Элис не ожидала, что первое письмо от Генри она получит так скоро: буквально тем же вечером, как он уехал. И открывала она его с волнением, трепетом, но была разочарована. Пробежала глазами строчки, затем перечитала более внимательно –и огорченно вздохнула, откладывая лист бумаги.
Разумеется, это было очень мило со стороны лейтенанта – позаботиться о том, чтобы она выбрали самый удобный и легкий путь во Францию. Даже находясь далеко, он беспокоился о ее благополучии... и ни слова про свои чувства. Даже в письмах, которые братья пишут сестрам, содержится больше тепла и душевного отношения, чем в этом идеальном, составленном столь совершенно, послании. 
Отвечать сразу Элис не стала – в этом не было смысла, ведь писать ей, по сути, было нечего. Но это письмо от Генри все же задало тон ее первому посланию, которое она решилась отправить спустя несколько дней, пусть всего в нескольких строках, но обрисовывая ситуацию в «Папоротниках».

Лейтенанту Кендалу, 13-ый драгунский полк, Балаклава
4 января 1855 года

Мой дорогой супруг,
первым делом спешу сообщить, что в доме Вашего дядюшки все благополучно и все находятся в добром здравии. Легкая простуда, настигшая меня из-за моего же собственного необдуманного поступка, уже проходит. И, совершенно точно, эта маленькая неприятность не могла стать причиной, чтобы отложить поездку в Париж.
Завтра рано утром мы двинемся в путь. Признаюсь: мне немного жаль оставлять мистера Кендала одного в «Папоротниках». Единственная мысль, что может служить утешением: мое появление здесь было столь внезапным, что едва ли мистер Кендал заметит мое отсутствие и вряд ли будет скучать.
Лейтенант Томас просил передать его глубокую благодарность за Ваше письмо с указанием маршрута, но просил не беспокоиться. В свою очередь могу сказать, что мне было приятно получить от Вас весточку: ведь если у Вас есть хоть четверть часа, чтобы написать мне, значит, как я надеюсь, у вас все в порядке.
Джайлз волнуется о здоровье Вашего денщика. А меня беспокоит Ваше благополучие: надеюсь, что рана уже начала затягиваться и приступы лихорадки более не повторялись? Доктор Рассел был крайне недоволен тем (я повторяю его слова!), что вы «сбежали, проигнорировав предписанное лечение» да еще и без должного запаса лауданума.
За эти несколько дней, что прошли с момента Вашего отъезда, я познакомилась с сестрами лейтенанта Томаса: Джейн и Элизабет Квинси. Они очень милы и добры ко мне и высказали немало восторга от того, что я тоже приглашена во Францию. Оказывается, у семьи Квинси в Париже проживают родственники, готовые со всей заботой принять нас на любой срок.
Приятно осознавать, что скоро я окажусь так далеко от баронета Уайта, как только можно. Слуга, ездивший на днях в Карлайл, рассказывал, что кучер баронета, с которым они повстречались в лавке, расспрашивал его осторожно кто остался в поместье.  Да и сам баронет уже, видно, оправился от ран: тот же слуга видел его выходящим из дверей одного магазина.
Но ни к чему писать о неприятном!
Вчера приезжала леди Ребекка и у нас был очередной разговор: она очень откровенная дама, которая умеет задавать сложные вопросы. И все же, чувствую, что после этих  бесед становится легче на душе.
И я не перестаю удивляться тому, что вокруг столько добрых, щедрых и открытых людей: мне несказанно повезло оказаться в их обществе – все благодаря Вашей заботе.

Непременно напишите как Вы добрались до места!

Ваша Элис

Секретер стоял около окна и Элис, подняв голову, могла выглянуть на улицу: через голые ветви деревьев были видны дома на противоположной стороне, а, привстав, она имела возможность наблюдать за экипажами и за прохожими, которые не спеша, степенно ступая, вышагивали по улицам.
Но сейчас все ее внимание было поглощено написанием письма. Девушка едва ли обращала внимание даже на служанку, которая взбивала подушки, перину и заправляла кровать. Кончик пера щекотал Элис щеку, пока она в задумчивости смотрела на чистый лист бумаги. Особо важных новостей у нее не было, а утомлять Генри разными неинтересными ему и скучными глупостями она не хотела. Но отписать, что они благополучно добрались до Парижа все же было необходимо. Еще одно письмо, для мистера Кендала, уже лежало около левой руки – написать его было гораздо проще.
Обмакнув кончик пера в чернильницу, Элис начала аккуратным подчерком выводить строчки.

