Мода на все египетское никак не хотела сдавать позиции. В Лондоне еще со времен Томаса "Мумии" Петтигрю проводились показы распеленания мумий, на которые стекались толпы зевак. 
Эта мода добралась и до Ирландии и сейчас в Ирландском музее древностей на глазах у изумленной публики разворачивали очередную мумию, прибывшую из Египта. В демонстрационном зале был лишь один человек, который отчаянно скучал - лондонский хирург Гектор Огилви, который зашел сюда после того, как навестил старейший дублинский паб Медная голова и выпил там пару пинт темного ирландского пива. Останки то ли жрицы, то ли наложницы, похороненной вместе с фараоном в одной из пирамид Гизы, его не интересовали: он навидался такого во время вскрытий в морге госпиталя Королевского колледжа. Гораздо больше заинтересовал его человек, который распеленывал мумию. Согласно тому, что было написано в программке сего замечательного события, это был виконт Томас Барнуолл, снискавший известность благодаря своим изысканиям в области археологии и египтологии. Родился Томас Барнуолл в далеком 1798 году, когда наполеоновские войска вторглись в Египет и интерес к древней цивилизации вспыхнул с новой силой. Иными словами, виконту сейчас было почти шестьдесят пять лет, но выглядел он на двадцать лет моложе. Высокий рост и мощное телосложение, копна черных жестких волос и низкий звучный голос выделяли его среди окружающих, но более всего поражало его лицо с грубыми, почти простонародными чертами, но дышавшее такой внутренней силой, что под взглядом его темных глаз становилось неуютно. Огилви заметил, что среди зрителей добрую половину составляли дамы, ловившие каждое слово оратора. Барнуолл начал с рассказа о том, как мумия появилась в его коллекции, затем подробно, но в доступной форме ознакомил слушателей с методами, при помощи которых древние египтяне бальзамировали тела умерших, и перешел от теории к практике: разрезал ножницами внешнюю оболочку из полотна и стал искать конец полотняного бинта, - в воздухе сразу же  повеяло довольно приятными запахами ладана, битума и других ароматических смол, применяемых в бальзамировании. Найдя конец бинта, Барнуолл громко объявил:
- А сейчас, леди и джентльмены, позвольте представить вам мисс Стоун - мою ассистентку и личного секретаря! Эта храбрая молодая леди спускалась в самые потаенные коридоры египетских пирамид и видела то, чего не видели мы с вами. Мисс Стоун будет помогать мне, так как одному здесь не справиться.
Барнуолл осторожно поставил мумию в вертикальное положения и посмотрел на первый ряд зрителей.
- Разрази меня гром! - пробормотал Огилви, привставая со стула и делая такое движение, как будто намеревался уйти. - Нет, этого не может быть, это просто ее однофамилица...
Но когда с одного из кресел, стоявших в первом ряду, поднялась молодая белокурая женщина, и, подойдя к Барнуоллу, улыбнулась публике, хирург понял, что никакой ошибки нет и судьба снова свела его с Элизабет Стоун. Рухнув на стул, хирург прикрыл глаза ладонью - он сидел довольно близко от стола, на котором производили распеленание, - в пятом ряду, - и боялся, что Элизабет Стоун заметит его среди зрителей. Одновременно он клял себя за то, что пришел на эту лекцию - ведь в Дублин он приехал не за тем, чтобы смотреть на иссохшие останки, а чтобы послушать лекции выдающихся ирландских медиков - Роберта Адамса и Уильяма Уайльда. Адамс должен был рассказать о приступе Морганьи-Адамса-Стокса - обмороке, вызываемом резким снижением сердечного выброса и ишемией мозга вследствие остро возникшего нарушения сердечного ритма.  А Уильям Уайльд - о новых методах в офтальмологии и отоларингологии. Впрочем, Огилви тут же вспомнил, что Уайльд, помимо того, что был светилом в области лечения глаз, уха, носа и горла, также написал несколько важных работ по археологии. Отняв ладонь от лица, хирург покрутил головой, проверяя, нет ли среди зрителей Уайльда, но не обнаружил его, зато увидел Сэмюэля Фергюсона - основателя Ирландского музея древностей. Огилви снова сел прямо, глядя на мисс Стоун, которая начала осторожно разматывать полотняные бинты. С момента их расставания в дебрях Африки она совершенно не изменилась - разве что еще больше загорела. Но это и не удивительно, раз ей довелось сменить солнечную Африку на не менее солнечный Египет. Загар, столь презираемый английскими леди, очень ей шёл, оттеняя золото волос и голубизну глаз.

