Когда действие завершилось воистину незабываемо (чужая зубная боль ощущалась почти как личная), знаменуя собой торжество ловкости рук хирурга, его знаний и всяческих прочих дарований, Элизабет поднялась. Она обещала не уходить сразу, но, кажется, у мистера Огилви и другие дела найдутся. Вот уже одна поклонница поспешила к нему с верхних рядов, опередив мисс Стоун, которая сидела в первом. Хотя, Элизабет себя тут же мысленно поправила, вполне вероятно, что эта молодая женщина всего лишь мечтала о несбыточном: хотела стать врачом. И сейчас она спрашивает у профессионала, который заслуживает самой высочайшей оценки (разумеется сама мисс Стоун, в сила своих скудных знаний, не могла высказывать столь громкие заявления, но это и без того было понятно по реакции мужской части зала), совет с чего ей лучше всего начать самообразование.
Девушка неуверенно переступила с ноги на ногу: у мистеру Огилви уже собралась настоящая очередь (вот и еще двое мужчин подошли!), выстаивать которую ей совершенно не хотелось. В конце концов ничего страшного не случится, если она отправит записку, где в спокойной и сдержанной форме выскажет свои впечатления от увиденного и поблагодарит за столь редкую возможность наблюдать работу хирурга вблизи.
Уйти сразу после того, как решение было принято, помешала толпа студентов, жаждущих поскорее покинуть анатомический театр. Вели они себя шумно, громко галдя и обсуждая увиденное. Элизабет, вынужденная ждать когда большая часть зрителей выйдет, поймала на себе не один насмешливый взгляд и, невольно, сама того не желая, подслушала разговор молодой женщины и хирурга.
И, говоря откровенно, предложение мистера Огилви ее удивило: отправиться в морг? Впрочем, привыкшая помогать всем несчастным, Элизабет не хотела отказывать и сейчас. Слишком хорошо она знала как тяжело горе потери близкого человека, родственника или друга, как терзает это душу и сердце.
- Да, конечно, мистер Огилви, - девушка сделала пару шагов, подходя чуть ближе, посмотрела на незнакомку и представилась. – Элизабет Стоун. Прошу вас, не мучайте себя раньше времени, быть может в морге вовсе не ваша подруга.

Оказалось, доктор Огилви пользовался большой популярностью. Говардс усмехнулся тому, что не так и просто пробиться будет к хирургу уже от того, что кроме одной дамы, возле него в мгновения ока уже были две. Все что Эдвард невольно услышал, навело его на мысль лишь только теперь пришедшую в его светлую голову. А вот Харт, кажется, подумал об этом чуть раньше. Теперь-то его внезапный интерес к опытам с анестезией стал понятен Говардсу, который до того, хоть и не слишком сильно, ломал голову – чего это сыщику вдруг так захотелось составить ему компанию в этом развлечении.
Мисс как-её-там упомянула подругу, пропавшую и видно попавшую в беду, раз сударыне пришло голову обратиться за помощью не в полицию, а напрямую к хирургу и теперь, вполне вероятно, та самая подруга могла оказаться в прозекторской при госпитале. Почему-то, что леди Блэкберри могла оказаться в подобной же ситуации не пришло ему в голову за весь сегодняшний день. Все же благородная леди, по его пониманию, могла стать беглянкой, восставшей против родительского гнета и обычаев света. Но как же он не подумал, что так же она могла стать жертвой коварного обмана или похищения. А так как при ней было вполне достаточное количество драгоценностей, то и выкуп за нее не требовался.
Журналист взглянул на Харта, который стоял рядом, и по его сосредоточенному взгляду догадался, что инспектор думает так же и вполне возможно, думал об этом с самого начала, только не посчитала нужным поделиться с ним своими мыслями. А может, просто забыл.
Впрочем, тут у Говардса было перед Хартом одно преимущество – он знал, как выглядит объект их поиска. Ну, точнее, Эдвард полагал, что инспектору вряд ли это должно быть известно, конечно, если он не любитель светской хроники, как миссис Говардс, которая с жадностью проглатывала все статьи «Таймс» о балах и приемах. Именно от нее сам Эдвард узнавал, что у лорда N* родился долгожданный наследник, леди F* обручилась с герцогом L*, а как раз на прошлом приеме у баронессы Кавендиш особенно ярко блистала юная леди Блэкберри, как своим нарядом, так и внешностью. Анна тогда долго и вкусно пересказывала мужу, подробности наряда юной леди – зеленый шелк цвета шатрёз, который должен ослепительно сочетаться – ослепительно, по мнению Анны – с рыжим цветом волос леди Сары.
- А не напроситься ли и нам в гости к хирургу, - спросил журналист своего компаньона, хотя подозревал, что тому особое приглашение не требовалось. Но ему-то самому нужно было как-то попасть в святая святых госпиталя и компания инспектора была лучшим пропуском.

