Элис с тревогой смотрела в лицо Генри, но чем дальше лилась речь мужа тем все больше росло удивление девушки. Она просто поверить  не могла в то, что слышит.
Может быть это шутка? Дурная, несмешная шутка!
Нет.. нет, лейтенант был совершенно серьезен.
Элис отпустила руку мужа и отступила на несколько шагов назад, недоверчиво глядя на него. Она сделала еще несколько шагов назад, увеличивая расстояние между ними.
- Я.. я была в ужасе, я сходила с ума, я чуть не лишилась рассудка… а это.. это были вы?! Сидели там.. и.. и молчали! И вы даже не подумали признаться и.. и объясниться?! – Элис задохнулась от возмущения. Вдруг все встало на свои места. И почему Генри был столь настойчив, когда уговаривал ее поехать в город в домашнем платье, и почему ей пришлось терпеть там подобные унижения и кто, на самом деле, виновник произошедшей между ними ссоры.
Девушка прижала руку к груди, пытаясь успокоить сердце, бешено бившееся в груди. Только сейчас оно билось не от страсти, а от негодования. И от страха. От страха, что все, что случилось между ними недавно – это было лишь попыткой извиниться за содеянное, а не настоящими чувствами. Ведь попытка откупиться подарками не удалась…
От этих жутких мыслей голос Элис стал слишком резким, слова звучали отрывисто:
- Почему вы молчали? Я хочу знать, я требую ответа: почему вы молчали раньше и зачем рассказали мне это сейчас?!

Элис вздрогнула и отступила еще на несколько шагов назад. Генри никогда не поднимал на нее руку, но очень часто слова его били в душу гораздо сильнее, чем могла бы ударить рука. У девушки голова шла кругом. Ужасные обвинения, которым осыпал ее Генри, были настолько несправедливыми, что она не могла молчать, должна была бы, но не было сил сомкнуть губы и склонить голову. Она открылась ему сегодня, готова была позволить такое, о чем и помыслить стыдно, а лейтенант несколькими словами втоптал ее чувства в мокрый песок, похоронил все хорошее, что случилось между ними сегодня. И как он может обвинять ее в притворстве, как может говорить, что ей, когда она целовала его и прижималась к нему, ей двигала только меркантильность?! Ведь он говорит о меркантильности?.. да, конечно.
- Вы считаете, что одно ваше признание искупает вашу вину за содеянное, что достаточно признаться и все.. – голос девушки был едва слышен да и ее, право слово, даже не волновало разберет ли что-нибудь Генри из ее слов или нет. Он – страшный эгоист, который никогда не пытался даже понять ее чувства, не был готов проявить должную внимательность и чуткость. Он вожделел ее – и это было для него главным. Именно это он хотел получить любым способом.. и сегодня просто нашел другой.
Но его никогда не волновали ее страхи, его не тревожили демоны, что являлись Элис днем в виде баронета, ирландцев или мисс Хилл, и по ночам в виде страшных снов. Он никогда не пытался поговорить с ней, понять, успокоить.
Ее могла бы испугать мышь! Вот как, значит!
И при этом лейтенант, ничуть не сомневаясь, угрожает ей самоубийством, играет на ее чувствах, заставляя ощущать свою никчемность, вину.
Элис вдруг почувствовало, что нее сжало горло. Так бывало иногда, когда ей случалось нервничать, и сейчас пришлось сделать усилие, чтобы произнести хоть слово. Внутри было пусто, осталась только горечь.
– Вам всегда были безразличны мои страхи и вы никогда не скрывали этого, всем своим видом показывая как тяжело  вам мириться с тем, что я тоже могу чувствовать и что во мне недостаточно силы, храбрости и ума. И вы.. вы смеет обвинять меня в лицемерии!.. что ж, пусть так.. только вы говорите о любви, но совсем не знаете, что это такое.. И мне не нужно выставлять вас дураком, вы сами отлично с этим справляетесь!
Она может делать, что хочет.. что хочет.. эти слова эхом отдавались в ушах.
Значит все: конец. Счастье, оказавшееся в итоге миражом, оказалось столь кратким, мимолетным. Но Элис была рада, что у нее были эти несколько часов, когда она пребывала в счастливом забвении.
Дрожащими руками она раскрыла зонтик, прикрывая свое лицо и показывая, что не желает продолжать этот бесполезный разговор.

