Элис было обидно и досадно, что ужин прошел так скверно и Джеймс очень быстро ушел, очевидно ощутив некую натянутость, витающую в воздухе. Она осознавала, что в этом есть доля и ее вины: ей следовало собраться, быть веселой и приветливой. Она показала себя не с лучшей стороны и даже плохой хозяйкой - и это угнетало ее. Не говоря уже о том, что Генри был ранен, но делал вид, словно ничего не случилось! И взгляд женщины так и притягивала белая повязка на его голове. Поэтому Элис опустила голову, глядя на свои руки. Но когда Генри встал рядом с креслом на колени, она торопливо поднялась и отошла к окну.
Ей было стыдно и грустно и она чувствовала себя страшно виноватой.
- Со мной все в порядке, - тихо ответила она. - Я, верно, просто очень устала. Право слово, не обращайте на это внимания. Но я.. но мне было бы приятно, если бы вы позволили кому-нибудь, пусть не мне - вам не приятна моя забота, позаботиться о вашей ране.
Элис почувствовала, как у нее на глазах грозят появиться слезы, но сделав торопливый вдох-выдох, сдержалась. Она не хотела огорчать лейтенанта еще больше, не хотела показывать ему свое скверное настроение. Все, чего она желала в этот момент - чтобы голову Генри осмотрел кто-то и убедился, что никакой опасности нет. Лучше доктор - но разве позволит он вызвать доктора!
- Если разрешите, то я позову Ханну или Перкинса. Или пошлю за доктором, чтобы он убедился в том, что опасности нет.

- Забота о вас - это единственное, что я могу дать вам, а кроме этого мне нечем отблагодарить вас за доброту и внимательность, щедрость и великодушие, которые вы проявляете.. - глухо сообщила Элис. Она вдруг решила: почему бы и нет?  Она расскажет лейтенанту о том, что для нее на самом деле важно. А уж если ему не понравится..
- И когда вы отказываетесь и не позволяете мне.. я чувствую всю свою никчемность. Или вы считаете, что мне легко было сидеть и смотреть как вы истекаете кровью?
Она наконец обернулась и сердце ее болезненно сжалось, когда она увидела как бежит по лицу мужчины капелька крови. Еще одна.
Элис подошла к небольшому шкафу, открыла дверцы и достала шкатулку со всем необходимым, чтобы оказать первую помощь раненному. Она ведь могла в любой момент в саду уколоться о шип розы или порезаться о бумагу или затачивая карандаш для набросков - поэтому у нее всегда было под рукой все самое нужное.  Была еще одна шкатулка - для слуг, которые могли пораниться гораздо чаще, и хранилась она на кухне, где всегда под рукой была горячая вода и свежие полотенца.
- Да, я тоже помню.. вы тогда назвали меня Далилой, - вспомнила женщина и вздохнула: Гернри всегда неохотно принимал заботу о себе, но так беспокоился о других. Она взяла кувшин с водой и смочила ткань, чтобы осторожно стереть кровь с лица. - А в Скутари за вами ухаживала мисс Найтингейл, чьи достоинства даже нет смысла обсуждать - они неоспоримы. Потерпите еще немного.. ваша рана выглядит так скверно!
И вновь у Элис заболело сердце от жалости и сострадания. Если бы только она могла принять на себя всю боль супруга!
- Думаю вам нужно будет прилечь и отдохнуть. Может быть провести и завтрашний день в постели, чтобы не тревожить рану лишний раз.