Мисс Стоун была так поглощена процессом, что не смотрела в зал и не заметила присутствия своего старого знакомого. Хирургу даже стало немного обидно: как же так? Как она не почувствовала, что он сидит буквально перед самым ее носом - в пятом ряду! Но он также не мог не признать, что практика в госпитале, где она когда-то работала медицинской сестрой, и обучение в Бостонском женском медицинском колледже не прошло для нее даром: бинты она снимала так аккуратно и ловко, что ему было не к чему придраться. Зрители, затаив дыхание, следили за тем, как с мумии спадают покровы: бинтов оказалось так много, что упав на пол, они образовали целую гору. По залу пронесся дружный вздох: представшее перед коллективным взором тело, - если его можно было так назвать, - ничем не напоминало женщину. По правде сказать, больше всего оно было похоже на корень мандрагоры, извлеченный из земли в ночь полной луны. Но глаза этого сморщенного коричневого существа, лишенного жизненных соков, ярко сияли, вызвав испуг у прекрасной половины зала - несколько приглушенных вскриков свидетельствовали о том, что кое-кому стало дурно. Приглядевшись, Огилви понял, что это не глаза, а белые эмалевые кружки с нарисованными на них черными зрачками, которые бальзамировщик вставил вместо настоящих. На впалой груди мумии лежало крупное украшение: ярко-синий жук с изумрудно-зелеными крыльями, к голове которого был приделан кружок из красной эмали.
- Леди и джентльмены, - обратился к публике виконт Брануолл. - Вы видите, что сию египетскую леди похоронили вместе с атрибутом ее высокого статуса жрицы - украшением в виде скарабея, или священного жука. Если быть предельно точным,  это художественная стилизация навозного жука,  принадлежащего к семейству Пластинчатоусых, так почему же у египтян он считался священным? Дело в том, что скарабеи скатывают из навоза шарики идеально круглой формы, напоминающие солнце, и катят их строго в направлении с востока на запад, повторяя путь небесного светила. Поэтому древние египтяне ассоциировали скарабея с Солнцем и с одним из богов египетского пантеона - Хепри, бога утренней зари.
- Ах, как это вульгарно, - пробормотала дама, сидевшая рядом с Огилви.
После недолгого раздумья Огилви догадался, что она сочла вульгарным упоминание навоза. Впрочем, несмотря на это, дама не сводила глаз с лектора и даже поднесла к глазам лорнет, чтобы лучше его рассмотреть.
- Если у вас есть вопросы, задавайте - я отвечу на все, - предложил виконт, осторожно укладывая мумию обратно на стол. - Но сначала давайте вместе поблагодарим мисс Стоун за ее бесценную помощь.
Зрители захлопали, а когда аплодисменты стихли, Огилви поднялся со стула и громко произнес:
- Позвольте мне быть первым, сэр. Я слышал, что один из приспешников Банапарта сказал, что из Египта нельзя возвращаться без мумии в одной руке и крокодила в другой. Вы показали нам мумию, а где же нильский крокодил?
Несколько джентльменов одобрительно засмеялись, и Огилви, весьма довольный собой, уселся на свое место. Вопрос он задал исключительно ради того, чтобы привлечь внимание мисс Стоун к своей скромной персоне. Виконт Брануолл сдержанно улыбнулся, слегка приоткрыв идеально белые зубы, и ответил:
- Это хороший вопрос, сэр. В моей коллекции действительно есть чучело нильского крокодила. При жизни это был монстр, достигавший тринадцати футов длину, а его зубы были окрашены в красный цвет, отчего казалось, что они покрыты кровью. Однако такой окрас вызван некоторыми веществами, содержащимися в воде Нила. Но даже зная это, невозможно отрешиться от мысли, что крокодил воплощает собой инфернальное зло. Парадоксальным образом древние египтяне ассоциировали его с богом воды и разлива Нила и верили в то, что  отпугивает силы тьмы и является защитником людей.
- Расскажите, как вам удалось заполучить такое чудовище в свою коллекцию, - задала вопрос дама, сидевшая рядом с Огилви. - Неужели вы сами его убили?
Виконт снова улыбнулся и пустился в рассказ об охоте на крокодила, который Огилви, в отличие от присутствовавших в зале дам, слушал вполуха -  его внимание было приковано к мисс Стоун.

Огилви ерзал на жестком стуле, не находя себе места: по тому, как нахмурилась и отвернулась мисс Стоун, он понял, что она не рада снова его видеть. Конечно, она имела право на такие чувства - ведь вернувшись в Англию, он не предпринял попытки с ней встретиться. В газетах писали о том, что два отважных английских воздухоплавателя вернулись в Англию с найденным ими исследователем Африки, который чуть не погиб в ее дебрях, из чего Огилви заключил, что и с мисс Стоун тоже все в порядке. Лондонские газеты упомянули ее, как "молодую английскую леди, не побоявшуюся совершить перелет на воздушном шаре", но не назвали полным именем, а ограничились лишь первой буквой фамилии. Оставалось только гадать, чья в том вина - Ллойда и Паркера, присвоивших себе все лавры, или же скромности самой мисс Стоун, попросившей репортеров не называть ее имени.
