Вольга на такие слова нахмурился: не понравилось ему, что незнакомец такой допрос учинил, да ещё и басурманином обозвал.  Если б не народное горе, он бы наглеца на кулачный бой вызвал, но пришлось отложить до поры до времени.
- Куда я путь держу, не твоего ума дело, - ответил Вольга, набычившись. - Я ни перед кем не обязан ответ держать, кроме отца родного, князя Киевского да земли Русской. А что до ворожбы, так я зла никому не делаю, только умею в птиц да зверей превращаться, когда надобно.
Сказал, как отрезал,  и к бочке снова обратился:
- Накрывай на стол, Любава: надо поминки по русским витязям, павшим в бою, устроить. А мы пока с Алёшей соберем погребальный костёр.
Бочка спорить не стала - крутанулась вокруг своей оси и посреди чистого поля встали длинные столы со скамьями. На столах - поминальное угощение и жбаны хлебного вина, а для деток малых - ягодный узвар и кисель овсяный.

После того, как поминальный обед закончился, Вольга сказал старейшинам города, что половецких лошадей и оружие горожане могут забрать себе, что очень обрадовало старейшин: продав лошадей, они могли купить на вырученные деньги зерна и всего того, что требовалось для восстановления домов, пострадавших от пожара. А бочка тем временем трудилась так, что обручи скрипели: убирала скамьи, стол и посуду со стола. А как убрала, наметала  еще харчей: пышных караваев для жителей города, чтобы они могли продержаться неделю,  и мешков с овсом для лошадей.
Как ни сердился Вольга на Чурилу Плёнковича, всё же сказал ему:
- Если тебе нужен добрый конь, можешь взять одного из половецких. Половецкие лошади быстрые, выносливые. А Любушка тебе припасов на дорогу выдаст - проси, чего хочешь.
А потом повернулся к Алёше:
- А давай на ковре-самолёте всю землю Русскую облетим - сверху лучше видно, какому из городов русских наша помощь нужна. Да и быстрее это, чем на конях скакать.

Вольга рот уже открыл, чтобы возразить, но сдержался. Действительно, ковёр и десятерых богатырей поднимет. Да что там десятерых, - всю княжескую дружину вместе с конями может на край света унести! Тем более, что Алёша уже предложение Чуриле сделал, и негоже ему, Вольге, перечить названому брату.
Пока Чурило Плёнкович думал, соглашаться аль нет на такое щедрое  предложение, Вольга свистнул коня и стал на нем подпругу поправлять, хотя и не было в том никакой нужды. А конёк ему вдруг и говорит:
- А чего бы и вам с Алёшей в Царьград не податься? Посмотрели бы, как греки живут. Слыхал я, что после того, как князь Олег Царьград приступом взял, ему царьградцы паруса для кораблей сшили из паволока и коприны.
- Да ну?! - ахнул Вольга, мысленно прикинув стоимость парусов из златотканого шелка, коим и был паволок. И решил, что раз у греков столько лишнего шелка, то небось они и едят с золотых тарелок , а пьют из серебряных кубков. И помысливши так, с еще большим нетерпением стал ждать, что Чурила ответит.

- Дам, Алёшенька, только чур, - я с вами полечу! - откликнулась бочка и в мгновение ока расстелила на траве-мураве ковёр. Красивый - глаз не отвести: по лазоревому полю вытканы цветочки аленькие и птицы с зелёным опереньем, а по краям шелковая бахрома свисает. 
Вольга сапоги снял и только после этого на ковер заступил. Уселся подальше от края и коня своего позвал. И ждёт, пока остальные усядутся. Следом за ним бочка подкатила и заняла почётное место в самой серёдке ковра. А рядом с ней - подушечка парчовая, золотыми и серебряными нитями вышитая - это чтобы Алёше сидеть помягче было. Вольга поёрзал на ковре, но не осмелился себе такую же попросить. Потом снял с коня седло и уселся на него, как на скамью.
- Ну же, скорее забирайтесь! - подбодрил он Алёшу и Чурилу Плёнковича. - Ковёр быстро летит, да всё равно путь не близкий. Любаша, ты знаешь, в какую сторону нам лететь надобно, чтобы до Царьграда до ночи добраться?
- Ковёр дорогу найдет, - ответила бочка. - Надо только сказать ему слово "Царьград", - он туда и полетит по самому короткому пути.