Услышал ли он ее? Понял ли о чем говорит? Уловил то самое главное, что она, своим робким и неуверенным голосом, пыталась донести до него. Элис искренне надеялась, что – да, но переспрашивать, разумеется, не решилась. Зато, когда Генри привлек ее к себе, серьезно и даже строго посмотрела на него, как только может заботливая сиделка смотреть на пациента.
- О чем вы говорите! – воскликнула она, удивленная тем, что у него еще есть силы на столь игривый тон. Ведь получить такую рану (а рана казалась ей в тот момент просто ужасной!), а затем мужественно сидеть, терпя боль – это сможет далеко не каждый.
– Уверена: при такой ране вам противопоказана любая физическая нагрузка. Посмотрите.. то есть.. вы не видите, но у вас идет кровь, а значит рана может вновь открыться от любого усилия или случайного движения! Скажите мне откровенно: у вас кружится голова? Перед глазами нет темных пятен? Умоляю вас ничего не скрывать от меня.
Элис отжала ткань и принялась аккуратно, заботливо протирать лицо супруга, с тревогой при этом поглядывая на него. Если вдруг от боли он лишится сознания, то нужно будет достать нюхательную соль.
Но какое счастье, что тот злосчастный садовый инструмент не раскроил лейтенанту голову! Она обязательно поговорит с садовником и слугами, которые должны следить за порядком.
Пронзительно запела канарейка, купленная на острове Гозо.

У Элис тревожно забилось сердце и перехватило дыхание. Все же она была права! Генри плохо, очень плохо! Ранение и чрезмерное напряжение и, быть может, избыток алкоголя, оказали свое влияние: лейтенанту, стоило ему лишь немного расслабиться, стало дурно.
Но она в такой ситуации должна быть сильной! Сильной и смелой, чтобы суметь позаботиться о супруге.
- Конечно.. - торопливо согласилась она, подставляя свое плечо, чтобы раненный мог в полной мере опереться о нее.
Но как жалко он выглядел, какие слабые, неуверенные шаги он делал и как непривычно звучал его голос*!  Совсем не так, как обычно!
- Конечно.. конечно, все будет хорошо, - голос Элис тревожно дрогнул, но тут же зазвучал спокойно и уверенно. Она, помогая Генри идти к кровати, крикнула. - Сумана! Сумана!!
А когда дверь открылась и появилась служанка, торопливо добавила.
- Срочно позови мистера Перкинса и отправь кого-нибудь за доктором. Скорее же! 

*личное восприятие впечатлительной женщины, беспокоящейся о своем любимом супруге.

Элис старалась быть спокойной и бодрой, чтобы никак не расстраивать супруга, но давалось ей это не легко. Сердце ее разрывалось от боли, когда она видела его в таком беспомощном, бессильном состоянии. И ведь она ничем, ничем не могла ему помочь!
Она бережно поправила подушку и обернулась, когда в команату торопливо вошла Ханна и следом за ней - Сумана.
- Где Перкинс? - спросила Элис.
- Ушел в город, знать не знаю зачем, - торопливо ответила Ханна. - Весь расстроенный был.. ох, мэм, что же приключилось?
- Лейтенант Кендал ранен, - вздохнула Элис. - Сильно ударился головой, слабость, головокружение..
- Возможно это сотрясение головного мозга, - со знанием дела сообщила миссис Перкинс. - Я в Скутари видала такое. В таком случае больному положен покой и полумрак.. ну-ка, Сумана, беги и вели прикрыть ставни. Позволите мне взглянуть.
Сумана  убежала, Элис пропустила служанку к своему супругу, а сама встала в его ногах.
- Странно, - здравомысляще заметила Ханна через несколько мгновений, - рана-то такая пустяковая, будто курица драчливая клюнула.
- Ханна! - с укором заметила Элис, которую оскорбило пренебрежение к страданиям ее любимого. - Лейтенант Кендал пострадал у нас в саду, где чуть не разбил себе голову о мотыгу! Счастье, что он жив остался! К тому же такой сильный удар.. просто сильный.
- Конечно, мэм, - согласилась служанка. - Давайте я замотаю голову лейтенанта Кендала бинтами, а вы пока придержите его аккуратненько.. вот здесь, подставьте ладони под затылок.
Самого больного страдальца никто даже и не спрашивал. Две женщины нанесли на рану мужчины мазь и принялись осторожно заматывать его голову.
Элис сидела рядом на стуле, смотрела на профиль Генри и сердце ее разрывалось, а на глазах появлялись слезы, но она сдерживала их.
Что она будет делать, если Генри умрет? А если он останется больным до конца жизни? Вдруг разум его помутится? А они одни здесь, в этой чужой стране!
Что она скажет мистеру Кендалу? Как сможет написать скорбное письмо?!
Не стесняясь Ханны, а скорее просто на миг забыв о ее присутствии, Элис провела тыльной стороной ладони по лицу лейтенанта и грустно улыбнулась. 
Она приносит неудачу - ведь знала об этом еще на Гозо!