Сам Огилви вернулся в Англию только через четыре месяца после расставания с мисс Стоун и Моррисом и сразу же написал сестре Морриса, спрашивая о его самочувствии. Она ответила, что ее брат медленно, но верно идет на поправку, но очень смутно помнит все то, что случилось во время и после его спасения и что она, опасаясь за его рассудок, просит не напоминать ему о тех событиях. А посему Огилви умыл руки и вернулся к своим прямым обязанностям хирурга в госпитале Королевского колледжа.
Виконт Брануолл отвечал на вопросы зрителей, а Огилви решал, как ему быть. Подойти к мисс Стоун не позволял этикет, ведь леди явно дала понять, что не хочет с ним знаться. Встать и уйти не позволяли шотландская гордость и упрямство. Поэтому он продолжал сидеть, исподтишка озираясь по сторонам в поисках какого-нибудь дублинского знакомого, который мог бы представить его виконту, дав таким образом возможность приблизиться к мисс Стоун. Но таковых, как назло, не находилось, а впрочем, в Дублине у него знакомых практически не было. Помаявшись некоторое время, Огилви обратился с седовласому джентльмену, сидевшему слева от него:
- Прошу прощения, сэр! Я в Дублине проездом, но слышал, что виконт Брануолл иногда позволяет публике посещать его знаменитый парк в Брануолл-корте. Это действительно так и если да, то как часто это происходит?
Ничего подобного Огилви не слышал, но при помощи такой уловки надеялся узнать побольше о Брануолл-корте и его владельце. И она оказалась удачной.
- Это так, сэр, - благожелательно ответил седовласый, - Раз в месяц Брануолл-корт открывает свои ворота для желающих полюбоваться его красотами и завтра - как раз тот единственный день в этом месяце, когда вы при желании сможете прогуляться по парку. А там есть на что посмотреть, уверяю вас. Я бывал в Брануолл-корте несколько раз - незабываемое зрелище, особенно удивительное в Ирландии. В парке три искусственных пруда, украшенных статуями с фонтанами, а со смотровой площадки открывается изумительный вид на реку. Советую вам выехать пораньше, чтобы успеть вернуться в Дублин дотемна. Впрочем, в нескольких милях от поместья находится деревушка Дрихад-Нуа, а в ней два паба и харчевня, в которых припозднившимся посетителям Брануолл-корта сдаются  комнаты на ночь . Я сам там однажды заночевал, когда не смог вернуться в Дублин из-за грозы, - а именно, в пабе «Волк и ягненок», -  и надо сказать, что накормили меня неплохо, а в постели не было клопов.
- Благодарю вас, сэр, и обязательно воспользуюсь вашим советом, - сказал Огилви. - Простите мне мое любопытство: у виконта большая семья?
- О нет, - отвечал седовласый. - Виконт одинок и никогда не был женат. В молодости он был помолвлен с ирландской девушкой из бедной семьи - чистый мезальянс! Если бы в тот время был жив его отец, такого бы не случилось, но к тому моменту Хорас Брануолл уже несколько лет покоился в фамильном склепе. Однако помолвка по какой-то причине расстроилась и девушка эмигрировала в Америку. У виконта есть двоюродный племянник, но прямых наследников нет, и это очень печально, особенно учитывая, сколько ему лет. Впрочем, выглядит он великолепно, на здоровье не жалуется, и если женится, то скорее всего успеет обзавестись наследником.
Услышав об этом, Огилви помрачнел. Нежелание мисс Стоун признавать их знакомство теперь предстало перед ним в новом свете: по-видимому,  с виконтом ее связывали гораздо более тесные узы, нежели те, что связывают работодателя и наемного слугу, в данном случае - секретаря, чью роль она выполняла. На ее месте любая девушка постаралась бы скрыть от жениха знакомство с холостым джентльменом вроде Огилви: будущая хозяйка Брануолл-корта должна быть вне подозрений, как жена Юпитера.
- Действительно, печально, - подтвердил Огилви слова седовласого джентльмена и снова устремил взгляд на мисс Стоун.

У Огилви было всего две альтернативы: подойти к мисс Стоун или не подойти. Подумав, он выбрал вторую. Во-первых, мисс Стоун старательно делала вид, что его не замечает, хотя наверняка заметила. Во-вторых, он не мог первым подойти к даме у всех на виду и показать, что они знакомы. В-третьих, даже если бы он это сделал - какой бы разговор у них получился, когда вокруг было столько народу? Поэтому Огилви выскользнул из зала одним из первых и направился в гостиницу, где и провел остаток вечера, предаваясь воспоминаниям об их африканском приключении. Но на следующее утро он встал с первыми петухами и, наскоро позавтракав чаем и cандвичем с сыром, которые по его просьбе принес коридорный, отправился на поиски извозчика. Следующие пять часов он провел в дороге, перечитывая сборник рассказов Шеридана Ле Фаню, который захватил с собой в Дублин. Огилви очень любил творчество этого ирландского писателя и поражался его красноречию и фантазии. Коляску, в которой он ехал, немилосердно трясло на ухабистой дороге, и когда наконец она остановилась у ворот Брануолл-корта, Огилви чувствовал себя так, как будто из него вытрясли душу. Договорившись с извозчиком, что тот будет ждать его в деревне и через четыре часа вернется в Брануолл-корт, чтобы забрать и отвезти обратно в Дублин, Огилви подошел к будке привратника, заплатил за вход в поместье и отправился гулять по парку.
