О'Флаерти некоторое время помолчал, обдумывая услышанное, потом сказал:
- Видите ли, я размышлял над тем, что случилось с мисс Лэмб и... другими, и пришел к определенным подозрениям по поводу определенного лица, но случай с леди Ребеккой не вписывается в общую картину. У меня к вам еще два вопроса, мэм. Первый: вы абсолютно точно уверены, что денщик, приготовивший чай, утверждал, что добавил бренди из фляги мисс Хилл в обе чашки? Второй: вы пили чай из своей? Впрочем, есть еще один: как вам кажется: у денщика могли быть какие-то причины, чтобы попытаться отравить леди Ребекку или вас? И было бы неплохо, если бы я мог получить остатки чая  для того, чтобы исследовать его содержимое, хотя как я уже сказал, все указывает на отравление стрихнином. Меня удивляет, что не пострадали вы!
С кровати, на которой лежала леди Ребекка, раздался хриплый шепот:
- Перкинс...злодей... это он...меня...отравил...
О'Флаерти вскочил со стула и бросился к больной:
- Тише, тише, миледи... Вам нельзя волноваться.
Леди Ребекка пошевелилась,  посмотрела на врача тусклым взглядом и снова заговорила. На этот раз более уверенным голосом, в котором звучали сварливые нотки:
- Как мне не волноваться, господин эскулап, когда на меня совершено злодейское покушение? Я умру?
О'Флаерти ошеломленно посмотрел на больную: столь быстрое возвращение к жизни явно было для него полной неожиданностью, идущей вразрез с его врачебным опытом
- Навряд ли, миледи, - пробормотал он. - Уверен, что ваша воля к жизни одержит полную победу над ядом.
Леди Ребекка издала страдальческий стон:
- Ох, кажется, меня сейчас вырвет... Я как будто железных болванок наелась...

Леди Ребекка воспользовалась тазиком с неприличной для леди поспешностью. Впрочем,  для леди, попавшей в беду, подобная торопливость была вполне простительна. Откинувшись на подушки, больная простонала:
- Ох... какое счастье, что этого не видел майор Фицпатрик: такого позора я бы точно не пережила! Немного отпустило... Но вы ошибаетесь, моя дорогая: это Перкинс! Он боится разоблачения за случай с розами... Он не только убийца, он еще и вор! И если бы вы не помешали мне допить чай, ему бы уже не о чем было беспокоиться!
О'Флаерти заботливо обтер лицо леди Ребекки влажным полотенцем и сказал:
- Вы - феномен в истории отравлений, миледи! Я обязательно напишу о вашем случае научную статью и отправлю ее в "Ланцет"! И не беспокойтесь об анонимности: в статье вы будете именоваться "леди Митридат".
- Ах, пишите, куда хотите: хоть в "Ланцет", хоть в "Таймс" или "Обсервер"! - устало откликнулась леди Ребекка. -  Я точно знаю, куда напишу я: лорду Реглану и в Скотланд-Ярд: Перкинс не должен уйти от ответа! Я уверена, что оставшись на свободе, он предпримет еще одну попытку навсегда заставить меня замолчать... А сейчас подайте мне стакан воды, дорогая Элис: у меня во рту так пересохло, как будто я сорок лет скиталась по египетской пустыне.
- Может быть, все-таки промоем желудок, миледи? - любезно предложил доктор.
Леди Ребекка с негодованием отвергла его предложение:
- Никаких промываний! Я просто хочу пить.

На леди Ребекку этот аргумент оказал такое же воздействие, как дробинка на слона.
- Не знаю, что тут было раньше, но меня пытался отравить Перкинс! - заявила она. - У него есть веская причина избавиться от меня, просто вам об этом невдомёк: да и как иначе, если я скрыла его предыдущее преступление и от вас, и от Генри, и от полиции Карлайла! Но теперь я все расскажу, а вы расскажете Генри. С этим молодцем надо держать ухо востро: он способен на всё, решительно на всё! Однажды он и вас с Генри прикончит, помяните мое слово!
Леди Ребекка поудобнее устроилась на подушках, а доктор О'Флаерти превратился в слух, ловя каждое ее слово.
- Итак, - начала леди Ребекка, - Вы помните те роскошные, благоухающие красные розы, которые Генри подарил вам в "Папоротниках"? Генри сказал вам, где он их нашел в разгар зимы?