Огилви уже нащупал в кармане баночку с мазью и собирался  предложить дамам воспользоваться этим средством, чтобы перебить отвратительный запах мертвецкой, но услышав фамилию Харт в сочетании со словом «детектив», забыл о своем намерении. Если бы он не был наслышан о нескольких громких делах, раскрытых Хартом, он никогда бы не заподозрил в этом ничем не примечательном внешне человеке опытного и удачливого сыщика, о котором в узких профессиональных кругах ходили легенды. Впрочем, подобная внешность играла на руку детективу, помогая оставаться практически невидимым в толпе и не привлекать внимание добычи, за которой он охотился.*
- Бог мой! – воскликнул Огилви, не в силах сдержать восторженный порыв.  - Вы тот самый детектив Харт из Скотланд-Ярда, который выследил и отправил в Ньюгейт похитителей, укравших изумруды герцогини Кембриджской?! А то дело о расчлененном трупе, части которого преступник рассовал по сундукам и сверткам и пытался перевезти в кэбе...**
Тут он был вынужден прикусить язык, чтобы не шокировать дам. На Говардса, которого Харт назвал «компаньоном» хирург бросил быстрый любопытный взгляд. Фамилия была ему смутно знакома, но он никак не мог вспомнить, в связи с чем именно. Уточнять он не стал, отложив это на потом.
- Прошу вас, леди и джентльмены, - сказал Огилви, распахивая дверь ведущую в царство мертвых. –  Боюсь, что внизу холодно, как в Сибири,  но долго вы там не пробудете. Смотрите под ноги: ступеньки скользкие!
Вынужденно нарушив приличия, он опередил дам и начал спускаться по лестнице, ведущей в промозглый подвал, служивший мертвецкой. Труп женщины, которая, возможно, носила при жизни нежное имя Лили, все еще лежал на диссекционном столе, укрытый простыней. Огилви приблизился к нему, обождал, пока подойдут остальные, после чего откинул простыню и отступил на шаг, давая возможность свидетельнице и детективу как следует рассмотреть останки.
- Ужасная смерть, - вполголоса произнес он, глядя на обезображенное лицо убитой, неподвластное искусству самого опытного бальзамировщика. – Ужасная вдвойне, поскольку несчастная была в тягости.

*Индивидуальное восприятие персонажа, прошу не обижаться, если что
**Согласовано с Уильямом Хартом