Парк Брануолл-корта действительно был великолепным, как и огромный, похожий на замок дом с двумя полукруглыми башнями и широкой лестницей, которая поднималась к нему от подъездной аллеи. Повсюду были  статуи, цветники, фонтаны и небольшие искусственные пруды с меланхолическими гротами, а от вида со смотровой площадки, вымощенной каменной мозаикой, захватывало дух. Огилви не заметил других посетителей - только садовника, который длинными ножницами подравнивал зеленую фигуру в топиаре, и пару его помощников, занятых подметанием дорожек, петлявших по парку. Несколько раз Огилви взглянул на окна дома, но угадать, за которым из них пряталась от него мисс Стоун, не представлялось возможным. Вполне возможно, что сейчас она сидела напротив виконта за длинным столом в огромном обеденном зале и вкушала второй завтрак. При мысли о завтраке Огилви почувствовал, как в его желудок впиваются когти голода - с того момента, как он наскоро перекусил чаем и хлебом с сыром прошло уже не менее семи часов.
Наконец хирург устал бродить, сел на каменную скамью под раскидистым деревом и залюбовался прудом и гротом, служившим ангаром для лодок. У входа в грот стояли две каменные статуи: обнаженные мужчины в накинутых на плечи плащах, у ног каждого из которых растянулось по громадному волку. Найдя эту композицию несколько необычной, Огилви перевел взгляд на двух  сфинксов, стороживших подход к пруду. В парке Брануолл-корта он заметил эклектическое смешение двух стилей - итальянского и египетского, и окружение пруда, у которого он сейчас сидел, только подтверждало его наблюдение.

Огилви был так поглощен созерцанием сфинксов, что вздрогнул от неожиданности, услышав звонкий голосок мисс Стоун - ее голос он не перепутал бы ни с чьим другим. Окинув ее внимательным взглядом, хирург убедился в том, что и при ярком солнечном свете она выглядит так же хорошо, как и при  приглушенном газовом  освещении, которое обычно делало женщин моложе. В руках она держала большую тетрадь, - возможно, гроссбух! - и вообще выглядела по-деловому. И о чудо! Даже в поместье, где ее не могли увидеть посторонние, она была в платье, а не в столь любимых ею блумерсах. По-видимому, учитывала старомодные вкусы виконта - уж ему-то блумерсы никак не могли бы понравиться.
- Прекрасно выглядите, Элизабет, - сказал хирург, поднимаясь со скамьи и приподнимая шляпу. - И поместье прекрасное - сразу видно, что его хозяин не стеснен в средствах. Прошу прощения за то, что вчера вечером не подошел к вам. Но уверяю вас, мой поступок был вызван только тем, что я боялся поставить вас в неловкое положение признанием того факта, что мы давно знакомы. Не волнуйтесь: я скоро уйду, - я уже успел осмотреть весь парк.
В этот момент послышался мягкий стук лошадиных копыт и вслед за тем появился всадник на гнедой кобыле - это был виконт Брануолл. Окинув Огилви удивленным взглядом, он лишь приподнял цилиндр одной рукой в знак приветствия и обратился к мисс Стоун.
- Мисс Стоун, мне только что сообщили, что резчики торфа этим утром обнаружили на болоте Аллена чьи-то останки. Я еду туда, а вы, если желаете, можете присоединиться позже - я предупредил О'Келли, что он подготовил для вас лошадь.
Виконт снова взглянул на Огилви, кивнул - на этот раз в знак прощания, - и направил гнедую кобылу к аллее, ведущей к въездным воротам.
Поначалу Огилви решил, что речь идет о жертве несчастного случая - в трясине время от времени кто-нибудь да тонул. Но потом он вспомнил о женщине из Амкоттс-мур - мумифицированных останках, обнаруженных в Англии в далеком 1747 году, и еще о ряде других таких же, и, соединив это с интересом виконта к мумиям, решил, что может стать свидетелем важной археологической находки.  Он знал, что торф прекрасно сохраняет мертвые тела за счет высокого содержания в нем дубильных веществ, и поэтому  на торфяных болотах веками хранились останки людей, умерших задолго до эпохи паровозов и пароходов.
- Вы поедете на болото? - спросил он мисс Стоун. - Мне кажется, что находка, о которой сообщил ваш работодатель, может представлять большую научную и историческую ценность, - иначе с чего бы он так торопился? С вашего позволения, я присоединюсь к вам, а если вы не поедете, отправлюсь туда один.