Элис еще некоторое время стояла, глядя на море и золотистую дорожку, которую проложило солнце. Она слышала, почувствовала, что Генри ушел, только не была уверена вернулся ли он в дом или направился прочь вдоль берега. Но она знала, что если пойдет в другую сторону, то они точно больше не встретятся.. никогда.
В голове гремели слова: «но больше никогда не смейте притворяться, что вам приятны мои объятия и ласки, как вы это сделали сегодня». Они отдавались эхом, заглушая суетливый стук сердца. Вновь было тяжело дышать и кружилась голова, но возвращаться в дом не было сил.
Значит она «притворялась»? Значит все ее чувства, все эмоции.. все это – ничто. Прах, который следует развеять над могилой ее счастливой жизни.
И у Элис не было сил и дальше бороться с жестокой судьбой. Все это время она жила в долг, украдкой воровала время жизни, вытягивая его из Генри, но сегодня все должно закончиться. Может быть она и виновата. Наверняка, виновата. Даже сейчас она понимала, что за всем негодованием, за всем недовольством – она любит Генри.
И, кончено, она виновата перед ним. Но она не будет извиняться, ведь такие вещи не исправить словами. Здесь важно проявить решительность.
Над гладью воды промелькнул силуэт чайки и это на мгновение отрезвило Элис. Девушка вдруг осознала, что по щекам ее текут слезы и даже воротничок уже намок. Но она даже не стала утирать мокрые дорожки, потому что это было бесполезно.
Притворялась…
Осторожно закрыв зонтик, Элис развернулась и пошла в ту сторону, где точно не могла встретить Генри. Сначала она шла по песку, но затем свернула на тропинку, которая, укрывшись среди деревьев, петляла вдоль берега. Постепенно она поднималась все выше и выше, берег становился скалистым, обрывистым. И море внизу уже не ласкало берег, а с шумом разбивалось о выступающие камни-зубья. Солнце все ниже склонялось к горизонту, причудливо подсвечивая облака. И это было так красиво, что Элис остановилась, любуясь и находя в этом хоть какое-то, пусть и болезненное, утешение.
Притворялась..

Отредактировано Элис Кендал (2018-08-26 10:23:34)

Здесь было красиво. Очень красиво – никогда в Англии Элис не видела и чувствовала такой красоты. Еще во время ужина она мечтала как они с Генри сядут на берегу рядышком и она положит голову на плечо любимого мужа, а он обнимет ее, прижимая к себе. И они будут сидеть так, глядя как солнце тонет в воде и как на небе появляются звезды и луна осветит землю призрачным, будто сказочным светом. А потом, наверное, будут целоваться и, возможно, она рискнет расстегнуть несколько верхних пуговиц воротничка, а Генри освободится от мундира...
Девушка прикусила губу, чувствуя, что слезы потекли из глаз с новой силой и мир перед ней заволокло пеленой. Элис всхлипнула, отстраненно подумав о том, как славно: ее здесь никто не видит и не слышит, и провела ладонью по лицу.
Они бы все равно никто не могли быть счастливыми: Генри не понимал ее, не слышал, пусть даже в этом были исключительно ее вина. Но, лишенная тепла и внимания матери и отца, без братьев и сестер, она отчаянно желала увидеть близкого, понимающего человека в супруге. И не могла донести это до него.. может быть и не стоило пытаться. Она, по глупости своей, путала супружество и дружбу, почему-то равняла их.
Сердце в груди разрывалось от боли.
Притворщица..
Элис подошла к краю, медленно и нерешительно. Обхватив одной рукой тоненькое дерево, росшее на обрыве, глянула вниз. Снизу на нее смотрели камни, чуть скрытые то и дело накатывающими волнами. Девушка отпрянула, чувствуя, что на нее с новой силой охватывает страх. Медленно она отошла, положила зонтик на траву, сняла шляпку и перчатки, а затем вернулась, вновь глянув в глаза бездне. На миг ей представилось как она воспаряет, а затем летит вниз и разбивается, и тело ее вскоре уносит волнами.
Станет ли она русалкой?..
Притворщица..
А если она не умрет сразу, но будет покалечена? Элис поежилась, еще сильнее прижимаясь к деревцу, которое было ее опорой. Она хотела закончить все, она устала вечно быть виноватой, нести людям, которых любит, одни беды и несчастья. Но ей было очень страшно умирать. Она совсем не хотела умирать.. вот так. Она вообще не хотела умирать.
Она была так слаба и никчемна, что даже не могла завершить одно единственное дело. Не могла дать Генри свободу, которой он, несмотря на все свои слова, отчаянно жаждал – иначе не делал бы все возможное, только устроить между ними очередную ссору. Все-таки подсознательно он тяготился их отношениями и винить его в этом было нельзя.
В конце концов она может еще немного посидеть здесь, глядя на закат. Она придет в себя, соберется с силами. И там уж будь, что будет. Элис, помимо своей воли, почувствовала облегчение, что тяжелое решение откладывается на некоторое время. Вздохнув, девушка села здесь же, на краю, прижалась виском к дереву, достав платок, громко высморкалась и, всхлипывая, принялась утирать слезы.