- Вам нельзя напрягаться, - всполошилась Элис, когда Генри принялся искать спички и свечу, но остановить его не успела: затрепетал крохотный огонек, освещая комнату. Комнату, обычно полную любви, но теперь, когда за опущенными ставнями сияло солнце, походившую на склеп. Мрачное предчувствие беды, болезнь - Элис вдруг очень четко почувствовала это.
Она глянула в глаза Генри и поняла, осознала на каком-то глубинном уровне - он тоже думает о смерти. Неужели он чувствует, что умрет? Ощущает приближение неизбежного конца, холодное дыхание?..
Комната вдруг поплыла перед глазами. Элис моргнула несколько раз и, мягко улыбнувшись, поднялась со стула.
- Я скоро вернусь, - пообещала она супругу спокойным голосом. - Мне нужно сделать только некоторые распоряжения. Ханна, останься здесь.
На нетвердых ногах Элис вышла из комнаты и аккуратно прикрыла за собой дверь. Невидящим взглядом посмотрела на свою индийскую служанку и велела ей передать на кухню, чтобы там приготовили легкую пищу для больного, чтобы в доме и на улице царила тишина, чтобы послали за доктором.. нет, не за тем, кто приходил к ним обычно, но за другим. Не может же быть в Калькутте один врач!
Затем молодая женщина пошла по коридору, вошла в кабинет, обставленный изящной мебелью из тика, и закрыла за собой дверь. Здесь ярко сияло солнце, заливая помещение светом.
Сил совсем не было, грудь ее разрывали рыдания и, оставшись одна, Элис подчинилась порыву. Она прижалась спиной к двери, сползла на пол и зарыдала горестно, давая выход своим чувствам. Она закрыла лицо руками, а тело ее вздрагивало. Тесный корсет не давал вздохнуть нормально и Элис дышала сквозь рыдания часто, прерывисто.
Тогда, в Скутари, она страшно боялась, что Генри умрет, но все же внутренне она понимала, что это может случиться. Она знала. И рядом была леди Ребекка.
А здесь горе пришло так внезапно. Еще вчера они были счастливы, а теперь Генри не в состоянии сам даже сделать несколько шагов, а она.. она ничем не может помочь.
Если бы только знать, что светлый день в один миг обернется мрачной ночью!
Элис судорожно всхлипнула и заплакала с новой силой.

В это же время Ханна расправляла одеяло, чтобы укрыть больного. Она бросила на хозяина быстрый взгляд и довольно бодро спросила:
- Лейтенант Кендал, быть может позвать кого из слуг, чтобы он помог вам сменить одежду на более подходящую?
Она, разумеется, имела в виду ночную сорочку.