Огилви вытащил из жилетного кармана часы и, откинув серебряную крышку, взглянул на циферблат: приближалось время, когда за ним должен был приехать извозчик, чтобы отвезти его обратно в Дублин. Но теперь перед ним замаячила перспектива заночевать в деревенском пабе, - Бог знает, сколько времени он проведет на болотах. Огилви захлопнул крышку и убрал часы в карман.
- Мисс Стоун! - воскликнул он, нагоняя беглянку, которая спешила скрыться из глаз. - Через полчаса у ворот поместья меня будет ждать наемный экипаж,  - не хотите присоединиться ко мне и поехать на болота в экипаже? Или хотя бы погрузить в него свой докторский чемоданчик с инструментами, - так вам будет удобнее ехать верхом... Свои инструменты я, к сожалению, оставил в Дублине - не мог ожидать, что они мне здесь пригодятся...
Огилви был уверен, что мисс Стоун откажется ехать с ним в тесном экипаже - судя по ее поведению, ей было неприятно даже находиться с ним в одном парке, раскинувшемся на нескольких десятках акров. По всем признакам, она до сих пор сердилась на него за то, как они расстались в Африке - что ж, расставание и впрямь вышло немного скомканным. Но ведь он действовал из самых благих побуждений! Впрочем, Огилви сомневался в том, что если бы он изложил мисс Стоун свои доводы, она бы с ними согласилась.
Пока они шли по дорожке, Огилви понял, почему виконт так торопился: над долиной начал собираться туман, грозивший в вечеру затянуть все вокруг плотной завесой. В таких условиях болота становились смертельно опасным местом - один неверный шаг лошади, и она вместе с всадником провалилась бы в трясину. Впрочем, такая же опасность грозила и пешим путникам, и экипажам.

Хотя Огилви давно уже зарекся принимать феминистские выпады мисс Стоун близко к сердцу, он все же чуть не задохнулся от негодования. Но ему хватило силы воли и благоразумия, чтобы удержать свои чувства при себе. Круто развернувшись, он направился к воротам, пробормотав сквозь зубы нечто неразборчивое. Он не собирался договариваться с чужим конюхом, - что подумал бы виконт, увидев незнакомца, восседавшего на его лошади? А ведь мисс Стоун достаточно было самой объяснить конюху, что гость - это ее старинный знакомый. Определенно, феминизм превращал женщин в исчадий ада - злопамятных, мстительных и несдержанных на язык. Кипя от возмущения, хирург быстрым шагом добрался до ворот и с радостью обнаружил, что извозчик прибыл раньше назначенного времени. Расспросив привратника о том, как добраться до болота Аллена - причем не просто до болота, а до того участка, где резали торф, Огилви забрался в коляску и приказал извозчику следовать по дороге, которую указал им привратник.
По дороге он успокоился, поразмышляв о том, насколько спокойнее и счастливее жизнь холостяка, не стесненного женским обществом. Виконту же можно было только посочувствовать, если он действительно на старости лет решил связать себя узами брака. Наверняка мисс Стоун пока что скрывала от жениха свою феминистскую сущность, но Огилви было страшно представить, что начнется, как только молодожены выйдут из церкви. Затем он вспомнил бывшую мисс Кларенс, которую так любила поминать мисс Стоун -  хотя мисс Кларенс и не была заражена ядовитыми спорами феминизма, до Огилви доносились слухи, что она изводит истериками своего мужа-доктора. И такая картина наблюдалась повсюду - куда ни посмотри. Посочувствовав женатым джентльменам, Огилви сравнил их беспросветное существование со своей легкой, свободной жизнью и повеселел. И если из Брануолл-корта выходил раздраженный, переполненный желчью мизантроп, то из экипажа, остановившегося на краю торфяного болота, вышел улыбающийся и довольный жизнью мужчина.
Огилви сразу же увидел виконта, разговаривавшего с двумя резчиками торфа, и направился прямо к нему. Представившись, он объяснил виконту, что не собирается мешать исследованиям, а лишь хочет взглянуть на болотного человека. Виконт отвечал, что ничего не имеет против, и лишь попросил хирурга ни до чего не дотрагиваться, чтобы не повредить первоначальный вид останков.
Несколько рабочих, вооруженных квадратными лопатами для торфа, осторожно обкапывали прямоугольный участок. Огилви направился к ним, но виконт окликнул его и указал в противоположную сторону, объяснив, что находка там, а рабочие лишь продолжают заниматься тем, чем занимались всегда - добычей торфа. Огилви было известно, что в Ирландии основным источником топлива был именно торф, но даже зная это, он поразился, на каком обширном участке ведутся заготовки. По-видимому, этот участок болота принадлежал виконту, потому что кроме него Огилви не заметил ни одного другого джентльмена или хотя бы человека, выглядевшего как землевладелец.