Леди Ребекка победоносно улыбнулась:
-Как бы не так, моя милая! Перкинс украл розы из моего дома! Те самые розы, что радовали гостей на рождественском балу. Конечно же, Генри ничего об этом не знал, в противном случае он тут же избавился бы от нечистого на руку денщика и принес бы мне свои глубочайшие извинения. Но поскольку он не сделал ни того, ни другого, я сделала вывод, что он пребывал в полном неведении. Перкинс наверняка сказал ему, что купил розы в оранжерее: собственно, именно такое поручение Генри и должен был ему дать! Кстати: деньги, выданные ему Генри на покупку роз, он наверняка прикарманил! Вы помните, как я удивилась, увидев свои цветы в вашей спальне? Помните? Но я ничего не сказала, чтобы не расстраивать вас и Генри. Как я была наивна! Как безрассудно опрометчива! В моем-то возрасте...
Доктор О'Флаерти издал короткий смешок и отвернулся, чтобы дамы не заметили выражение его лица. Леди Ребекка судорожно сглотнула и прижала руки к груди:
- Ох, кажется, меня сейчас снова стошнит. Где тазик?

- Идите, милая...
Освободившись от очередной порции яда, леди Ребекка на время успокоилась, зевнула и подтянула одеяло к груди.
О' Флаерти тоже не выразил протеста: коротко кивнул, отпуская ассистентку на свободу, и пододвинул стул к кровати больной,  то ли собираясь расспросить ее о самочувствии, то ли снова проверить ей пульс.
***
Генри изнывал в ожидании, когда его жена наконец расстанется с ирландским доктором. Несмотря на слабость, он был не в состоянии оставаться на месте, меряя не слишком твердым шагом смежную с сестринским лазаретом комнату. Появление Перкинса отвлекло его от желания подслушать, что творится за закрытой дверью. Выглядел денщик неважно, но старался храбриться.
- Сэр! - прошептал он, покосившись на закрытую дверь. - Клянусь: я тут не при чем! Это все старая жаба, которая заставила меня накапать бренди в чай! Откуда мне было знать, что леди Ребекка не переносит бренди?! Я и майору Фицпатрику то же самое сказал...
- А он что? - Генри не смог удержаться от вполне законного любопытства.
Перкинс вздохнул:
- Посмотрел на меня, как Святой Петр на еретика, и сказал, что ежели леди Ребекка помрет, то гореть мне в аду...
Перкинс понурился, обгрызая ноготь на большом пальце и что-то обдумывая, потом решился:
- Ладно, виноват я, не спорю. Леди Ребекка попросила меня принести чаю для миссис Кендал. Я так и сказал сестре Хилл: мол, разрешите мне нацедить кипяточка для жены лейтенанта Кендала. Она сразу и расщедрилась: и кипятку налила, и заварки, и бренди из своей фляжки накапала. Это уж потом, когда она вышла, я вторую кружку чая приготовил: хотел выслужиться перед леди Ребеккой сами знаете почему. Но сестра Хилл уже ушла вместе с фляжкой, потому я кружки и поменял: ту, что с бренди, дал леди Ребекке, а ту, что сам приготовил - вашей супруге.
Генри почувствовал, как его сердце сжала ледяная рука:
- Боб, ты понимаешь, что это значит?!

Перкинс напоминал человека, о котором говорят, что краше только в гроб кладут. Он зашевелил губами, но не вымолвил ни звука и лишь спрятал лицо в ладонях, что можно было счесть за полное признание вины.
Генри было не до Перкинса и не до леди Ребекки. Осознание того, что Элис лишь благодаря невероятному стечению обстоятельств избежала смерти, сделало его нечувствительным к страданиям других. 
Он сделал несколько неверных шагов по направлению к жене и заключил ее в объятья, покрывая ее лицо поцелуями и повторяя ее имя в кратких перерывах между ними. Она жива! Это было главным, все остальное казалось настолько несущественным, что он даже не пытался задуматься над тем, насколько верны обвинения, которые Элис бросила в лицо его денщику.

