- Как интересно! – воскликнула Элис, она подхватила Генри под руку и потянула за собой, намереваясь пройти предлагаемый древними строителями путь до конца. – Куда же ведет этот указатель? Давайте узнаем – это будет увлекательное маленькое приключение. Наверняка это было социально значимое место для каждого, раз туда указывают эти причудливые стрел.. ки…
Рот женщины чуть приоткрылся, а глаза расширились – она вдруг поняла, что именно высечено на камнях. Она бы могла догадаться и раньше, но ей и в голову не могло прийти, что нечто подобное – орган любви!... может быть изображено в общественном месте! Да и вообще просто – изображено!
Элис остановилась, шумно выдохнула, в лицо ей бросилась кровь.
- Какой.. какой ужас! – воскликнула она. – Разве это возможно?! Зачем? Как.. так можно?!
Вот только взгляд ее, помимо воли, вновь обратился к изображению.
- И такой большой!.. то есть.. ох!.. – Элис прижала ладонь к губам, пытаясь остановить слова, выскакивающие наружу. Она понимала, что на этих изображениях пропорции не соблюдены, но вряд ли об этом вообще стоило говорить и упоминать.
Женщина отвернулась и принялась обмахиваться ладонью.

Элис все еще никак не могла прийти в себя. Она, конечно, понимала, что у древних народов был свой взгляд на происходящее и что они были более свободных нравов, но чтобы такое! Да это все равно, что ходить по улицам и вовсе без одежды! Как хорошо, что времена нынче другие и что мораль – верная подруга каждого человека!
Но не успела Элис прийти в себя, как ей предстояло новое испытание: фреска с обнаженными женщинами. Она шумно выдохнула и медленно покачала головой. Вот только вместо того, чтобы опустить взгляд, продолжала разглядывать изображение.
- Генри! – воскликнула она погодя с легким укором. – О чем вы!..
И тут же поняла, что сама пытается выбрать леди.. или «не леди», которая наиболее похожа на нее.
- Неужели такое можно держать в доме? Ведь это увидят все: гости и дети! Ох, это ужасно, - но в голосе Элис не было прежней уверенности. То, что лейтенант не считал порочным, и ей начиналось казаться интересным. Неправильным, конечно, но все же.. плавные линии, изящные движения – женщины готовы были вот-вот ожить и продолжить свой танец.

Рядом никого не было – только поэтому Элис так и смотрела на картину прямо, не отводя взгляд. Как все же хорошо, что французы не поехали с ними! Разве возможно было бы примирение между ней и Генри, окажись они рядом? Разве могли бы они сейчас говорить на столь опасные и смущающие темы?
- Да? – удивилась Элис, когда лейтенант сообщил ей, что был бы не против украсить подобной картиной их спальню.
Это было очень провокационно и очень… вот удивительно!.. волнительно. Спальня, большая кровать, обнаженные тела и картина, которая создает ту самую атмосферу, что должна царить ночью в обители супругов, влюбленных друг в друга.
Быть может древние жители Помпей не были так уж неправы.
Женщина сжала ладонь супруга, молчаливо подтверждая свои чувства, и вдруг спросила:
- А вы бы хотели, чтобы на такой картине была изображена я?

- О, Генри, я вовсе не хотела сказать, что решилась бы на подобное! – воскликнула Элис.
Она бы не осмелилась позировать и женщине, владеющей кистью, не говоря уже о мужчине. И о том, чтобы повесить подобный портрет в комнате, даже речи не шло. Это было бы стыдно, ужасно стыдно даже перед Ханной, которая могла бы порицать своих хозяев – и была бы права.
Но у Генри, как и всегда, наготове была неожиданная, свежая идея. Настолько поразительная, что можно было только удивляться. Элис неторопливо повернулась к лейтенанту, не скрывая своего замешательства и неуверенности.
И все же: каково это? Лечь на кровать, вытянуться, чувствуя как кожу ласкает взгляд любимого и легкий ветерок, беззастенчиво врывающийся в окно. Все равно, что бросить вызов всему миру!
- Я.. да! Мне кажется, что это очень.. я была бы не против, - тихо ответила женщина, глядя себе под ноги. Она все же чувствовала некую вину, словно собиралась сделать нечто неприличное, но на губах ее была видна улыбка. – Я бы хотела попробовать.
Элис подняла голову, бросив последний взгляд на фреску, которая теперь казалась ей уже замечательной.
- Пойдемте дальше, - предложила она.

