Огилви очнулся от запаха дыма, щекотавшего ему ноздри. С трудом разлепив веки, он открыл глаза и обвел взглядом помещение, в котором находился. Это была большая, богато убранная комната, заставленная старомодной мебелью и устланная коврами. Окна были полностью закрыты бархатными шторами с витыми шнурами, свисавшими  почти до самого пола, а сам Огилви лежал на огромной кровати с балдахином. Тонкие струйки дыма поднимались к потолку от курительниц, расставленных на столах и столиках по всему периметру комнаты. Но самым удивительным было не это, наличие большого перегонного куба, стоявшего в единственном свободном от мебели углу. В кубе бурлила жидкость янтарного цвета и у Огилви промелькнула догадка о том, что они с сестрой Стоун накрыли логово торговцев паленым виски, которые сами же его и гнали в домашних условиях, а затем продавали втридорога, выдавая за продукт известных винокурен. Однако принюхавшись, он не учуял ни запаха солода, ни запаха алкогольных паров.  Неужели он попал в руки безумца, посвятившего свою жизнь алхимическим опытам? Поиски философского камня и попытки получить золото из свинца всегда казались хирургу верхом глупости и безрассудства. Пока он терялся в догадках, что это все значит, рядом с ним раздался голос, от звука которого он вздрогнул.
- Вы очнулись, доктор? Прекрасно! Я знал, что ваш обморок продлится недолго: я ударил в ту точку, воздействие на которую не может причинить жертве серьезного вреда.
Огилви привстал на локтях и огляделся, но никого не увидел. Говоривший, видимо, превкушал его удивление, поскольку с самодовольным смешком произнес:
- Не старайтесь увидеть меня, доктор: я невидим. И все это благодаря эликсиру, который находится в кубе, - вы ведь наверняка задавали себе вопрос, что это такое?

Огилви уже ничему не удивлялся: восставшие мертвецы, водяные лошади, а теперь вот - человек-невидимка. За последние полгода мир изменился настолько, что он уже начал привыкать к явлениям, природу которых наука была не в состоянии объяснить. Впрочем, если с неприличностями и водяными лошадьми он не мог поддержать осмысленный разговор, существо, которое находилось рядом с ним, вполне годилось для роли собеседника.
- Не думал, что виски способен сделать человека невидимым, - сказал он, усаживаясь на кровати поудобнее и морщась от ноющей боли в затылке. - Верю каждому вашему слову, сэр. Но скажите на милость: зачем вам я? У меня куча неотложных дел в Эдинбурге, нельзя ли мне уйти и заняться их выполнением?
У него было еще много вопросов к невидимому собеседнику, однако он прдпочел бы их не задавать, а быстро покинуть замок, чтобы никогда больше в него не возвращаться.
Справа от него послышался тяжелый вздох:
- Вы нужны мне потому, что вы - врач, - терпеливо объяснил ему не видимка.- О вашей профессии я узнал от своего слуги, которого вы прозвали Фингалом, и сразу понял, что судьба дает мне счастливый шанс: ведь я не могу обратиться ни к кому другому, не разрушив свое инкогнито! Видите ли, я немного ошибся в пропорциях, приготавливая свой эликсир, который вы так неостроумно сравнили с виски. Сначала все было хорошо: у меня прибывало сил, мускулы мои крепли, а седина полностью исчезла. У меня даже снова выросли выпавшие зубы, - можете себе такое представить? Но потом начались менее приятные изменения: в полнолуние я стал превращаться в ликантропа, - вам, наверное, известно, что означает это слово? И всякий раз, когда я возвращаюсь обратно в человеческое тело, я становлюсь невидимым: сначало это состояние длилось всего несколько часов и я обнаружил это случайно, посмотревшись в зеркало. Но затем периоды невидимости начали удлиняться и теперь составляют не менее месяца. Вы не представляете, как тяжело и неудобно быть невидимкой, особенно когда лелеешь планы восстановить родовое гнездо, стать членом Парламента и жениться!
- Очень вам сочувствую, сэр, но боюсь, не могу ничем помочь, - пробормотал Огилви, прикидывая, не затем ли оборотень украл Гленну, а затем и сестру Стоун, чтобы воплотить в жизнь свои матримониальные планы. Хотя с другой стороны, Гленна была слишком молода для вступления в брак, а сестра Стоун... Впрочем, оборотень мог нуждаться в профессиональной сиделке, и сестра Стоун как никто подходила на эту роль благодаря своему профессиональному опыту.