Ханна  всегда была женщиной здравомыслящей, а во время работы в госпитале повидала да слышала многое, а потому, осмотрев на рану лейтенанта Кендала, сразу поняла - ерунда это. Обо что бы мужчина головой-то не приложился, особого вреда это ему не принесло. Да, кожу резануло, может крови было много. Так ведь любая, даже самая пустяковая, рана на голове кровит сильно.
К чему тогда все эти, описанные миссис Кендал, симптомы? Зачем лейтенант показывает как ему плохо?
Ох и нечисто тут дело было!
Однако Ханна в господские дела без спроса лезть не желала, потому и настаивать на своем не стала. А еще видела она как бедняжка миссис Кендал убивается по супругу, аж жалко ее стало, сердце заныло, но как утешить? И дальше твердить о том, что рана совершенно не опасная? Так ведь не поверит! Мнительная она, миссис Кендал, подумает еще, что от нее нечто страшное скрывают. А потому Ханна и сказала про сотрясение головного мозга - вроде и диагноз есть, но совсем не страшный и не смертельный. Пусть лучше так, чем будет хозяйка в неизвестности маяться и метаться беспокойно.
И именно поэтому - не видела она никакой опасности для жизни лейтенанта, вышла Ханна спокойно за водой. Конечно, больного человека она бы никогда одного не оставила, благо слуг-то в доме много.
Вздохнув, женщина поднималась наверх, когда вдруг увидела, как из комнаты, где лежал больной, выскользнул ее собственный супруг. Вернулся уже, значит?
Ханна чуть нахмурилась и окликнула:
- Мистер Перкинс! - а то показалось ей, что вниз он спускаться не собирается. Что ж, хорошо, что она сама уже преодолевала последние ступеньки. Еще несколько секунд и миссис Перкинс стояла рядом со своим благоверным. - Вы очень вовремя появились: лейтенант Кендал звал вас. Но, я смотрю, вы уже у него побывали. 
И женщина выжидающе замолчала, глядя на денщика.

- Ужасное происшествие, - согласилась женщина. - И это ж надо: прямо почти перед свадьбой.
Ханна продолжала смотреть на супруга спокойно, но внимательно. При этом поднос она отвела в сторону, давая понять, что сама отнесет воду лейтенанту Кендалу и останется при нем, как и велела миссис Кендал.
- Так значит вы знаете, что случилось! - заметила она, не собираясь отпускать благоверного так просто. - От миссис Кендал мне толком ничего добиться не удалось - бедняжка страшно расстроилась из-за этого несчастья, а мне же надо знать что произошло, чтобы принять нужные меры, пока не появился доктор. Расскажите мне скорее как все случилось. Вы сами все видели?

- Конечно, - согласилась Ханна, а про себя подумала, что если супруг ее так заболеет, что она не сможет его сама вылечить, то она и спрашивать его разрешения не станет. Позовет доктора – и всех делов. А уж хочет или не хочет мистер Перкинс – она и думать о том не станет.
Ведь мужчины они какие? Гордые! Им в своей слабости признаться никогда сил не хватит. А еще слабы они душевно, любая невидимая рана с ног их валит. Женщина-то все стерпит, выдержит, а мужчины – нет. А еще уважение к себе они любят – и поэтому Ханна сейчас не стала спорить, согласилась.
И причин не верить в рассказ супруга у нее не было, поэтому женщина только вздохнула: видать правды им сейчас не узнать. Но поделиться тем, что она видела, поделилась:
- Рана-то у лейтенанта Кендала пустяковая, ерунда. И держится он вроде как живенько, не вижу я в нем той смертельной бледности, как в иных больных. А уж их-то я в Скутари повидала! – Ханна сначала недоуменно покачала головой,  а затем кивнула и отступила в сторону, пропуская супруга к лестнице. – Идите, мистер Перкинс. Я уж за лейтенантом пригляжу, будьте уверены, хотя правы вы: у меня сердце больше за миссис Кендал болит. Как бы с ней из-за расстройства нервы не приключились или еще какая болезнь.

Ханна любила своего супруга, но иногда ей казалось, что он ничего, совершенно ничего не знает о миссис Кендал. Впрочем, он и не должен был, ведь это – ее работа.
- Вы тут меня невесть в чем не обвиняйте, - сурово, слегка повысив голос, заметила Ханна, почувствовав  в словах денщика укор. – Я сказала, что рана пустяковая - царапинка и выглядит лейтенант Кендал неплохо, но раз уж в кровати лежит да ждет, что о нем заботу проявят – значит не так что-то. Не стал бы ведь он специально разлеживаться да супругу свою пугать! Разве совесть позволит так над бедной малюткой издеваться?
И повторила настойчиво:
- Смертельной бледности в нем нет! Но может быть сотрясение мозга, если он слишком сильно приложился головой. Вот если начнет его выворачивать, так то тоже будет верный знак. А миссис Кендал все одно в мои уговоры не поверила бы и того хуже случиться могло: думала бы она, что я нечто смертельное скрываю от нее, и распереживалась бы еще сильнее. Да и как поверить в хорошее, если приходится у постели больного сидеть? Нет уж, пусть доктор приезжает и успокаивает господ... мистер Перкинс!
Ханна возмущенно охнула, когда денщик бесцеремонно выпил половину воды, что предназначалась больному.
- Да что вы творите-то! Уж коли так заботитесь о лейтенанте Кендале, то хотя бы воду, что ему предназначалась, не трогали бы!

