Поскольку эпоха насыщена событиями и занимает почти столетие, мы не видим смысла развивать один общий сюжет: по выбору игроков могут быть отыграны любые сюжеты, связанные с эпохой викторианства и относящиеся к любому временному отрезку долгого правления королевы Виктории на всем пространстве великой Британской империи.
Проект "Викторианское наследие" посвящен эпохе правления королевы Виктории (20 июня 1837 года - 22 января 1901).
Викторианское наследие |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Викторианское наследие » Крик Банши » Нисхождение в нигредо, или окончательный диагноз.
Действующие лица: Элис Кендал, Генри Кендал
Время: конец марта 1855 года
Место: английский военный госпиталь в Скутари
Действие: Цепочка скоропостижных смертей сестер милосердия может поставить в тупик даже опытного дублинского эскулапа
74,9216
Элис шла по госпитальным коридорам и буквально кожей ощущала насколько мрачно и угрюмо это место. Она была здесь вчера, но и второй раз было так же тяжело, как и в первый. Все та же ледяная тишина, разрываемая изредка бессвязным бормотанием или жалобными стонами. От стен исходил холод и сырость. А про запахи и говорить, пожалуй, не стоило: застоявшиеся, впитавшиеся во все, что находилось вокруг. Впрочем, запахи нужно было потерпеть лишь немного, а затем к ним почти привыкаешь. Нет, не привыкаешь, но перестаешь ощущать комок в горле. Очень хотелось приложить надушенный платочек к носу, но Элис не смела так поступить, боясь оскорбить раненных и персонал госпиталя. Им и самим, конечно, противна и неприятна такая обстановка.
Прежде чем войти в дверь палаты, миссис Кендал остановилась на мгновение, вскинула голову, улыбнулась и глубоко вздохнула, сбрасывая напряжение. Затем подняла руку и постучала в дверь, оповещая о своем прибытии, хотя это, возможно, вовсе не было обязательным.
- Доброе утро, господа, - взгляд первым делом остановился на Генри, который, сложно было не заметить, выглядел сегодня совершенно иначе, чем вчера, и изменения эти было в лучшую сторону. Вчера его облик был далек от благообразности: лохматый, бородатый, в старой рубашке – он совершенно не походил на того лейтенанта, которого знала Элис. Но сейчас в нем можно было увидеть черты человека, что появился в ее жизни темной снежной ночью и изменил всё. Хотя без бороды лейтенант выглядел еще более изможденным и уставшим, видны были последствия ранения, тяжелой болезни и недостаточного питания.
Сердце девушки сжалось от жалости и боли, но она заставила себя улыбнуться еще шире. Отставив корзинку с цветами, которые пока некуда было ставить, в сторону, Элис, торопливо снимая перчатки, стремительно шагнула к Генри и присела на край кровати, в душе опасаясь, что муж, как и вчера, не захочет по первой разговаривать с ней.
- Вы выглядите сегодня гораздо лучше, - заметила миссис Кендал, вглядываясь в лицо супруга. Вдруг захотелось потянуться вперед и легко поцеловать Генри, но при таком количестве любопытных глаз девушка не смела этого сделать. – Надеюсь, что и чувствуете вы себя так же лучше.
Элис сжала ладони лейтенанта в своих ладошках и не слишком охотно оторвала от него взгляд, обращая свое внимание на майора Фицпатрика и на еще одну фигуру, что как раз исполняла роль брадобрея.
- Перкинс, вы уже здесь! Это замечательно. А леди Ребекка как раз собралась писать письмо, чтобы вас отпустили сюда к нам в помощь.
При упоминании леди Ребекки бритва в руке Перкинса чуть дернулась, вызвав недовольное ворчание майора Фицпатрика.
- Здравия вам, миледи! И лейтенанту Томасу, стараниями которого я тут и оказался.
Генри не отрываясь смотрел на жену, понимая, что к ней прикованы еще почти тридцать пар мужских глаз, восхищенных и завистливых. Восхищались ею: её красотой и тем. что не побоялась приехать к мужу из спокойной, благополучной Англии. Завидовали ему.
