Вернувшись из казарм, куда он ездил по служебной необходимости, Генри застал Элис в тот момент, когда она переносила на бумагу свои впечатления от поездки к морю. После их короткого медового месяца жену охватило такое творческое вдохновение, что все новые и новые рисунки появлялись с поразительной быстротой.*
- Великолепно схвачено! - воскликнул он, остановившись за спиной художницы и любуясь бирюзовым морем и берегом, на котором высились стройные пальмы. - Душа моя, вы создали настоящую летопись нашего короткого отпуска: теперь, даже если мне начнет изменять память, я всегда смогу освежить воспоминания, пролистав ваш альбом с акварелями. Но не хотите ли немного прерваться и отдохнуть? Ведь сегодня вечером премьера "Отелло!" Может быть, вам хочется повторить наиболее трудные места в пьесе? Хотя, как мне кажется, вы выучили свою роль назубок.
Генри пытливо посмотрел на жену: не волнуется ли она в преддверии первой премьеры в своей жизни? На репетициях все шло гладко, но репетиции - это одно, а оказаться на сцене под пристальными взглядами сотен пар зрительских глаз - совсем другое. Сам он если и волновался, то больше за жену, поскольку его собственная роль в пьесе была не слишком значительной, а с обязанностями суфлера он успел освоиться настолько, что мог подсказать текст пьесы любому из актеров с любого места.

*    

- Новостей нет: все по-прежнему, - отвечал лейтенант, любуясь на акварель. - В первых числах декабря мы отплываем вверх по реке вместе с Перкинсом и Ханной, чтобы успеть попасть в Аллахабад до Рождества. Перкинс уже договорился с хозяином двенадцативесельной лодки, в которой есть пассажирская каюта. В общем-то, она мало чем отличается от той, в которой мы уже дважды плавали по Хугли. Но я хотел бы кое-что обсудить с вами заранее. Как вы смотрите на то, чтобы вернуться из Аллахабада в Калькутту верхом, без Перкинса и Ханны, которые поедут обратно по реке? Путь верхом займет больше времени, но зато мы увидим то, что невозможно увидеть, путешествуя в лодке. Если вы согласитесь, мы возьмем с собой Султана и Суматру. Лошади плохо переносят перевозку на лодках и кораблях, однако я думаю, что можно рискнуть.

- Когда в деревнях, когда в гарнизонах, а порой и в армейской палатке в лесу, - улыбнулся Генри. - Но вас ведь это не испугает, душа моя? У вас уже есть опыт таких ночевок, а места здесь мирные и бояться можно разве что ядовитых змей и тигров. Но тигры почти никогда не нападают на человека, - у них достаточно другой, привычной им пищи. В любом случае, я буду вооружен, так что беспокоиться не о чем. Жаль что мы не можем взять с собой Кексика, - на нем вам было бы гораздо удобнее, чем верхом на лошади. Но боюсь слон не сможет преодолеть гористую часть пути, да и везти его на лодке в Аллахабад не представляется возможным.

Проводив взглядом жену, Генри поспешил в противоположную сторону кулис, где переодевались мужчины-актеры. Помимо обязанностей суфлера ему все-таки навязали второстепенную роль венецианского дворянина Родриго*, и его выход был в самом начале спектакля, причем вместе с баронетом Уайтом, игравшим роль Яго. К счастью, реплики Родриго были лаконичными донельзя, - большей частью он лишь задавал вопросы Яго либо коротко комментировал его пространные монологи, поэтому лейтенант не особенно переживал за качество своего исполнения. В качестве костюма летйтенант, ничтоже сумняшеся, выбрал свой драгунский мундир, прикрыв его сверху плащом, который за два дня сшил для него портной-индус. Правда, обошелся плащ недешево, поскольку был сшит из кинхаба - индийской парчи, расшитой золотыми и серебряными нитями, образовывавшими на шелковой основе цветочный узор. Лейтенант подумывал о том, чтобы выйти на сцену со своей саблей, но в конце концов выход нашелся: полковник Честер, у которого была лучшая в Калькутте коллекция холодного оружия, сделал широкий жест и одолжил для спектакля любительской труппе шпаги и кинжалы. Кроме шпаги, лейтенант временно обзавелся большим подвесным кошелем и позолоченной цепью, которая сверкала ярче настоящей. Глянув на себя в зеркало, он поморщился: возможно, такой наряд был бы уместен на ярмарке, но сам он себе казался павлином. Впрочем, особого волнения по поводу костюма он не испытывал - даже в Лондоне профессиональные актеры выходили на сцену в современных одеждах и зрителей это нисколько не смущало.
Лейтенант еще раз пощупал свой кошель, болтавшийся на цепочке и набитый кусками ветоши, поскольку первая же его реплика должна была привлечь внимание зала к этой детали:
- Не верю, нет. И мне обидно, Яго,
Что ты, развязывая мой кошель,
Как если б он был твой, все знал заране.
Вполголоса произнес он, проверяя свою память.

