Элис не хотела пить молоко. Не хотела пить его из мелкого упрямства, из чувства противоречия. Не хотела его пить, только чтобы показать лейтенанту: ей не нужна его забота по обязательству.
Но воспитание, которое было сильно в ней, а  так же осознание того, что иначе Генри никогда не скажет зачем пришел сюда и, быть может, так и останется здесь стоять, заставили Элис протянуть дрожащую руку и взять стакан. Молоко было горячим и со странным привкусом. Девушка опознала лишь имбирь и мед, но в напиток явно было добавлено что-то еще.
Элис сделала один глоток, второй. Молоко приятно согревало горло и мягко намекало на то, что она слишком давно ничего толком и не ела. Но в душе при этом вновь зародилось то неприятное ощущение, словно ее сковывают и не дают права выбора, нечто неприятно-унизительное.
Девушка молча делала глоток за глотком, стараясь при этом сохранять вид спокойный и невозмутимый, пока внутри ни осталось ни капли. Элис так же молча поставила стакан на столик и посмотрела на Генри.

- Прошу прощения?.. – Элис растерялась. Она внутренне уже была готова к непростому и даже тяжелому разговору. Она не хотела этого, но понимала всю неизбежность.
И поэтому совершенно обыкновенный, в чем-то даже домашний вопрос удивил ее и отчасти сбил ту непримиримую решимость, которая зрела у нее в душе. 
- Я.. да.. Джанет каждый раз превосходит саму себя, - заметила Элис, переводя взгляд на пустой стакан. Напиток был, конечно, немного островат – из-за имбиря, но он, без сомнения, был полезен для здоровья. Девушка посмотрела на лейтенанта и не слишком уверено добавила. – Может быть мне сказать Джанет, чтобы она и вам приготовила?
Она торопливо поднялась, готовая сбежать из комнаты на поиски Джанет в это же мгновение.

Элис остановилась, замерла.
Где-то в глубине души она понимала: как Генри оттягивает момент, когда придется начать разговор, так и она готова сделать все, чтобы оттянуть его как можно дальше. Только, беги – не беги, но толку никакого не будет.
От себя не убежать.
Не убежать от судьбы.
Радостная новость? Неужели в их браке возможны радостные новости? Чуть раньше девушка, быть может, и воспрянула бы духом, обрадовалась происходящему, воспылала надеждой.. но не сейчас.
Элис смотрела на лейтенанта, который вновь проявлял заботу – так было положено, и ей было горько от того, что они никак не могут понять друг друга.
- Я понимаю, что клятва обязывает вас беспокоиться о моем здоровье, но не стоит – это лишь легкое недомогание, которое вскоре пройдет, - голос Элис звучал ровно, спокойно. Она даже сама удивилась этому факту. – Мне не требуется врач: ни доктор О’Флаерти, ни кто-то другой. Но я благодарю вас за внимание. Так что за радостную новость вы хотели мне сообщить?

В прикосновении Генри было столько власти, не грубости – нет, но уверенности и мужской силы, что Элис не могла противиться. Она опустилась на стул, чувствуя, что ожидание разговора мучает ее едва ли не сильнее, чем сам возможный разговор. И пусть она готова была оттягивать минуту его начала, но, все же, нет ничего хуже неизвестности.
Сердце бешено билось  в груди, но затем, когда слова были произнесены, словно споткнулось, остановилось на миг, чтобы затем броситься вскачь с новой силой.
Дать свободу..
Свободу…
Элис окаменела, не в силах сразу осознать, что происходит.
Пусть она сама, еще утром, поняла: этот брак не может продолжаться, но все же в то решение  приняла лишь она сама. И как больно, невероятно больно, было узнать, что Генри решил точно так же!
Значит они разойдутся, чтобы больше никогда не встретиться. Ей не придется объяснять почему она не может поехать в Индию.
Никогда..
В горле встал комок, но девушка не плакала. Она, невольно приложив одну руку к груди, смотрела прямо перед собой, стараясь сохранить лицо.
- Я.. – Элис шевельнула непослушными губами. – Я понимаю.. вы говорите об отдельном проживании.