Слова Элис образумили  Генри: он отпрянул и снова стал похож на невозмутимого и стойкого офицера британской армии.
- Да, вы совершенно правы: все это очень серьезно. Присядьте и я объясню вам, что случилось.
Пододвинув к Элис стул, он сам остался стоять, хотя ноги держали его плохо.
- Перкинс действительно украл розы из дома леди Ребекки, о чем я узнал лишь благодаря тому, что привратник выстрелил в него дробью.  Но поверьте: сейчас это не имеет ровно никакого значения . Из того, что только что поведал мне Боб, я могу сделать лишь один-единственный вывод: мишенью отравительницы были вы и избежали отравления лишь потому, что Перкинс поменял чашки и отдал ту, что была предназначена вам, леди Ребекке. Единственное, чего я не могу понять, это то, почему кто-то захотел отравить вас.
- А я знаю! - квакнул из своего угла Перкинс. - Это все зависть, сэр! Миссис Кендал  красивая, как маргаритка в поле, и замужем за вами. А этой бабищей, что бренди в ее кружку налила, только жаб пугать.

Генри больно укололо оскорбительное предположение Элис о том, что он был способен стать соучастником кражи, чтобы сэкономить  на подарке жене. За кого она  его принимает? За медвежатника, который вламывается в дома почтенных одиноких леди, чтобы поживиться парой фунтов?  Генри хотел возмутиться и сказать, что Перкинс действовал на свой страх и риск, и что когда он сам узнал о краже роз из дома леди Ребекки, злополучный букет уже находился в спальне Элис. Однако уверенности в том, что жена поверит ему, он не испытывал, да и не хотелось окончательно добивать Перкинса: ведь в сущности, денщик старался для него. Поэтому он промолчал и вместо того, чтобы сесть на стул, отошел  к незанавешенному окну, из которого было видно как две прачки развешивают госпитальное белье в деревянной, похожей на небольшой домик, сушилке.
Перкинс, в отличие от него, заторопился оправдаться:
- Я отпираться не стану, мэм: было дело, взял грех на душу с розами, чтоб им гореть в аду! Так я за свой грех уже расплатился целиком и полностью, когда привратник леди Ребекки всадил мне в спину заряд картечи! А лейтенант Кендал не знал ничего, клянусь Богом! Он мне приказал цветы в оранжерее купить, но там были только фиалки, а я возьми да и подумай: зачем старушке-леди столько красных роз? Все равно ведь завянут... Ну вот... А деньги, что лейтенант мне выдал на покупку цветов, я перед отъездом оставил Джайлз. У нее они будут как в банке: в целости и сохранности ждать возвращения лейтенанта Кендала. Такая вот история, мэм, прошу меня простить: все сделал не заради личной выгоды, а для укрепления вашего с лейтенантом Кендалом семейного счастья. Ну а бренди в вашу кружку подлила сестра Хилл, это да. Я всех тутошних сестер милосердия и сиделок выучил и в лицо, и по именам, так что сомнений в том, что это была она, у меня нет.

