-Алёшааа!!! - взвыл Вольга, бросаясь к товарищу и заключая его в медвежьи объятья. - АЛЁШАААА!!!!!
Так он был рад видеть поповского сына, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И тому, что сестры как сквозь землю провалились, тоже рад: туда им и дорога. Опоили  добрых молодцев, напугали - Алёше, видать, тоже страх и ужас привиделся, такой же, как и Вольге, а может, и похуже того!
- Я сон страшный видел - поведал Вольга другу, понемногу успокаиваясь. - Будто ходил я по серому городу в густом тумане, а потом  мне какой-то варяг явился и стал до меня доё... короче, стал меня выспрашивать: и где я был, и что делал, и про батю моего знает, гнида! Я хотел уйти, и вдруг на улицу мужик из терема вывалился - весь голый, только на шее ошейник, как у медведя. И стал тот мужик орать дурным голосом, а голос-то твой... А я так думаю, что это оборотень был: превратился из медведя в мужика, потому и голый. Но почему он твоим голосом кричал - вот чего я не понял и испужался.

- Так ведь батя мне велел... - начал было Вольга и замолчал.
Положа руку на сердце, жениться ему не хотелось, а хотелось совершать подвиги ратные и рубить головы злым половцам и другим врагам земли русской. Ну и с Алёшей он за время скитаний сдружился не разлей вода. А как женишься - тут же дружба мужской и конец! И о подвигах ратных можно позабыть в тот же час: молодая жена от себя и на шаг не отпустит. И с чего это он так легко согласился с тем, что ему Змей Горыныч повелел? Он уже не мальчонка, чтобы старшим по возрасту в рот смотреть, тем более, что у бати его не один был рот, а целых три, и каждым он изрекал новую премудрость для единственного сына. Подумал так Вольга и решил что с Алёшей ему по пути, а дорогу в Киев-град лучше забыть до поры до времени. Только одно ему покоя не давало:
- А с яйцами-то как быть? - воскликнул он. - Яйца соловьиные мы Водяному отдать должны в обмен на русалку, но зачем нам такая обуза в делах ратных? А в царство Водяного все одно идти придётся: Любушка-то твоя у Болотницы осталась, а Болотница на том же болоте живет, что и Водяной.
И тут конь из темноты выступил и молвил человеческим голосом:
- Зачем вам двоим к Болотнице идти? Алёша пусть тебя на подходах к болоту ждёт, а ты оборотись какой-нибудь лесной тварью, чтобы тебя никто не узнал,  и к Любушке. Заберешь ее и воротишься к Алёше. А соловьиные яйца вам самим пригодятся: заключена в них агромадная сила!
Почесал Вольга в затылке и взглянул на Алёшу:
- Что думаешь, брат мой названый?

- Я тебе яйца отдал еще на том берегу реки*, - проворчал Вольга, - Неужто ты их по дороге посеял? А ну-ка, проверь суму перемётную, и если их там нет, ищи, а я пока за Любушкой слетаю.
Грянулся Вольга о сыру землю, и оборотился пичугой малою - обычным воробьём. Полетел в сторону болота, долетел до избушки Болотницы и забился под стреху, чтобы посмотреть и послушать, что происходит. А в избушке Болотницы пир горой: бочка-самобранка из красного угла на стол разносолы мечет. А за столом вся честная компания: Болотница, Водяной и Кикимора. Сидят и за обе щеки расстегаи с жареными карасями уписывают и болотным пивом запивают. Видно, выпили немало: Водяной уже под столом Кикимору за коленки тискает. Потискал, погладил, за бедро ущипнул и говорит бочке:
- А подай-ка нам  княжеское угощение: лебедя, фашированного жаворонками. Никогда я такого не пробовал, да и зазноба моя тоже.
А Болотница знай поддакивает:
- Ага-ага, давай сюда лебедя, кадушка деревянная!
Подивился Вольга тому, что старуха так развязно себя ведет и глазки Водяному строит, не боясь Кикиморы. Потом пригляделся: а глаза-то у нее совсем косые! Нахлебалась крепкого пива и окосела вконец. А тут и Водяной стал носом клевать, уронил голову на стол и захрапел.
Вылетел воробушек из-за стрехи, спрятался за бочкой и шепчет ей:
- Это я, Змеев сын Вольга... Алёша тебя дожидается у большой реки, скучает сильно, - столько слёз в реку пролил, что она того и гляди из берегов выйдет! Давай дождемся, пока все уснут, и сбежим отседова!
Бочка от радости чуть не лопнула и метнула на стол жбан хлебного вина, а вино то было покрепче, чем пиво.

