Огилви не стал спорить: несмотря на то, что он не слышал звука шагов за спиной, атмосфера в подземелье заметно сгустилась и напиталась угрозой, - неопределенной, но от того не менее пугающей. Толкнув дверь, он ворвался в помещение и затащил туда сестру Стоун. Однако попытка запереть за собой дверь не увенчалась успехом: на ней не было засова. Хирург заметался, натыкаясь на осклизлые стены и ударяясь о какие-то массивные предметы, судя по наличию углов, имевших прямоугольную форму. Наконец до него дошло, что они оказались в склепе, в котором стояли каменные саркофаги. Навалившись на крышку одного из них, хирург сдвинул ее в сторону и пошарил рукой внутри: саркофаг оказался пуст!
- Залезайте, живо! - шепотом приказал он сестре Стоун и, опасаясь, что она начнет протестовать, схватил ее в охапку и опустил в саркофаг так быстро, что она не успела пикнуть. Забравшись туда вслед за ней, хирург сдвинул крышку обратно и замер, прислушиваясь. Воздуха им двоим хватило бы ненадолго: по его прикидкам, на полчаса, не больше, но это было лучше, чем ничего.

- Ну да, овощи, - подтвердил Огилви, ёрзая и поудобнее устраиваясь в тесном каменном гробу: как-никак, это послежнее пристанище не было рассчитано на двоих. - Наш друг Фингал явно хранит тут корнеплоды со своего огорода: чувствуете, как пахнет сырой землицей?
Что-то острое кольнуло его в ногу, и он конвульсивно дернулся, но тут же понял, что это вилы, с которыми не расставалась сестра Стоун. У этой девушки было какое-то болезненное пристрастие к оружию, и если другие знакомые дамы Огилви предпочитали держать в руке зонтик или букет цветов, то сестра Стоун выбирала вилы, плётку и молоток. Впрочем, ее вынуждали к этому обстоятельства, - справедливости ради признал хирург
- И кстати, сестра, - на всякий случай предупредил он, чтобы избежать очередных обвинений в грязных домогательствах. - Между нашими телами - вилы, а это то же самое, что обоюдоострый меч, который разделял холостого рыцаря и замужнюю даму, случайно оказавшихся в одной постели.
Огилви замолчал, потому что услышал скрип открывающейся двери. Сердце у него заколотилось о ребра так сильно, что он испугался, что его стук слышит тот, кто только что вошел в склеп. Хирург сжал руку сестры Стоун, призывая ее к молчанию, и навострил уши. Звука шагов он не услышал, но спустя несколько мгновений прямо над крышкой саркофага раздалось тяжёлое, с присвистом дыхание: кто-то шумно втягивал воздух, обнюхивая саркофаг и пытаясь определить, что или кто прячется внутри: истлевший ли труп или живые люди.
- Они точно здесь, Хозяин! - услышал он приглушенный голос Фингала. - Негде им больше схорониться, помяните мое слово! Только здесь или в пытошной, где девчонка сидит, но дотуда они дойти не успели.
Ответом ему было глухое ворчание, от которого у Огилви заледенел позвоночник и зашевелились волосы на голове.

Огилви впал в какое-то оцепенение и был в состоянии думать только о том, что, видимо, пробил их с сестрой Стоун смертный час. Тем не менее  сдаться на милость врагу ему не позволяла шотландская гордость. Сестра Стоун так крепко сжала его руку, что он не мог ею пошевелить. Свободной рукой Огилви разжал ее пальцы и высвободил свои, чтобы перехватить рукоятку вил и ткнуть ими в грудь того, кто откроет крышку саркофага.
Крышка начала медленно сдвигаться и хирург приготовился нанести удар. Как только крышка отодвинулась, он приподнял вилы и вслепую ударил ими, как копьём. Его невидимый противник зарычал и в следующее мгновение хирург почувствовал, как железные пальцы схватили его за волосы и выдернули из саркофага, как пробку из бутылки. Его обдало смрадным дыханием Зверя и спустя миг он отлетел к стене склепа, ударился об нее затылком и потерял сознание. Последним, что он услышал, был визгливый хохот Фингала.
[status]Настоящий шотландец[/status]