Огилви кивнул: он знал, что такое ликантропия. Так называлась болезнь, в ходе которой больной превращался из человека в волка. Однако до сих пор хирург считал эту болезнь не более, чем мифом, досужей выдумкой суеверных и дремучих людей, но то, с чем ему пришлось столкнуться в замке, доказывало обратное. Объяснения выглядели логичными и заслуживающими доверия, а разрозненные детали  головоломки начали складываться в более или менее ясную картину.
- А что же ваш слуга? - спросил он. - У меня сложилось впечатление, что он страдал склонностью к некрофилии и каннибализму.
Сбоку от него послышался тяжелый вздох, деревянная рама кровати заскрипела: по-видимому, его собеседник слез с кровати и отошел к окну, поскольку одна из штор отодвинулась, впуская в комнату тусклый свет сумрачного дня.
- Что я мог поделать? - возразил невидимка, и отпустил штору, позволив ей вернуться на прежнее место. - Да, иногда он позволял себе полакомиться выброшенной на берег жертвой кораблекрушения, на что я закрывал глаза, но ведь он был единственным человеком, которому я мог довериться и на которого мог положиться. Теперь вы должны занять его место, доктор. И честно говоря, выхода у вас нет.

Огилви начал раздражаться из-за ослиного упрямства собеседника, а еще более - из-за его высокомерия, которое наводило на мысль, что он происходит из древнего аристократического рода и считает всех, кто ниже его по положению, своими слугами.
- Но я действительно не в силах вам помочь!- воскликнул хирург, тоже поднимаясь с кровати, хотя ноги у него подгибались от слабости, а голова кружилась. - Я почти ничего не знаю о химии, и еще меньше мне известно об алхимии. Вам надо обратиться к какому-нибудь аптекарю, который понимает в пропорциях. Вот если бы надо было ампутировать вам ногу или вскрыть гнойный нарыв - тогда вы обратились бы по адресу.
- Увольте, - холодно ответил ему невидимка. - В роду Дугласов никогда не было одноногих!
- А, так вы Дуглас! Но как же вышло, что ваше фамильное гнездо пришло в такой упадок? - не смог сдержать своего любопытства Огилви.
- Это долгая история, - сказал его невидимый собеседник. - Долгая и печальная. Я - последний из Дугласов, по крайней мере из той ветви клана, которая владела этими землями и этим замком. Вам должен быть известен наш родовой гимн: его знает вся Шотландия!
И невидимка громко запел гимн Дугласов: не хватало лишь музыкального сопровождения в виде волынок.

Голос у последнего потомка Дугласов был громкий, но слегка дребезжащий, что выдавало его преклонный возраст. Огилви разбирало любопытство: ему хотелось бы посмотреть на этого человека и увидеть, какое действие произвел на его облик эликсир. Возможно, что зубы у него и выросли вновь, но голос все-таки выдавал. Огилви задумался о том, как свойственно некоторым людям стремиться обмануть Природу. Никто не хотел умирать, никто не хотел стариться, но большинство все-таки как-то смирялись с этим неизбежным порядком вещей, находя утешение в религии или философии. Но Дуглас явно был не из их числа. У Огилви мелькнуло подозрение, что упадок замка на самом деле связан с тем, что его последний владелец пустил на ветер остатки состояния, потратив все деньги на свои безумные алхимические опыты. И чего он в результате достиг? Стал чудовищем, которым впору было пугать детей! При мысли о детях он вспомнил о Гленне, похищенной этим безумцем, и довольно грубо прервал вокальные упражнения Дугласа:
- Довольно, сэр! Разумеется, я знаком с гимном вашего клана. Но скажите: зачем вы похитили малютку Гленну?
Дуглас перестал петь и закашлялся. Огилви не сразу понял, что этот кашель вызван не тем, что он натрудил себе связки пением, а сдавленным смехом.
- Пошевелите мозгами, доктор! Зачем мужчине может понадобиться юная девственница? Разумеется, я собирался сделать ее своей женой, - не сейчас, а спустя года два или три, дождавшись, пока она станет пригодна для супружества и продолжения рода Дугласов.  За это время я бы научил ее всему, что должна знать и уметь девушка высокого происхождения: у этих идиотов Макартуров она бы превратилась в овощ, годный разве что для какого-нибудь пастуха. А ведь она - моя дальняя родственница, если вам угодно знать! Она тоже принадлежит к нашему славному и древнему роду! То, что она немая, не беда, а скорее преимущество: безгласная жена - лучшее, чего может пожелать себе мужчина! И я всегда считал, что жениться надо на сироте: меньше хлопот с надоедливыми родственниками