Огилви был уверен, что за свою жизнь повидал  больше мёртвых тел, чем все, кто стоял у диссекционного стола. Профессия и война выработали в нем отстраненное отношение к безобразным и пугающим картинам смерти, но сейчас, на фоне двух красивых молодых женщин, обезображенный труп выглядел гораздо более зловеще и отталкивающе, чем тогда, когда он производил вскрытие в присутствии ассистента, - такого же очерствелого и практичного ремесленника, как и он сам. Порой, читая поэтов, которые превозносили смерть, Огилви досадливо морщился. Он не видел в смерти ничего возвышенного: это был конец, окончательный и бесповоротный, и как бы ему ни хотелось верить в существование бессмертной души, то, чем он занимался каждый день, подтачивало и иссушало в нем хилые ростки веры, как червь, зной и ветер подтачивают и иссушают прекрасный цветок, случайно выросший на бесплодной почве.
Свидетельница, несмотря на ее явное и искреннее отчаяние и ужас, держалась молодцом, - этого он не мог не признать. Но продлевать ее душевные муки было бы и бессмысленно, и жестоко. Огилви счел, что и она, и детектив Харт увидели достаточно, и снова приблизился к столу, чтобы бережно накрыть простыней останки той, которая еще недавно была привлекательной и полной жизни девушкой.
- Примите мои глубочайшие соболезнования, сударыня, - негромко сказал он. – Если полиция позволит вам забрать тело вашей подруги, чтобы вы смогли похоронить ее так, как подобает, советую вам обратиться к мистеру Дженнингсу, - это гробовщик, который живет на соседней улице.
Огилви не стал добавлять, что неопознанные трупы и тела бедняков, умерших в госпитале и не имевших родственников, отправляли на ближайшее кладбище и хоронили в массовых могилах, не потрудившись завернуть их в саван, не говоря уже о том, чтобы обеспечить даже самым дешевым гробом из ивовых прутьев. А тот факт, что погибшую искала подруга, а не близкие родственники, говорил о том, что Лили таковых в Лондоне не имела, если исключить из их числа не успевшего родиться ребенка. Огилви вздохнул и сильнее, чем обычно, ощутил характерный для мертвецкой сладковатый запах тления, похожий на благоухание лилий.

Сочувствие к мертвым бессмысленно, даже если это совсем еще молодая и, видимо, не лишенная привлекательности особа. И все-таки Говардс испытала жалость. Возможно не к самой абстрактной «Лили», но к той, чьё страдание заполнило сейчас пространство морга и давило на плече тяжелее, чем густой и пахнущий смертью воздух прозекторской.
Наблюдать смерть ему приходилось не однажды, когда он в качестве военного репортера был с войсками в Крыму, но там это было как-то привычно-естественно, даже когда случалось видеть обезображенные, лишенные членов тела совсем еще мальчиков, красные мундиры которых заливала еще более красная кровь. Уже тогда его чувства стали притупляться и вскоре уже не было разницы между живым и мертвым офицером, даже когда погиб Дэнни, его приятель.
Сегодня он тоже собирался быть безучастным наблюдателем и не смог. Первое испытанное им чувство во время опознания было – любопытство. Ведь, когда Огилви откинул простыню и явил бледное тело с рыжей шевелюрой, на миг в голове журналиста появилась мысль – уж не закончено ли их с Хартом приключения. Но в следующее мгновение, когда раздался полный отчаянья вскрик мисс Лоу, ему стало ее невыносимо жаль. И первым и вполне естественным порывом было успокоить молодую женщину, так что Эдвард сделал шаг вперед и остановился – в его участии не нуждались. Вторая, или третья, если считать ту, что лежала на столе, девушка уже стояла возле мисс Лоу и утешала ее. И это было правильно – женщины, они лучше понимают страдания друг друга. А его и Харта сюда привели иные дела, впрочем – суть разные. Только вот удастся ли ему поговорить один на один с хирургом или все это теперь придется отложить на неясный срок, Эдвард еще не понял.