- Я чувствую себя на редкость бодро и все благодаря вашему приезду. Вчера вечером ко мне приходили доктор О'Флаерти и доктор МакГригор и мне показалось, что они удивлены внезапным улучшением моего здоровья
Теплые ладони Элис, обхватившие его руки, согревали и заставляли сердце биться сильнее. Генри осторожно выпростал ладони и обхватил ими маленькие ладошки жены: так было правильно, по крайней мере на его взгляд. Поддерживать разговор в присутствии почти тридцати внимательных слушателей было непросто. Да ему и не хотелось говорить: хотелось обнять жену, прижать к себе и слушать, как их сердца переговариваются друг с другом, - если такое, конечно, было возможно. Но и молчать тоже было нельзя, поэтому он сказал:
- Прекрасные цветы: пахнут весной. Где вы их нашли?
Тайна появления в госпитале Перкинса немного развеялась: оказывается это постарался лейтенант Томас. Что ж, Джеймс, особенно после Парижа, был по душе Элис, а этот поступок показывал, что он не только галантный джентльмен, но и хороший друг. Ну а все прочие подробности можно будет узнать потом. Так же как и уточнить где остановился денщик и есть ли ему на что жить. Сейчас же все внимание миссис Кендал было обращено на мужа.
- Если бы я знала, что вы ранены, то приехала бы раньше, - мягко заметила Элис, не пытаясь укорять Генри, но высказывая сожаление, что не имела возможности раньше позаботиться о нем.
И девушка хотела сказать, что ей ужасно жаль, что все так случилось, что она чувствует свою вину, что она готова исполнять все его желания и сделает все возможное, чтобы он поправился. Она хотела бы попросить прощения, а потом, если прощение будет получено, целовать руки мужа. Но все, что она могла сейчас, находясь в месте полном незнакомых мужчин, которые ловили каждое их слово – это наслаждаться тем, как Генри сжимал ее ладони в своих.
- Цветы.. ах, цветы мы с леди Ребеккой срезали во дворе домика. Знаете, мы вчера нашли домик и сняли его – теперь нет необходимости жить на судне.
Элис не знала интересно ли это лейтенанту, но об этом по крайней мере можно было говорить спокойно, не смущаясь, что их слышат посторонние.
- Это чудесный дом с бордовыми стенами, окруженный соснами и кипарисами и с собственным причалом с лодкой – дом находится на берегу Босфора. Позади небольшой фруктовый сад и цветник. Домик не большой, в два этажа, но в нем достаточно места, чтобы чувствовать себя комфортно. Надеюсь, что он вам понравится.
Девушка склонилась чуть ниже, уголки ее губ опустились немного вниз, а пальцы сжались, обхватывая ладонь Генри.
- Я хотела забрать вас отсюда сегодня, но доктор О’Флаерти сказал, что вам пока что необходим присмотр врачей.
Генри подумал, что в поведении доктора О'Флаерти есть нечто странное: накануне вечером доктор выглядел удивленным и, кажется, обрадованным тем, что пациенту стало лучше, а теперь говорит, что ему необходим присмотр врачей. Но выражать свое недоумение он не стал: в конце концов, доктору виднее.
- Как хорошо, что вы обзавелись жильем, - сказал он Элис, - В доме наверняка найдется комната и для Перкинса?
Денщик, закончивший брить майора Фицпатрика, бросил на лейтенанта хмурый взгляд и пробубнил, явно не горя желанием жить под одной крышей с леди Ребеккой:
- Благодарю покорно, сэр! Я как-нибудь здесь перекантуюсь, чтобы быть к вам поближе.
- С какой это стати, Перкинс? Вы нам понадобитесь для тяжелой работы в доме! - ледяной голос леди Ребекки заставил денщика подскочить: он выронил бритву и встал навытяжку, как будто перед ним была не дама, а командир полка.
- Моё почтение, миледи! Не хочу стеснять вас и миссис Кендал, - оттарабанил он.
Леди Ребекка прошествовала с кувшином в руках прямо к кровати майора Фицпатрика и улыбнулась майору обворожительной улыбкой, показав ровные белые зубы, удивительные для дамы ее возраста:
- Доброе утро, майор Фицпатрик! - промурлыкала она, с пристальным вниманием кошки наблюдая за тем, как чисто выбритые щеки шотландского рубаки медленно заливает багровый румянец. - Доброе утро, лейтенант Кендал! Мы с миссис Кендал решили порадовать вас и остальных джентльменов первыми вестниками весны...
Поставив кувшин с водой на пол между кроватями офицеров, она стала устраивать в нем тюльпаны, вынимая их из корзинки, которую принесла Элис.
