- Нет, - вздохнула Элис, еще не придя в себя после случившегося, но в любом случае зная какой ответ будет правильным. – Нет, мне совсем не больно.
Господи, мистер Кендал завтра наверняка будет в ярости из-за ковра! Конечно, будучи джентльменом, он свои эмоции не покажет, однако теперь и вовсе нечего рассчитывать на его расположение – после всего, что случилось по ее вине. И почему она не поставила свечу на стол или на полку над камином? Как глупо, неразумно было оставлять ее на полу! И как бесполезны эти запоздавшие сожаления.
Ладони саднило, но почему-то физическая боль казалась не такой уж сильной по сравнению с тем, что творилось в душе Элис все эти дни: страхи, сомнения, отчаянье и одиночество, изредка озаряемые краткими счастливыми моментами. И боль в ладонях только доказывала ей лишний раз: она еще жива.
И все это совершенно не стоило той суеты, которую поднял Генри. Раненный, обессилевший – он все равно заботился о ней, думал о ней, а не о себе. Собирался куда-то бежать и вел ее, сильно, властно обняв за талию  - этому невозможно было противиться.
- Постойте, Генри, вы должны отдыхать... – но ее слова пропали впустую. Элис перебирала ногами, делая крохотные, но торопливые шаги, чтобы успеть за широким шагом военного. Она хотела остановить его, но не знала как это сделать, чтобы не причинить ему боль. Вернее, ей был известен лишь один вариант, поэтому, едва они оказались в темном коридоре, девушка им и воспользовалась: развернулась и прижалась к груди лейтенанта, осторожно и робко обняв его руками. В темноте, когда не видно ни фигур, ни лиц, это оказалось не так неловко, как можно было бы думать. И это, определенно, мешало Генри идти вперед: Элис просто заступила ему дорогу.
- Стойте, - прошептала Элис. - Со мной все в порядке, вам не следует волноваться. Прошу.. вернемся в вашу комнату.

Как глупо! Как ужасно глупо и неразумно она себя повела!
- Прошу прощения, - пробормотала Элис, торопливо размыкая кольцо рук и делая шаг в сторону. Холодный, деловой тон мужа – именно таким голосом он делал ей предложение, заставлял девушку испытывать смутное чувство вины. – Я почему-то подумала…
Девушка осеклась, даже не зная как продолжить. Что она подумала? Подумала, что Генри спешит куда угодно, но не в свою комнату.  Если бы в темноте было видно, то можно было без труда заметить, как лицо Элис краснеет от стыда.
Она сжала ладони в кулаки, надеясь таким образом успокоить боль.
- Вы сами едва стоите на ногах, - заметила миссис Кендал, которая недоумевала что в комнате военного может помочь ей от ожогов, но которую, впрочем, вполне устраивало то, что лейтенант попадет в свою комнату. – Вам следует думать, прежде всего, о себе.
Девушка шагнула дальше по коридору, но приостановилась, понимая что в темноте, в суете да еще и в незнакомом доме запуталась в дверях.

Все слова Элис о том, что Генри нужно позаботиться о себе, пропали впустую: лейтенант словно не слышал их. И девушке не оставалось ничего иного, кроме как покориться и выполнять то, что ей велит военный.
- Спасибо.
Она, глядя вниз, послушно опустила руки в холодную воду. Ладони мелко дрожали, Элис только сейчас в полной мере начала понимать, что в доме чуть было не случилась беда. Руки болели, но эту боль вполне можно было терпеть.
Появилась Джайлз, громкая и энергичная, и первым делом попеняла лейтенанту, что он пропал – миссис Кендал с этим была полностью согласна.
- Масло! – кухарка покачала головой, услышав просьбу военного. – От ожогов у меня есть кое-что получше!
В этом, конечно, не было ничего удивительного: Джайлз часто приходится иметь дело с огнем на кухне. И наверняка у нее есть разные средства, чтобы вылечить ожог от огня, от горячей сковороды или если обвариться кипятком.
- Покажите-ка вашу руку.
Элис вынула руки из воды и перевернула из ладонями вверх. Джайлз приподняла фонарь выше, чтобы лучше посмотреть повреждения. Кое-где кожа была покрасневшая, где-то видны были появляющиеся волдыри.
- Как же вы так? – кухарка покачала головой. – Ну, ничего страшного: сейчас я принесу мазь на основе воска и все быстро пройдет!
Джайлз ушла, оставив супругов в наедине. Элис деликатно отвернулась, надеясь, что лейтенант сам решит лечь обратно в кровать.