Лейтенанту Кендалу, 13-ый драгунский полк, Балаклава
8 января 1855 года

Дорогой Генри,
надеюсь, что это мое письмо обрадует вас хоть немного: все тяготы дороги позади и мы уже находимся в Париже. Впрочем, я преувеличиваю: дорогу в компании лейтенанта Томаса и его очаровательных кузин никак нельзя назвать утомительной или тяжелой. Они ни минуты не давали мне скучать или грустить! Даже книга, которую я взяла в дорогу – месье Брантома (мне показалось уместным, отправляясь во Францию, взять в качестве чтения именно французского автора, тем более что вы сами мне рекомендовали эту книгу) так и не пригодилась. Немного неловко говорить об этом: но я даже одной страницы не прочитала, однако, непременно, собираюсь заняться этим в один из спокойных вечеров.
Во время путешествия мы следовали Вашим советам и, я думаю, лишь благодарю этому добрались так быстро и легко.
Мистер и миссис Квинси оказались очень приветливыми и гостеприимными хозяевами. Едва ли еще где-то я могла рассчитывать на столь теплый прием, которым они окружили меня. У них чудесный большой дом, в котором мне отвели большую и просторную комнату. Вчерашний ужин (а мы приехали довольно поздно) был великолепен, хотя сравнивать его с блюдами, которые подают в «Папоротниках» все же тяжело: мне кажется талант Джайлз превзойти невозможно. Правда мистер Квинси обещал нам выход в ресторан, где готовят лучшие парижские повара – жду этого с нетерпением.
Сейчас, с минуты на минуту, мы отправляемся на променад. Как оказалось, это одно из самых важных развлечений парижан, которому они посвящают массу времени. Но, как мне шепнула миссис Квинси, у этого развлечения есть множество особенностей и правил, которые необходимо твердо усвоить – полагаю, что скучать мне не придется. 
Ах, разве еще две недели назад я могла мечтать о подобном!
Очень жаль, что служба не позволила Вам отправиться вместе с нами в поездку.
Надеюсь, что и Ваше путешествие проходит благополучно. Я все же очень беспокоюсь о Вашем здоровье и надеюсь вскоре получить от Вас весточку – я просила мистера Кендала пересылать все письма в Париж.

Ваша Элис

- Миссис Кендал, - в комнату заглянула одна из служанок. – Мисс Джейн Квинси просит вас подойти в ее комнату. Она говорит, что ей срочно нужен ваш совет по поводу платья.
- Конечно, - Элис улыбнулась и кивнула. За эти несколько дней ее душевное состояние пришло в равновесие. Ей было легко, весело и просто: лейтенант Томас с кузинами и вправду не давал ей скучать ни одной минуты. Девушка убедилась, что чернила высохли, сложила лист бумаги, убрала его в конверт и, запечатав, отдала оба письма служанке. – Прошу вас отправить письма как можно скорее.