Перкинс, пятясь как краб, отступил на безопасное расстояние, а потом и вовсе сбежал из палаты, бесшумно закрыв за собою дверь.
Элис кивнула. Конечно, в доме найдется место и для Перкинса. Вряд ли денщику следовало, несмотря на высказанное им самим желание, испытывать лишения, проживая где-то здесь же, в госпитале. Миссис Кендал, конечно, не сомневалась в способности Перкинса найти себе местечко, но лучше все-таки в хорошем доме.
Правда девушку удивил прохладный, и это мягко говоря, тон леди Ребекки, когда она разговаривала с Перкинсом, но углубляться в размышления отчего и почему так происходит, она не хотела. Она хотела думать только о Генри и говорить с ним.
- Еще мы привезли немного сладостей, - Элис улыбнулась майору Фицпатрику и вновь посмотрела на Генри. В который раз сердце ее сжалось от боли и сочувствия. Если бы она могла хоть как-то помочь! Сделать что-нибудь, что облегчило страдания лейтенанта!
Сладости.. теперь это казалось такой глупостью: здесь в этом ужасном и мрачном месте.
- Почему вы ничего не писали нам, Генри? Когда Джайлз получила то, крайне путанное, письмо, мы были очень взволнованы. И как же так: я совсем забыла поблагодарить Перкинса, что он спас вам жизнь в тот непростой момент, - голос Элис чуть дрогнул, но она тут же вновь овладела своими чувствами. И девушка обернулась, чтобы высказать слова благодарности, но денщик уже исчез. Что ж, значит этим она займется после.
- А вот ваш дядя был уверен, что все будет благополучно. Об этом ему сказала ваша натальная карта.
Перкинс спас ему жизнь?! Это была новость из разряда тех, о которых точно не сообщала "Таймс". Генри с трудом сумел скрыть свое изумление и порадовался, что его денщик ушел раньше, чем Элис рассказала о письме и других сенсационных деталях.
- Это письмо у вас собой? - спросил он, - Впрочем, вряд ли: вы же сказали, что Боб написал не вам и не дяде, а Джайлз. Думаю, у вас еще будет возможность поблагодарить Перкинса, как и лейтенанта Томаса, который сыграл далеко не последнюю роль в том, что я по-прежнему жив.
То, что Перкинс написал Джайлз, многое объясняло и частично снимало вину с денщика, которому Генри в их единственную встречу во французском госпитале запретил сообщать близким о своем ранении. Лейтенант бросил быстрый взгляд на леди Ребекку, которая, расставив тюльпаны в медной вазе, заботливо поправляла одеяло на майоре Фицпатрике и что-то неумолчно ворковала, и по какой-то неведомой Генри причине майор не протестовал, а лежал безмолвно и недвижимо, как каменное изваяние на саркофаге, и слушал, что говорит ему дама.
- Я крайне обеспокоена недостаточно высоким уровнем здешней медицинской помощи, - говорила леди Ребекка. - Об условиях, в которых приходится находиться героям войны, я вообще умолчу. Миссис Кендал решила забрать лейтенанта из госпиталя, и я полностью поддерживаю это мудрое решение. Не буду лукавить: мне очень хочется последовать ее примеру и оказать христианскую поддержку кому-нибудь из раненых... например вам, сэр.
Леди Ребекка сделала паузу, глядя в глаза майору и ничуть не смущаясь тем, что все, кто находился в палате, обратились в слух, ожидая ответа Фицпатрика.
- Ну разве что христианскую, миледи. - пробасил майор, - Если, конечно, ваши родные и друзья не осудят, так сказать, ваши усилия на ниве милосердия.
- Я вот уже пятнадцать лет, как лишилась своего горячо любимого мужа, - опустив глаза, сообщила леди Ребекка и Генри мог бы поклясться, что в ее голосе прозвучала искренняя горечь. - А мнение остальных меня интересует не более, чем ирландца - проповедь викария англиканской церкви.
- Я тоже вдовец, - чересчур поспешно сообщил майор. - Как видите, у нас много общего, миледи.
- Прекрасно! - на этот раз с воодушевлением воскликнула леди Ребекка. - То есть я хотела сказать, - как печально, что мы с вами так одиноки и что наши драгоценные супруги покинули нас так рано. Итак, договорились: я сегодня же займусь поисками дома, куда смогу перевезти вас, чтобы обеспечить вам достойный уход до того момента как вы в полном смысле слова встанете на ноги.