Элис плакала и никак не могла остановиться. Впрочем, она даже и не пыталась: рядом никого не было и она могла наслаждаться своим горем в последний раз сколько угодно. Ее грызло и съедало всепоглощающее чувство вины. И красота, окружающая ее, только делала печаль острее.
Но когда за спиной раздался шум, то девушка вздрогнула испуганно и резко обернулась. Тут же замерла, не в силах поверить в происходящее.
Генри решил броситься вниз на ее глазах? Он решился на такой отчаянный и жестокий поступок..
Угроза самоубийства оказалась реальна, как никогда.
Платок выскользнул из рук Элис полетел вниз. Девушка вскочила, не проронив ни слова, бросилась к Генри, схватила за руку и, стоя на коленях, принялась тянуть наверх, что было сил.
А в голове билась одна мысль: это из-за нее лейтенант сейчас в опасности, из-за ее нерешительности и неуверенности. Если бы она не медлила, если бы сделала все, как надо, сразу, то ничего этого не случилось бы.
Все беды происходят исключительно по ее вине, но, к счастью, она знает как это исправить.

Элис тянула изо всех сил, но у нее ничего не получалось. Глаза застилали слезы и из-за этого она почти ничего не видела, только крепко сжимала пальцы.
Отпустить? Никогда!
Бежать? Она отлично понимала, что в корсете и кринолине не сможет быстро бежать. И чтобы преодолеть такой длинный путь ей потребуется много времени. Они просто не успеют вернуться… Перкинс не успеет вернуться.
У нее не было веревки или еще чего-то, что могло спасти лейтенанта. Она была совершенно бесполезна.
- Простите.. это все из-за меня.. всегда из-за меня.. мне не следовало медлить...
Элис перехватила Генри под руку, каблуками уперлась в переплетение корней и, что было сил, потянула на себя. Она была уверена, что у нее ничего не получится, но и отступить не могла.

Элис, всхлипывая, выполнила то, что велел Генри, хотя отпустить его, пусть даже на короткое время, было ужасно страшно. В голове даже промелькнула мысль, что лейтенант, едва только она отвернется, разожмет пальцы и полетит вниз. Поэтому девушка схватила палку как можно скорее и протянула ее мужчине. И свой конец она держала так крепко, словно от этого зависела ее жизнь.
Впрочем, нет. Она держала его еще крепче.

Элис было тяжело и сложно держать. Перчатки она сняла гораздо раньше* и теперь шершавая кора царапала ее руки. С другой стороны, удержать ветку в перчатках было бы еще сложнее, поэтому жаловаться не приходилось. Девушка то закрывала глаза, то вновь открывала их, часто моргая и смахивая слезинки. Она мысленно молилась, обещала все, что угодно, только бы лейтенант выбрался.
Время тянулось бесконечно и эта пытка, казалось, не закончится никогда. И когда мужчина наконец оказался в безопасности, то девушка не сразу в это поверила: замерла как истукан. А потом Элис начало трясти: от напряжения, от страха, от всего вместе взятого сразу. Ноги ее ослабли и она почти рухнула на землю, только теперь отпуская из исцарапанных рук палку.
Ее дрожащая рука нерешительно коснулась макушки Генри – несколько мгновений девушка словно раздумывала, а затем провела по волосам, начиная поглаживать.
- Зачем вы пришли, - Элис заплакала вновь, но скрывать свои слезы у нее просто не было сил, хотя она и знала, что Генри это раздражает. – Зачем вы только сюда пришли...