Огилви скривился от отвращения, хотя насчет сироты был в целом согласен, и не удержался от нового вопроса:
- А сестру Стоун зачем вы похитили и удерживали вместе с Гленной в темнице?
Дуглас снова зашелся смехом:
- У моей невесты должна быть камеристка, не так ли? Но вообще-то она подвернулась мне случайно, - да вам и самому это прекрасно известно. Не мог же я упустить такой шанс!

Вся эта история попахивала так скверно, что Огилви почувствовал приступ дурноты.
- И все же повторю свой вопрос, - снова заговорил он, радуясь, что Гленна и сестра Стоун сбежали и теперь находятся вне досягаемости этого отвратительного выродка. - Чего вы ждете от меня?
Снова послышался вздох, за ним последовал другой и третий.
- Я хочу, чтобы вы дождались, когда я снова обрету видимые черты. Это произойдет примерно через месяц, - сказал Дуглас. - Как только я снова стану видимым, вы осмотрите меня и возможно, поймете, в чем причина моих необыкновенных перевоплощений. Правда, времени на осмотр у вас будет в обрез: ведь как только наступит полнолуние, я снова превращусь в Зверя.
От перспективы проторчать в этом насквозь прогнившем замке целый месяц у Огилви чуть не случился нервный припадок, чего обычно за ним не водилось.
- Месяц! - воскликнул он. - Мои дела в Эдинбурге не могут ждать так долго! Смилуйтесь, сэр! Отпустите меня, а я обещаю, что вернусь к вам за пару дней до наступления следующего полнолуния.
- Даже не думайте! - отрезал Дуглас. - Так я и поверил вашим обещаниям! Мы будем вместе выходить гулять по ночам, а днем вы сможете пользоваться моей библиотекой и изучать процесс создания эликсира. А теперь предлагаю вам поспать: ужина не будет, поскольку вы убили моего повара. Но, как говорят французы, кто спит - тот обедает.
С этими словами Дуглас покинул комнату - Огилви понял это по тому, как открылась и снова захлопнулась дверь, а в замочной скважине проскрежетал ключ.
Хирург сразу же бросился к окну и отдернул штору, но, посмотрев вниз, убедился, что пытаться спуститься по связанным простыням - значит рисковать разбиться о камни двора. И все же он решил попробовать и вернулся к кровати, чтобы снять простыни и сделать из них крепкий и длинный жгут.

Простыни на кровати были ветхими и дырявыми, и Огилви быстро убедился в том, что они не выдержат тяжести его тела. Придя к такому заключению, он окинул взглядом комнату и  решил испытать на прочность толстые витые шнуры, свисавшие от потолка до пола и служившие для поднятия и опускания бархатных портьер. Но как только он подошел к окну, из-за двери послышался голос, от звука которого он чуть было не подпрыгнул. Метнувшись к двери, он опустился на колени и яростно зашептал в замочную скважину, чтобы сестре Стоун было лучше слышно:
- Какого чёрта вы тут околачиваетесь, сестра? Я же приказал вам уносить ноги и не оглядываться! Гленна тоже с вами?! Немедленно... слышите? Немедленно уходите! Хозяин замка – рехнувшийся алхимик, который нашел способ не только превращаться в волка-оборотня, но и становиться невидимым. Он и сейчас невидим, и, возможно, в эту самую минуту  наблюдает за вами и собирается на вас напасть! Вилы при вас, надеюсь?
Огилви прямо-таки кипел от ярости на сестру Стоун. Упрямая девчонка! Если бы их не разделяла запертая дверь, он всыпал бы ей по первое число, - так, чтобы она надолго запомнила этот урок.