Генри закусил губу, чтобы сдержать смех, но при этом восхищаясь решительностью и презрением к условностям, которые демонстрировала леди Чатсуорт. Все то время, пока он прислушивался к ее разговору с майором, он, не замечая того, гладил руки жены, то сжимая их в своих ладонях, то на время отпуская.
Элис покачала головой, давая понять, что письма у нее с собой нет. Джайлз с таким трепетом забирала его обратно, что теперь, наверняка, хранила в самом укромном и безопасном месте – на груди около сердца.
- Конечно, я поблагодарю его позже, - согласилась девушка и улыбнулась Генри.
А еще Элис вновь подумала, что леди Ребекка – очень сильная и независимая личность. Она так легко и просто разговаривала с майором Фицпатриком, который был едва ей знаком, что заглушала все остальные разговоры в комнате. А миссис Кендал даже не знала, что можно сказать своему мужу. Расспрашивать о том, как он был ранен? Вряд ли лейтенант захочет рассказать. Болтать о Париже? Нет, совестно, да и вряд ли Генри интересна эта тема. Сообщить как дела в «Папоротниках»? Только рассказывать нечего – в доме мистера Кендала все было тихо и спокойно, как и всегда.
Не о акварельках же своих говорить, не о вышивке! Вот и получалось, что Элис, у которой было столько волнующих тем для разговора, растеряла все их по пути в госпиталь. Впрочем, леди Ребекка старалась за двоих: девушка от удивления – таким смелым было решение дамы, широко распахнула глаза. Неужто она решится снять отдельный дом и проживать там с посторонним мужчиной, который ей родственником не является?!
Впрочем, леди Ребекка – вдова. На нее общество чуть иначе смотрит, чем на молодых незамужних девушек.
Вдруг Элис встрепенулась:
- Генри, вы позволите мне уйти ненадолго? Я совсем забыла: нужно найти Селима и передать ему, чтобы Шахаб-бей привез молоко сюда, а не в дом. Молоко прописано вам для лечения пневмонии.
Миссис Кендал не очень охотно поднялась с кровати, отнимая свои ладони у Генри. Ей хотелось остаться здесь, еще лучше – остаться только вдвоем, но она должна была позаботиться о лекарстве для лейтенанта.
- Я постараюсь вернуться как можно скорее.
- Нет, не позволю... Не уходите.
Генри сжал руки Элис в своих, не давая ей уйти. Взгляды всех присутствующих были прикованы не к ним, а к леди Ребекке и майору Фицпатрику, и Генри был уверен, что все без исключения зрители хотели бы поменяться местами с майором. Все, кроме него. Генри сел на кровати, привлекая Элис к себе:
- Мое общество вас так быстро утомило, что вы стремитесь поскорее уйти?
Он действительно так думал. Кобылье молоко и предписания доктора О'Флаерти, как и все остальное, кроме Элис, значили для него очень мало. Ему было необходимо присутствие жены, - оно одно вновь наполняло его утраченными жизненными силами.
Леди Ребекка наконец прервала свои бурные словоизлияния и обмен взглядами с майором и обернулась к Элис:
- Дорогая! Разве вы не слышали, что я отпустила Селима до полудня? Нет никакого смысла искать его сейчас.
Она снова повернулась к майору и разгладила морщинку на подушке рядом с его головой.
Генри отпустил руки жены: слова леди Ребекки окончательно убедили его в том, что для Элис поиски Селима были всего лишь предлогом, чтобы уйти.
Элис растерялась, услышав ответ Генри. Она рассчитывала покинуть его на пять-десять минут, чтобы отдать необходимые распоряжения, и тут же вернуться. И что ответом будет отказ она совсем не ожидала. Девушка не решалась отступить назад и освободить свои руки, а потому, сделав шаг вперед, замерла, расстроено глядя на мужа. Как может он так думать! Как подобная идея вообще пришла ему в голову! Она и стремится уйти поскорее! Проделав такой непростой путь из Англии – и хочет сбежать?
- Генри...
Ах, еще леди Ребекка так невовремя решила поучаствовать в их разговоре!
- Я слышала, - пробормотала Элис, глядя на свои руки, которые Генри все-таки отпустил. – Но я надеялась еще застать его.
Это было правдой, которая почему-то звучала сейчас столь неубедительно и слабо. И девушка разрывалась между долгом и желаниями. Хотя леди Ребекка, наверное, была права: Селим уже уехал и бесполезно искать его.