Лейтенанту Кендалу, 13-ый драгунский полк, Балаклава
18 января 1855 года

Генри,
только взяв перо в руки, я уже предчувствую, что письмо мое выйдет чрезмерно восторженным, но тому есть немало причин! Париж, во всяком случае в той части, которую лейтенант Томас и мистер Квинси успели показать нам – великолепен! Разумеется, даже здесь есть районы (я видела их и чувствовала их запах из окна экипажа) менее обустроенные, чем тот, в котором проживаем мы, но все же Париж кажется мне более аккуратным и чистым городом, чем Лондон – увы!
Признаюсь честно: у нас с леди нет ни минуты свободной. Первым делом мы, конечно, направились в пассажи, ибо невозможно побывать в Париже и не посвятить несколько дней прогулкам там.
Вы, конечно, знаете, что пассажи* – это крытый проход между двумя улицами. Половина этого пространства занята кафе и ресторанами, все остальное  - множество магазинов с богато украшенными витринами, в которых продают перчатки, обувь, ювелирные изделия, картины и прочие крайне любопытные вещицы. Смотреть на них можно бесконечно долго, а если устанешь, то всегда к твоим услугам - кондитерская.
Но не волнуйтесь, Генри, я стараюсь сдерживать свои желания и не трачу слишком много денег на разные глупости.
Несколько раз (но только не в воскресенье!) мы ездили совершать променад в Булонский лес или, как его здесь называют, просто – лес. Но это вовсе не дикое место: не так давно здесь проложили широкие аллеи, реку превратили в два озера, поддернутых сейчас льдом. Говорят, что вскоре будут строить ипподром. Публика там собирается сама изысканная, я уже успела завести интересные и полезные знакомства. Нас даже пригласили  в салон, но об этом я напишу как-нибудь позже. Точно так же оставлю подробные рассказы о балах на будущее. Разве что, не удержавшись, обрисую ситуацию парой строк.
Оказывается Париж живет танцами! Да-да, именно так: здесь регулярно устраиваются публичные балы, самый известный из которых проходит в Опере  и, разумеется, при дворе. А уж частных балов и вовсе не счесть, ведь устроить свой бал – это крайне почетно. Даже публика попроще регулярно посещает публичные танцевальные залы и жизни себе без этого не представляет. Но я пишу все это к одному: вчера в гости к мистеру Квинси приезжал его друг – месье Марковский, известнейший во Франции учитель танцев. Без преувеличения: именно благодаря ему в Париже приобрели популярность мазурка, фриска и скоттиш. Мы чудесно провели вечер и он очень хвалил мою технику танца и изящность движений.
Однако, Генри, не подумайте, что у меня в голове одни только пустые развлечения. Я очень много узнала о Париже за последние дни!
Оказывается, что человек, обладающий достаточным количество свободного времени, но не желающий проводить его в праздности, может распорядиться своим временем с куда как большей пользой. К примеру, можно вступить в одно из обществ, занимающихся геральдикой, генеалогий и прочими научными дисциплинами. Можно посещать публичные лекции в Ботаническом саду, в Королевской консерватории искусств и ремесел, в «Атеней» или Сорбонне. Вот только, к сожалению, женщин пускают лишь на собрания в «Атеней». Но когда мы были там, то старичок-профессор сам едва не заснул читая свое собственное сочинение, что уж говорить о публике!
А три дня назад мы ходили на заседание палаты депутатов, что пользуется в Париже огромным успехом и популярностью у публики. Доставать билет или приглашение на мероприятие необходимо заранее, иначе придется обращаться к перекупщикам (раньше я о таком и не знала!), а это слишком дорого. К счастью, лейтенант Томас знал об этом и позаботился о билетах заранее.
Вот интересный факт: дамам запрещено посещать заседания в одиночестве, обязательно либо в сопровождении мужчины, либо компанией из нескольких дам. Вероятно, это правило введено из соображений безопасности: накал эмоций во время дебатов столь велик (да и душновато), что одинокая, излишне трепетная дама может лишиться чувств, а похлопотать о ней будет некому. Говорят еще, что публика посещает и судебные заседания, попасть куда можно более свободно. А если купить билет, то можно устроиться прямо сразу за судьями. Однако мне это кажется неприятным и отвратительным – словно совать свой нос в чужие дела.
Впрочем, рассказывают, что для тех, кто любит развлечения помрачнее, есть и иные способы времяпровождения и довольно жуткие, как по мне: некоторые парижане проводят свое время в катакомбах, любуясь на захоронения Робесмьера, Шарля Перро и прочих, или в муниципальном морге, наблюдая покойников, чьи имена неизвестны и кто не был опознан еще несчастными родственниками. Едва услышав об этом, я подумала, что подобные развлечения способны привлечь лишь людей простых, однако, как оказалось, и более состоятельные и достойные люди частенько посещают эти «заведения» - об этом мне шепнула тайком миссис Квинси. Но, впрочем, имен в письме я называть не буду.
Боюсь, что своими пустыми рассказами я уже утомила Вас, Генри, поэтому заканчиваю. Нынче лейтенант Томас отправляется в Балаклаву, он и передаст Вам это письмо вместе с моими самыми добрыми пожеланиями.
Чуть не забыла! Вот Вам еще одна новость: Вы не поверите, но, прогуливаясь в парке Тюильри мы повстречали мистера Трелони. Как оказалось, дела привели его в Париж, где он был вынужден задержаться на неопределенный срок. Вот уж необычное совпадение!

С надеждой, что у вас все благополучно,
Ваша Элис.