*Об этом  - в эпизоде "Ревнуют не за тем, что есть причина"

Генри невольно вздрогнул. Он знал, что первый его выход будет с баронетом Уайтом, но не ожидал, что тот подкрадется так незаметно и застанет его врасплох.
В черном с иголочки костюме баронет Уайт выглядел именно так, как и должен был, по представлению Генри, выглядеть Яго с его черной душой и обходительными, вкрадчивыми манерами. И конечно же, наедине с мужем своей племянницы баронет не преминул на мгновение приподнять маску любезного джентльмена, которую носил в обществе, и показать острые клыки, такие же ядовитые, как зубы кобры. 
- Разумеется, сэр, - ответил лейтенант с поклоном. - Я, как вам известно, служу в кавалерии, а этот род войск славится своей расторопностью. Должен сказать, что я очень сожалею о том, что вы не смогли присутствовать на свадьбе своей племянницы, - к счастью, вице-губернатор выручил нас, взяв на себя роль посаженного отца, которую должны были по праву родства исполнить вы.

Меньше всего Генри хотелось видеть баронета у себя дома, но отказать он не мог, - это было бы слишком грубо.
- Будем рады видеть вас в самое ближайшее время, сэр, - сухо промолвил он, даже не пытаясь добавить хотя бы каплю сердечности в тон своего голоса. - Но не откладывайте ваш визит: через пару недель мы с миссис Кендал уезжаем из Калькутты и вернемся не раньше весны.
Элис вряд ли обрадуется перспективе встречи с баронетом, - подумал он, подавив вздох и припомнив, как остро жена отреагировала на его предложение пригласить баронета на их свадьбу. Но что он мог сделать в таких обстоятельствах? Только проявить вежливость, которую требовал от него этикет. Ведь баронет Уайт был не просто знакомым, а ближайшим родственником его жены.
- На сцену, джентльмены! - прервал его раздумья громкий шепот миссис Халлидей. - Зрители уже заняли свои места и с нетерпением ждут вашего появления!
Следом за ее словами грянула музыка: с разрешения генерал-губернатора лорда Дальхузи и Главнокомандующего Гомма оркестр, составленный из трубачей и барабанщиков разных полков, осуществлял музыкальное сопровождение к пьесе. Под пение труб и звон литавров раздвинулся тяжелый бархатный занавес и Генри сквозь просвет в кулисах увидел колыхавшееся море вееров, которыми обмахивались дамы. В первом ряду сидели директора Ост-Индской компании со своими женами, вдовый генерал-губернатор и фельдмаршал Гомм. Генри внезапно стало так жарко, как будто он оказался у пылающего камина, но вице-губернаторша продолжала настойчиво понукать его и баронета Уайта к выходу и зашла так далеко, что ткнула лейтенанта в спину концом своего сложенного веера.Генри сделал глубокий вдох и вышел на сцену.

Первый акт пьесы прошел для лейтенанта как в тумане: свои реплики онпроизносил механически, но к счастью, ни разу не сбился. А вот баронет Уайт блистал и Генри вынужден был признать, что он - прирожденный лицедей. Публика, затаив дыхание, внимала речам Яго, насквозь пропитанным ядом, и когда тот произнес "Итак, прощайте" и развернулся, чтобы уйти за кулисы, зал взорвался аплодисментами, несмотря на то, что на сцене оставались еще двое: лейтенант в образе Родриго и присоединившийся к нему капитан Диксон, выступавший в роли Брабанцио.
Отбарабанив оставшиеся реплики на пару с Брабанцио, лейтенант вернулся за кулисы и сразу же сбросил с себя парчовый плащ, в котором было неимоверно жарко.
- Вы сегодня в ударе, сэр! Даже великий Гаррик не сыграл бы лучше, - совершенно искренне сказал он баронету Уайту, который снова должен был выходить на подмостки, на этот раз с более талантливым парнером - вице-губернатором Халлидеем, игравшим Отелло.