Огилви очнулся и сначала не понял, где находится, но потом память услужливо подсказала ему, что произошло перед тем, как его накрыла черная волна беспамятства. Голова у него гудела, как церковный колокол, на затылке он нащупал шишку величиной с голубиное яйцо, а взбунтовавшийся желудок стремился извергнуть обратно съеденный обед.
- Сестра, - позвал он, сев и привалившись спиной к холодной стене. - Сестра, вы здесь?
Ответом ему было молчание, и поскольку вокруг царила полная темнота, Огилви нашарил в кармане коробок со спичками и зажег одну из них, чтобы немного разогнать окружавший его мрак. Единственное, что выхватил из темноты его глаз, был открытый саркофаг с валявшейся рядом крышкой, но никаких следов пребывания в нем сестры Стоун он не заметил.
- О нет, - простонал хирург, с трудом поднимаясь на ноги.
Спичка погасла и он зажег другую, чтобы добраться до двери. Как он и предполагал, дверь оказалась запертой. В голове Огилви зароились мрачные мысли, одна хуже другой. Картины, которые рисовало ему воображение, очень напоминали иилюстрации к рассказу "Колодец и маятник", читанному им пару лет назад, автором которого был американец с короткой фамилией, состоявшей всего из трех букв*, и Огилви приготовился повторить судьбу главного персонажа этой жуткой истории. Однако в склепе не было ни колодца, ни маятника, и он постепенно успокоился, хотя положение было отчаянное: он был заперт в склепе, который находился в заброшенном и безлюдном замке, а его спутница исчезла, и он подозревал, что ее дела так же плохи, как и его собственные.

*На английском фамилия Эдгара По пишется как Poe.

Огилви простучал стены склепа в надежде, что в одной из них есть потайная дверь, а за ней - секретный выход из замка или еще какое-нибудь помещение, из которого можно беспрепятственно выйти. Но все его усилия не увенчались успехом, он лишь сбил себе до крови костяшки пальцев. Единственное, что его радовало, - то, что Зверь не заметил заряженное ружье, оставшееся в саркофаге, да и вилы сестры Стоун тоже остались валяться на полу. Правда, в данный момент пользы от оружия не было никакой, разве что из ружья можно было застрелиться, да и то  приложив для этого определенные усилия.
Огилви сел у двери и стал ждать, массируя ноющий затылок. Чего он ждал, он и сам не знал, но делать все равно было нечего. Время, казалось, остановилось, и от скуки, вызванной полным бездействием, он задремал, и очнулся, услышав странные звуки: кто-то царапал по двери с обратной стороны.
- Кто там? - вскинулся Огилви, прижав ухо к двери.
- Это я, - донесся до него голос Фингала. - Что, не ждали?
Фингал зашелся кудахтающим смехом.
- Сучий ты потрох! - не сдержался Огилви. - Выйду - все ребра тебе переломаю. Где сестра Стоун? Что твой хозяин с ней сделал?
- Обижаете! - по тону Фингала было понятно, что он действительно обиделся. - Вы только благодаря мне еще на этом свете, а не на том. А краля ваша сидит под замком вместе с другой девчонкой, - так Хозяин порешил, а на что они ему - мне неведомо. Мое дело им воду и еду приносить раз в день, остальное - не моего ума дело.
- Никакая она не моя, - проворчал Огилви, ободренный хорошими известиями. - Ладно, что я могу сделать, чтобы ты меня отсюда выпустил? Да и какой вам смысл меня здесь держать, если я все равно через несколько дней умру от жажды? Убили бы сразу, и концы в воду.
- Не умрете! - уверенным тоном заявил Фингал. - Стены сырые, вот и слизывайте с них влагу.

