Бочка сразу заголосила, да тоненько так, по-бабьи. Хотя как она еще могла заголосить? Не басом же! Но Вольга на эту удочку не поддался: зубы у бочки были ого-го! А на нем одна короткая рубаха, - эдак и евнухом стать недолго. Он от греха подальше бочку перевернул спиной к себе и еще крепче стиснул. Но тут морок с него спал и увидел он, что в руках у него не бочка, а Чурило. Вольга сразу же его отпустил и к стене отпрянул. Понял, что все это время снился ему страшный сон.
- Ты это, извини, - смущенно пробормотал Вольга в спину Чуриле. - Я тебя помять не хотел - случайно вышло. Ты спи дальше, а я пойду Алёшу поищу, - что-то он слишком долго не возвращается.
Вольга соскочил с кровати и натянул штаны, не глядя на Чурилу. Так ему было стыдно, - не передать словами. Надо же, доброго молодца облапил! Такого с ним еще никогда не случалось. Сунул он ноги в домашние туфли и поспешил к двери, чтобы поскорее скрыться.

Не знал Вольга, где Алёшу искать: дом был большой, горниц в нем много, - так и заблудиться недолго. Решил он начать с той большой горницы, где все обедали, и пошёл туда. Зашёл - и увидел бочку, а из нее голова кудрявая торчит и одна рука свисает. Как Алёша в бочку залез - неведомо, а бочка и рада: лежит себе на боку и тихо постанывает от удовольствия. А Алёша спит без задних ног - видно, много царьградского вина выпил.
Почесал Вольга в затылке, а потом наклонился и покатил бочку по полу вместе с Алёшей. Докатил до дверей, выкатил в коридор- и к лестнице. А уж там пришлось бочку на руки брать и тащить вверх. Пока доверху дотащил, умаялся. Хорошо, что Алёша не тяжелее коня был, которого Вольга по ярмарке над головой носил. Занес Вольга бочку с Алёшей в светелку, поставил на пол у кровати и утер пот со лба.
- Чурило, ты спишь? А я Алёшу нашёл - он в бочке заснул, бедняга. Как думаешь: там его оставить или все-таки вытащить и на постель уложить?

- Спасибо тебе, добрый человек, - молвил Вольга, сам стащил с кровати покрывало, завернулся в него и улегся рядом с бочкой, из которой, как огромная селедка, торчал Алеша. На этот раз уснул он быстро и спал как убитый на поле брани. Не успели петухи пропеть, а его растолкал Феодосий.
- Пора вставать, лежебока! Завтрак на столе, а потом сразу на ипподром пойдем.
Вольга глаза открыл, потянулся с хрустом и на кровать покосился: проснулся ли его гартатор. И так зевнул, что чуть челюсть не вывихнул.
- Доброе утро, - промычал он, выпутываясь из покрывала. - Я почти не спал, сны всякие снились - не к добру это.
- Чушь! - отрезал Феодосий. - Сейчас кофию арабского выпьешь, и все свои сны позабудешь. Крепкий кофий и мертвеца способен из могилы поднять!
Вольга о таком чуде или волшбе впервые в жизни слышал, но поверил Феодосию на слово: в Царьграде много было такого, чего он раньше никогда не встречал.

- Вино у нас отменное, - возразил Феодосий. - Это у тебя кишка тонка его усвоить. Воды попьешь - и будет с тебя.
- А как же завтрак? - встрял Вольга, у которого желудок был таким же слабым, как у Алёши, и требовал сытной еды и опохмела.
- А завтрак  завтра, - хохотнул Феодосий. - У нас даже василевс сначала на охоту идет, а уж потом пищу вкушает. К тому же тебе нельзя лишний вес набирать перед гонками - ты и так тяжелее всех колесничих. Впрочем, если совсем невтерпёж, можешь поесть требухи и сыра, а запить их той же водой.
- А и поем! - сказал Вольга. - И друзья мои тоже поедят. У нас, у русичей, никто на работу не выходит, не поевши.
- Тогда идите за мной, - неодобрительно  хмыкнув, ответил Феодосий и вышел из горницы.
Не успел он выйти, как бочка голос подала:
- Не кручинься, Алёшенька! И не ходи за этим супостатом. Я тебе и рассольчику дам, и капустки квашеной, и пирожков румяных.
И пошла метать... У Вольги аж глаза в кучу: тут жбан с рассолом, а там - миска с капустой, приправленной клюквой и мочеными яблоками. А пирогов -  гора высотой с княжий терем.
Вольга не растерялся: высунул голову в коридор и крикнул Феодосию, который уже за угол заворачивал:
- Эй, Фёдор! Убедил ты меня. Ты иди, а я пока попощусь и помолюсь за победу зелёных. Встретимся на ипподроме.
Сказал - и к пирогам. Схватил сразу два и в рот засунул. Один оказался с яблоками, а другой - с потрохами.