- Не ты ли сам предложил сначала до границ добраться, а потом - по кругу с дозором облететь? - пробурчал Вольга и зыркнул на Чурило Плёнковича, который мало того, что сапог не снял, так еще и занял самое удобное и безопасное место на ковре. Даже бочку потеснил слегка, но она этого не заметила, потому что глаз не сводила с Алёши. Ну то есть глаз у нее не было, но видела она не хуже сокола, -  в этом Вольга уже не раз успел убедиться.
- Ты коня не забыл? - задал Вольга еще один вопрос другу, но увидел, что конь Алёшин уже на ковре стоит рядом с его коньком.
А ковёр-самолёт, услышав слово Царьград, плавно поднялся вверх и полетел. Вольга сначала побаивался, хотя виду не подавал, а потом успокоился и стал смотреть вниз: на желтые поля гречихи, зеленые дубравы и синие реки с озерами. Кое-где и белокаменные города попадались, но больше - деревни с деревянными срубами. И нигде не было видно ни скоплений вражеских войск, ни чёрного дыма от пожарищ.
Насмотрелся Вольга на землю русскую, налюбовался ее красотами и обратился к Чуриле Плёнковичу:
- А зачем тебе в Царьград? Дело какое или богатую невесту себе среди греков ищешь?

Вольга нахмурился и головой покачал:
- На службу к грекам? А чего ж к князю киевскому в дружину не пошел? Или к псковскому, или к галицкому - да мало ли князей на Руси Великой! А ну как греки на нашу землю войной пойдут: что тогда? будешь против своих же сражаться?
А про себя подумал: "Эх, молодо-зелено...Еще расти этому молодцу и расти до богатыря! Может, что и вырастет в итоге"
А ковёр-самолёт тем временем в воздухе завис и парил, как орёл над полем. Вольга глянул вниз: а под ними синее море раскинулось, плещет волнами о берег, на волнах корабли с разноцветными парусами качаются, как чайки. А на берегу - огромный город, больше Киева! Таких Вольга никогда еще не видывал - разве что во сне, который ему недавно приснился. Но тот город был темный, страшный, а этот - светлый и красивый.
- Это и есть Царьград? - спросил он у Алёши и Чурилы Плёнковича, хотя вряд ли они знали ответ.

- Не волнуйся, Алёшенька: я обруч-невидимку надену и никто меня не увидит, - сказала бочка и сразу же исчезла, - как будто и не бывало. Вольга рот разинул от удивления, даже вниз посмотрел - не свалилась ли Любушка с ковра на землю. Но тут услышал её голос:
- Я здесь!
- Вот это да! - восхитился Вольга, - Любаша, а для нас у тебя шапок-невидимок не найдётся?
- Отчего ж не найдётся, - ответила бочка. - Вот, держите!
И на ковре появились два остроконечных колпака с отворотами, и рогатая кичка - но не такая, какие замужние бабы носили, а с рогами поменьше, как у девиц. Вольга уставился на кичку, и понять не может, для кого она предназначена. Но на всякий случай схватил один колпак и на голову надел, чтобы своего не упустить.
- Ну что? - спросил он, вертя головой, - Видно меня аль нет?
А пока он колпак примерял, ковёр-самолёт успел на землю опуститься, как ему Алёша велел. И опустился он у большой белой скалы у самого моря - до города от нее не меньше версты по дороге идти. А в скале той пещера - в ней можно коней спрятать, рассудил Вольга.

Вольга следом за алёшиным своего коня повёл, а кичку, которую Чурило надеть не захотел, подобрал и за пазуху спрятал: не пропадать же добру. Сделал пару шагов - и налетел на невидимую бочку. Ругнулся в сердцах, конечно: сильно колено о железный обруч ушиб. Эдак они с Алёшей всю дорогу спотыкаться будут -то друг о друга, то о Любушку! Но колпак на голову надел и спрашивает Алёшу:
- Ты меня видишь аль нет?
А конь ему шепчет:
- Не видно тебя, хозяин. Только дышишь ты громко и песок под ногами скрипит.
Вольга дыхание затаил и постарался полегче ступать: но куда там! Больно тяжёл богатырь русский. А Чурило идёт - как лебедь по водам плывёт. Правильно Алёша сказал: зелен ещё, кость у него лёгкая.