Выдав практический совет, Фингал удалился, а Огилви снова предался праздности, подпирая спиной дверь и размышляя о ближайших перспективах. Перспективы были так себе, если не хуже, но, по крайней мере, он узнал, что сестра Стоун была жива-здорова, и это было хорошее известие, хотя и не сулившее никаких благоприятных изменений в его судьбе. Устав сидеть, он встал и начал ходить по периметру склепа, считая шаги. Оказалось, что длина помещения составляла шестнадцать на двадцать шесть футов, - в зале похожего размера можно было бы устраивать званые обеды. Кроме саркофага, в котором прятались они с сестрой Стоун, в склепе было еще четыре таких же, но Огилви не стал проверять, что содержится внутри. Находившись до изнеможения, он снова присел у стены, собираясь взремнуть, но почувствовал, как по его ноге прошмыгнуло что-то живое. Огилви попытался стряхнуть со штанины незваного гостя, решив, что это крыса, но его ладонь накрыла крошечное  существо.
- Ты кто таков? - спросил хирург, поднося к самому носу найденыша. - А-аа...мышка!
Мышонок дрожал, но не пытался сбежать, и Огилви, тронутый его беззащитностью, начал баюкать кроху и напевать ему колыбельную, которую когда-то напевала ему мать.

Услышав голос сестры Стоун, Огилви замолчал, несколько смущенный тем, что его застали за таким необычным для мужчины занятием, и выпустил мышонка, который, впрочем, и не подумал убегать, убаюканный его мурлыканьем.
- Да, это я, -  ответил хирург. – А вы кого искали, сестра? Если у вас есть ключ от этого мрачного каземата, отпирайте поскорее дверь и выпускайте меня. А если нет, бегите отсюда сломя голову, пока вас снова не поймали и не съели заживо. Как доберетесь до Эдинбурга, зайдите к моей родне и сообщите о моей бесславной кончине. А лучше все-таки немного приукрасьте: скажите, что их родич пал смертью храбрых, спасая маленькую девочку от стаи волков – они поверят, уверяю вас. Шотландцы – самые доверчивые люди на свете.
Огилви пытался вспомнить адрес своих родственников, которых не видел бог знает сколько лет, но, как назло, название улицы застряло в каком-то из закоулков его памяти и никак не хотело выходить на свет. Если бы он оказался в Эдинбурге, как планировал, он нашел бы их дом с завязанными глазами, - ноги сами понесли бы его туда от главного ориентира, - таверны «Мастер Броди», расположенной на Королевской миле и названной в честь Уильяма Броди, - мастера гильдии мебельщиков, который в конце минувшего столетия снискал себе вечную славу тем, что не только делал хорошую мебель, но и снимал слепки с ключей своих заказчиков и грабил их дома под покровом ночи. Огилви представил себе, какую экскурсию он провел бы для сестры Стоун, окажись они в Эдинбурге вместе, и вздохнул.

Впервые за все время пребывания в склепе Огилви вздохнул с облегчением. Но прежде, чем выйти, он подхватил мышонка и сунул его в карман брюк. Оставалось надеяться, что Скун не слопает его, когда унюхает.
- Как вам удалось раздобыть ключи? - спросил хирург, одной рукой протягивая сестре Стоун её главное оружие, - вилы, а другой поправляя ружье, которое снова заняло  место у него за спиной. - Гленна! Какое счастье, что сестре Стоун удалось тебя найти и освободить! Я очень, очень этому рад. И если хочешь, мы заберем тебя с собой в Эдинбург: не оставаться же тебе у этих ползучих гадов Макартуров. Мои эдинбургские родственники тоже не святые, врать не буду, но при этом люди честные и обижать тебя не будут.
Заплаканное лицо девочки осветилось улыбкой, и она отчаянно закивала, соглашаясь на предложение Огилви. Но при этом она ни на дюйм не отодвинулась от сестры Стоун и цеплялась за ее юбку, как малый ребенок - за  материнский подол.