Перечитав письмо, миссис Кендал осталась недовольна: одно лишь перечисление развлечений, которым она предавалась в Париже! Сплошные глупости и ничего не значившие слова! Ей хотелось написать иное, хотелось, пусть в нескольких строчках, сообщить Генри, что она скучает по его обществу. Что поначалу, только прибыв во Францию, она веселилась от души и, признаваться честно, о супруге не часто вспоминала, но затем, с каждым днем все чаще и чаще, Генри начал появляться в ее мыслях. Миссис Кендал тревожилась как добрался лейтенант, все ли у него благополучно. Оставаясь вечерами одна в своей комнате, она не могла не вспоминать его поцелуи – такие страстные, пылкие... от них бросало в жар... а еще Элис помнила взгляд лейтенанта во время их прощания – и от дурных мыслей холодело в груди. Она отчаянно скучала по Генри, но не находила сил не то, чтобы написать об этом, но даже и признаться самой себе. И полученное недавно письмо лейтенанта от второго числа только расстроило девушку еще больше.
Может быть все-таки стоило доверить бумаге чуть больше чувств и душевного тепла? Да и что уж теперь: письмо написано и времени что-то исправлять нет совершенно. Миссис Кендал, сложив бумагу несколько раз, на мгновение прижала послание к губам. Вздохнула и убрала письмо в конверт.
Париж был великолепен, но в нем чего-то определенно не хватало. Кого-то...

Лейтенанту Кендалу, 13-ый драгунский полк, Балаклава
05 февраля 1855 года

Генри,
знаете: я никогда не отправляла письма на столь большие расстояние. Подумать только: ты излагаешь свои мысли и впечатления, но отклик на них приходится ждать так долго! От Вас я получила пока всего два письма, последнее из которых датировано вторым января, а ведь Вы сейчас, верно, уже достигли финальной точки своего путешествия (во всяком случае я на это надеюсь). Я отлично понимаю, что письма не могут летать над землей, подобно голубям, за краткий срок преодолевая большие расстояние, но иногда мне жаль, что нет более быстрого способа общаться.
У меня все благополучно, как и у Вашего дядюшки, с которым я часто переписываюсь. Но, впрочем, Вы, должно быть, это знаете, потому что получаете письма и от него.
Я, в компании Джейн, Элизабет и миссис Квинси часто, особенно если на улице непогода, посещаем разные пассажи, коих в Париже не счесть. Что ж, это гораздо лучшее занятие для времяпровождения, чем просто сидеть дома. В пассажах можно прогуливаться, словно на выставке.
Кстати, о выставках и музеях! За то время, как живу в Париже, я посетила их немалое количество. Главное впечатление – это, разумеется, Лувр. Какие там роскошные залы! А какие великолепные коллекции искусства: картины, скульптуры. Я не удержалась и купила несколько акварелей с самыми интересными видами, чтобы показать Вам после Вашего возвращения. Были мы в музее в Люксембурском дворце, а так же в музее средневекового искусства и культуры Клюни и прочих. И хотя их собрания чудесны, они все же не могут тягаться с дворцом. 
Успела я посетить и театры: Опера, Комическая опера и «Одеон»; а так же несколько частных, менее роскошных, но все же крайне любопытных: «Камеди Франсез» и «Порт-Сен-Мартен». Не думаю, что имеет смысл утомлять Вас долгими рассказами о постановках, которые мы смотрели. Замечу только, что не все они на высоте, но почти в каждой есть скрытый смысл.
Возможно, Вам будет интересно узнать, что мой французский оказался не так плох, как я опасалась. А сейчас я могу говорить практически на любые темы, за исключением научных, где мне требуется помощь в понимании отдельных слов, в чем с большой охотой помогает мистер Трелони.
Я уже совсем стала как француженка: знаю, что по воскресеньям следует сидеть дома, а в прочие дни, отправляясь на прогулку, непременно нужно выбирать свое самое лучшее платье (но и повторяться часто – непозволительно!). Помня Ваши замечания о моих нарядах, я теперь подхожу к выбору платьев с особенной тщательностью, чтобы не опозорить Вас и не бросить на Вас тень подозрения в жадности.
Отправляясь на прогулку по Большим бульварам, я уже не ошибусь в выборе направления: это непременно должен быть Гентский бульвар, что протянулся от кафе Риша до «Парижского кафе», и обязательно – северная его сторона, ведь на южной не встретить ни светской публики, ни престижных кафе и магазинов.
Однажды мы с Джейн и Элизабет, увлеченные разговором, а после заинтересовавшиеся видом уличных трюкачей, ушли слишком далеко: свернули на бульвар Сен-Дени, а после очутились на Рыбном. Мы довольно быстро почувствовали себя неловко – наши наряды явно не соответствовали обществу. Как нам объяснил один молодой человек, взявшийся вывести нас обратно: в эти места стекается множество людей с улиц, что прилегают к воротам Сен-Дени, из предместий Тампль. Все они имеют вид провинциальный, часто неряшливый, не элегантный и обликом своим похожи на небрежных торгашей. Совсем иной мир! К счастью, это приключение закончилось для нас с леди благополучно! Будь с нами лейтенант Томас, или вы, Генри, то такого казуса, конечно, не произошло. Миссис Квинси нас вечером даже отчитала за беспечность.
На Елисейские поля нас сопровождал мистер Квинси с женой. Это очень любопытное место, где найдутся заведения и развлечения на любой вкус. Однако, без должного сопровождения я вряд ли решилась бы появиться здесь, хотя очень скоро это место обещает стать довольно респектабельным и дорогим.
На Елисейских полях нам удалось посмотреть на физические опыты в театре, носящем странное название – «Замок ада». Это просто чудо как интересно! Были мы и в панораме, видели показ проекций с помощью волшебного фонаря. А вот в кафе-концерт «Часы» не пошли – мистер Квинси не одобрил, сказав, что публика там сомнительная собирается.
Говорят, что в этом году на Елисейских полях будет проходить и Всемирная выставка. Ах, как было бы интересно посетить ее! Однако, я понимаю, что это невозможно.
На этом закончу письмо, все прочие новости опишу в следующем: мистер Трелони и Джейн зовут меня в «Кафе-де-Пари», где у нас нынче назначена встреча с новыми знакомыми – крайне милыми и учтивыми французами.
Надеюсь, что лейтенант Томас благополучно добрался до Балаклавы. Передавайте ему и Перкинсу мои самые добрые пожелания.
Обязательно напишите как Ваши дела и чем Вы занимаетесь.