Генри не обернулся, молча позволяя жене выйти из комнаты, чтобы отправиться на поиски мисс Найтингейл. В груди у него, помимо хрипов в лёгких, клокотало и бурлило адское варево, главными ингредиентами которого были ревность, гнев и жгучая ненависть к сопернику. "Передайте доктору О'Флаерти, что он мне очень нужен" - Элис не могла бы уязвить его больше, чем сказав эти слова. Первой мыслью Генри была мысль о дуэли, но он огромным усилием воли отбросил ее, поскольку понимал, что несмотря на все свои отрицательные черты ирландец был толковым врачом и умелым хирургом, и убив его, он лишил бы своих товарищей надежды на выздоровление. Оставалось смириться с существующим положением вещей каким бы нестерпимым для его гордости оно ни было.
Прачки закончили развешивать белье и сели на ступеньку, отдыхая и разговаривая о чем-то. Генри знал, что это солдатские жены, нашедшие подработку в госпитале для того, чтобы иметь возможность покупать своим раненым мужьям хлеб побелее, а время от времени и кусок свежего мяса. Задняя дверь отворилась и во двор вышла еще одна женщина, державшая в руках младенца, завернутого в какие-то тряпки. Она уселась на ступеньку рядом с товарками и принялась кормить ребенка грудью*. Генри отвернулся от окна: эта идиллическая картина была для него невыносима по причине, о которой он не хотел задумываться.
- Спасибо, Боб, ты был весьма красноречив, почти как адвокат в уголовном суде. Но боюсь, твои старания пропали втуне: нынче в фаворе не мы с тобой. - сказал он Перкинсу, желая хоть как-то выразить ему свою благодарность за верность.

- Сэр... - Перкинс с трудом выдавливал из себя слова, - Ну что ж вы так... Хотите казните, хотите милуйте, да только обидели вы миссис Кендал, смертно обидели.
Генри окинул денщика тяжелым взглядом:
- Что ты понимаешь, Боб? Ты, холостяк! Не пытайся судить чужую семейную жизнь.
Тем не менее сердце у него ныло: он знал, что Перкинс прав, дьявольски прав. Элис, не любя его,  сделала для него так много, что могла рассчитывать как минимум на ответное уважение, а он снова стал жертвой собственной ревности.  Вот только его любовь к жене была настолько неистовой, что требовала в ответ такой же. Он не хотел быть инвалидом, не нуждался в ее заботливой, почти материнской опеке, он просто хотел, чтобы она  любила его так же страстно, как любил ее он.
Перкинс понурился и пробормотал:
- Вы бы пошли за ней, сэр...
- Без тебя знаю!  - Генри направился к двери, Перкинс тенью последовал за ним.

***
- Миссис Кендал! - тень, отделившаяся от стены, материализовалась в сиделку Хилл. - Какое счастье, что я вас вижу целой и невредимой: вы так рисковали, оставшись наедине с доктором О'Флаерти! А вас искала мисс Найтингейл: разрешите, я провожу вас к ней? У нее новости по поводу анализа лекарства, которое доктор О'Флаерти прописал несчастной мисс Лэмб.

Сиделка, казалось, не была удивлена новостью о новой жертве, но и не выказала желания броситься на помощь леди Ребекке, оставленной наедине с предполагаемым убийцей.
- Доктор О'Флаерти - страшный человек, но теперь мы выведем его на чистую воду, -  обронила она. - Идемте скорее, миссис Кендал: мисс Найтингейл помешана на дисциплине и рассердится, если я не выполню ее поручение так быстро, как представляется правильным ей. Отдайте мне чашку: я вымою ее на обратном пути.
Сиделка выхватила чашку из рук Элис и потащила девушку за собой.

***

Генри вышел из сестринской с одним-единственным желанием: поскорее нагнать жену и извиниться перед ней за безобразную вспышку ревности. Перкинс шел рядом, предпринимая попытки поддержать его, но лейтенант всякий раз отталкивал его руку, не желая выглядеть в собственных глазах беспомощным калекой.
- Да где же она, - сквозь зубы пробормотал он, оглядывая пустой коридор и не понимая, куда подевалась Элис.
- Вышла, наверное, - предположил Перкинс, - Или в какую-то палату заглянула. Давайте все здесь осмотрим?
Генри хотел было согласиться, но тут они завернули за угол и впереди мелькнули две женские фигуры, в одной из которых Генри узнал жену, а вторая очертаниями напомнила ему грузную и неуклюжую сиделку Хилл. Раздался скрип дверных петель и женщины исчезли, сопровождаемые стуком захлопнувшейся за ними тяжелой двери.
- Вот она! - воскликнул лейтенант, ужаснувшись тому, что видел. -  И с ней эта Хилл...Скорее, Боб!
Генри заторопился вперед, дыхание со свистом вырывалось из его груди: казалось, что какой-то невидимый кузнец, спрятавшийся у него внутри, раздувает кузнечные мехи. Добравшись до двери, он попытался ее открыть, но не преуспел: чья-то рука заперла ее изнутри.