Каждый раз, когда что-то случалось, Элис было невыносимо тяжело. И каждый раз ей казалось, что хуже и быть не может. Но сейчас, когда слова были сказаны, получалось, что все может быть гораздо, во много раз хуже.
Девушка сидела, будто окаменев. В голове шумело, руки дрожали и она едва слышала слова Генри.
Почему ей так плохо? Почему весь мир перед ее глазами обрушился в бездну и все вокруг потеряло цвет, стало серым, безжизненным?
- Что.. о чем вы говорите? – Элис медленно покачала головой. – Вы хотите.. устроить одно из этих ужасных бракоразводных дел, о которых пишут в газетах?
Снова замуж? Чтобы сделать еще одного человека несчастным?
Чтобы ее злой рок и несчастливая судьба разрушила жизнь еще одного  мужчины?
Никогда! Ни за что! Ее удел – закончить жизнь в провинции. Разумеется, она не сможет пользоваться деньгами лейтенанта, но об этом – потом. Все потом..
Конечно, Генри хочет избавиться от нее. Он хочет быть счастливым с другой женщиной, которая даст ему мир и покой, которую он будет любить по настоящему, всем сердцем. Которая подарит ему детей и настоящую семью. Это больно, обидно, но – справедливо.
Но как сухо, отрывисто и спокойно звучал его голос!
- Мне бы не хотелось, чтобы ваша репутация пострадала, – и какой удивительно спокойный, учитывая бурю эмоций внутри, голос у нее. А еще девушке казалось, что говорит не она, а кто-то, кто находится очень далеко от нее. – Возможно.. можно сделать все как-то иначе.. может быть есть способ..

Генри так сказал – отрезал. Резко, категорично. И в душе Элис, помимо ее воли, ту же всколыхнулась бурная волна сопротивления: Генри собирается принести себя в жертву, когда во всех бедах виновата она – и зачем? Разве что только затем, чтобы сделать ей еще больнее, чтобы, и без того съедающее чувство вины, стало совсем невыносимым.
Но, нет! Она никогда не позволит так ему поступить!
Элис сжала губы и, хотя дрожь еще проходила через ее тело, вскинула голову. Но смотрела не на лейтенанта, который стоял чуть в стороне, а прямо перед собой.
Спорить об этом сейчас бесполезно. Говорить что-то.. нет. Когда они прибудут в Англию, то она поступит так, как будет считать правильным – и не важно, что думает об этом лейтенант. А как именно поступить – это она решит пока они будут плыть обратно, ведь времени будет предостаточно.
- Чем раньше мы отправимся в путь, тем лучше. Уже завтра все мои вещи будут собраны.
Элис поднялась неторопливо, взяла со столика кольцо с сапфиром и решилась обернуться к  Генри, посмотреть ему в лицо в первый раз за то время, как он сообщил о разводе. Помедлила мгновение, словно запоминая его черты, и протянула кольцо.
- Возьмите.. отдадите его той девушке, которая будет достойна вашей любви и с которой вы будете счастливы, - голос Элис дрогнул, хотя и постаралась улыбнуться. В душе у нее давно текли слезы, а сейчас она ощутила, что у нее защипало в носу – первый предвестник скорого водопада.

Элис молчала и не сопротивлялась, когда Генри вернул ей кольцо, к которому она сама, признаться честно, уже настолько привыкла, что, порой, и не замечала. А вот его отсутствие, напротив - ощущалось как нечто неправильное, словно чего-то не хватало.. как не одеть перчатки или шляпку.
Наверное, Генри был прав: нельзя дарить новой возлюбленной старое кольцо, которое в первом браке принесло только печаль, слезы и горе. К тому же, лейтенант был достаточно богат, чтобы купить не одно подобное украшение.. о, он был щедр!
Девушка опустила голову и молчала, чувствуя, что слезы все ближе и что ей крайне сложно сдерживать их. Боль в груди не утихала, а накатывала волнами, терзала, рвала душу.
Элис не знала что еще сказать и нужно ли вообще  говорить что-то.