С надеждой получить вскоре хоть одно письмо,
Ваша Элис.

Запечатывая письмо, девушка вздохнула. Так много событий, интересных, восхитительных, чуточку опасных, как во время путешествия по бульварам, происходит в ее жизни. Ей бы только радоваться этому, получать чистое, незамутненное удовольствие, но – не получается. И если днем, во время суеты, находясь в обществе, ведя бесконечные беседы на разные темы и получая комплименты от поклонников, она может отрешиться от своей тоски, то вечерами и ночью чувства возвращаются.
И вот, вправду!, получить бы хоть одно письмо, только бы знать, что с Генри все благополучно. Может быть тогда ей станет чуть легче?
Ожидание может быть кошмарно невыносимым!

Лейтенанту Кендалу, 13-ый драгунский полк, Балаклава
19 февраля 1855 года

Дорогой Генри,
спешу сообщить Вам важную новость: на днях я возвращаюсь домой.
Париж великолепен, ослепителен, но слишком много светского лоска быстро утомляет. К тому же я не смею дольше обременять гостеприимных хозяев, которые и без того заботились о моем благополучии так долго.
Джейн и Элизабет так же возвращаются в свое поместье, а сопровождать нас вызвался мистер Трелони, который к этому моменту успеет завершить все свои дела. Это очень славно, потому что любое путешествие, тем более такое длительное!, лучше совершать под защитой мужчины. Я лишь жалею, что Вы не можете оказать нам с леди подобную услугу!
Кстати, мистер Квинси взял с меня слово, что в следующий раз Вы приедете в Париж вместе со мной – он мечтает познакомиться с Вами.
Что я еще не рассказывала Вам о Франции?
Мы продолжаем ходить в театры и на выставки, посещаем салоны и принимаем гостей. Меня часто просят аккомпанировать или спеть.
А Джейн тем временем пристрастилась к чтению газет. Оказывается часть листа отводится под новеллы или романы с продолжением – это крайне увлекательно да еще и помогает практиковаться во французском. К тому же мистер Квинси выписывает газеты на дом – это довольно дорого, но зато не приходится ходить в кафе или специальные кабинеты для чтения. Впрочем, я не уверена, что в эти кабинеты позволено ходить женщинам.
Ах, да, мы все-таки посетили в кафе-концерт «Часы», о котором я писала Вам в предыдущем письме. Но только не с мистером Квинси, а с мистером Трелони, которого нам с Элизабет и Джейн удалось уговорить на это предприятие. С ним же мы были в Ле-Аль, еще называемом здесь «чревом Парижа». Ле-Аль был перестроен буквально в прошлом году и теперь кажущиеся громадными здания из стекла и металла – крытые рынки. Но, в общем-то, это место не для изысканной публики и посетить его можно было, разве что, из баловства – я все время чувствовала, что на наши наряды смотрят с недоумением и насмешкой.
По пути (добираться туда нам пришлось не по самым респектальным районам) мы видели уличных шутов, шарманщиков, акробатов, канатоходцев (один шел по тонкой веревке натянутой между двумя зданиями!), дрессировщиков и уличные театры. 
Впрочем, несмотря на некий дискомфорт, я все равно считаю, что это были интересные и очень поучительные прогулки, повторять которые, однако, у меня нет особого желания. 