Генри, конечно же, уловил скрытый подтекст в комплименте баронета, но виду не подал. Да и по правде сказать, сам он был весьма невысокого мнения о своих актерских талантах. Но игра лейтенанта Томаса ему понравилась и то же самое он мог чистосердечно сказать о вице-губернаторе, который оказался способен на поистине африканские страсти: в нужных местах вращал глазами и блистал двумя рядами зубов, казавшихся неестественно белыми на его зачерненном жженою пробкой лице.
Действие пьесы шло своим чередом, актеры произносили свои реплики без подсказок суфлера, и наконец настал тот миг, которого лейтенант Кендал и ждал с нетерпением, и страшился, а именно - первый выход Дездемоны, о чем громогласно возвестил Отелло:
Она меня за муки полюбила,
А я ее - за состраданье к ним
Вот колдовство, в котором я повинен.
Она идет. Пусть подтвердит вам это.
Генри замер, поднеся ко рту сжатый кулак и с трудом удержавшись, чтобы не впиться в него зубами. Краем глаза он заметил, что баронет Уайт направился из-за кулис на сцену* и мысленно пожелал Элис удачи. Его кроткая и чувствительная супруга могла забыть текст своей роли, поскольку всегда пугалась своего дядюшку.

*В этом месте пьесы Дездемона и Яго появляются одновременно

Не занятые на сцене исполнители столпились за кулисами и жадно следили за действием. Все молчали, и только миссис Халлидей озвучивала свое мнение и делилась с окружающими впечатлением, которое производила на нее игра ее мужа, баронета Уайта и миссис Кендал.
- Боже! - свистящим шепотом восклицала вице-губернаторша, прижимая обе руки к своей пышной груди. - Как они играют! Настоящие самородки! Лейтенант Кендал, по-видимому, у вашей супруги это семейное: ее дядя просто неотразим в образе Яго! Два актерских таланта в одной семье - это что-то! А баронет и в жизни такой же неотразимый, впрочем, как и его племянница. Потрясающий дуэт! Хотя и мистер Халлидей на высоте и ни в чем не уступает этим двум талантам. Смотрите, смотрите лейтенант: даже лорд Дальхузи перестал клевать носом и следит за тем, что происходит на сцене! Ваша супруга произведет фурор, лейтенант, это уже ясно, как день.
Генри крепко сжимал челюсти, чтобы не приказать вице-губернаторше поумерить свои восторги и замолчать. Игра Элис была, вне всякого сомнения, бесподобной, но слова миссис Халлидей заставили его снова думать о последствиях. После такого успеха вокруг Элис начнут виться, подобно туче москитов,  офицеры королевских полков, не говоря уже о служащих Ост-Индской компании, которых в зале было большинство и далеко не все они были женаты.

Первый акт пьесы завершился громом аплодисментов и смуглолицые мальчишки из числа вице-губернаторской челяди, которых подрядили вместо рабочих сцены, опустили занавес, чтобы дать актерам и зрителям небольшую передышку. В зале, как по волшебству, появилось не меньше двух дюжин слуг в белых тюрбанах и с серебряными подносами в руках, на которыхстояли кувшины с прохладительными напитками и вазочки с восхитительным мороженым, благоухавшим ванилью и посыпанным кокосовой стружкой и дроблеными фисташками. Актеров, остававшихся за кулисами, тоже не обделили: по мановению руки миссис Халлидей двое слуг  внесли стол, на котором, помимо лимонада и кокосовой воды, были крошечные пирожные со взбитыми сливками, каждое на отдельном маленьком блюдечке из тонайшего фарфора. Генри взял со стола стакан с кокосовой водой и пирожное и поспешил к жене, скромно стоявшей поодаль, в то время как  актеры-мужчины жадно накинулись на угощение.
- Подкрепитесь немного, душа моя, - сказал он, протягивая Элис стакан воды и блюдечко с пирожным. - Вы блисталив первом акте, как некогда Жюльетта Друэ в "Лукреции Борджиа". Если бы старина Шекспир был сейчас здесь, он несомненно сказал бы, что вы обладаете исключительным актерским талантом.
Если Генри и льстил жене, то лишь всего самую чуточку, и сравнил ее с мадемуазель Друэ, давно покинувшей сцену, лишь по той причине, что Элис любила все французское. А сравнивать ее с Нелл Гвин у него не повернулся бы язык. Как бы ни была талантлива мисс Гвин, все же ее происхождение и биография не могли послужить образцом для племянницы баронета.

- Да, вы правы, душа моя: в горле пересохло и от волнения, и от того, что пришлось произносить реплики Родриго. Извините меня: я, пожалуй налью себе стакан лимонада.
Генри отошел к столу и тут же вернулся, отпивая на ходу из высокого стакана, доверху наполненного лимонадом с колотым льдом. Он тщетно искал глазами лейтенанта Томаса, желая пригласить его разделить с ними угощение и обменяться первыми впечатлениями. Но его добрый друг куда-то отлучился*.
- Мои таланты более чем скромны, - заметил он. - А вот вы, мистер Халлидей и баронет Уайт - настоящие звезды сегодняшней премьеры. Я не удивлюсь, если зрители потребуют новой постановки вслед за этой.
Генри не стал говорить жене о своем разговоре с баронетом Уайтом и о том. что был вынужден пригласить его в гости, - Элис могла не на шутку разволноваться и забыть слова своей роли.