* В двух шагах от Рая

Отредактировано Элис Кендал (2018-08-26 22:07:30)

Элис не ждала ответа на свой вопрос. Да это, по сути, и не вопрос был, а сорвавшееся с ее губ сожаление. Но Генри ответил и девушка тут же отвела взгляд, чтобы лейтенант случайно не догадался насколько верны были его догадки. Ему совсем не надо знать о том, что она задумала. Поэтому ни опротестовывать, ни, тем более, подтверждать слова мужчины она не стала, боясь, что он заподозрит что-то.
Элис ощущала себя словно тряпичная кукла: не было сил ни руку поднять, ни ногой пошевелить. Она готова была упасть на землю, закрыть глаза и никто не подниматься. Но не противилась тому чтобы Генри приобнял ее, хотя ему, пожалуй, не следовало этого делать.
Злой рок преследовал ее повсюду, угрожая  тем, кто был рядом. В голове так и стучала мысль: Генри чуть не погиб из-за нее. Она бы была причиной его смерти – хуже этого и не придумать.  Да, кажется, Генри уже говорил ей про злых демонов и что верят в них слабые люди – точно Элис вспомнить не могла. Но ведь она и есть слабый человек, она не способна вынести такой неподъемный груз самостоятельно; пыталась – не получается и сегодня она просто сломалась. Она даже не смела обнять лейтенанта в ответ, сообщить ему как она рада, что он остался жив.
- Если бы не я.. – глухо повторила Элис. – Если бы не я, то вы бы и не упали…

Элис испуганно сжалась, когда Генри принялся смеяться. Ей показалось на миг, что лейтенант сошел с ума – иначе с чего ему веселиться, особенно после всего случившегося? Но это было лишь кратковременное помешательство.
Девушку трясло и эта дрожь никак не проходила. Она вновь представляла как Генри лежит там, на камнях, разбитый.. и ее охватывал невероятный ужас. Она бы после этого жить точно не смогла и не захотела. Элис протянула исцарапанную руку, медленно смахивая с щек Генри слезинки.
Исправить.. не получается исправить. И если она сможет смириться со страданиями, которые положены ей по жизни, но смириться с тем, что страдают люди, которых она любит – нет. Это выше ее сил.
Лейтенант, конечно, прав и в словах его столько истины! Только всегда существует некое «но» - и оно прозвучало сегодня на пляже. Сказанных слов не вернуть, не забыть их.
Зачем только Генри пришел сюда!
- Вы все верно, говорите, вот только.. вы уже несчастливы… - произнесла она медленно, может быть в последний раз наслаждаясь объятиями мужа. – И я все равно.. я ведь украла эти полгода жизни.. благодаря вам. Но вы… и я.. я не могу и дальше причинять вам боль. Я не могу так… - она замолчала, вдруг осознав, что ее слова слишком похожи на скрытые намеки. Словно она пытается давить на Генри или шантажировать его. Но нет, у нее и в мыслях не было подобного. – Вы сможете идти? Или мне позвать Перкинса?

Элис едва держали ноги. Ей даже пришлось схватиться за дерево, чтобы устоять:  пережитое было слишком страшным и выпило все ее силы.
Как-то отстраненно Элис подумала, что эти полгода наверняка были для Генри счастливыми – пока ее не было рядом. Она словно забыла, что мужчина был на войне, а вовсе не развлекался где-то.
Медленно девушка подошла и подобрала свою шляпку, перчатки и зонтик, которые сняла, прежде чем шагнуть в неизвестность. Шляпку одела, но ленты завязывать не стала. В зонтике нужды не было – на землю уже опустился полумрак. А перчатки она не стала одевать, чтобы не испачкать.
- Да, вернемся, - она сделала шаг в сторону и вновь глянула с обрыва вниз. Острые камни уже едва можно было различить, но шум волн, грозный и немного пугающий, звучал отчетливо.
Элис, прижимая к груди зонтик, направилась к тропинке, которая должна была вывести их обратно на тот несчастливый пляж, а затем и к дому.