Лотти  едва ли могла понять, что ей говорят. Перед закрытыми глазами девушки стояла жуткая картина изуродованного лица подруги. Горе - жгучее, разъедающее своей свежестью, не давало даже как следует сделать вдох. В висках стучало пульсом только одно: ли-ли. Поверить в то, что Лили мертва, соотнести её живой и яркий образ, запечатленный в памяти, с изувеченным трупом было немыслимо. У Шарлотты закружилась голова, пол, утратив свою устойчивость, качнулся под ногами. Чья-то ладонь легла на плечо девушки. Лотти вздрогнула, убрала от лица руки и встретилась со взглядом мисс Стоун. И столько в этом взгляде было участия и сочувствия, что Шарлотта поняла : ещё немного - и она расплачется прямо здесь, в этой жуткой комнате, на виду у незнакомых мужчин. Такого Лоу допустить не могла. Не в силах выразить словами то, что творилось у неё в этот миг на душе, Лотти сумела лишь благодарно кивнуть поддержавшей её женщине и, стараясь не смотреть на стол, повернулась к анатому.
- Дженнингсу? - Повторила она вслед за ним, силясь понять, о чем толкует мужчина и лишь спустя миг осознала: похороны, он говорил о похоронах. Лотти растерянно приложила ко лбу ладонь, стараясь сосредоточиться.  - Да, конечно, я позабочусь, чтобы...
Девушка запнулась, не зная, как продолжить фразу: тело, лежащие на столе, хоть и принадлежало Лили, но ей больше не было. Впрочем, дополнить сказанное Шарлотта так и не смогла. В разговор вмешался детектив, предупреждая о том, что убитую нельзя будет забрать сразу.
- Хорошо. Вы найдете того, кто это с ней сделал? Она ведь... Она ведь никогда и никому не причинила зла. - К глазам девушки подступили слезы. Она с трудом сделала над собой усилие, пытаясь взять себя в руки, глубоко вдохнула, втянув в себя смрадный воздух мертвецкой. От вони снова накатила тошнота. С каждой секундой пребывание в страшной комнате становилось все невыносимее. Желание вырваться отсюда стало до того сильным, что Лотти не могла его больше сдерживать.
- Я хочу уйти отсюда.  - Девушка шагнула к ступеням лестницы. - Простите, но мне нужно отсюда выйти.
[icon]http://funkyimg.com/i/2PVic.png[/icon]

Мужчины продолжали обсуждать свои дела: видать еще одна несчастная пропала, раз детектив так интересуется. Видимо, это и было то самое «важное дело».
Но Элизабет отлично знала, что исчезновение женщин, как и детей – не такая уж и редкость. Иногда они сбегали прочь от жестокости мужчин в поисках лучшей доли, иногда бросались в Темзу, которая с безразличным хлюпаньем принимала очередную жертву. Простолюдинок искали при этом не слишком активно и не очень охотно. Проще ведь всегда отмахнуться: сбежала, мол, к тетке в глухомань или с любовником. Но дело, которым занимается этот важный детектив, наверняка касается не просто прачки, а особы более знатной. Вот только мисс Стоун это не должно особенно волновать.
Элизабет, видя, что глаза мисс Лоу уже полны еще не пролившихся слов, торопливо вытащила из сумочки чистый платок и протянула его несчастной. Не то, чтобы она сомневалась в запасливости девушки, но понимала, что ей сейчас совершенно не до того, чтобы искать свои платки.
Затем девушка бросила суровый взгляд на хирурга, который собирался подвергнуть мисс Лоу дальнейшим испытаниям, но все же выполнила его просьбу и подхватила вещи убитой. Действительно, уж если кому-то придется это сделать, так пусть это лучше будет она.
- Конечно, - сухо произнесла девушка. – А теперь позвольте нам пройти.
И тут же все ее внимание было вновь обращено на свидетельницу. А шаги по ступенькам звучали особенно гулко.
- Мисс Лоу, может быть нужно сообщить еще кому-то? – негромко поинтересовалась Элизабет, склоняясь к девушке. И делала она это не из праздного любопытства, а из искреннего желания помочь. – Может быть... супругу?
И это, по мнению мисс Стоун, был вполне закономерный вопрос, даже учитывая все сказанное ранее. Ведь был ребенок, а у ребенка должен был быть и отец. Каким бы он ни был (на мысли о никчемности «супруга» наводил разговор о том, что тело будет выдано подруге), но он вполне имеет право знать о случившемся.
- Если необходимо, то я могу проводить вас. Не сочтите это за наглость, но я понимаю как тяжело вам сейчас.