- Язык до Киева доведет, а до ипподрома и подавно, - заверил друга Вольга и, окинув его взглядом, добавил, - Ты отдыхай, а мы с Чурилой Плёнковичем пойдем на ипподром. Сделаем дело, получим деньги и вернемся.
- Ой и правда, Алёшенька, - поддержала его бочка. - Зачем тебе по жаре такой куда-то идти? У тебя и так голова болит, а на ихнем ипподроме шум, гам, толчея. Я сейчас тебе одеяло выдам, перину пуховую постелю заместо этого тюфяка. Стыд и срам на такой тощий тюфяк почетных гостей укладывать! И кваску налью холодненького, ежели снова пить захочешь. Настоящего, русского, из ржаного сусла, а не той жижи, что тут гостям подают.
Вольга к тому времени как бочка закончила тараторить, уже одеться успел и поглядел на Чурилу, который и не раздевался вовсе.
- Ну что, готов? Тогда пойдем. Еще лошадей надо из конюшни забрать, если их Феодосий не увел.

Вольга на всякий случай проверил, на месте ли его перо, хотя недавно разговаривал с Феодосием и понимал каждое слово. Перо по-прежнему торчало за ухом, будто приклеенное. Попрощавшись с Алешей, Вольга повел Чурило на выход. Пару раз сбился, но в конце концов нашел нужную дверь, а заодно и переобулся там же, где накануне оставил свои сапоги.
Лошадей на конюшне не оказалось - конюх сказал, что их увел Феодосий. А заодно и подробно объяснил двум богатырям, как пройти к ипподрому и пожелал удачи.
Над Царьградом сияло яркое солнце, с моря дул свежий ветер, разгонявший дурные запахи, которые всегда есть в больших городах, и Вольга чувствовал себя прекрасно, хотя и не выспался. Но в рассоле, которым угостила их бочка, явно что-то было: богатырь чувствовал, как по его жилам резво струится кровь, наполняя его жизненной силой. Предстоящего состязания он не боялся и искоса поглядывал на Чурилу, пытаясь понять, одному ему так хорошо или Чурило тоже чувствует себя так же.
- Ты рассолу-то Любушкиного отведал? - наконец прервал он молчание. - Хорош рассол: я будто заново родился.

Вольга остановился и, упершись кулаками в бока, пронзил Чурилу суровым взглядом:
- Тебе Феодосий вроде все объяснил: сядешь на коня и поскачешь за моей колесницей, отгоняя кнутом всех, кто будет стараться мне помешать. Хотя, если честно, мне помощь не требуется - я и сам справлюсь. К тому же сдается мне, что ты все понял, просто боишься, что с коня упадешь и тебя чужие лошади затопчут, вот и весь сказ.
И Вольга пошел дальше, не оглядываясь, к тому же были они с Чурилой уже почти у стен ипподрома - огромной каменной чаши с отколотым боком, и сквозь эту дыру было видно, что внутренние стены засижены зрителями, кои показались Вольге огромным роем жужжащих мух. Шум стоял такой, что у богатыря уши заложило, и если Чурило и бросил ему в спину пару ласковых слов, так он все одно расслышать их не мог.
На дне чаши, усыпанном песком, уже толпились колесницы, запряженные четверками лошадей, а впридачу к ним - всадники на верховых лошадях и конюхи, проверявшие, все ли ладно. Вольга огляделся в поисках Феодосия и сразу же его заметил - кудрявый и бородатый грек спорил с другим греком, таким же кучерявым и бородатым, и вся разница меж ними была лишь в размере пуза: у второго грека оно выпирало из-под туники, как огромная тыква, отчего он показался Вольге похожим на беременную бабу. И как только Вольга о том подумал, разобрал его такой смех, что он с ним сладить не смог и захохотал так, как хохочет только богатырь русский: от смеха его лошади испуганно заржали и шарахнулись во все стороны. Феодосий обернулся на смех и увидел Вольгу.
- Где тебя носило, а? - сразу же набросился он на богатыря. - Все готово уже, тащи свой зад в колесницу, бери поводья в руки!
- А дальше что? - спросил Вольга. - Ехать-то куда? По кругу или наружу и до самого моря?
- По кругу, - сказал Феодосий, а пузатый грек, посмотрев на Вольгу, усмехнулся и спросил:
- Где ты такого здоровяка откопал, Феодосий? Под ним же колесница развалится.
- Не развалится, - буркнул Феодосий и снова обратился к Вольге. - А друг твой где? Тот, что в  гартаторы записался? 

