От страха Элис не могла вымолвить ни слова. Она потеряла ниточку с Генри всего на одно мгновение, но это мгновение показалось ей бесконечностью. Сердце выпрыгивало из груди, перед глазами плясали красные искры.
Поэтому, когда лейтенант подхватил ее на руки и помчался прочь из этого ада, Элис просто прижалась к нему, спрятали лицо на груди. Она страстно желала, чтобы он защитил ее, укрыл от опасности.
Секунды превращались в минуты и способность мыслить разумно постепенно возвращалась к женщине. Все вокруг гудело и исходило жаром. Генри бежал… но как ему, должно быть, тяжело! Он может споткнуться, упасть из-за нее!
Нет, она должна собраться!
- Я.. я сама.. я сама могу, Генри!.. опустите меня на землю, - Элис не знала прошептала она это или крикнула, но надеялась, что супруг услышал ее.

Ноги едва держали Элис и она отлично понимала, что не сможет долго двигаться сама. Сейчас ей придавал сил страх, но вскоре отчаянье поглотит ее целиком и она, наверное, просто упадет здесь. Поэтому женщина, пока еще была способна, вновь побежала вперед. К лицу она прижимала платок, который так и держала в руке, и надсадно кашляла.
Коляска, которую они наняли, уже начала движение и Элис, поддавшись новой волне ужаса, вдруг поняла: они не успеют. Она бежит слишком медленно, чтобы суметь догнать экипаж. Но тугой корсет не позволял дышать достаточно глубоко для бега, а тяжелые юбки путались в ногах.

- Генри! Генри! – закричала Элис. Кто-то толкнул ее, кто-то оттеснил в сторону.
Она, признаться честно, не ожидала, что здесь будет так много людей. И откуда они все взялись, зачем?.. но, конечно: они же живут здесь, а теперь бегут в панике, как бежит она и Генри и даже баронет Уайт, который чуть раньше показался ей Дьяволом.
- О, Господь..
Совсем рядом раздался истошный плач. Элис обернулась и увидела маленького темноволосого мальчика, который сидел на земле и заходился в рыданиях. Глаза его были закрыты, а по красному от напряжения лицу текли слезы. Элис бросилась к нему, чтобы помочь найти родителей. А вдруг они уже уехали? Вдруг они потеряли малыша и теперь не могут найти его? А что если?..
Но едва только Элис присела рядом, как появилась встревоженная мать. Она подхватила дитя на руки и, не говоря ни слова, бросилась к телеге, запряженной маленькой лошадкой. Элис выпрямилась и огляделась, ища Генри взглядом. К счастью, дым поднимался наверх, собираясь в грозную тучу, поэтому разглядеть лейтенанта почти не составило труда. И женщина, приподняв юбки (не время думать о том, что кто-то разглядит ее лодыжки, надежно обтянутые чулками и ботинками), бросилась к супругу.

Их коляска уже была занята.
Занята!
На мгновение Элис остолбенела, не в силах поверить в то, что происходило. Их шанс уехать отсюда, спастись, вдруг растаял, словно легкая дымка по утру.
- Как вам не стыдно! – воскликнула Элис, но тут же прикусила кончик языка. Конечно, учитывая, что в коляске сидел ребенок, она не должна была так говорить, но разве возможно поступать подобным образом: перехватывать чужого извозчика? Отчего эта дама не села в свою коляску: ведь как-то они сюда добрались! И, разумеется, они не прошли весь этот путь пешком. Но, нет, она решила, что может забрать чужую, тогда как и этот экипаж мог, если представить в теории, предназначаться для семьи с детьми. Лишь случайность, что с этим извозчиком приехали они с Генри.
И Элис охватило упрямство: они или спасутся вместе или погибнут.
- Поступок этой дамы будет на ее совести, а я не оставлю вас здесь. И не будем терять время на споры, - в голосе женщины прозвучала уверенность, а силы, которые покидали ее, вдруг вернулись. Она решительно отстранилась от Генри, но при этом крепко держала его за руку. – Скорее!
Элис отвернулась и потянула лейтенанта за собой, собираясь как можно скорее двинуться в сторону Неаполя.