Огилви, как и обещал, не вмешивался в происходящее, молча наблюдая за действиями рабочих. А когда примчалась мисс Стоун - тут ему уже и вовсе не оставалось ничего делать, как отступить в сторону. Мисс Стоун налетела, как вихрь, ураган и торнадо вместе взятые  и сразу же стала энергично раздавать указания мужчинам, чем последние, судя по их хмурым лицам, были явно недовольны,  однако молчали, видя, что хозяин одобряет действия леди. Виконт же откровенно любовался мисс Стоун, позволяя ей пачкать юбки в жирном торфе, что было недопустимо для леди. Огилви вздохнул, в очередной раз мысленно  помянув недобрым словом проклятый феминизм. Но и его помимо воли захватила кипучая энергия мисс Стоун - он и не помнил, чтобы она проявляла такое рвение в его присутствии - разве что когда раскроила гнилой череп ожившему мертвецу. Ах да, и еще когда отхлестала его плетью по голым ляжкам, что Огилви до сих пор вспоминал с содроганием.
Тем временем начали сгущаться сумерки и Огилви решил, что не поедет в Дублин, а останется ночевать в деревне. Поэтому он на время покинул место раскопок и вернулся к экипажу, чтобы переговорить с извозчиком. Пообещав, что заплатит за ночлег и ужин, а также возместит часы вынужденного простоя, Огилви договорился с извозчиком о том, что в Дублин они поедут утром. Когда он вернулся к виконту и мисс Стоун, болотный человек уже был уложен в продолговатый ящик, весьма похожий на гроб, и четверо рабочих, подняв ящик на плечи, понесли его к телеге, на которой, как понял Огилви, он должен был быть доставлен в поместье. Видя, что больше смотреть не на что, хирург подошел к виконту, поблагодарил его за удовольствие, которое получил, наблюдая за ходом извлечения тела из торфяного болота, и попрощался, не упомянув, что давно знаком с его ассистенткой.
Добравшись до паба Волк и ягненок, Огилви поужинал вместе с извозчиком, выслушав длинный рассказ о его нелегкой семейной жизни, после чего сотрапезники разошлись по комнатам. Перед тем как лечь спать, Огилви немного постоял у окна, любуясь полной луной, а потом улегся в постель и снова открыл сборник рассказов Шеридана Ле Фаню. Но не успел он прочесть и пару абзацев, как его сморил глубокий здоровый сон. Проснулся он от громких криков и поначалу решил, что в пабе начался пожар. Наспех одевшись, он выскочил в коридор, где толпились еще несколько постояльцев, включая извозчика, но оказалось, что ничего не горит.
- В чем дело? - спросил Огилви у извозчика.
Оказалось, что в паб принесли человека, которого задрал то ли волк, то ли медведь,  и сейчас хозяин паба пытался выяснить, нет ли среди его постояльцев врача. Огилви признался в том, что он хирург, и его сразу же отвели вниз, где на соломенной подстилке лежало изуродованное тело. Увы, произведя беглый осмотр, хирург убедился в том, что несчастный испустил дух.
- Надо сообщить виконту, - мрачно произнес хозяин паба. - Это Мёрфи, его дворецкий. Какого чёрта он шатался по округе в такой поздний час?
На этот вопрос никто ответить не смог, но Огилви ухватился за возможность еще раз побывать в поместье и вызвался отправиться туда, чтобы сообщить виконту скорбную весть. Однако извозчик наотрез отказался куда-либо ехать по темноте - бедняга был слишком перепуган и сказал, что лучше лишится денег, чем рискнет собой и своими лошадьми.
- Может, это и не волк совсем, а оборотень, - сказал он, мелко крестясь. - На болотах полно всякой нечисти...
- Я слышал вой со стороны болот! - тут же подхватил другой постоялец, и ему поддакнул третий.
В итоге решили подождать до утра и разошлись по комнатам, предварительно перенеся мертвеца в сенной сарай.
Наутро Огилви позавтракал и на лошади, которую предоставил ему хозяин Волка и ягненка, поехал в Брануолл-корт. Следом за ним, увлекаемые старой клячей, тащились дроги, на которых лежало мертвое тело, накрытое куском старой холстины. Добравшись до ворот поместья, Огилви сообщил привратнику, что привез тело Мёрфи, и увидел на его лице неописуемый ужас. Однако, несмотря на потрясение, привратник сразу же отправился доложить обо всем виконту, а Огилви остался у ворот охранять труп. В пабе у него не было возможности произвести серьезный осмотр ран, нанесенных неизвестным хищником, но он надеялся, что виконт даст ему такую возможность - случай был весьма любопытный. А заодно ему представился бы шанс еще раз взглянуть на болотное тело и выслушать заключения, к которым пришли виконт и мисс Стоун.

Огилви не ожидал, что вместо виконта к нему выйдет мисс Стоун, но, увидев ее, тут же соскочил с лошади, поздоровался и, выслушав ее, понял, что явилось причиной ее появления. Держалась она значительно более дружелюбно, чем накануне, и это его порадовало.