Вольга по голосу определил, с какого боку Алёша стоял, и на другой бок камня плечом навалился. Так, единым напором сдвинули они камень с места и увидели, что за ним - дверь. Красивая дверь: двустворчатая, резная, сделана то ли из дуба, то ли из какой-то древесины заморской. Но сразу видно: сделана на совесть и прочная - такую плечом не выдавишь. Вольга за ручки створок подёргал, но дверь не открылась.
- Заперто, - поведал он Алёше. - Как думаешь: хозяин внутри сидит или по делам куда отправился? А ну-ка, постучим.
И забарабанил в дверь кулаком - от его ударов даже скала содрогнулась, как от землетрясения, а двери хоть бы что: даже не скрипнула.
А конь Вольге говорит:
- Зря ты в дверь колотишь, хозяин: сдается мне, это разбойничий схорон. Разбойники в таких местах добычу прячут. Если они сейчас появятся - беды не миновать.
- Да чтобы мы, богатыри русские, с какими-то разбойниками не справились? - воскликнул Вольга. - Мы Кащея победили, Соловья-Разбойника усмирили, Водяного с Кикиморой вокруг пальца обвели, а тут какая-то мелкота греческая под ногами путаться вздумает. Мы с Алёшей на них только взглянем - они врассыпную бросятся.
Конь только голову склонил и ничего на это не сказал.
А Вольга к бочке обратился:
- Любаша, а выдай-ка нам набор ключей от замков - вдруг один подойдет?
Послышалось звяканье железа и на песок к ногам Вольги упала связка ключей на медном кольце. Вольга ее подхватил и стал ключи по очереди в замок совать. Перебрал штук десять и наконец один из ключей подошел. Вольга его повернул и замок открылся. Вольга створки двери распахнул и вошел внутрь. И тут же провалился в колодец: полетел вниз и даже не успел на помощь позвать. Долетел до дна колодца, упал на песок и пошевелиться не может: лежит, смотрит вверх и ждет, пока на него Алёша свалится.

На Вольгу будто сверху скала обрушилась - он на вопрос Алёши ни бе, ни ме, ни кукареку сказать не сумел. Рот разинул, чтобы воздуха глотнуть, а грудь будто железным обручем сдавило. Напряг он последние силы и спихнул Алёшу с себя. Немного отпустило, хотя чувствовал он себя так, как будто его гружёная телега переехала.
- Здесь я, - прохрипел Вольга и с усилием сел. - Это ловушка была - смекаешь? Прав был мой конь: не простая это пещера, ой не простая! Как нам теперь отсель выбираться?
Задрал он голову и посмотрел вверх, да ничего не увидел, кроме круга тусклого света.
- Эге-гей, Чурило Плёнкович! - крикнул Вольга. - Ты там али бросил нас на произвол судьбы?

Хотел Вольга крикнуть Чуриле, что Алёшу он не бросит, но сдержался: поди объясни твердолобому, что не басурманин ты, а самый что ни на есть русский человек. Крикнул вместо этого другое:
- Любушка! Выдай-ка Чуриле Плёнковичу крепкую веревку, чтобы он нас из колодца вытащил!
И услышал в ответ:
- Я сама вас вытащу, только пусть Алёша первым за верёвку ухватится!
И тут же на дно колодца упал конец корабельного каната - на такие якоря привязывали весом в несколько пудов. Вольга ухватил конец и Алёше его протянул:
- Лезь наверх, друже, а я, так и быть, мухой обернусь на радость Чуриле.
А сам подумал: не мухой, а комаром! И как только вылетит он из колодца, так  сразу же и вопьется Чуриле в правый глаз. Но потом сообразил, что Чурила его прихлопнуть может, и передумал.