Они вернулись в дом в каком-то траурном, похоронном молчании. Каждый раз, когда они ссорились, Элис казалось, что хуже и быть не может, и каждый раз оказывалось, что – может.
Добралась до своей комнаты девушка с трудом: сил, после душевных переживаний, совсем не осталось. Ханна помогла ей раздеться, обработала ладони, а затем принесла чаю. Но Элис даже пить ничего не могла, у нее кружилась голова, ее мутило и трясло. Она отправила служанку прочь, сообщив, что собирается спать, и даже легла в кровать. Но сон не шел к ней. Элис все лежала и смотрела в окно, на темное, черное небо и звезды. Она то вздыхала, то тихо плакала, никак не находя успокоения.
В конце концов она поднялась, с трудом, через силу, сделала несколько глотков чая  и вновь забралась под одеяло. Только тогда сон, неприятный, тяжелый пришел к ней. 
Очнулась Элис от крика, громкого, показавшегося ей истошным. Она встрепенулась, сжалась, испуганно глядя в темноту. И только через несколько бесконечно долгих секунд осознала, что это был голос Генри. Или голос, очень похожий на него.. или почудилось?
Но сердце уже беспокойно подпрыгнуло в груди, заставляя девушку вскочить с кровати. Она, едва набросив на плечи шаль, выскользнула из комнаты, в несколько мгновений добралась до двери лейтенанта и, даже не постучав, распахнула ее, замерев на пороге.
Только теперь она осознала, что вполне могла ошибаться и такое ее появление может быть истолковано превратно. И, скорее всего, будет так истолковано. Но ей надо было убедиться, что военным все в порядке.
- Г-генри?.. – тихим неуверенным шепотом позвала она.

Элис вся сжалась и сильнее стиснула края шали, когда Генри схватил ее за руку, втаскивая в комнату. Брови ее жалобно и озадаченно приподнялись – она ничего не понимала. Зачем прятаться под одеяло? К чему все это? Неужели кричал кто-то.. кто-то другой?
Ханна?
Элис обернулась, глядя на закрывшуюся дверь и неуверенно переступила с ноги на ногу.
Нет, крик точно был не женский!
Неужели.. ирландцы?!
Сердце испуганна встрепенулось, но голос разума, прозвучавший в голове девушки, тут же постарался успокоить его бег. Ирландцев больше нет и тревожиться не о чем.
Все-таки кричал Генри? Элис понимала, что не понимает ничего, а значит ей не оставалось иного, кроме как выполнить все указания лейтенанта. Она забралась в кровать, которая еще хранила тепло мужского тела, свернулась калачиком, с головой накрылась одеялом и затаилась, внимательно вслушиваясь в тишину ночного дома.

Элис лежала тихонько, не шевелясь и только тревожно дыша. Она слышала как открылась дверь (на миг опять родилась мысль о испанцах, но девушка тут же прогнала ее прочь), как Генри прошел в комнату и присел рядом на кровать. Только тогда она откинула одеяло, показывая свое взлохмаченную макушку.
К счастью, спрашивать у Генри что случилось, не пришлось: он сам все рассказал. И сердце Элис тут же заныло от сочувствия.
- Я понимаю вас, - ответила Элис негромко. Кому, как не ей, были известны коварные ночные кошмары, в которых находили воплощение все  те страхи, которые днем она старательно загоняла в самые далекие уголки своей души. Эти страхи невозможно было контролировать, невозможно было держать в узде. Они медленно травили, съедали покой и заставляли страдать. – Конечно, я останусь.
Она выпрямилась и, кутаясь в шаль, сместилась на самый краешек кровати, позволяя Генри улечься и укрыться одеялом.
- Ложитесь, а я буду крепко держать вас за руку – так вы точно не упадете, - предложила она.