Странно: фреска с обнаженными телами вызывала у Элис острый интерес, но говорить об этом было тяжело. Поэтому женщина была даже рада, что непростые для нее разговоры закончились.
- Да, просто невероятно: как много людей трудятся здесь! – согласилась Элис, с легкой опаской заглядывая в другие дома, многие из которых были лишены не только дверей и ставней, но и самих стен. К счастью, больше ничего постыдного внутри видно не было.  – И как много здесь кропотливой работы.
Она хотела было добавить несколько слов о том, что это кажется ей пронизанной мрачной иронией: сотни и сотни людей умерли в древности, чтобы дать возможность жить новым поколениям сейчас. Но слова замерли у женщины на губах. Вместо этого она, даже не задумываясь, воскликнула:
- Как вы можете так говорить, так думать! О, Генри! – Элис прижала руки к груди, чувствуя обиду. Но почти сразу обида сменилась тревогой и чувствами, что можно было назвать самобичеванием. - Неужели вы хоть на миг предполагаете, что опорой для моих чувств является ваше материальное богатство? Неужели.. ах, нет, это, конечно, моя вина: я не смогла дать вам понять насколько глубоки и искренни мои чувства!
Элис сделала еще один шажок вперед, оказываясь совсем близко, и взяла руки лейтенанта в свои.
- О, Генри, я поехала в Турцию не ради денег! Мне все равно богаты вы или бедны: ваша душа прекрасна и я люблю ее... я люблю вас! Каждый ваш взгляд, каждое дыхание и прикосновение.. и я готова променять все деньги мира, только чтобы вы знали об этом. Чтобы не сомневались никогда! Откажитесь от всего, но я останусь с вами и буду рядом всегда!

Сердце Элис глухо стучало. Она страстно хотела обнять Генри, прижать его голову к своей груди и шептать слова любви, рассказывая как тяжело ей было в то время, когда они не понимали друг друга, как сердце ее разрывалось на части и была истерзана душа; что видимая холодность мужа, продиктованная привычками и обществом, опустошала ее. Ведь каким бы бездонным ни был колодец любви, он нуждается, чтобы его питали подземные источники и орошали благодатные дожди.
- Мне было так страшно, пока мы добирались из Англии в Турцию! У меня темнело перед глазами, когда я думала, что не найду вас, что приеду слишком поздно... мое сердце едва билось, пока я не увидела вас! – прошептала Элис. – Мне важно как и где, главное – живым! И мне не за что прощать вас: ваша любовь, ваша доброта и благородство стерли все плохое, что было между нами. Я не помню ничего, кроме счастья, что охватывает меня каждый раз когда вы рядом. И я надеюсь, что могу дать вам хоть немного того же счастья, что дарите вы мне. Только никогда, прошу вас, никогда не оставляйте меня.. и не сердитесь сильно на мои глупости: все, что случается, происходит только от бесконечной любви к вам.
Голос женщины звучал торопливо, чуть сбивчиво, но очень искренне. И в этот момент она не видела ничего вокруг, забыла даже, где они находятся.

Элис, несмотря на нежность и любовь, охватившие ее, собиралась отчитать Генри за его слова. К чему вспоминать прошлое? Все обиды и глупости, которые совершили они оба? Надо ли объяснять, что в тот момент, когда она собиралась уехать, то ощущала в душе бесконечную засушливую пустыню, без какого-либо намека на райские кущи? Да, можно скрупулезно собрать каждое слово и каждое действие, совершенные ими, озвучить и вновь погрузиться в пучину горести и бесконечных ссор. А можно нырнуть в солнечный океан чувственности и радости.
Для Элис выбор был очевиден.
Что ж, она постарается сделать так, чтобы и Генри в дальнейшем не сомневался.
Женщина подняла голову, глядя на голубей, но вспомнив отчего-то пару лебедей, которых они видели на озере.
- Раз уж мы находимся в таком месте.. то давайте считать точно так же, - улыбнулась Элис и ласково провела ладонью по лицу мужчины. – И не будем думать о плохом.