- Увы, бедняге крупно не повезло, - подтвердил он, - Пока не ясно, что именно произошло: предполагают, что его растерзал какой-то крупный хищник. Но чтобы подтвердить эту версию, необходимо произвести тщательный осмотр тела. Очень жаль, что виконт отсутствует, но вы, как его доверенное лицо, наверняка имеете право предоставить в мое распоряжение какое-нибудь помещение, которое послужит прозекторской. И я буду очень вам благодарен, если вы составите мне компанию и выскажете свою версию случившегося. Что касается властей, тут я ничего сказать не могу - этим занимается владелец паба Волк и ягненок, куда этой ночью принесли пострадавшего.
На самом деле Огилви сомневался в том, что владелец паба сообщил о гибели Мёрфи коронеру или констеблю - если бы он собирался так поступить, не стал бы настаивать на том, чтобы труп отвезли в Брануолл-корт до прибытия представителей закона. Но это было и не удивительно: в этой Богом забытой глубинке все законы наверняка писал сам виконт, а Мёрфи был его слугой, поэтому, по мнению местных жителей, именно виконт должен был решать, кому и что можно и нужно сообщать. Местный же коронер, если таковой здесь вообще был, наверняка вынес бы вердикт, угодный виконту.
Повинуясь знаку Огилви, древний старикан, сидевший на дрогах, хлестнул кнутом клячу и она понуро поволокла по подъездной аллее свой страшный груз. Огилви, ведя свою лошадь за недоуздок, медленно пошел следом за дрогами, а привратник закрыл ворота.

Упоминание о собаках заставило хирурга насторожиться. Он вспомнил, что Ирландия была родиной ирландского волкодава - породы собак, отличавшейся крупными размерами и невероятной силой. Если бы такая собака встала на задние лапы, она бы оказалась как минимум на голову выше мисс Стоун. Челюсти ирландского волкодава не уступали волчьим, а возможно, и превосходили их. Представители этой породы пользовались огромной популярностью среди европейских охотников, но при Кромвеле их вывоз за границу был запрещен из-за того, что в Ирландии расплодилось множество волков. Волков было так много, что правительство платило охотникам по пять фунтов за голову убитого самца и десять - за голову самки.  Ирландские волкодавы вносили немалую лепту в уничтожение серых хищников, и Огилви не мог представить себе, что такой человек, как виконт, не держал в поместье свору этих свирепых псов - если не для охоты на волков, численность которых со времен Кромвеля значительно уменьшилась, так для охраны поместья от грабителей. Но во время прогулки по парку он не заметил псарни - впрочем, она могла находиться  в таком месте, которое было скрыто от глаз гостей. Он не стал спрашивать мисс Стоун о псарне и об ирландских волкодавах, решив, что поинтересуется этим позже, - cначала  надо было выяснить, нанесены ли раны  оружием или клыками животных.
- Не могу сказать точно, когда наступила смерть, - вынужден был признать хирург, спускаясь по каменным ступеням, ведущим в подвал. - Когда я проснулся от криков, то взглянул на часы - было без четверти три ночи, - но к этому моменту Мёрфи уже какое-то время был мёртв. Я даже не знаю, где его нашли и в каком состоянии - надо будет расспросить хозяина паба.
Подвал, куда перенесли закутанное в дерюгу тело Мёрфи, был именно таким, каким его описала мисс Стоун - мрачным, сырым помещением, в котором царил ледяной холод. Слуги, несшие труп, положили его на длинный каменный стол и отошли в сторонку, переминаясь с ноги на ногу, но  явно горя желанием взглянуть на дворецкого, чтобы потом в красках описать его остальным слугам, присочинив пару-тройку душераздирающих деталей.
- Элизабет, - тихо сказал Огилви, - Попросите принести сюда сумку с вашими врачебными инструментами, ведро воды и тряпки, а еще - пару масляных ламп.

Несмотря на то, что Огилви уже видел труп Мёрфи в Волке и ягненке, он все-таки вздрогнул, когда мисс Стоун откинула дерюгу. Зрелище было ужасающее: на теле зияли рваные раны, а запекшаяся кровь в полутьме подвала казалась чёрной. Кисть правой руки была практически отделена от тела и держалась на лоскуте кожи, коленный сустав вырван, живот вспорот  так, что наружу вывалились петли кишечника. Запах разложения хлынул в ноздри хирурга с такой силой, что он отступил от стола, на котором лежал труп, и инстинктивно прикрыл нос ладонью.
- И все-таки это укусы, - сказал он, подавив нахлынувшую тошноту. - Посмотрите: ни одно лезвие не нанесло бы рваных ран такой правильной полукруглой формы. Вы упомянули, что в поместье есть собаки, - могу я узнать, какой они породы? Было бы неплохо снять слепок с челюстей самого крупного самца и сравнить его с укусами. Честно говоря, я впервые вижу такое, хотя ко мне не раз приходилось зашивать раны, нанесенные бродячими псами. Но здесь... здесь что-то поистине сверхъестественное, какая-то первобытная ярость. И это вряд ли сделали волки - во-первых, вопреки укоренившимся предрассудкам, они очень редко нападают на людей. Во-вторых, ни один крупный хищник не пойдет на болото, - животные понимают, что это опасно. В-третьих, если бы они и загрызли Мёрфи, то утащили бы его в свое логово, а не бросили там, где убили: ведь  в отличие от прямоходящих хищников, четвероногие убивают для того, чтобы съесть добычу. Я в полной растерянности, Элизабет, но мы должны выяснить, что случилось, иначе среди слуг и в деревне начнется паника.