Слова мистера Перкинса были очень несправедливы: Ханна долго работала в госпитале и отлично видела как стараются доктора и сестры милосердия, сколько усилий они прикладывают и каким недюжим умом обладают. Характер у докторов, особенно у хирургов, конечно, как правило, ужасный и трудный, но это ничуть не умаляет их профессиональных достоинств.
И женщина с укором покачала головой и вздохнула. Будь воля мистера Перкинса, так он лечился бы только крепкими напитками. И не только лечился бы, но еще и профилактикой бы занимался.. каждый день да по три раза.
Впрочем, спорить женщина все равно не собиралась, но ровно до того момент, как денщик вновь не схватил стакан. И тут Ханна вспыхнула. Да как смел мистер Перкинс мешать ей выполнять ее прямые обязанности? Хозяин велел ей принести воды и она должна была, обязана сделать это! А теперь придется вновь идти вниз, хотя в этот момент должна была она сидеть подле больного. Узнает миссис Кендал, мягкая и добрая миссис Кендал, и сильно осерчает.
- Да как вы!.. – выдохнула женщина. Руки ее, все еще крепко сжимая пустой поднос, опустились. –Примчались и решения еще принимаете! Да вам бы только к стакану приложиться – в этом вся отрада. Была б ваша воля, так целыми днями с бутылкой в обнимку, поди, и проводили. А нести бренди лейтенанту Кендалу не позволю! Пока доктор самолично не велит или миссис Кендал разрешение не даст! Потому как сам лейтенант просил воды!
Ханна говорила четко, ровно, но чуть громче, чем обычно – все же ситуация задела ее за живое.

Ханна недоуменно нахмурилась: она всегда была с супругом, когда проявлял он к ней интерес, даже если у нее после многочисленных дел, лежащих на ее плечах днем, болела голова или ныла спина. А уж остальные упреки..
Страх потеряла? Значит положено ей бояться?
Женщина задохнулась от возмущения и вся покраснела. Даже мистер Дейвис никогда не разговаривал с ней таким образом. Никогда!
Обида в сердце вспыхнула, будто пламя на углях, в которые плеснули масла. Она крепко сжала поднос в руках и вскинула голову. Вот уж совсем иные разговоры, не то, что до свадьбы.
Лицо ее горело, когда она молча смотрела на денщика. Вот только отвечать ему она ничего не собиралась. И Ханна хотела было уже спуститься вниз, чтобы взять другой стакан, но появление слуги с бельем остановилось ее ненадолго. Несправедливость по отношению к индийцу резанула по ушам, заставив с новой силой вспыхнуть от возмущения.
- Я бы попросила вас, мистер Перкинс, никогда так не разговаривать со слугами в этом доме, - послышался холодный голос миссис Кендал. Она, явно привлеченная криками на лестнице, стояла в дверях одной из комнат и бог знает как много из сказанного слышала. - Это непозволительно.
В противоположность Ханне, молодая женщина была бледна, словно полотно, под заплаканными глазами залегли темные круги, а нос чуть покраснел – видать крепко миссис только что рыдала. И вообще миссис Кендал казалась сейчас еще более маленькой и хрупкой, чем обычно, словно горе, обрушившееся на нее, давило со всех сторон, сжимало.
- И что здесь происходит? Почему вы повышаете голос, когда за дверью отдыхает больной? Как можете вы кричать сейчас? – голос миссис Кендал звучал тихо, но твердо и в наступившей тишине его было слышно очень хорошо. Взгляд ее обратился на служанку. -  Ханна, отчего ты ушла и оставила лейтенанта Кендала одного, когда я просила остаться с ним?
- Простите, мэм, но лейтенант Кендал просил воды и я..
- Я вижу, - взгляд скользнул по пустому стакану в руках Перкинса. И во взгляде этом было все, что миссис Кендал не сказала: молчаливая отповедь. Есть мол, время для работы в доме, а есть время, чтобы бояться мужа своего и склоняться перед ним.
И Ханна почувствовала досаду: она всегда со всем старанием выполняла свои обязанности, а теперь, из-за мистера Перкинса, попала в неприятности! Вот уж спасибо, супруг дорогой.
– Я пойду к лейтенанту Кендалу, а ты принеси еще воды. И я настоятельно прошу вас не шуметь здесь более, - добавила миссис Кендал со вздохом.