- Меня уже никто не спасет, - мрачно откликнулся Огилви. - Спасайте себя, пока еще не поздно. Этот хмырь Дуглас решил сделать вас камеристкой своей будущей жены, на роль которой он прочит Гленну. Видал я извращенцев, но таких, как он, встречать еще не приходилось. Все, сестра, разговор окончен: сматывайте удочки. Или вы хотите, чтобы меня мучали угрызения совести? Это же я во всем виноват.
В голосе хирурга прозвучали горькие нотки. На самом деле себя виноватым он себя не считал, но знал, что любая женщина всегда свалит вину на мужчину, который по воле случая оказался рядом. И сестра Стоун вряд ли была исключением из правил.

Огилви так и сделал: молча выслушал сестру Стоун и быстро переварил все ею сказанное.
- Нет уж увольте! - прошипел он в замочную сважину. - Я уже убил Фингала и больше не хочу брать грех на душу. Я врач, я давал клятву Гиппократа, а вы предлагаете мне в очередной раз стать душегубом. Я согласен, что Дугласа надо изолировать от общества, но не убивать, нет! Надо его схватить и связать, а потом доставить в Эдинбург и поместить в лечебницу под строжайший надзор вооруженных охранников. И лечить, лечить всеми средствами, доступными современной медицине! Ладно, раз вы решили остаться, может и правда сбегаете на кухню и поищете муку? А я пока срежу шнуры с портьер, чтобы потом связать ими больного.
Огилви начал рассуждать как врач: Дуглас незаметно превратился из негодяя и преступника в пациента, которому надо было оказать помощь, пусть даже и прибегнув поначалу к суровым мерам.

- Вот она, женская логика! - рассвирепел Огилви. - Если вы хотите поберечь ноги и руки - зачем вернулись? А Зверем он оборачивается только раз в месяц, в полнолуние, а оно уже закончилось, Ладно, идите за мукой, только осторожно: я не знаю, куда он ушел и надолго ли. Нет, постойте! А как я пойму, что вы вернулись с мукой, а вы, - что Дуглас находится в этой комнате? Надо условиться о знаке. Вы умеете кричать петухом или совой?
Сам Огилви умел подражать и петушиному, и совиному крику, а еще умел чирикать воробушком и рюмить зябликом.
- Давайте так, - закончил он, надеясь, что сестра Стоун еще не ушла и слышит, что он ей говорит, - Если я пропою на такой манер: фьи-фьи-фьи-тья-тья-тья-твирьвирьвирьрьрь-чуврррииииу, - значит, я по-прежнему один в этой комнате. А если прокукарекаю, значит со мной Дуглас. А вы протетенькайте мне синицей. Это легко: твинь-пиньк, твинь-пиньк...

Сестра Стоун ушла, а Огилви начал инспектировать комнату на предмет режущих предметов, которыми можно было бы обрезать шнуры на портьерах. В комнате находилось большое бюро с выдвижными ящиками и хирург очень быстро отыскал в одном из них острые ножницы и присутпил к обрезке шнуров. Дело спорилось и спустя пару минут в его распоряжении оказалась полудюжина крепких веревок, которыми можно было надежно связать невидимку. И тут Огилви осенила мысль, которая до тех пор почему-то не приходила ему в голову. Невидимка был голым! Эликсир должен был действовать только на его тело, но не на одежду, и если бы он был одет, Огилви смог бы увидеть его очертания. Эта догадка вселила в него уверенность на благополучный исход дела: обязательно должна была наступить минута, когда невидимка, устав мерзнуть, накинул бы на себя халат или что-нибудь еще. Вполне возможно, что он и ушел лишь затем, чтобы взять что-нибудь из одежды и вернется, уже потеряв добрую часть своей невидимости.
Сунув шнуры под подушку, Огилви подошел к алхимическому перегонному кубу. Вид жидкости, бурлившей в нем, разжигал в нем азарт исследователя. Вот бы попробовать на вкус, что это такое! Или хотя бы понюхать. Но он не знал, как обращаться с таким сложным оборудованием, и потому просто стоял и смотрел на то, как внутри куба поднимаются на поверхность эликсира, сталкиваясь друг с другом, пузырьки воздуха.
В замочной скважине повернулся ключ и дверь отворилась. Огилви резко обернулся и увидел фигуру, напоминавшую собой огородное пугало: старый, траченый молью бархатный халат был перепоясан обрывком веревки, из-под него высовывались загнутые концы восточных туфель, а сверху неподвижно застыл  ночной колпак. Ни лица, ни кистей рук, ни голых лодыжек не было видно: одежда парила в воздухе как бы сама собой.
- Ну что уставились, как баран на новые ворота? - брюзгливо вопросила фигура и поплыла навстречу Огилви. - Да, я такой! И останусь таким еще недели четыре. Привыкайте, сударь!