Элизабет Стоун взглянула на хирурга весьма сурово, но это его нисколько не смутило:  успехом у слабого пола он никогда не пользовался, поскольку и его внешний облик, и манеры были лишены романтического ореола, а упоминание о роде занятий и вовсе заставляло большинство дам испуганно отшатываться и обращаться в бегство. Привыкнув к подобному пренебрежению, он не особенно расстроился, что чем-то не угодил мисс Стоун, хотя сама она успела вызвать в нем живейший интерес. Главным для него сейчас было то, что мисс Стоун горела желанием оказать помощь свидетельнице, а когда Огилви услышал ее предложение проводить мисс Лоу до дома, то с облегчением перевел дух: на такую удачу он и не надеялся. Правда, пока было не ясно, что скажет на это Шарлотта Лоу, но он справедливо рассудил, что надо и дальше полагаться на счастливый случай.
Воспользовавшись паузой в разговоре с дамами, хирург на время предоставил их самим себе и обернулся к детективу Харту, который ожидал ответа на заданный вопрос.
- В больнице каждый день умирают пациенты, поэтому поток тел, поступающих в морг, не иссякает. Однако за тот период, что вы упомянули, сюда попали только три трупа, принадлежавших молодым женщинам: один из них, обнаруженный у моста Ватерлоо, вы только что видели, второй принадлежал фабричной работнице, умершей в госпитале от столбняка, а третий... Вот третий действительно носил на себе следы членовредительства: молодая замужняя швея поступила в госпиталь со следами жестоких побоев и  на второй день скончалась от черепно-мозговой травмы. Виновник, оказавшийся ее мужем, был арестован и сейчас ждет приговора суда, поскольку его вина очевидна. Если вас интересуют  имена этих двух женщин, я могу справиться у своего ассистента.

- Разумеется, детектив, - быстро ответил Огилви. – И ваш компаньон мистер Говардс тоже может остаться, если это необходимо: я не собираюсь чинить препятствия Скотланд-Ярду. Мистер Дженнингс! – повысив голос, окликнул он ассистента, сидевшего за небольшим столиком и делавшего какие-то пометки в толстой тетради, напоминавшей книгу для записи домашних расходов, которая есть у каждой домохозяйки. – Помните двух молодых женщин, вскрытие которых я делал недавно: одна из них фабричная работница, вторая – швея, которую изувечил муж?
Ассистент поднял голову от своих записей:
- Салли Портер и Фиона Мёрфи, сэр. - оттарабанил он, выказывая удивительную память на имена.
- Точно так, - пробормотал хирург,  – Швея – ирландка, как и ее муж. Ох уж эти ирландцы...Мистер Дженнингс, запишите  имена и адреса умерших женщин на листке бумаги и отдайте его детективу Харту.
- Сию минуту, сэр, - ответил ассистент и начал рыться в бумагах, беспорядочными кипами громоздившихся на столе, чтобы отыскать среди них чистый листок.
- Почерк у мистера Дженнингса отменный, - зачем-то сообщил детективу Огилви. - А вот у меня скверный: я и сам порой с трудом разбираю, что написал.