-Доктор О'Флаерти виноват больше всех, - сказала мисс Хилл  будничным, даже скучливым тоном. - Я бы стала ему хорошей женой, но он предпочел закоснеть в грехе, путаясь с вавилонскими блудницами. Все вы шлюхи, мэм, все как одна! А вы даже похуже других, потому что позволяли доктору с вами вольничать, позоря ваш брак и мужа. Впрочем, мне до лейтенанта Кендала нет никакого дела. А вот вы будете наказаны так же, как остальные блудницы.  И не вздумайте кричать и звать на помощь: иначе ваша смерть будет долгой и мучительной.
Одной рукой она обхватила Элис за талию, другой крепко зажала ей рот и стала спускаться к подножию лестницы, волоча ее за собой.

Генри ударил в дверь плечом, но она даже не скрипнула, зато в глазах у него помутилось от резкой боли в ушибленном плече и от нахлынувшей слабости. Перкинс отодвинул его в сторону:
- Оставьте, сэр: лучше позовите кого-нибудь мне на подмогу.
Места для того, чтобы разбежаться, у него не было, но он все же повторил то, что до него сделал лейтенант. Один, два, три удара... Но дверь не желала поддаваться.
- Турки на совесть строили...так их перетак, - Перкинс утер пот со лба и заколотил в дверь кулаками:
- Мисс Хилл, откройте! Мы знаем, что вы здесь и с вами миссис Кендал!
Из палат  стали выглядывать раненые - те, что были в состоянии встать с постели и пройти несколько шагов. Но вряд ли хоть кто-то из них был способен помочь вышибить прочную дубовую дверь. Генри развернулся и побежал к выходу из блока B, хотя легкие у него горели, а сердце стучало, как паровой молот. В голове у него билась одна-единственная мысль:  в любом подвале есть слуховое оконце, должно  быть! Выскочив из барака, он обогнул его с торца и перешел на шаг, ища подвальное окно. Вот оно! Генри стащил с себя халат и стал торопливо обматывать им  правую руку от кончиков пальцев до локтя.

Сиделка дотащила свою жертву до подножия лестницы, прислушиваясь к ударам в дверь и крикам Перкинса.
- Мужчины такие глупцы, - прошептала она на ухо Элис. - Считают, что можно грубой силой победить нас, женщин.
На мгновение освободив Элис от своего захвата, сиделка вытащила из кармана фартука платок и склянку. Смочив платок содержимым склянки, она плотно прижала его к лицу Элис:
- Доктор О'Флаерти не следит за расходованием хлороформа, а я слежу!
Дождавшись, пока хлороформ подействует, она опустила потерявшую сознание Элис на пол и откинула крышку большого ящика, предназначенного для хранения угля. Он был пуст и ждал, когда его наполнят. Уложив Элис в ящик, сиделка захлопнула крышку и начала наполнять углем ведерко, стоявшее неподалёку.

Генри разбил стекло обтянутой халатом рукой и крикнул в темноту:
- Элис! Я здесь!
Протиснуться в небольшое слуховое оконце было трудно, но он справился и рухнул на пол подвала, больно ударившись  о каменный пол. Поднявшись на ноги, он огляделся, но увидел лишь мисс Хилл, невозмутимо стоявшую посреди подвала с ведерком угля в руке.
- Где моя жена? - крикнул Генри. - Я видел как вы вместе с ней зашли в подвал!
Сиделка смерила его высокомерным взглядом:
- Вы бредите, лейтенант Кендал, у вас жар! Я зашла сюда одна, чтобы набрать угля по просьбе мисс Найтингейл.
Отвернувшись от него, она стала медленно подниматься вверх по лестнице.
Генри огляделся: подвал был пуст, если не считать многочисленных ящиков, предназначенных для хранения угля. Мисс Хилл тем временем дошла до двери и отперла ее ключом. Перкинс, стоявший за дверью, отпрянул, но тут же пришел в себя и схватил сиделку за руку:
- Где миссис Кендал? Не отпирайтесь, мисс: вы были с ней!
Денщик теснил сиделку обратно, не давая ей выйти из подвала. Мисс Хилл попятилась, оступилась и рухнула вниз. Скатившись по ступенькам,  она застыла у подножия лестницы изломанной куклой.