Элис понимала, что это - все. Конец короткому браку. Но никак не могла поверить в происходящее. И почему-то сейчас ей в голову приходили воспоминания не о том, как Генри обижал ее, а как они ходили на прогулку и поднимались на холм. Как гуляли около озера и видели пару лебедей. Как она смеялась и как сладко было целовать лейтенанта..
От этих мыслей становилось только хуже. На ресницах уже повисли слезинки, первые, легкие. Поэтому Элис не поднимала головы, а глядела себе под ноги.
Еще и леди Ребекка! О ней девушка отчасти забыла, слишком погрузившись в собственные проблемы. Но, конечно, леди ничего не должна узнать. Впрочем, эта женщина слишком проницательна и наверняка что-то заподозрит! С другой стороны, она слишком поглощена своим счастьем и может списать общее состояние Элис на недомогание и последствия похищения.
- Разумеется, - пробормотала Элис чуть слышно. Больше она ничего сказать не могла, чувствуя, как одна из слезинок наконец сорвалась с ресниц и прочертила дорожку по щеке. Девушка резко развернулась к Генри спиной и шагнула к окну, словно собираясь любоваться на сад.

Этот разговор был бесконечным мучением и, в то же время, Элис не хотела, чтобы он заканчивался. Ведь, как только за лейтенантом закроется дверь, то будет поставлена окончательная точка в их семейной жизни. Конец всему. 
Следом за одной слезой по щеке прокатилась вторая.. и еще. Но пока что Элис плакала тихо, без судорожных всхлипов - все еще впереди.
Генри умел удивлять. Даже сейчас.
Элис опустила взгляд и посмотрела на небольшой и странный талисман, который лежал у нее в ладони.
Переменилось к лучшему.
Это невозможно. Может быть Генри не понимал этого, но Элис, глядя несколько мгновений назад в сад, видела впереди только серые, мрачные будни - словно унылый сон до самой смерти. Впрочем, лейтенанта ее будущее больше не должно волновать. К тому же, может быть мужчина и не понимал, но этот подарок - мелочь по сравнению в драгоценностями и прочими покупками, был самым самым важным и самым настоящим. Его ценность нельзя было выразить в фунтах.
Элис глубоко вздохнула и крепко сжала ладонь. На несколько мгновений закрыла глаза, а потом постаралась улыбнуться, хотя слезы так и продолжали бежать по ее лицу.
- Та старая булавка от бед не слишком помогла вам, верно? - задала риторический вопрос девушка и вновь вздохнула,пытаясь собраться с силами.
В последний раз булавку Элис видела, когда прикалывала ее на рубашку Генри в госпитале при первой их встрече в Скутари. Наверянка лейтенант забыл о ней и тот защитный талисман теперь потерян. Но от него и вправду было не много толку, разве не так?
- Благодарю вас, Генри. Я, буду хранить этот талисман. К сожалению, мне нечего подарить вам на прощание.. но, быть может, так и лучше - вы быстрее забудете обо мне.

Элис медленно покачала головой, но спорить не стала. Теперь все одно не узнаешь как сложилась бы жизнь, не купи они тогда у цыганки амулет. Как сложилась бы жизнь, не разбушевавшись в ту ночь под Рождество непогода. Да и, говоря откровенно, думать и строить варианты сейчас было сложно - все мысли и все чувства были обращены в сторону предстоящего развода. 
А Генри между тем говорил так, словно между ними ничего только что не произошло. Словно они продолжали быть мужем и женой: он беспокоился как бы она амулет не потеряла!
Даже сейчас, фактически принеся себя и свою репутацию в жертву, он проявлял заботу!
У Элис не было сил соглашаться на еще один подарок и не было сил отказаться от него.
- Как.. - девушка порывисто вздохнула, чувствуя, что ее решимость не показывать своих чувств при Генри, окончательно развалилась под натиском его внимания. - Как скажете..
Элис закрыла лицо руками и, всхлипывая, заплакала, не в силах больше сдерживаться. Амулет прижимался к ее щеке и казался приятно-прохладным; а слезы так и текли по щекам.

Плачут только женщины. Будучи натурами с тонкой душевной организацией, они подвержены приступам депресии и имеют скверную привычку слишком явно проявлять свои чувства. И Элис была бы рада не плакать сейчас, а стоять с каменным лицом, на котором застыла улыбка вежливости, но - не могла, просто не была способна остановиться.
Мужчины выражают свои эмоции иначе. Хотя они, кажется, и не чувствуют так же тонко.
- Нет.. - Элис всхлипнула, за что тут же мысленно себя отругала. - Н-нет.. ни в коем.. - и опять громко всхлипнулась и случайно шмыгнула носом, - слачаеее.. п-простите...
Элис плакала и грустила не о прошлом и даже не о настоящем, она тосковала о тех минутах, которые они не проведут больше вместе. Она оплакивала их не родившееся будущее - и это было больно.