[icon]http://funkyimg.com/i/2PVic.png[/icon]
- Супругу? - Эхом повторила Лотти, поднимаясь по лестнице. - Она не замужем.
Губы девушки дрогнули от осознания неправильности использованного времени. "Не замужем" - словно Лили все ещё жива. Следом пришла мысль о том, что же может подумать мисс Стоун о погибшей. Незамужняя, беременная - мнение света к таким было безжалостно. Беременная... Только сейчас, отходя от шока первых минут, Шарлотта в полной мере поняла, что означало сказанное анатомом. У Лили был ребенок! Знала ли об этом сама мать? Кто это был? Мальчик? Девочка? Сердце Шарлотты сжалось болью от горя. Да какая теперь разница? Что толку  гадать о поле ребёнка, если ему никогда не суждено будет родиться? Если сама Лили безжалостно вышвырнута из категории "есть" в категорию "было"? Девушка с силой прикусила губу, загоняя вглубь себя внезапный приступ истеричного смеха: неужели её только что действительно заботило, что подумает об убитой подруге мисс Стоун? Какая глупость! Какая несусветная чушь! Это все тоже не имело значения. Что ей до этой незнакомки? Долго ли продержится сочувствие этой мисс Стоун, после того, что она только что услышала? И чтобы она сказала, узнай, как доводилось Лили зарабатывать себе на хлеб?
Оказавшись наверху Лотти почувствовала себя лучше. Желание расхохотаться, чтобы хоть так дать выход нервному напряжению, пропало, сменившись горечью и болью. Путанный, нестройный рой стремительных мыслей и чувств начал замедляться, пытаясь выстроить все случившееся в единое и упорядоченное. Шарлотта повернулась к своей спутнице. Взгляд девушки упал на сложенную стопку одежды и ей тут же вспомнились распоряжение Огилви. Анатом сказал ей остаться. Допрос. Коронерское слушание. Показания. Суд. От всего этого Лотти внутренне передернуло. Связываться с полицией не хотелось. Тем более не хотелось ей сообщать им свой адрес. Природная проницательность и осторожность, которые не раз и не два спасали девушке жизнь и позволяли выплывать там, где иные сразу тонули, хором кричали о том, что от полицейских нужно держаться подальше.
"Зря я назвала своё имя. Нужно было представиться чужим. Но что уж теперь жалеть?" - Подумала девушка, хмурясь. - "Лучше подумать о том, как обезопасить себя. Лили, милая, прости, что в такую минуту я думаю не о тебе, а о себе, но я знаю, ты бы меня поняла. Да и чем я помогу помочь? Какой из меня свидетель? Нет. Нужно выбираться отсюда. Как только они прознают, кто я такая  - проблем не миновать. Мадам Бошан, чего доброго, выставит меня за дверь, если узнает, что я привела к ней на порог полицию."
- Вот. Возьмите. Спасибо. - Шарлотта протянула мисс Стоун так и не использованный носовой платок. - Я хотела бы выйти на минутку на улицу. Здесь совсем нечем дышать.
В голове Лоу уже созрел простой и очевидный план: надо поскорее оказаться вне этих страшных стен, а уж затеряться на шумных и многолюдных лондонских улицах будет несложно. Главное, чтобы ей никто не помешал, но мужчин рядом не было, а поклонница блумерсов не казалась серьёзным препятствием. Шарлотта заглянула в глаза Элизабет и отчего-то засомневалась в своём только что вынесенном Стоун вердикте. А ведь еще можно было вспомнить о предложении этой леди сопроводить её, Лотти, до дома...
Ну не станет же она силком удерживать меня на месте? Ведь так?!

Отредактировано Лотти Лоу (2019-02-07 21:56:30)

- Да, стакан воды - это было бы весьма кстати. Если вас не затруднит. - Лотти, сразу ухватившись за предложенную самой же мисс Стоун возможность избавиться от присмотра, блекло улыбнулась и направилась к двери.
Выйдя за порог, девушка сделала глубокий вдох и невольно усмехнулась, подумав о том, что лондонские улицы, пожалуй, последнее место, где стоит искать чистый воздух. Словно в подтверждение этой мысли порыв горячего ветра дохнул Лотти в лицо, донеся до нее зловоние Темзы. Неужели эта жуткая вонь была последним, что Лили ощущала в своей жизни? Шарлотта зажмурилась, почувствовав как желудок скрутило внезапным спазмом, а затем решительно  зашагала прочь от здания госпиталя. Она позволила себе проверить не послали ли за ней погоню лишь тогда, когда поворачивала за угол. Почти уверенная в том, что её уже нагоняют, Лотти обернулась, но, к своему облегчению, не заметила никого подозрительного. Девушка прибавила шаг и через несколько минут оказалась у Линкольнс-Инн-Филдс. Она взяла кэб и только тогда, когда лошадь, понукаемая кучером, резво покатила экипаж в сторону Грин-парка, Шарлотта почувствовала себя спокойнее. Пытались ли её задержать или нет - ей удалось ускользнуть, теперь пришло время подумать не о себе, а о Лили. Нужно было устроить похороны, но перед этим решить кого именно послать за телом погибшей - появляться еще раз возле госпиталя Лотти не собиралась. По крайней мере, в ближайшие недели.
"Ох, Лили..." - В памяти Шарлотты, как наяву, зазвучал громких, чуть хрипловатый смех подруги. Глаза девушки защипало от подступивших слёз и впервые с той минуты, как она узнала страшную новость, Лотти дала им волю. - "Милая моя, мне жаль. Мне так жаль! Пусть сдохнет в мучениях та тварь, которая это с тобой сделала!"
[icon]http://funkyimg.com/i/2PVic.png[/icon]