Огилви решил ковать железо, пока горячо, не дожидаясь возвращения сестры Стоун. Девчонка думала, что он без нее не справится - как бы не так!
- Я удивлен - и только, - ответил он, бочком придвигаясь к столу, на котором лежало тяжелое пресс-папье. - Не каждый день сподобишься увидеть невидимку! Но я хотел расспросить вас подробнее об эликсире: из каких ингредиентов вы составили это удивительное снадобье? И знаете, пока вас не было, я услышал странные звуки, доносившиеся из куба: мне кажется, он может в любую минуту взорваться.
Огилви рассчитывал на то, что Дуглас, обеспокоенный его словами, повернется к нему спиной, чтобы проверить давление в кубе, а он нанесет ему удар пресс-папье, чтобы оглушить и получить возможность связать его веревками.
Дуглас действительно повернулся к нему спиной и Огилви схватил пресс-папье и замахнулся. В тот же момент его руку перехватила чужая, невидимая рука, а горло оцарапал острый кончик кинжала.
- А-ха-ха, - дьявольским смехом рассмеялся невидимка. - Я так и знал, что вы попробуете на меня напасть! Я предчувствовал это и потому положил в карман халата кинжал, а сам халат надел задом наперед, и пятясь вошел в комнату, чтобы обмануть вашу бдительность! Бросьте пресс-папье, доктор, иначе я перережу вам горло и буду искать себе другого врача!
Огилви разжал пальцы и уронил пресс-папье на пол.
- Ку-кар-ре-куу, - прокурарекал он сдавленным голосом. - Ку-кар-ре-кууу.
- Вы что, белены объелись в мое отсутствие? - с искренним изумлением спросил его невидимка, не отпуская его руки и не отводя кинжала от его горла.

Сестра Стоун появилась вовремя, поскольку Огилви, боявшегося щекотки, нервировало прикосновение кончика кинжала к горлу. Правда, мука, которой она обсыпала невидимку, попала и на хирурга, забившись ему в ноздри и заставив громко чихнуть. Невидимка, ошеломленный внезапным нападением и подсечкой, упал, но сдаваться не собирался: вцепился зубами в край ее юбки и зарычал, шаря рукой по полу в поисках кинжала, который выронил от неожиданности. Огилви бросился на него сверху и прижав своим весом к полу, сорвал с него ночной колпак и схватил за волосы. Пару раз ударив его головой о пол, он почувствовал, что противник обмяк.
- Веревки под подушкой! - крикнул он сестре Стоун, продолжая на всякий случай удерживать невидимку.

-Да держу я его, держу! Вы ноги ему вяжите, а с руками я и сам справлюсь! - крикнул Огилви, заводя длинные рукава халата Дугласа ему за спину и связывая их концы так, что кончики пальцев оказались внутри .
Отвлекшись на секунду, чтобы взглянуть на сестру Стоун, он не заметил, как Дуглас повернул набок обсыпанную мукой голову и потянулся к его руке. Укус острых зубов обжег ему палец и Огилви взвыл и в сердцах, забыв о клятве Гиппократа, на которую ещё недавно ссылался, наградил Дугласа таким подзатыльником, что тот снова обмяк.
- Зараза!- рявкнул хирург, осматривая укушенный палец- Как я теперь оперировать буду? Живее, сестра! Вяжите ему ноги, а то я за себя не отвечаю!