Элис удивленно посмотрела на лейтенанта.
- О чем вы говорите? В случившемся виновата только я: мне не стоило ставить свечу на пол. Это было крайне неосмотрительно и легкомысленно с моей стороны, и чуть не довело до беды, - девушка покачала головой, чувствуя, что она вправду очень и очень виновата. Хотя со стороны Генри было очень мило, что он пытался взять вину на себя.
- И все вовсе не так плохо, как вам кажется, Генри. А с чудесной мазью Джайлз мне уже утром станет гораздо лучше, так что я обязательно закончу работу, которую начала.
Элис имела в виду, конечно, платок с монограммой, который она вышивала. Но в чем-то лейтенант был прав: играть на фортепьяно ей будет затруднительно. Впрочем, к музыке и веселью все равно настроения не было.
История, которую рассказал Генри, была интересной и поучительной: все-таки, как она и предполагала, мистер Кендал отличался суровым нравом, хотя и в справедливости ему было сложно отказать.
- Боюсь, что ваш дядя не будет в таком восторге, как вам кажется. Но если бы этого хватило, чтобы он простил меня…  я не пожалею ни на миг о случившемся, - заметила Элис, присаживаясь в кресло, в котором провела весь день. Она чинно сложила руки на коленях, но, впрочем, тут же вновь поднялась.
- Только если вы ляжете в кровать. Я не могу допустить, чтобы вам вновь стало плохо: вы и так много времени провели на ногах.

И вновь Элис удостоилась спокойного, но холодного ответа от Генри. Девушка осталась стоять, опустив голову и глядя на свои руки, на платье, на ковер, лежащий на полу. Куда угодно, только не на лейтенанта. Она бы предложила ему зажечь огонь, чтобы он сумел прикурить сигару, но была уверена, что муж откажется.
Только сейчас миссис Кендал заметила, что в комнате холодно – слишком холодно для раненного. Да, конечно, кухарка говорила, что здесь было открыто окно. Элис решилась было сделать мягкое замечание по этому поводу, подняла голову и заметила, что мужчина рассматривает нечто, скрытое в его ладони. Это, совершенно точно, не были часы. Не сигара, не коробок спичек. Но что еще? Девушка почти сразу поняла: Генри рассматривает портрет. Наверняка миниатюра некоей дамы. Может быть Полли, о которой он вспоминал в бреду. Хотя, нет, никто не станет хранить портрет служанки. Значит это другая дама. Наверняка в Генри, высокого, статного, красивого, было влюблено много девушек.
Элис медленно опустилась в кресло.
Появление Джайлз немного оживило обстановку.
- А вот и мазь. В ней пчелиный воск, масло и желток, - бодро сообщила кухарка. – Давайте-ка я намажу вам руки.
Мазь была чуть  теплой – верно пришлось подогревать, чтобы растопить воск. А прикосновения деревянной ложки, которой Джайлз закладывала и равномерно распределяла мазь, заставили Элис прикусить губу. Все-таки это было неприятно и немного больно – ожоги саднило. Закончив с этим, Джайлз обмотала ладони миссис Кендал чистыми тряпицами, оставив свободными пальцы.
- Спасибо, - поблагодарила Элис кухарку. – Мы вас совсем загоняли этой ночью. Но не могли бы вы остаться здесь, как мы и договаривались?

Неожиданно против присутствия Джайлз стал возражать сам Генри, отговариваясь совершенно надуманными доводами. Элис могла бы предложить свою кандидатуру в качестве сиделки, если бы не была уверена, что это не вызовет у лейтенанта новую волну возражений. Как тяжело было помогать человеку, который столь категорично отвергает любую помощь!
Элис беззвучно вздохнула и поднялась с кресла. 
- Нет, благодарю вас. Если вы не ляжете в постель, то, боюсь, к утру у вас опять начнется жар, - печально заметила девушка, не надеясь, впрочем, что ее слова повлияют на решение Генри. Она понимала, что за день военный выспался и сейчас чувствует будто подъем сил, но насколько этих сил хватит?
К тому же предложение мужчины занять кровать в его комнате выглядело несколько скандально. Впрочем, ровно до тех пор, пока Элис не вспомнила, что этот мужчины – ее муж, и никто из слуг не удивится, если узнают где она провела ночь.
Миссис Кендал подошла к двери и обернулась:
- Доброй ночи.
Она была намерена пойти к себе и все-таки лечь спать, однако перед этим собиралась заглянуть в библиотеку: забрать свечу и поднять книгу, которая чуть было не стала причиной пожара.