*Интересно, куда и надолго ли   

Генри задумался и не сразу нашелся, что ответить. Но затем лицо его просветлело и он сказал:
- Вообще-то я люблю комедии. Поэтому, будь моя воля, я бы предложил поставить одну из комедий Шекспира, например, Двенадцатую ночь. И вам бы поручил роль Виолы, которая переодевается юношей по имени Цезарио и в которую влюбляется герцог Орсино.
Генри вздохнул и признал очевидное:
- Но мне ведь никто и не подумает отдать роль Орсино... А как он восклицает в конце пьесы, когда узнает, что Цезарио - это на самом деле влюбленная в него Виола: "Передо мной предстанет дева, моей души любовь и королева!"
Генри оглянулся и с тревогой произнес:
- Но где же все-таки Джеймс? Ведь сейчас его выход!

Генри развел руками, признавая, что его друг прав:
- -Хорошо еще, что роль мне досталась небольшая. Только и делай, что стой в карауле! Но вот о тебе такого сказать не могу: я считаю, что ты прекрасно справляешься.
Два лейтенанта еще долго обменивались бы комплиментами и шутками, если бы не встряла губернаторша.
- Джентльмены, - прошипела она, подойдя к Генри со спины, - Монтано уже приближается к тому месту пьесы, где должен вступить Кассио! Лейтненат Кендал, где ваш экземпляр текста пьесы? Мистер Кларенс нетвердо знает свою роль, так что оставьте разговоры и будьте готовы подсказать ему.
Генри с поклоном продемонстрировал вице-губернаторше томик Шекспира и подошел поближе к выходу из кулис, чтобы в случае, если мистер Кларенс, исполнявший роль Монтано, забудет слова роли, быстро прийти ему на помощь. Вышло так, как и предсказывала вице-губернаторша: Кларенс, начавший произносить очередную реплику Монтано, вдруг замолчал и густо побагровел, силясь вспомнить трудное слово

- На суше ветер был изрядно громок;
Наш форт не помнит бурь сильней, чем эта.
И если так он буйствовал над морем,
То как дубовым бочкам не ....

- Рёбрам!!! Дубовым рёбрам! - громким шепотом подсказал ему Генри, прячась за кулисами
Кларенс метнул в его сторону благодарный взгляд и повторил:
- То как дубовым рёбрам не рас... рас...
- Не рассесться! - снова прошипел Генри.
Багровое лицо Кларенса озарила радостная улыбка и он бойко оттарабанил всю фразу, произнеся "распеться" вместо "рассесться".
По залу прокатился гул сдавленных смешков: дамы прикрывали лица раскрытыми веерами, а джентльмены прикладывали к губам платки и натужно кашляли.
- Дуби-и-на, - простонала вице-губернаторша, закатив глаза и заламывая руки. - Он испортит нам такую чудесную постановку... Лейтенат Томас, живо на сцену!

С выходом на сцену лейтенанта Томаса положение изменилось к лучшему: его Кассио, столь же уверенный и жизнерадостный, как и он сам, вселил новые силы в остальных актеров и все пошло, как по маслу.Даже Монтано больше не сбивался и произносил свои реплики без запинок. Вице-губернаторша, нервно комкавшая в кулаке платочек, успокоилась и повеселела. Зато Генри чувствовал, что его снова охватило беспокойство: ведь близился его выход на сцену вместе с Элис и баронетом Уайтом. Лейтенант  скорее предпочел бы пойти в атаку на русские пушки, чем снова оказаться под прицелом десятков пар зрительских глаз. Зрительская аудитория вдруг представилась ему стооким Аргусом, опасным и непредсказуемым. Слова, которые произносил Кассио, достигали его слуха, но он вдруг потерял способность понимать их смысл, и когда Кассио произнес фразу, предварявшую появление Дездемоны, Яго и Родриго, Генри даже не шелохнулся.
- О Дал, храни Отелло,
Из мощных уст дохни в его ветрило,
Чтоб в эти воды ввел он свой корабль,
Пал трепетно в объятья Дездемоны,
Возжег пыланьем наш угасший дух
И Кипр скорей утешил! - с чувством продекламировал Кассио, и Генри увидел боковым зрением, как к выходу из кулис двинулся баронет Уайт и как сделала шажок в том же направлении Элис, но сам стоял столбом, как жена Лота. На лбу у него выступили крупные капли пота и он бессмысленно таращился на актеров, ожидавших на сцене появления их троицы.
- Ваш выход, лейтенант! - костяная ручка веера миссис Халлидей впилась в его бок, и он очнулся и пошел следом за Элис, как теленок, которого ведут на убой.