Вольга аж пошатнулся - так сильно толкнул его плечом Чурило. Но сердиться не стал  - уважал чужую силушку богатырскую. Молча забрался в колесницу, накинул зелёный плащ, выданный ему Феодосием - чтобы всем было понятно, что он выступает за фракцию Зелёных, - схватил поводья и стал ждать сигнала, чтобы пустить лошадей вскачь. Только разок оглянулся, чтобы убедиться, что Чурило нашел своего коня и сел в седло. И как назло, именно в этот момент василевс, сидевший на самом почётном месте, бросил на арену платок пурпурного цвета, дав сигнал к началу ристаний. Все колесницы рванули с места, а Вольга замешкался и оказался в самом хвосте. Пришлось ему подхлестнуть лошадей, но перед ним уже дыбилась  стена и песка и пыли, поднятая копытами чужих лошадей. Делать нечего: попёр Вольга сквозь неё, глотая пыль и песок и кашляя так, что казалось, выкашляет все, что съел на ужин и на завтрак в доме вдовы. 
Среди пыльной мути то тут, то там вспыхивали и гасли зарницы - это оси колёс, ударяясь друг о друга, высекали огненные искры. Прорвавшись сквозь пыльную завесь, Вольга увидел, как перевернулись, столкнувшись, две колесницы - зрелище, которое могло напугать кого угодно, только не царьградцев. Колесницы, мчавшиеся за этими двумя, не сбавляя скорости, помчались по телам возничих, распростертых на арене - брызнула алая кровь, намочила песок,  и еще громче взревела толпа, жаждавшая, как уже понял Вольга, только хлеба да зрелищ. В итоге первый круг он закончил вторым и выслушал много интересного о себе и своих кровных родственниках из уст Феодосия. Оставалось еще шесть кругов вокруг высоких колонн, стоявших посередке арены. На верхушке одной из них красовалась змея, напомнившая Вольге о сне, в котором он со змеей повенчался. Вздохнул Вольга и стал искать взглядом Чурилу: хотел убедиться, что тот благополучно прошёл первый круг,  не свалившись с коня, и что не растоптали его кони других гартаторов. Как ни крути, а один русский богатырь для другого - почти что брат.

Увидев, что его гартатор жив и здоров и даже с коня не свалился, Вольга с облегчением перевел дух. Но разговоры разговаривать было некогда: служители, выбежавшие на арену, оттащили трупы двух колесничих, усмирили и отвели в карцеры  бесновавшихся лошадей, посыпали свежим песком арену, чтобы скрыть следы крови. Вольга успел заметить, что пострадали два колесничих из фракции Голубых, в то время как все Зелёные остались целы. К нему подбежал Феодосий и зашептал:
- Молодец, но можешь лучше! Постарайся в этот раз первым прийти. Ещё не все пропало: впереди шесть кругов!
Вольга молча кивнул и снова взял в руки поводья. Оглянулся на Чурилу, приветственно взмахнул рукой.
И снова упал на арену пурпурный платок василевса, и кони рванули вперед. Только теперь Вольга не дремал и потому избежал пыльной бури. Резво понеслись его лошадки, увлекая за собой колесницу, которая на поворотах слегка кренилась набок. Объехав круг и завершив его первым, он остановил коней, чтобы конюхи дали им напиться. Теперь можно было выкроить время на то, чтобы с Чурилой перекинуться парой слов. Но тут к нему снова подбежал Феодосий и протянул серебряный кубок, в котором плескалось светлое вино:
- Это тебе от вдовы Олимпиады, чтобы освежиться, - объяснил он. - Она неподалёку от василевса сидит, болеет за Зелёных и за тебя лично!
Вольга половину выпил, а другую половину оставил для Чурилы, подивившись, что вдова о его гартаторе не позаботилась. Они же вместе победу добывают, - значит, всё у них должно быть поровну.

Вольге вино кислым не показалось, напротив: слаще вина он в жизни не пил. И смолой не отдавало то вино, а пахло цветами, свежескошенной травой и наливными яблоками. Забрал он кубок у Чурилы и одним глотком допил то, что осталось. Губы тыльной стороной ладони утёр, крякнул довольно и на Чурилу глянул, - хотел попенять, что слишком тот разборчивый. Но не успел и рта раскрыть, как почувствовал, будто его петух в темечко клюнул, а сразу после этого в грудь впилась половецкая стрела, да так глубоко, что сердце заныло. Вольга стал воздух ртом хватать, а перед глазами все поплыло, и в мареве этом вместо Чурилы девица нарисовалась - то ли Забава, то ли та, что со стены, но такая же светловолосая, в сарафане и с венком на голове. Вольга головой потряс - видит, Чурило перед ним стоит, только какой-то не такой, как всегда. Раньше Вольга и не замечал, какие у витязя гладкие, румяные щеки и длинные ресницы.
Стоял Вольга, глазами хлопал, не понимая, что за беда с ним приключилась, и не в силах глаз от Чурилы отвести, и тут Феодосий его за локоть схватил и крепко сжал:
- Ты чего стоишь, как пень? А ну давай в колесницу, - сейчас на третий круг пойдешь!
Вольга опомнился, залез в колесницу и схватил поводья. А перед глазами снова все поплыло: даже гривы лошадей, как в тумане, сливаются в одно мутное облако. Ничего перед собой не видя, хлестнул коренного и колесница понеслась вперед. Но на повороте столкнулась с колесницей Голубых и опрокинулась набок аккурат возле Змеиной колонны, на верхушке которой стояла на хвосте золотая змея. Раздался удар, колонна вздрогнула, а змея ожила и поползла вниз, обвивая колонну золотым хвостом. Вольга смотрел на нее и свой сон вспоминал: чуял, что не к добру все это. А пошевелиться не мог: придавила его колесница.
- Алёша... - прохрипел Вольга. - Алёша, друг, на помощь...
А мимо другие колесницы несутся, вздымая пыль, и никому нет до Вольги дела: упал - одним конкурентом меньше.