- Нет! Я не поеду! – крикнула Элис, которую вдруг охватил жуткий страх. И дело было не только в вулкане, а в том, что каждый раз, когда случалось нечто страшное, Генри оставлял ее. Он оставил ее в «Папоротниках», когда рядом был баронет, преследовавший племянницу. Он прогнал ее в Скутари, когда она видела угрожающие тени похитителей в ночи. Он бросил ее вчера вечером, когда ее снедал ужас.
Он каждый раз, когда ей было страшно и больно, отстранялся.
А она могла решить сама! Но, к сожалению, не имела на это никакого права, ибо была лишь приложением к своему мужу; он мог приказывать ей. И Генри, как и всегда, не интересовали ее чувства, ее эмоции, ее страхи. Ей приходилось переживать все трудности одной.
Элис швырнула купюры, которые сунул ей лейтенант, ему в лицо. Хотя легкие бумажки только полетели по воздуху и тут же плавно опустились на землю. А затем коляска с такой скоростью помчалась вперед, что Элис ничего и сказать не успела. Она, откинувшись назад, рыдала навзрыд; она одновременно ненавидела и любила Генри.  Ненавидела за его жестокость по отношению к ней, а любила.. потому что просто любила. 
Громыхали колеса, стучали подковы.
- Элис! – вдруг раздался крик. – Дорогая племянница!
Женщина вскинула голову и увидела как их коляска, мчащаяся столь стремительно, догнала еще один экипаж, в котором сидел сияющий баронет Уайт.
- Какая потрясающая встреча, вы не находите?! – закричал мужчина. - Не желаете ли пересесть ко мне?!
- Дядя!..
Элис вскочила, сама не зная зачем это делает. И именно в этот момент колесо их экипажа попало в яму. Коляска сильно накренилась и начала заваливаться. Завизжала девочка и закричала ее бонна. А Элис не успела даже испугаться, как покачнулась и, сломав легкую задвижку на дверце, нелепо взмахнула руками и выпала из коляски. В один миг и все вокруг закрутилось: деревья оказались наверху, а небо – внизу. Элис потеряла сознание.
Коляска, в которой ехали женщины, выпрямилась и остановилась. Остановился и второй экипаж с баронетом Уайтом. Бесчувственную женщину подняли и перенесли в коляску родственника, который проявлял при этом такую трогательную заботу и трепетное внимание, что ни у кого даже сомнений не возникло в его добрых намереньях. Всего несколько минут и два экипажа вновь, будто соревнуясь в скорости, помчались вперед. Прочь, прочь от Везувия!

Отредактировано Элис Кендал (2018-12-10 16:51:05)

Элис пришла в себя под мерный стук колес. Это было первое, что она услышала.
Потом нахлынули воспоминания: баронет, вулкан, Генри, который остался, чтобы погибнуть под потоками лавы.. он, верно, уже погиб и его тело, обожженное до неузнаваемости, несет вперед поток горячей лавы.
Элис застонала, а затем вскинула. 
Ей было так плохо, как никогда в жизни.
У нее болело тело, словно она ударилась о что-то, в голове – клубился туман. А душа была растерзана. Наверное, именно поэтому она совсем не испугалась, когда, открыв глаза, увидела баронета Уайта.
Они сидели в одной коляске, которая стремительно несла их вперед – вот уже и Неаполь показался. Элис пыталась сообразить, что все это значит, но воспоминания были отрывочными: кажется, она выпала из своего экипажа.
Да, именно так.
- Я.. что вы..
- Ну-ну, дорогая! – воскликнул баронет Уайт. – Успокойтесь и не волнуйтесь: произошел несчастный случай и я помог вам. И, поверьте, у меня нет и не было никаких дурных намерений! Я только лишь хочу доставить вас в город в целости и сохранности, раз уж ваш супруг не сумел позаботиться об этом.
Тяжесть вновь обрушилась на плечи Элис и она закрыв лицо руками, зарыдала, оплакивая свою несчастную судьбу, которая поступала с ней так жестоко. Которая провела ее по кругу счастья, чтобы затем нанести удар в самое драгоценное, что у нее было; чтобы разбить надежды и причинить такую боль, которую невозможно пережить.
И женщина даже не сопротивлялась, когда баронет прижал ее к своей груди. Не было страха, не было ужаса перед ним. К чему все это, если самое страшное уже случилось.