*Пост 132

Совсем немного времени прошло, и Кикимора задремала*. Воробушек еще немного подождал, убедился, что вся троица крепко спит, и оборотился Вольгой. Схватил бочку, взвалил ее себе на спину и понёс прочь из дома Болотницы. А как отошел от болота на пару вёрст, поставил бочку на землю и сказал:
- Дальше  сама катись следом за мной, а то тяжело мне тебя на закорках нести.
И пошел по дороге, насвистывая песню, которую от Алёши слышал. И так складно у него получалось, несмотря на то, что медведь ему на ухо в детстве наступил, что он сам себе удивлялся. А бочка хотя и недовольна была, что богатырь ее самоходом катиться заставил, особо не роптала - подкатилась к Вольге и стала его об Алёше расспрашивать. Вольга на все вопросы честно отвечал и особо хвалил ратную доблесть друга. И про Кащея рассказал, и про трёх сестёр, которые им в чистом поле встретились. Только про предсказание умолчал - не хотел снова страшный сон вспоминать и пересказывать. Так прошли они весь путь до того места, где Вольга Алёшу с лошадьми оставил, и ни разу не остановились, чтобы отдохнуть! Вольга хотел было сделать короткий привал, чтобы перекусить да холодного квасу выпить, да бочка наотрез отказалась: так  спешила снова увидеть своего любезного друга. Пришлось Вольге туже затянуть пояс на штанах, чтобы живот с голодухи не бурчал, и идти дальше. Ноги в сапогах до кровавых волдырей стёр и в конце пути шёл, прихрамывая. И тут песню услышал - такую печальную, что хоть плачь. И сразу понял: плохо дело! Потерял Алёша соловьиные яйца, оттого и грустит. А бочке невдомёк, отчего Алёша грустит-печалится - покатила впёред так резво, что за нею пыль столбом. И с размаху на Алёшу налетела - прямо в его богатырские объятия. А Вольга посмотрел на это всё, вздохнул и пошёл к своему коню, чтобы с ним словом перемолвиться.

*Не согласовано Если госпожа Кикимора против, я исправлю

Хотел Вольга с конём поговорить, да не удалось ему: таким запахом вдруг повеяло, что у него слюнки потекли. Обернулся - а бочка уже харчи  мечет. И не на траву, а на стол дубовый, покрытый льняною скатертью. В центре того стола - свежий каравай размером с тележное колесо, вокруг него - перепёлки жареные. Кувшин парного молока, жбан с медовухой, большущий горшок каши с топлёным маслом. На  деревянной подставе - гора блинов высотой с аршин, толокном посыпанных, а рядом с нею - горшочки со сметаной и мёдом.
Погладил Вольга коня по шелковистой гриве и потопал к столу. У стола бочка два стула поставила: один - резной, из дуба, с высокою спинкою и гнутыми подлокотниками для милого друга Алёши, а второй - колченогий  табурет из сосны. Ну, Вольге не привыкать к такому обращению: сел на табурет, рукавом утёрся, пробормотал молитву Перуну, а затем - Николаю Угоднику (так надежнее) и стал каравай ломать и мёдом намазывать.
А бочка рядом с Алёшиным стулом примостилась и ждёт, что он ей скажет - не стул, знамо дело, а Алёша. Похвалит ли за такую заботу или попросит чего?