Элис глубоко вздохнула: она была так неопытна в делах истинной любви, что любое искреннее проявление чувств давалось ей не так просто, как леди опытным и умудренным. Ей казалось, что она не достаточно полно донесла свои мысли и эмоции, что Генри мог не так понять ее, что не до конца осознал глубину ее искренней привязанности и любви. По этой же причине ей было непросто сразу переключиться на другие вопросы. Но все же молодая женщина улыбнулась и кивнула.
- Я ничуть не устала и готова подняться на вершину, - она оглянулась, разглядывая Везувий. Но как высоко!
Впрочем, рядом с Генри она готова совершать любые подвиги, будь то восхождение на самую высокую гору, пересечение пустыни или еще какие испытания.
- Я специально одела удобные ботинки, в которых мне так легко и просто идти. Отправимся в путь! – Элис решительно кивнула, взяла супруга под руку и решительно направилась в ту сторону, где осталась из коляска.

Как и всегда после сильных эмоций, Элис ощущала усталость. Она знала, что это чувство быстро пройдет, тем более что эмоции ее были позитивны, но все же ей требовалось немного времени, чтобы прийти в себя и поэтому женщина с радостью устроилась в коляске. Взгляд ее был устремлен на Везувий, который, чем ближе они к нему подъезжали, казался все более угрожающим и мрачным.
Элис повернулась, глядя на Генри, и неторопливо кивнула. Она чувствовала как бьется сердце мужчины под ее пальцами, но выражение лица его было спокойно. Разве что в глазах.. да, внимательно посмотрев в глаза, можно было увидеть нечто особенное.
- Я чувствую, - ответила женщина. – Но я.. быть может я скажу неправильную вещь… но я не хочу, чтобы вы все время были подобны вулкану. То, что англичане скрывают свои эмоции, как этот дремлющий гигант скрывает в своих недрах огонь и пламя – не так уж славно. Я не думала об этом раньше, но теперь, после всего случившегося, я считаю… знаете, быть может это не так уж плохо: показывать свои чувства. Не всем, конечно! Но самым близким людям. Иногда это очень, очень нужно. И если не давать волю чувствам, не открываться, то однажды случится взрыв и катастрофа.. такая же страшная, как та катастрофа, что погубила Помпеи. Вы не считаете так же?

Элис внимательно выслушала Генри. Ах, если бы им всегда было так легко разговаривать и находить общий язык. И как приятно говорить откровенно!
- Меня тоже учили скрывать свои эмоции, никогда не показывать своих истинных чувств: к примеру, дурного настроения, особенно домашним и супругу, - заметила она. – И я обещаю вам всегда быть откровенной рядом с вами, Генри.
Тем временем коляска остановилась - краткое время отдыха закончилось.
- Но, к сожалению, - вздохнула Элис, поднимаясь. – Иногда просто сказать – мало, нужно еще быть услышанной.

Женщина приняла руку лейтенанта и вышла из коляски. Под подошвами новых ботинок скрипнули камушки и Элис, подняв голову, посмотрела наверх. Везувий нависал над ними, а около самой вершины витали темные тучи –дым. По телу тут же пробежали мурашки и женщина крепко сжала ладонь супруга. Сейчас предстоящий путь не казался ей таким уж простым и легким.
- Мы пойдем с вами вдвоем? У нас не будет провожатого? – поинтересовалась она и чуть нахмурилась.