Элис вовсе не собиралась сейчас еще и с Перкинсом разговаривать или лишний раз выговаривать ему за шум, который они с Ханной здесь устроили. Пусть даже он и наговорил Ханне много гадких, обидных слов – это не хозяйское дело между супругами лезть. Элис же всегда была внимательна и терпелива к слугам, стараясь быть по отношению к ним доброй и заботливой, и очень тактичной, но иногда.. иногда и у нее сил не хватало. Вот как в данной ситуации.
К тому же сейчас все ее мысли, все стремления и заботы были обращены исключительно в сторону Генри. Доброго, любимого, самого лучшего в мире человека – ее супруга.
И когда лейтенант, без сомнения привлеченный всем этим шумом, показался в дверях, она охнула, сделала несколько шагов в его сторону, собираясь поддержать – ведь еще четверть часа назад он едва мог стоять и передвигаться. Однако слова Перкинса, злые, гневные, обращенные теперь не только в сторону миссис Перкинс, но и в ее и, что хуже всего, в сторону Генри, заставили женщину остановиться и с ужасом и недоверием посмотреть на денщика. Казалось, словно он сошел с ума. Внезапная вспышка гнева, злая, необузданная.. Элис даже отступила назад, испуганная происходящим и немало пораженная услышанным ругательством. Но мысли о Генри.. о, только о Генри!.. заставили ее броситься вперед, подхватывая лейтенанта под руку.
Перкинс – потом. Он – лишь малая беда из ее бед.
- Прошу вас, вернитесь в комнату, Генри, - попросила она умоляюще, не без причин полагая, что лейтенант, испытывая к своему денщику крайне сильные, крепкие чувства, бросится следом за ним, чтобы вернуть в дом. – Вам нужно сейчас отдыхать.
- Я принесу воды, мэм, - сообщила Ханна каким-то неестественно ровным голосом. – И.. простите меня.
Она тут же направилась вниз по ступенькам, осторожно обойдя слугу, который подобрал уже все разбросанное по лестнице белье и на лице которого можно было прочитать замешательство и испуг.

Элис, которой стало чуть легче после того, как она поплакала, была рада, что Генри не заметил ее красных, опухших глаз. Она не хотела еще больше огорчать его.
Ведь Перкинс.. о, он достаточно испортил ситуацию. Безжалостно и сурово обойдясь с больным. Элис пока даже не думала о том, какое оскорбление было нанесено денщиком лично ей – это казалось не столь важным.
Только бы Генри.. Генри..
Она заботливо помогла супругу вернуться в комнату и уложила его на кровать. Крохотное пламя свечи трепетало от легкого сквознячка и женщина отставила ее в сторону. Затем взяла одеяло и накинула на лейтенанта, опасаясь, что его еще и продует.
- Не тревожьтесь: это другой доктор, он не принесет холерных и тифозных миазмов, - тихо ответила она. – Но мы узнаем какое лечение надо применять, чтобы вы как можно скорее встали на ноги.. помните, как вам помогло от пневмонии кобылиное молоко? Ведь это доктор О'Флаерти посоветовал.
Она замолчала на несколько мгновений, а после, понимая, что сейчас беспокоит Генри больше всего, спросила:
- Мне послать кого-нибудь за Перкинсом?