Огилви открыл рот, чтобы поблагодарить сестру Стоун за спасение, но вопли Фингала не дали ему этого сделать. Сама Элизабет, не дождавшись слов благодарности, подхватила юбки и вместе с Гленной бросилась наутек. Огилви растерянно застыл на месте, не зная, бежать ли сломя голову следом за ними или же встретить врага лицом к лицу. Инстинкт самосохранения властно приказывал ему бежать, шотландский кодекс чести - остаться на месте и стрелять на поражение. В галерее было так темно, что прицелиться не представлялось возможным. Однако на руку ему играло то, что коридор был узким и даже стреляя вслепую, он имел все шансы поразить невидимую мишень. Сорвав ружье с плеча и похвалив себя за то, что зарядил его и подготовил запал перед тем, как отправиться в замок, хирург призвал на помощь все свое хладнокровие и, прижав приклад к плечу, замер, прислушиваясь.
Крики Фингала становились все ближе, но никаких других звуков Огилви не слышал. Ему не хотелось убивать жалкого прислужника Зверя, который, как-никак, сохранил ему жизнь, и поэтому он громко крикнул в темноту, предупреждая его о своих намерениях:
- Ступай прочь, Фингал! Иначе будешь кашлять свинцом, а это не лечится!
- Паскуда! - взвыл бродяга. - Зря я тебя пожалел! Я из твоих кишок сделаю хаггис, а из девок - две сочные отбивные!
Огилви понял, что переубеждать Фингала бесполезно, и нажал на спусковой крючок. Вспышка затравочного пороха на несколько кратких мгновений  осветила темный коридор и одновременно ослепила Огилви. Вслед за этим наступила тишина, и хирург понял, что не напрасно потратил пулю. Проверять, ранен Фингал или убит, он не стал: развернулся и быстрым шагом пошел вслед за сестрой Стоун и Гленной.

Огилви услышал женский визг и почти сразу же на него налетела Гленна.
- Что случилось? - крикнул он, хватая девочку за плечи и в волнении забывая, что Гленна - немая и не сможет ничего ему объяснить. Осознав это, он оттолкнул ее и бросился вперед, понимая, что ружье, болтавшееся у него за спиной, превратилось в железную палку: в такой темноте он не мог его перезарядить, да к тому же и времени на это у него не было. Тем не менее и палка могла помочь. Сдернув ружье с плеча, он размахнулся и нанес прикладом сильный удар сбоку, надеясь, что не попадет в голову сестре Стоун, которая была ниже его ростом*. Удар попал в цель: это было ясно по тому, что приклад не просвистел в воздухе, а ударился обо что-то достаточно твердое. Огилви снова размахнулся и снова ударил. Кроме ружья у него был кинжал Макартура-младшего, который мог тоже оказать услугу, но использовать его, не видя противника, Огилви не хотел: кинжалом целились в грудь или бок, а не в голову, и тут он точно мог промазать и вместо Зверя ранить или убить сестру Стоун.

* Надеюсь, не попал 

Огилви склонился над сестрой Стоун, не решаясь к ней прикоснуться. Однако ее громкие стоны заставили его преодолеть нерешительность: как врач, он был обязан проверить, насколько тяжелые травмы она получила.
- Вы меня слышите, сестра? - первым делом поинтересовался он, пытаясь понять, где находится голова девушки, а где ноги: темнота была такая, что хоть глаз выколи. К тому же сестра Стоун, вооруженная вилами, даже в том плачевном положении, в котором находилась, по-прежнему представляла опасность и была способна выколоть ему не только глаз, посмей он до нее дотронуться.
С нетерпением ожидая вразумительного ответа от пациентки, хирург почувствовал, как кто-то тронул его за руку и догадался, что это Гленна.
- А ну-ка, дитя мое, проверь, не ранена ли сестра Стоун, - приказал он девочке. - Особое внимание обрати на грудь и живот, а также бедра. Потом возьми ее за руку и сосчитай пульс на запястье.
Выдав необходимые инструкции, он понял, что они бесполезны: Гленна все равно не смогла бы сообщить ему результаты своих наблюдений.