- Да, вы, конечно, правы, - улыбнулась Элис, в который раз поражаясь смелости и уверенности лейтенанта. Впрочем, она сама не сомневалась, что пока она рядом с ним, то с ней ничего не случится. К тому же разве может быть проблемой подняться на гору по проторенной уже дороге? Надо просто двигаться наверх, внимательно глядя себе под ноги.
Да здесь до нее прошли десятки других дам! Бояться совершенно нечего.
И все же Элис не покидало ощущение, что она движется прямиком в преисподнюю. Вот и Генри, судя по его словам, думал так же. И это удивительным образом придало женщине сил – не только она испытывает столь противоречивые чувства.
Как же приятно знать, что сердце еще одного человека бьется так же, как ее собственное.
Элис подняла взгляд на супруга – сейчас она готова была пообещать ему все, что угодно.
- Конечно, Генри! Я никогда не буду пугать их страшными сказками! Собирая их вечерами в детской.. я бы хотела, чтобы у нас было много детей!.. я буду читать им перед сном только добрые книжки.
И от этих разговоров будто тучи над головами немного разошлись. Мрачный пейзаж уже не выглядел столь угрожающим.

Элис задумалась. А и вправду: сколько бы детей она хотела иметь? Вопрос о том, какого пола, даже не стоял: она бы уже сейчас хотела подержать на руках маленького мальчика с такими же, как у Генри, глубокими глазами и внимательным взглядом. И, конечно, она уже видела как будет наряжать свою дочку в красивые розовые и зеленые платьица; будет сама украшать ее волосы лентами.
Как это будет замечательно!
- Наверное, пять или шесть, - заметила молодая женщина. Она повернулась, глядя в лицо супругу. – Если, конечно, Бог даст. А вы, Генри? Вы бы хотели еще больше ребятишек? Ах, представляете каково это будет: утром садиться за стол большой семьей! Дети, конечно, непременно станут шалить, а мы будем их поправлять и учить всему. 
Элис, воодушевленная своими же речами, зашагала дальше, поднимаясь в гору.
- Вы же знаете: у меня никогда не было братьев и сестер. Не было и родителей. И я не представляю каково это: расти в полной семье. И мне бы хотелось дать нашим детям все то, чего я оказалась, по воле судьбы, лишена.

В который раз за время этой прогулки Элис подумала о том, что это чудо, когда у двух любящих людей так сходятся мысли. Ведь можно любить и не понимать другого человека. А с Генри было так легко: он стремился к тому, к чему стремилась она; и мечты его были похожи на ее мечты.
А еще у него был любящий дядюшка, который давал ему то, чего не было у самой Элис, которая всю свою жизнь видела безразличие баронета и прохладу со стороны гувернантка – и считала это нормальным. Значит лейтенант сможет научить ее, показать как правильно.
- Ну что вы, Генри! – воскликнула Элис, тронутая заботой супруга о ее здоровье, но готовая доказывать ему обратное словом и делом. – У меня отличное здоровье! И я готова доказать вам это первой достигнув вершины вулкана! Что же касается заботы о детях: то нет большей радости для женщины, чем посвящать все свое время очаровательным малюткам, дарить им тепло души и заботу.
Молодая женщина лукаво улыбнулась, отстранилась и решительно зашагала вперед, оставляя лейтенанта за своей спиной. Впрочем, она тут же повернулась и лукаво улыбнулась ему:
- Сумеете догнать меня?

Пользуясь тем, что рядом никого не было, а значит не нужно было сдерживать себя в словах, Элис рассмеялась:
- Генри, вы пытаетесь предостеречь меня или соблазняете? Мне очень сложно отказаться от удовольствия оказаться у вас на руках! – женщина вновь лукаво улыбнулась и с решительностью продолжила путь вперед.
Впрочем, она все же прислушалась к словам супруга, а потому не бежала вперед, не торопилась, но шла спокойно, уверенно и равномерно. Пришлось чуть приподнять юбку, чтобы она так не мешала: все же идти по камням и идти по прямой улице – совсем разные вещи. Впрочем, подол все равно уже был страшно испорчен из-за черной земли. Неизвестно – отстирает ли Ханна!
Они поднимались все выше и выше. Дорожка была довольно узкой, но все же четко различимой.
- Я никогда даже не представляла, что окажусь участником такого невероятного приключения, - вдруг заметила Элис откровенно. И это было правдой: еще год назад она не могла себе представить подобное, не смела мечтать. А теперь посмотрите только где она! – Это все благодаря вам, Генри..