Вольга успел к стене колодца прижаться, а иначе Алёша бы его снова придавил. Понял он, что Чурила не смогёт сам-один Алёшу вытащить - силёнок маловато, - а бочка - тем паче. 
- Ты поищи другой выход, а я наверх слетаю, и ежели ты другой дыры не найдешь, я тебя сам отсюда вытащу, - сказал он Алёше, оборотился бабочкой и полетел вверх.
А наверху бочка горючими слезами заливается,  уже целую лужу вокруг себя наплакала. Вольга её утешать не стал. а полетел к Чуриле. Облетел вокруг него кругом, сел на макушку и крылышками - бяк-бяк-бяк-бяк...Посидел так немного, крылышками помахал и снова стал вокруг Чурилы летать: туда-сюда, сюда-туда. То на нос ему присядет и сразу вспорхнёт, то на плечо, а один раз даже на кончик пальца умудрился присесть - а пальцы у Чурилы тонкие, ноготки розовые, -  у дочки боярина али князя. Как он с такими пальцами меч держал, Вольге невдомёк, а уж про кулачный бой и помыслить страшно.

Чурила появлению красавицы-бабочки не обрадовался: так руками размахался, что Вольге уворачиваться пришлось. Но в итоге Чурила его поймал: быстро сомкнул ладони - и вот Вольга уже в темнице, бьётся о прочные стены, а вылететь не может. Испугался Вольга: кто знает, что у доброго молодца в мыслях? А вдруг он совсем не добрый, и для него бабочке крылышки оторвать, - как комара прихлопнуть!
- Отпусти! - взмолился он человеческим голосом, перестав трепыхаться. - Это ж я, Вольга Всеславич! Ты хотел посмотреть, как я в муху оборачиваюсь, вот я и оборотился, только не в муху, а в бабочку. Порадовать тебя хотел: смотри, какой узор у меня на крыльях!
Сказал, и подумал: в такой темноте вряд ли Чурила узоры на его крыльях рассматривать будет, да он и сам не знал, какой там у него узор. Может, он в капустницу превратился, а может быть и вообще в ночного мотылька, - тот хотя и большой, но похож на бледную моль.

Не успел Вольга освободиться, как послышался громкий вопль:
- Держись, Алёшенька! К тебе на помощь иду!
После этого раздался шорох, как будто бревно волокли по камню, а за ним -  крик ужаса и звук удара чего-то тяжелого о твердь. Вольга подлетел  к краю колодца и завис над ним, трепеща крылышками. Но в пещере было так темно, что он ничего не смог разглядеть и лишь надеялся на то, что железные обручи, сжимавшие бочку, не разошлись от удара о дно колодца. Но тут его посетила страшная мысль: а вдруг бочка упала на Алёшу и зашибла его до смерти?! Она ж тяжёлая была, едрёна кочерыжка, - набита, чем попало: и едой, и коврами, и шатрами, и утварью, и оружием. Одна богатырская палица весила не менее четверти пуда, а сколько таких в ней уместиться могло? Да на целую дружину хватило бы, вот сколько! А если вес коней прибавить, то совсем плохи дела.
- Алёша! - крикнул Вольга, описывая круги над колодцем. - Ты там жив, брат мой названый? Не придавила тебя Любаша телесами своими?
Как представил Вольга, что Алёша лежит под бочкой, - с переломанными костями, чуть живой, а может и не живой уже,  - так едва разума не лишился, и брызнули из его очей горькие слёзы. Хотел он вниз лететь, да будто охватил его какой-то морок: крылья отяжелели, и опустился он на каменный пол в опасной близости от сапога Чурилы. Один шаг - и конец ветреной бабочке, конец Змееву сыну! Вольга не смерти боялся, -  обидно было, что погибнет он не за святую Русь от удара вражеского меча, а под сапогом такого же русича, каким и сам являлся. Собрался Вольга с силами, стряхнул с себя морок и, перекувырнувшись три раза, превратился обратно в богатыря. Чурило ему сразу каким-то мелким показался, - даже мельче, чем раньше: молодым клёновым деревцем, случайно выросшим рядом с дубом вековым. У Вольги подошва сапога длиною в аршин, а у Чурилы - дай бог, ежели пять вершков наберется.