Элис, уже готовая уйти и осторожно прикрыть за собой дверь, остановилась, вполоборота глядя на мужа.
- Да, конечно, - она кивнула. – Все, что скажете, Генри.
Девушка понимала, что никак не может определиться в своем отношении касательно других женщин, которые, разумеется, так и вьются вокруг лейтенанта. Ее больно уколола ревность, когда он пробормотал имя другой в бреду, ее задевало, что он любовался портретом некоей женщины, пока она была в комнате. При этом она помнила, что брак их – лишь формальность, лишь видимость и Генри собирается оформить чуть позже раздельное проживание. Но зачем тогда в столовой он говорил ей пылкие слова? Зачем стрелялся? И та его записка...
Элис раздирали противоречивые чувства и она ничего не могла с этим поделать. Единственное, что было в ее силах: она могла себя вести так, будто ничего не происходит, словно она ничего не замечает.  И пусть все переживания останутся у нее внутри, как и положено – женщина не должна беспокоить мужчину своими мыслями.
- Только нужно взять свечу. Минутку.
Еще днем в комнату принесли запас свечей – если бы пришлось сидеть у постели больного все ночь. Поэтому Элис просто выбрала ту, которая гореть будет не меньше двух часов и установила ее в подсвечник вместо крохотного огарка. Спичек на полке она не увидела, а поэтому присела перед камином и запалила свечу от жара углей. Получилось все не так быстро, как ей хотелось бы – из-за перебинтованных ладоней она действовала не достаточно ловко. Зато девушка была настолько поглощена процессом, что не думала о Генри и не смотрела на него, а он, в свою очередь, мог столько угодно любоваться миниатюрой.
- Я готова, - сообщила миссис Кендал, поднимаясь. Платье мягко шуршало и в тишине ночи, когда из-за окон не доносились крики слуг, не брехали собаки и не раздавался время от времени скрип колеса или фырканье лошади, этот звук особенно выделялся. Впрочем, как и треск углей в камине. Как дыхание Генри и каждый его шаг.

В этот раз Элис не стала прикрывать пламя свечи ладонью, предпочтя на всякий случай, во избежание повторения неприятностей, придерживать подсвечник обеими руками. Она вздохнула, скрывая таким образом напавшую на нее зевоту, и удивленно посмотрела на Генри.
- Мне нравится все полевые цветы, - ответила Элис, испытывая мимолетное сожаление, что прошедшим летом она почти не выходила на улицу и была лишена возможности прогуляться по полю, поросшему высокой травой и цветами. – Особенно лесные фиалки. А из садовых цветов мне по душе клематисы, лилии и, конечно, розы. А что до папоротников, то я нахожу их очаровательными, а охоту на новые виды – интересным и полезным времяпровождением. Но к чему вы это спрашиваете?
Они прошли библиотеку (Элис показалось, что она чувствует запах паленого, хотя, возможно, это было лишь ее воображение) и оказались в курительной комнате. Девушка остановилась, оглядываясь, а чтобы было лучше видно – поставила подсвечник повыше на каминную полку.
- Генри, может быть, после того как я помогу вам с сигарой, мне сделать для вашей руки повязку? Она вам понадобится, если вы намерены больше двигаться и меньше лежать.
Впрочем, миссис Кендал не удивилась бы, если бы и это ее предложение было отвергнуто.
- Где я могу найти запасы мистера Кендала? – Элис собиралась сама достать коробку с сигарами и сделать все, как положено. Ей приходилось видеть как курил дядя – и это не казалось особенно сложным.

Элис кивнула – она отправится на поиски подходящей повязки сразу же после того, как поможет лейтенанту с сигарами. А разговор о цветах был, верно, одним из тех разговоров, которые заводят только чтобы в воздухе не витало томительное молчание.
- Мне кажется, что желтые розы наводят на грустные мысли, - ответила Элис.
Белые розы – как символ чистоты и непорочности. Темно-бордовыми цветами приятно любоваться когда на душе царит покой, в тревожное же время они способны угнетать. Красные напоминают кровь, но, вместе с тем, будоражат, бодрят.
– Нежно-розовые или с сиреневым оттенком цветки – прекрасны. А лилии нельзя ставить в спальной комнате, иначе утром голова и вправду будет тяжелой.
Откинув защелку, Элис подняла тяжелую крышку глобуса, стоящего на изящной подставке с четырьмя резными ножками. Внутри шкафчика лежала колода карт, ящик с сигарами, гильотина с двойным лезвием и спички.
Понимая, что лейтенанту самому не справиться, Элис взяла одну из сигар и отрезала ее кончик гильотиной – щелк. Для этого пришлось сжать ладонь, чтобы было крайне болезненно и неприятно, поэтому девушка склонила голову, скрывая лицо за прядями волос. Но, в общем-то, эта задача оказалось довольно простой.
- Надеюсь, я все сделала правильно? – захватив коробок спичек, миссис Кендал вернулась к мужу, протягивая ему сигару. Оставалось только зажечь спичку.