В словах хирурга было зерно истины - Кэтти, спустившаяся в подвал с инструментами, которые попросила принести мисс Стоун, бросила взгляд на труп и осела на каменный пол, потеряв сознание.
- Не знал, что служанки такие чувствительные, - с некоторой досадой в голосе произнес Огилви, склонившись над Кэтти. - Надо вынести ее на свежий воздух, чтобы пришла в себя. Заодно встречу тех, кого вы послали за водой и ветошью и заберу у них все, чтобы они сюда не спустились - свидетели нам не нужны.
Подхватив служанку на руки, хирург поднялся по лестнице и вышел из подвала в тот момент, когда к порогу подошли Джек и Чарли с ведрами в руках. Передав Кэтти на их попечение, Огилви строго-настрого запретил кому бы то ни было спускаться вниз до новых распоряжений и, взяв два ведра с водой спустился к мисс Стоун

- Да очень просто - предварительно усыпив собаку при помощи опиума, подмешанного в еду, - сказал Огилви. - Но вы правы: служитель псарни наверняка знает, что кто-то из его подопечных вырвался ночью на свободу.
Огилви замолчал, глядя на то, как мисс Стоун раскладывает инструменты, и вдруг ему в голову пришла еще одна неожиданная мысль:
- А что, если виконт, уезжая, захватил с собой и дворецкого, и одного из волкодавов? Не спрашивайте меня, зачем - мне это не известно. Меня интересует лишь сам факт: вдруг такое случилось? А волкодав взбесился и напал на Мёрфи, искусав его до смерти.
Новая гипотеза так захватила воображение Огилви, что он в волнении заходил по мрачному подвалу, не замечая запаха, который исходил от трупа.
- Надо проверить, все ли собаки на месте, поговорить со слугой, который присматривает за псарней, а также узнать, какое оружие взял с собой виконт. Ну и отправить людей на поиски самого виконта: сдается мне, что его отсутствие напрямую связано с трагической смертью дворецкого. Взбесившийся волкодав мог сначала напасть на него и перегрызть ему горло, и лишь потом расправиться с Мёрфи.

- А что вы так разволновались? - поинтересовался Огилви, останавливаясь по другую сторону стола так, что теперь его и мисс Стоун разделял труп. - Я же не утверждаю, что виконт убит, я лишь перебираю все возможные версии - вы ведь наверняка тоже так делали, когда держали свое детективное агентство. Как вам такая: Мёрфи загрыз огромный волк, а виконт отправился в Дублин на свидание с любовницей и понятия не имеет о том, что случилось с его дворецким. А может быть, и не в Дублин, а в одну из соседних деревень - знаете, эти аристократы любят простолюдинок, которыми можно помыкать, как вздумается. Это бы объяснило тот факт, что он не предупредил вас о своем отъезде - возможно, планировал вернуться под утро, но что-то его задержало.
Огилви снял сюртук и закатал рукава рубашки до локтей. Из инструментов, разложенных на краю стола, он  выбрал длинный зонд и начал зондировать раны, одновременно определяя их глубину и проверяя, не застряла ли в одной из них пуля или какой-нибудь инородный предмет. Однако пули он не обнаружил, что отмело версию о возможном огнестрельном ранении, зато наткнулся на крошечный обломок чего-то твердого. Взяв пинцет, хирург подцепил обломок и извлёк его из раны, после чего внимательно его рассмотрел, приблизив к источнику света.
- Вам не кажется, что это обломок зуба? - спросил он мисс Стоун, передавая ей пинцет с зажатой в нем находкой.

- Разве  спорю с тем, что виконт - образец джентльмена? - холодно заметил Огилви, слегка раздосадованный тем, с какой страстью мисс Стоун бросилась на защиту репутации своего работодателя. - А если вам не нравится моя гипотеза, предложите свою.
Хирург окунул руки с ведро с водой и вытер их куском чистой ветоши.
- Одно я могу сказать точно: из осмотра тела мы больше не извлечем ничего, поэтому давайте прикроем беднягу и запрем его здесь до того момента, как все будет готово для его погребения. Полагаю, среди слуг найдется кто-то, кто способен заказать гроб? Или у Мёрфи есть родственники, которые возьмут на себя все хлопоты, связанные с похоронами?
Огилви накинул на труп кусок полотна и протянул руку к мисс Стоун ладонью вверх, чтобы она вернула ему единственную улику - обломок зуба. Он собирался пойти на псарню и поговорить со слугой, который присматривал за собаками. К тому времени мог вернуться виконт, а мог и не вернуться...