, наконец отпустил ее и начал собирать свои вещи, которые накануне вечером побросал на пол, стремясь поскорее оказаться в ее объятьях.