Элис с легким удивлением посмотрела на Генри.
- Вовсе нет, - честно ответила она, покачав головой. Сперва девушка хотела убрать коробку с сигарами обратно в глобус, но затем решила, что не стоит торопиться. Неизвестно сколько лейтенант собирается просидеть здесь, может быть он захочет выкурить еще одну? Поэтому она осторожно подхватила половинку глобуса, опуская ее на место, но сигары оставляя на столе.
И у миссис Кендал вновь возникло смутное ощущение, что муж недоволен ей, но в чем именно она провинилась, Элис не знала, поэтому решила сделать вид, словно ничего не заметила.
Она никогда не пробовала виски и, в общем-то, не пылала особым желанием, но упоминание леди Ребекки сделало свое дело. Ведь если столь благородная дама уважает этот напиток, то разве плохо будет последовать ее примеру?
- Думаю, что я вполне могу попробовать, - согласилась девушка. Она приняла стакан, сделала глоток – возможно он получился несколько большим чем следовало, и тут же закашлялась. Напиток обжег горло, но почти сразу стало тепло, а во рту осталось мягкое послевкусие. – Очень непривычно.
Элис вернула стакан, ощущая, как по телу медленно расползается приятная усталость. Возникло почти непреодолимое желание устроиться в кресле, что выглядело таким уютным, и отдохнуть немного, вдыхая ароматный дым сигары.
- Думаю, что теперь мне следует позаботиться о повязке для вас.

- Конечно, - Элис, которой мысленно пришлось подталкивать себя, заставляя двигаться, вышла из курительной комнаты, перед этим запалив от свечи на камине еще одну – для себя. Она не понимала: то ли это действие алкоголя, то ли усталость, но что-то делать становилось все сложнее. Пожалуй что мысль о шали была правильной: к трем часам ночи дом успел остыть, а ей предстояло еще где-то найти кусок ткани достаточно длинный и широкий, чтобы сделать из него повязку. Будить слуг, которым приходилось уже не первую ночь сбиваться с ног, девушка не стала. Хорошая хозяйка, пусть даже хозяйкой в этом доме Элис не была, с заботой и вниманием относится не только к родственникам и гостям, но и к слугам.
Укутавшись в шаль, миссис Кендал спустилась вниз, где были хозяйственные и подсобные помещения. Поиски затянулись - ладони неприятно, болезненно саднило, но все же увенчались успехом. Здесь же были ножницы, которыми Элис отрезала нужный кусок и подравняла края. Хорошо бы еще было взять иголку с нитками, чтобы обработать края ткани, но на это сил совсем не нашлось. И, мысленно пообещав себе занять этой проблемой завтра с утра, девушка вернулась к мужу.
В курительную комнату она заходила осторожно, стараясь не шуметь лишний раз: а вдруг лейтенант все-таки задремал? С другой стороны, если его будет клонить в сон, то он может выронить сигару, что приведет к беде. Мысль эта была неожиданной и неприятной. Получалось так, что за раненным все же нужно присмотреть – ради общей безопасности.
- Вы разрешите? – Элис остановилась перед Генри. – Боюсь, это все, что мне удалось найти сейчас, но завтра я позабочусь о том, чтобы сделать для вас нечто более удобное.

Элис недоуменно посмотрела на Генри. Его слова показались девушке двусмысленными, только какой именно смысл в них вкладывал мужчина, она не поняла. Был ли это укор в ее сторону? Или намек? Или она слишком мнительна и военный просто рассказывал ей про сигары?
- Не вставайте, я все сделаю.. приподнимите немного руку, - Элис склонилась над Генри, помогая ему немного приподнять правую руку и подкладывая снизу повязку, концы которой она закинула лейтенанту на шею. Девушка старалась действовать как можно как можно осторожнее, старалась причинить ему минимум неудобства. – Согните ее, чтобы я могла отрегулировать высоту повязки.
Элис обошла кресло и, встав со спины, мягко потянула концы ткани и затянула первый узел.
- Вам так удобно? Не слишком высоко? – дожидаясь ответа, девушка смотрела на затылок своего мужа и ей вдруг захотелось провести по его волосам ладонью, коснуться шеи, обнять и сказать, что ей очень грустно от того, что ему больно. Это было странное желание и миссис Кендал стремительно его в себе подавила.
А, завязывая второй узел, девушка поинтересовалась, словно речь шла о чем-то обычном, не слишком значимом:
- Вы не будете против, если я посижу немного с вами?