Вольга в один присест половину каравая с мёдом умял и стал перепёлками закусывать: мелкие они были, не чета гусям-лебедям, но жирненькие: приходилось то и дело рот и подбородок рукавом утирать. Вольга их целиком в рот засовывал, только косточки хрустели. А Алёша знай блины уминает да бочку нахваливает. А бочка от него ни на на шаг не отходит, и если бы были у нее глаза, то наверное, все бы их и высмотрела.
- Благодарности мне никакой не надо, - сказала бочка в ответ на Алёшин вопрос. - Для меня главная награда - чтобы ты, Алёшенька, всегда был жив, здоров и весел. А уж я тебя кормить-поить буду, как князя Киевского, и спать ты будешь не на сырой траве посреди чиста поля, а на пуховой перине  в расписном шатре.
- А я? - не выдержал Вольга, - Я тоже на перине спать буду или для меня у тебя и подстилки соломенной не найдется?
- Найдется-найдется, - успокоила его бочка. - Для тебя второй шатёр поставлю, - поменьше Алёшиного, но с ковром внутри.
- Благодарствую, - проворчал Вольга, гадая про себя, в котором из двух шатров бочка себе спальное место устроит,  и потянулся к горшку с кашей. И тут вспомнил о том, что лошади ничего не ели, кроме сухой травы, и добавил:
- Будь ласкова, отсыпь от щедрот своих овса лошадям: если бы не они, туго бы нам с Алёшей пришлось.

Вольга как раз оглядывал стол, думая, чего бы еще съесть. Но  от блинов с караваем остались только мелкие крошки, от жареных перепёлок -  груда костей, каша была съедена дочиста, а горшок вычищен изнутри корочкой от каравая. Хотел Вольга  попросить бочку добавки ему выдать: так, по мелочи чего-нибудь, - десяток пирожков с капустой или похлёбку из бычьих хвостов, да тут Алёша ему вопрос задал.
- Не, не рассказывал, - сказал Вольга. - Батя меня к Лешему послал не за бочкой, а за харчами. Бочку мы с тобой у Лешего силой отняли - помнишь, как он за нами бежал и бранился так, как будто ему хвост прищемили? Пусть твоя зазноба сама расскажет, откуда она такая хорошая взялась. Кто ей отцом приходится, кто - матерью, ну и вообще...Эй, Любаша, подь сюды! Алёша твою родословную узнать хочет.
Бочка тут же подкатила к Алёше и устроилась рядом с ним на зеленой траве, заботливо подложив под его золотые кудри вышитую подушку:
- Сиротинушка я, - сообщила она, и Вольга с удивлением узрел, как по ее круглому боку покатилась прозрачная слеза. - Никого у меня нет на всем белом свете: ни отца, ни матери, ни сестер с братьями...
- Это хорошо... - под нос себе пробормотал Вольга. - Жениться нужно на сироте.
А потом громко добавил:
- Ну а какими же судьбами ты к Лешему в услужение попала?
Бочка задумалась, будто припоминая, а потом призналась:
- Не знаю как. Сколько себя помню - всегда ему служила.

- Брата? - потрясённо переспросила бочка и исторгла из себя такой поток слёз, что Вольга аж рот разинул от удивления. Слёз было так много, что по траве в разные стороны потекли ручьи, а бочка  продолжала рыдать, сотрясаясь  деревянным телом и жалобно поскрипывая железными обручами.
- Ну вот, а ты говорил - столько не поместится, - проворчал Вольга и вышел из-за стола. Подошёл к рыдающей бочке и похлопал её по боку, успокаивая:
- Не плачь, Любушка, не плачь, красавица: это Алёша шуткует так. Ты слёзы-то утри, а не то всю долину затопишь и будет тут вместо чистого поля - бескрайнее море, а у нас лодки нет, да и кони далеко не уплывут.
- Да как по мне - потоните все разом! - огрызнулась бочка, но плакать перестала. Отодвинулась от Алёши и закрутилась на месте волчком. И сразу же и стол с льняной скатертью исчезли, и остатки сытного обеда, а из-под головы алёшиной - расшитая подушка.
- Видишь, что ты наделал? - прошипел Вольга на ухо товарищу. - Обидел девушку! Теперь будем голодными ходить и спать на сырой земле, подложив под голову седло! Эх, Алёша, не понимаешь ты, как у баб все хитро-мудро устроено, - только и горазд, что на гуслях играть! А мне теперь расхлёбывать...
Сел Вольга на траву и задумался: что делать, как быть. Сам-то он умел в кого угодно превращаться, но на других не пробовал свое колдовство испытывать. Вот бы превратить бочку в красну девицу: стройную, как берёзка и с золотыми косами до земли. Тогда Алёша по-другому бы запел. Но сможет ли красна девица их так кормить-поить и всячески ублажать, как умеет бочка? Этого Вольга не знал.