Элис было бы гораздо проще, не показывай Генри столько заботы и внимания. Если бы он с легким презрением скривил губы, демонстрируя что думает о женских слезах и истерике. Ведь всегда проще ненавидеть человека жестокого и сурового, в душе которого одна тьма. Поэтому Элис было легко ненавидеть баронета Уайта - в нем девушка не видела ничего хорошего.
Но Генри..
Элис зарыдала с новой силой, при это стыдясь и стесняясь того, что по ее щекам текут слезы.
Она не сопротивлялась, когда лейтенант усадил ее в кресло и когда спокойным тоном, полным невозмутимости, сообщил, что принесет воды.
Все-таки он заботится о ней лишь потому что должен. Генри - джентельмен и будет внимателен даже к женщине, с которой собрался самым скандальным образом разводиться.
- Бл-лагодарю вас.. - пробормотала девушка. Голос ее из-за рыданий звучал глухо, да и ладони, которые она все еще прижимала к лицу, изменяли ее голос.
Она пыталась успокоиться, взять себя в руки. Но, пока Генри рядом, это было решительно невозможно.

Как только раздался стук закрывшейся двери, Элис тут же отняла руки от лица, торопливо проводя ладонями по щекам и смазывая мокрые дорожки. В следующий миг девушка опомнилась, достала платок и осторожно промакнула слезы, продолжая глубоко вздыхать. Рыдания были готовы вернуться в любой момент, но Элис честно старалась взять себя в руки.
В ладошке она до сих пор держала амулет, но только теперь смогла рассмотреть его повнимательнее. Такой странный.. чуточку жутковатый синий глаз. Девушка одела кожанный шнурок на шею и еще раз провела платком по щекам.
Нужно подумать о чем-то отвлеченном.. например, как уложить все вещи, чтобы они заняли как можно меньше места. Или о том, как будет довольна Ханна, когда узнает, что они возвращаются в Англию. И как, без сомнения, удивится этому леди Ребекка.
Одиночество Элис не продлилось долго: Генри вернулся очень быстро - и тут же в груди у девушки вновь возникло щемящее чувство, а на ресницах заблестели слезы. Она торопливо опустила взгляд на стакан, который держал мужчина; протянула руку, взяла, осторожно поднося к лицу - внутри явно была не вода.  Острый запах спиртного ударил в нос, заставил Элис поморщиться и чуть отвернуться. Алкоголь не манил ее и казался не такой уж приятной вещью. Но, и эта мысль заставила девушку поднести стакан к губам, после виски было очень легко и просто. Тяжесть на время покидала тело и душу, оставляя легкость и некое безразличие.
Задержав дыхание, девушка выпила все, что было в стакане, одним махом и тут же закашлялась.

Пока Элис пыталась откашляться, по телу уже начало расходиться тепло от бренди. Оно поднималось изнутри и согревало все тело и даже, будто, душу. Зато в ногах и руках появилась легкая слабость, словно девушка только что совершила длительную пешую прогулку.
И мысли в голове появлялись иного толка: они были более расплывчаты, но более откровенные, честные.
- Нет.. - девушка вздохнула, украдкой прикладывая платок к глазам. - Не стоит.. я не голодна.
Она беззвучно икнула и покосилась на пустой стакан: пожалуй что еще немного бренди, от которого во рту остается такое странное послевкусие, ей бы не повредило. По крайней мере напиток был чудесно-согревающим.
Генри отошел в сторону и стоял теперь к ней спиной. А Элис смотрела на мундир, который так ладно сидел на ее муже, и сердце вновь начинало щемить. Одно дело думать, что им стоит расстаться, и совсем другое - знать, что это произойдет. Знать, что лейтенант больше не притронется к ее волосам, не уберет непокорную прячь за ухо; не подхватит на руки, чтобы помочь подняться на холм и не подарит поцелуй, от которого возникает столь сладостное чувство, и не прикоснется..
- Я так виновата перед вами, - вдруг с горечью в голосе, но уже без слез, сообщила девушка. Вроде и не хотела ничего говорить, а вдруг сорвалось с губ. - Вы... столько страдали по моей вине, столько перенесли.  И я не знаю как это исправить.. да и это невозможно..