Только что осознала, что ни разу не написала Вам о погоде, хотя, честно говоря, писать особенно нечего: то выглядывает солнце, то все затянуто тучами и сыплет снег – обычная зима, переменчивая и непостоянная. Впрочем, в последние дни явно чувствуется наступление весны – сложно поверить, что прошло уже столько времени! 
А как обстоят дела с погодой у Вас? Не мерзнете ли вы? Хотя, верно, в Турции даже зимой не так холодно, как у нас. Но все равно, прошу Вас, напишите мне об этом подробно! Только во Франции, пролистывая газеты, что упомянуты выше, я узнала некие подробности той войны, на которую вы отправились. И эти новости очень взволновали и опечалили меня.
Итак, сегодня мы в последний раз сходили в кафе Тортони, чтобы насладиться знаменитым мороженым, а завтра рано утром – в путь! И следующее письмо я надеюсь написать Вам уже из «Папоротников».

С самыми теплыми и добрыми пожеланиями,
Ваша Элис

Миссис Кендал перечитала свое письмо и вновь осталась не слишком довольна. Ей хотелось написать больше, открыть свою душу, но она боялась, что не получит ответного отклика. Да и не могла она доверить бумаге то, что не хватило сил произнести вслух.
Да и откуда ей знать: быть может Генри уже забыл о ней? А если и вспоминает, то лишь как о досадной помехе, оставшейся далеко позади, и на которую приходится тратить деньги.
Там, в Турции, у ее мужа совсем другая жизнь, наверное даже более привычная, чем чрезмерно спокойное и унылое существование в «Папоротниках». Что ему жена, которая находится так далеко!
Элис вздохнула, взяла в руки коробочку с подарком для лейтенанта и осторожно провела по ней пальцами: мужская брошь для галстука – мелочь, но ей хотелось привезти ему из Парижа хоть что-нибудь, сделать приятное. Среди ее вещей, уже собранных и перетянутых веревками, лежали еще две коробки с подарками для мужа: черный батистовый шейный платок и еще один шелковый - светло-бежевый с узором. 
Она еще очень нескоро сможет отдать эти подарки. И писать в письме о них нет никакого смысла.

Лейтенанту Кендалу, 13-ый драгунский полк, Балаклава
24 февраля 1855 года

Дорогой Генри!

Вот я и снова в «Папоротниках». Возвращение несколько затянулось, но, впрочем, все трудности позади и я безумно счастлива оказаться наконец в тишине и покое, которая царит в доме Вашего дядюшки.
Все-таки Париж – суматошный город, беспокойный. Полный интересных вещей и соблазнов. Он шумит, бурлит, кипит и ты, оказавшись там, невольно втягивается в этот бесконечный суетливый круговорот. Здесь же, вдали от больших городов, очень тихо – так что можно услышать свои, не чужие, мысли.
Мистер Кендал (он все так же бодр и активен) встретил меня со всей возможной теплотой.
Но я была крайне огорчена, когда оказалось, что от Вас не было ни единого письма, кроме тех двух, которые я получила ранее. Мистер Кендал постарался, правда, меня утешить: по его утверждению письма из Балаклавы идут слишком долго, чтобы можно было ждать вестей так скоро. Но мне все равно неспокойно, тревожно, ведь с того момента, как я получила от Вас последнее письмо, прошло уже почти два месяца.

Очень жду хоть какой-нибудь весточки,
Ваша Элис