Бочка еще немного покочевряжилась, но больше для вида - так показалось Вольге. Не удивительно: ведь Алёша мог уболтать кого угодно, когда был в ударе! Вольге даже почудилось, что в конце концов бочка улыбнулась, но точно сказать не мог - рта-то у нее не было!
И пустились они втроем в дальний путь: богатыри верхом на конях, а бочка за ними катилась. Правда, в какую сторону ехать, никто не знал, поэтому поехали вдоль берега реки, вниз по течению, надеясь, что куда-нибудь да приедут. Долго ехали, Вольге уж и скучно стало и хотел он Алёшу попросить, чтобы тот спел одну из своих песен - говорили же умные люди, что песня дорогу вдвое укорачивает. Но не успел: увидел вдалеке высокий столб черного дыма.
- Это что там горит? - спросил он, прикладывая ребро ладони ко лбу, чтобы заслониться от солнца и лучше видеть. - Неужто половцы какой-то русский город подожгли? Вперёд, Алёша! Надо нам успеть напасть на врага и разбить его наголову, чтобы не сеял он смерть на земле русской!
Нахлобучил Вольга на голову шишак, хлестнул коня и помчался к пожарищу - лишь ветер свистел в ушах.

Конь под Вольгой летел как на крыльях, едва касаясь копытами земли. Пролетел он так две версты и увидел Вольга городище, окруженное крепостным валом, а под ним - половецкий кош. Небольшой, - воинов в нем всего с кулак*. Выстроились половцы полукругом, натянули тетивы луков и стреляют горящими стрелами по крепостной стене, за которой бабы, старики да дети малые прячутся. А защитники города под стенами лежат - один мертвей другого. Дождался Вольга Алёшу и сказал:
- Ты ошую на половцев заходи, а я - одесную. Посечём головы желтолицым, а если кого из нас убьют, так другой пусть его похоронит как принято на земле русской.
Протянул руку к Алёше и скрепил свои слова крепким ударом по плечу. И сразу после этого хлестнул коня, и помчался тот в самую гущу вражеского войска, - туда, где на коне сидел каган Боняк. Вот уже близко каган - Вольге осталось только руку протянуть и оглушить его палицей по голове, но тут каган обернулся, увидел богатыря русского и волком завыл. А ему в ответ - целая стая  завыла и выскочили из засады половцы, которых Боняк для прикрытия держал, и всем скопом бросились на Вольгу. Но Вольга не лыком шит: вспомнил о подарочке, который ему Соловей-Разбойник  под дубом вручил, вытащил из сумы горсть желудей и метнул их в половцев - все они разом и полегли. Увидел это Боняк, снова завыл, оскалив кривые зубы, и оборотился матёрым волком. А Вольга спрыгнул с коня, ударился о сыру землю и превратился в рысь. Схватились рысь с волком не на жизнь, а на смерть, сплелись в клубок и покатились по вытоптанной земле, кусая друг друга за плечи. Каждый хочет другому горло перегрызть, да дотянуться не может.

*Кулак - 60

Бросок кубиков (после броска будет пост):

1,3,5 - Вольге удалось ранить Боняка
2,4,6 -Боняк ранил Вольгу

[dice=9680-16]