Перкинс спустился вниз на подгибающихся ногах и склонился над бездыханным телом сиделки. Под его сапогами хрустели высыпавшиеся из ведерка куски угля.
- Сэр! Кажись, она шею сломала... - проговорил он срывающимся голосом. - Вот беда...
Генри бросил на сиделку всего один взгляд и снова стал озираться по сторонам, ища следы присутствия Элис.
- Боб! Здесь должна быть еще одна дверь: не могла же миссис Кендал исчезнуть бесследно! Отодвигай ящики - мы должны ее отыскать!
- Джентльмены? - по леснице торопливо спускалась Флоренс Найтингейл, держа в руках зажженную масляную лампу. Увидев распростертую на полу мисс Хилл, она на мгновение потеряла присущее ей самообладание и негромко вскрикнула, прикрыв рот ладонью.
Генри, несмотря на снедавшие его тревогу и нетерпение, в нескольких словах объяснил, что произошло. Мисс Найтингейл отрицательно покачала головой:
- Вам, видимо, это померещилось, лейтенант Кендал: в подвале нет второго выхода. И если бы ваша жена вошла сюда вместе с мисс Хилл, вы бы ее уже обнаружили.
Она присела рядом с телом мисс Хилл и поставила лампу на пол, внимательно осматривая труп.
- Какой странный запах... - вдруг промолвила она и ее маленькая рука скользнула в карман фартука сиделки и извлекла из него смятый платок. Флоренс поднесла его к лицу и тут же отбросила, поднимаясь на ноги. -  Вам не померещилось, лейтенант Кендал: по-видимому, вашу жену подвергли действию хлороформа и спрятали где-то здесь.
Флоренс направилась к ближайшему из ящиков и откинула крышку: ящик был доверху набит углем.
Генри последовал ее примеру, но и в следующем ящике был только уголь, а в еще одном - сваленная как попало груда инструментов: железные ломы, лопаты и мотыги. Внезапно ему почудился слабый стон или вскрик, донесшийся из дальнего угла подвала. Бросившись туда, он дрожащими руками открыл большой продолговатый ящик и увидел Элис. Ее глаза были закрыты, а лицо белело в темноте как посмертная гипсовая маска. Холодея от ужаса, Генри приник ухом к корсажу ее платья, но не почувствовал и не услышал ничего, даже легкого трепетания груди, указывавшего на то, что она дышит. Опустившись на пол рядом с ящиком,  напоминавшим наспех сколоченный дощатый гроб, он закрыл лицо руками, чувствуя, что рассудок его покидает. В ушах шумела кровь и он как сквозь толщу воды слышал голоса Перкинса и мисс Найтингейл, не понимая значения того, что они говорят.
- Сэр! Да очнитесь же! - по-видимому, Перкинс уже кричал, потому что эти слова Генри расслышал очень ясно, так же как и почувствовал, что денщик довольно грубо трясет его за плечо. - Мисс Найтингейл говорит, что надо отнести миссис Кендал  наверх. Вы слышите меня, сэр? Вставайте и помогите мне! Вы офицер или баба?
Перкинс сопроводил эти слова каскадом изощренной божбы, который окончательно привел лейтенанта в чувство. Он встал и оттолкнул денщика.
- Не смей прикасаться к моей жене! - отрезал он и подхватил Элис на руки: она показалась ему почти невесомой.
Обойдя труп сиделки, Генри начал восхождение по крутым каменным ступеням, ведущим к выходу из подвала.