Перкинс с самого утра топтал улицы Неаполя, заходя в каждую гостиницу и на постоялый двор в поисках баронета Уайта. Город был большой, вытянутый вдоль залива и, по мнению англичанина, считавшего центром вселенной Лондон, нелепо застроенный, безо всякого порядка и плана. Помимо прочего, препятствием к розыску баронета был языковой барьер: кроме родного английского Перкинс не знал иных наречий, но везде, где ему приходилось бывать с лейтенантом Кендалом, старался затвердить хотя бы несколько полезных фраз и отдельных слов. Дело двигалось, хотя и не споро, поскольку ему приходилось объясняться с гостиничными слугами при помощи обрывка бумаги, на котором он большими буквами написал три слова, подсказанные ему в Hotel de Paris хозяином, говорившим по-английски, к которому он обратился за помощью перед тем, как отправиться на охоту: baronetto Bianco, Inglese*
К полудню Перкинс уже валился с ног, но следов баронета так и не обнаружил. Убедив себя в том, что исполнил свой долг более чем полностью, денщик навострил носы своих сапог в сторону Hotel de Paris, но по дороге заметил еще одну гостиницу, на вывеске которой значилось Villa Reale, а вокруг росли померанцевые деревья,  наполняя воздух тонким ароматом цветов, обещавших в будущем богатый урожай плодов. Полюбовавшись на аккуратную белую виллу, денщик  для очистки совести решил заглянуть и туда.
- Баронет Уайт? – прочитав записку, переспросила его стоявшая за стойкой хозяйка, к удивлению Перкинса говорившая по-английски так, как будто родилась и выросла в Лондоне. – Какой глупец посоветовал вам перевести его фамилию как Бьянко? Вам повезло, что вы встретили меня, сеньор...Меня зовут Эллен Дрейк. Впрочем, сейчас я ношу фамилию мужа, который, увы, скончался три года назад, оставив мне в наследство эту гостиницу, - так что обращайтесь ко мне как к сеньоре Манчини.  Я всегда рада встретить соотечественников и предпочитаю сдавать комнаты им, а не этим ужасным французам и русским.  Баронет Уайт – настоящий джентльмен... – при этих словах голубые глаза сеньоры Манчини засияли восторженным светом, а щеки порозовели. – Удивительно приятный, обходительный человек! А какой щедрый! Но боюсь, вы не сможете с ним встретиться: он отправился к Везувию и вернется не скоро.
Перкинс для приличия покалякал с вдовой еще несколько минут, и откланялся, сказав, что заглянет позже, и попросив вдову сохранить в тайне их разговор, чтобы он мог сделать баронету сюрприз, передав ему привет от старого друга, своего хозяина.
Возвращаясь в Hotel de Paris, денщик озабоченно хмурился и качал головой в такт своим  мрачным мыслям, и так глубоко задумался, что не заметил ни зловещего облака, сгустившегося над Везувием, ни тревожных криков горожан, которые, по обычаю итальянцев, собирались кучками и возбужденно жестикулировали, указывая на вулкан.

*Баронет Белый, англичанин. (White по-английски - белый)

Отредактировано Роберт Перкинс (2018-12-11 17:22:54)

Элис пребывала в каком-то красном тумане: в голове стучало молотками, сердце разрывалось на части, а руки и ноги не слушались. И она едва могла сообразить, что происходит – смерть Генри была для нее слишком сильным ударом.
Неужели такая жизнь лучше, чем смерть? Лучше и ей было погибнуть в лаве, чем страдать сейчас!
О, как жесток был лейтенант! Каким сильным эгоизмом был пропитан его последний поступок!
Но как она любила его! Любила так сильно, до умопомрачения, до помешательства.
И сколь несправедлива судьба и как суров Господь, раз посылает ей такие испытания. Где, когда успела она согрешить так сильно, чтобы теперь…
Но даже в последние минуты Генри Элис сумела огорчить его: вела себя неподобающим образом да к тому же даже не подумала о том, чтобы крикнуть, в последний раз крикнуть ему, признаться в любви.
Надо было выпрыгнуть из коляски! Почему она такая глупая? Надо было открыть дверцу и выпрыгнуть сразу! Пусть бы она убилась, разбилась – не важно. Зато тоже осталась бы там...
Элис плакала и плакала, и никак не могла остановиться. На нее напала икота и легкие судороги. Она намочила весь платок баронета и теперь вытирала лицо просто перчатками, даже не думая как выглядит в глазах других людей. Впрочем, они все еще сидели в коляске, которая остановилась где-то в Неаполе, поэтому свидетелей проявления чувств было немного.
Баронет что-то говорил и его слова вновь и вновь резали будто по живому. Но он был прав и Элис соглашалась с ним почти во всем: она только никуда не хотела идти. Единственное, что она хотела – перестать чувствовать. А еще лучше умереть здесь и сейчас.

Отредактировано Элис Кендал (2018-12-12 10:55:19)