Элизабет с жалостью вздохнула, провожая мисс Лоу взглядом. Она и хотела бы облегчить страдания бедняжки, но понимала, что помочь ей сейчас может только время, что было лучшим врачом во многих случаях.
Предложить деньги на организацию похорон? Ведь мисс Стоун помогала время от времени нуждающимся женщинам, но сейчас ей отчего-то казалось, что такое предложение будет воспринято мисс Лоу как оскорбление.
Найти стакан воды в этом анатомическом царстве было просто совершенно невозможно!
Появился, убежал и вновь вернулся хирург, показавшийся девушке каким-то взволнованным. Он ни слова не дал ей вставить, зато одним мигом записал мисс Стоун в преследователи.
Элизабет презрительно фыркнула, когда ее ладони коснулись деньги. Она разжала пальцы, словно ее кожи коснулся раскаленный уголек и позволила нечаянным богатствам упасть на пол, после чего одарила мистера Огилви гневным взглядом (сейчас такого взгляда был достоин любой представитель мужского племени, что загоняют женщин в такие невозможные условия!), развернулась и, не говоря ни слова, вышла прочь. И пусть хирург гадает направилась ли она выполнять его просьбу или просто рассердилась и ушла, чтобы больше никогда не вернуться.
Новость о том, что мисс Лоу воспользовалась ситуацией, чтобы уйти, Элизабет взволновала и огорчила. И это укрепляло в мыслях о том, что мисс работает отнюдь не швеей и именно поэтому не хочет и дальше оставаться в обществе хирурга и детектива. Но не станет ли ей дурно по пути? Не воспользуется ли кто-нибудь ее состоянием во зло? Тревога за другого человека - это было первое чувство, что заставило Элизабет решительным шагом направиться в сторону Линкольнс-Инн-Филдс.
И она чуть было не упустила мисс Лоу, но все же в последний момент успела заметить край ее платья, исчезающий в кебе. По счастью, еще один свободный экипаж оказался по близости и именно в него вскочила мисс Стоун, решительно приказав кучеру следовать на почтительном расстоянии за необходимым ей кебом.

Обстановка в морге менялась так стремительно, что это даже было странно для подобного места, где обычно царят тишина и покой, а теперь вдруг случай внёс некоторое хаотичное движение. Когда доктор сообщил о внезапном бегстве Лотти Лоу и Харт покинул вслед за тем помещение, Эдвард вдруг оказался один на один с хирургом, если не считать молчаливого ассистента и молодой женщины под простыней.
- Мистер Огилви, я ведь так и не представился вам официально. Эдвард Говардс, журналист. До всей этой кутерьмы, - он сделал неопределенный жест рукой и чуть заметно улыбнулся, - я имел желание лично с вами познакомиться из своих личных, профессиональных, интересов.
Вкратце Говардс описал свою работу и стать, которую готовился написать, добавив какие сведения ему бы хотелось уточнить у хирурга.
- Но теперь мне в голову пришла совершенно сумасшедшая мысль, которую при Уильяме Харте я просто не посмел бы произнести в слух. Боюсь, что он бы меня просто поднял на смех. К нам журналистам полиция относиться с некоторым пренебрежением. Впрочем, к моему предложению это никакого прямого отношения не имеет. Если вы позволите мне ещё раз взглянуть на лицо несчастной, я хотел бы его зарисовать. Нет, не то что оно представляет сейчас, а как раз наоборот, - по вопросу, который угадывался в глазах хирурга, Эдвард понял, что требуется более подробно объяснить свою идею, - Вы, как врач, согласны с тем, что лицо человека выглядит так как выглядит благодаря черепу – его размеров и формы? Так вот, я немного знаком с анатомией, ровно в том объеме, который требуется рисовальщику. И однажды даже попробовал применить эти знания.
Со всеми сопутствующими подробностями он описал свой юношеский эксперимент, закончив рассказ со смехом:
- Когда мой отец узнал, что я сделал, вместо похвалы я получил порку. Уж не знаю, считал ли он, что я таким образом осквернил святого или же боялся, что в моем рисунке кто-нибудь опознает местного пьянчужку

Отредактировано Эдвард Говардс (2019-02-22 13:04:17)