Огилви с облегчением перевел дух: больной, или, лучше сказать, жертве, стало лучше.
- Ну откуда же мне знать? - спросил он в ответ. - Куда-то сбежал, и честно говоря, я буду последним, кто пойдет по его следу. Предлагаю покинуть замок и направиться в Эдинбург.
Огилви не терпелось попасть в родные пенаты и забыть все, что здесь приключилось, как страшный сон.
- Гленна, - обратился он к девочке, - Поддержи сестру Стоун: ей пока еще трудно передвигаться самостоятельно.
Он мог бы предложить сестре Стоун свою помощь, но вряд ли бы она согласилась.

Троица смелых медленно продвигалась к выходу из подземелья. Сестра Стоун возглавляла отряд, за ней неотступно следовала Гленна, а хирург замыкал шествие, то и дело вздрагивая и оглядываясь назад: спина у него горела и чесалась от ожидания того, что сзади на него нападет Зверь или восставший из мертвых Фингал. Но пока что все было тихо-мирно и понемногу Огилви успокоился. Он ощущал некоторую неловкость за то, что не подставил своё мускулистое предплечье сестре Стоун, которая изрядно хромала, и он пытался успокоить себя тем, что ей самой было бы неприятно опираться на его руку. Огилви задумался о разделении мужских и женских ролей в обществе: раньше его это не беспокоило, но общение с сестрой Стоун заставило по-новому переосмыслить эту сторону жизни. Огилви, как и большинству его знакомых мужчин, нравились тихие и покорные женщины, в немалой степени потому, что на их фоне сами они казались себе, да и выглядели более мужественными и сильными, чем были на самом деле. Сестра Стоун не была ни покорной, ни тихой, но при этом оставалась на удивление женственной особой, и этим привлекала Огилви. Но подумав об этом, он тут же строго одернул себя: не хватало еще удариться в сантименты! Все, что ему надо сделать - доставить ее и Гленну в Эдинбург, а там их пути-дорожки навсегда разойдутся.

Огилви замешкался, остановившись, чтобы полюбоваться силуэтом сестры Стоун, отчётливо обрисовавшимся в светлом проеме открытой двери: ее стройная фигурка могла бы соблазнить и святого Джайлза*, и даже тот факт, что в руке она сжимала вилы, как Посейдон - трезубец, отнюдь не портил впечатление. Тартан, пусть старый и залатанный, но при этом облегавший бедра не в пример блумерсам, делал ее еще более аппетитной. Огилви сглотнул, скользя взглядом по изгибу, начинавшемуся на узкой талии, расширявшемуся на бедрах и снова сужавшемуся, чтобы повторить линию длинных ног. Не будь сестра Стоун такой самодостаточной и самостоятельной девицей, он бы попытался за ней ухлестнуть по дороге на Эдинбург, но шестое чувство подсказывало ему, что это бесперспективное занятие, чреватое к тому же тем, что она снова схватится за плётку.
Огилви сделал шаг по направлению к лестнице, ведущей к выходу, и на всякий случай оглянулся, чтобы удостовериться, что за спиной у него никого нет: призрак Фингала все еще тревожил его дух, ослабевший от постоянных перипетий и катаклизмов, которые преследовали его начиная с Лондона. И тут он услышал, как тяжелая входная дверь захлопнулась, и чья-то рука задвинула проржавевший засов. Сердце у Огилви ушло в пятки: он понял, что он не один в этом мрачном и сыром подземелье, и что тот, кто отрезал его от внешнего мира, настроен отнюдь не шутки шутить.
- Кто здесь? - ослабевшим от страха голосом спросил хирург, нащупывая кинжал и жалея, что рядом нет сестры Стоун с ее вилами.

*Покровитель Эдинбурга