Элизабет удалось проследить за мисс Лоу до самой двери. Это, конечно, потребовало некоей хитрости: когда кэб мисс Лоу остановился, то экипаж мисс Стоун так же стал замедлять ход, явно собираясь встать вровень с "преследуемым". Элизабет пришлось даже встревоженно зашипеть, обращаясь к кучеру:
- Дальше!.. поезжайте дальше, но неспешно!
Благодаря этому девушке удалось внимательно рассмотреть дверь, в которую вошла мисс Лоу, и она была уверена, что сумеет точно рассказать хирургу где искать несчастную.
Вернувшись в анатомический театр, Элизабет не нашла мистера Огилви там же, где оставила - в зале, в котором проходили представления. Он мог уйти куда угодно, пусть даже с детективом, но, пожалуй, следовало проверить морг. Открыв дверь, девушка шагнула на первую ступеньку.
- Мистер Огилви! - это был, скорее не вопрос, а решительный призыв. - Мистер Огилви, вы здесь?
Элизабет зашагала вниз по ступенькам, спускаясь в царство холода и скорби. При этом, как удобно: ей не пришлось придерживать длинную юбку и рисковать споткнуться - блумерсы были настоящим спасением!
Догадка оказалась верна: хирург и еще один мистер, имени которого мисс Стоун не знала, но который появился в компании с детективом, а теперь вооружился бумагой и карандашом*, оставались при убитой.
- Мистер Огилви, я выполнила вашу просьбу.

*если это не так, то я поправлю!

Пока Коллинз снимал мерки с черепа и того, что осталось от лица жертвы, Огилви продолжал исследовать одежду убитой. Бельевых меток с инициалами владелицы  он не обнаружил и задался вопросом, что это значило: их не было вообще или же  рука злоумышленника спорола их с нижнего белья, чтобы затруднить опознание? Впрочем, последняя гипотеза не выдерживала критики: судя по рапорту констебля, тело жертвы было еще теплым, когда он его  обнаружил, а значит, у убийцы не было времени, чтобы возиться с бельевыми метками да к тому же в темноте. Хирург вздохнул и перешел к платью. Покроем и качеством ткани оно напоминало то, в котором была Шарлотта Лоу, но не это привлекло внимание Огилви.
- Интересно... – пробормотал он, поднося платье поближе к глазам, чтобы как следует рассмотреть и обнюхать (привычка, которую он приобрел, работая в анатомическом театре) пуговицы, от которых исходил приятный и тонкий аромат, еще более заметный на фоне отвратительного зловония морга. В медный каркас каждой пуговки была вставлена пластина из какого-то твердого материала (Огилви предположил, что это дерево), обтянутая поверху лиловым бархатом,  пропитанным стойкими духами. 
Оглянувшись и увидев, что на него никто не смотрит, хирург молниеносно срезал одну из пуговиц скальпелем и сунул ее себе в карман, собираясь на досуге обдумать значение этой необычной детали,
Закончив осмотр одежды, Огилви с присущей ему педантичностью сложил ее аккуратной стопкой на стул и подошел к журналисту, трудившемуся над рисунком. Некоторое время он молча наблюдал за тем, как кончик карандаша порхает по бумаге, и, когда  листе появилось очаровательное женское личико, в изумлении воскликнул:
- Вы волшебник, мистер Говардс! Как жаль, что у нас нет возможности показать ваш рисунок свидетельнице! И мисс Стоун, по-видимому...
Появившаяся Элизабет Стоун заставила хирурга окаменеть от удивления: он никак не ожидал увидеть ее вновь. Удивление, впрочем, продлилось всего несколько кратких мгновений и  сменилось облегчением.
- Сударыня, у меня нет слов, чтобы высказать вам свою благодарность. Я только что посетовал мистеру Говардсу на то, что у нас нет возможности показать его рисунок Шарлотте Лоу. Взгляните: он восстановил по конфигурации черепа прижизненный облик убитой! Невероятно, но факт, и благодаря его мастерству и вашей расторопности мы сможем нагрянуть в гости к сбежавшей леди: ошеломим, так сказать, ведь она считает, что обвела нас вокруг пальца! Умоляю, не томите: назовите адрес беглянки!