- Генри, - Элис, чей голос звучал негромко, вновь присела на кровать, заглядывая лейтенанту в лицо. Протянула руку, чтобы опять сжать его ладонь. – Я вовсе не хочу уходить. Единственное мое желание: позаботиться о вас.
Появление Флоренс Найтингейл не дало возможности лейтенанту ответить, да он все равно не знал, что сказать жене: лишь ощущал смутное чувство вины и гораздо более отчетливое - замешательства. Всеобщее внимание тут же переключилось на мисс Найтингейл: лица раненых осветились улыбками, даже майор Фицпатрик, к большому неудовольствию леди Ребекки, устремил восторженный взгляд на хрупкую фигурку в платье скромного покроя и накрахмаленном белом чепце. Сама мисс Найтингейл выглядела бледнее обычного и сквозь ее обычную сдержанность проглядывало сильное беспокойство, которое она, как ни старалась, не сумела скрыть.
- Доброе утро, джентльмены! - сказала она своим тихим, ровным голосом и ее взгляд обежал палату, как будто она искала кого-то определенного. - К вам сегодня заходил доктор О'Флаерти? Мне необходимо с ним поговорить, а я не могу его найти.
- Нет, мэм, сегодня док еще не наведывался, - ответил раненый с ближайшей к ней кровати. - Но ежели зайдет, мы ему скажем, что вы его искали.
- Спасибо, сержант Клеменс, но боюсь, дело не терпит отлагательства.
Флоренс мгновение раздумывала, а потом обратилась к Элис:
- Миссис Кендал, не могли бы вы оказать мне неоценимую услугу? Пройдитесь по блоку В: я уже там побывала, но вдруг доктор О'Флаерти вернулся после моего ухода. А я пока схожу в Главный госпиталь. Если найдете доктора, попросите его срочно пройти в помещения для сестер. Заранее вам признательна, мэм.
Кивнув присутствующим, Флоренс покинула палату так же быстро, как и появилась.
- Идите, душа моя, - Генри тихо пожал руку жены. - Мисс Найтингейл не стала бы никого просить о помощи, если бы дело не было действительно срочным и важным.
Появление мисс Найтингейл прервало этот, без сомнения, важный разговор. Элис чуть обернулась, глядя на женщину с легкой улыбкой, и при этом она не могла не отметить выражения лиц раненных, с которыми они смотрела на сестру милосердия.
И улыбка медленно сошла с ее лица. Миссис Кендал бросила короткий взгляд на мужа и ощутила, как ее укусила ревность. Он и раньше крайне восторженно и восхищенно отзывался о мисс Найтингейл, а сейчас она здесь и все это... Элис попыталась вырвать недостойные чувства из своей груди и головы, но не получилось, а дальнейший разговор только подогрел недовольство.
Едва только девушка успела кивнула в ответ на просьбу сестры милосердия, как Генри тут же поспешил отправить жену прочь, совершенно забыв о своем нежелании отпускать ее, высказанном всего лишь пару минут назад.
Вот как! Значит просьбы мисс Найтингейл были столь важны, что необходимо немедленно исполнять их! А Элис, которая, в свою очередь, хотела отлучиться лишь чтобы передать сообщение о молоке – лекарстве, была не права и заслужила упрек!
- Конечно, - несколько прохладно заметила девушка, резко отдергивая руку и поднимаясь. – Как скажете. Надеюсь вы простите мне это невольное отсутствие.
Глупо.. так глупо!
Эта мысль билась в голове Элис пока она шла по коридорам госпиталя.
Как глупо она себя повела! Ведь мисс Найтингейл оказывает госпиталю такую неоценимую помощь и поддержку – Бог знает какой кошмар творился бы здесь без нее! Все ее дела направлены исключительно на благо раненных. Только вот Генри мог бы высказывать не так много рвения и желания оказывать помощь. И общество Элис, в котором он будто так нуждался, вдруг, по одному слову другой, оказалось ему не столь необходимо.
Но он, конечно, болен и она обязана проявлять по отношению к нему терпение и понимание. И радоваться, если его радуют какие-то вещи. Но только почему его не могут радовать котята или щенки, но не другие женщины!
Глупо.. так глупо!
Миссис Кендал нашла блок В и принялась выспрашивать не видел ли кто доктора О’Флаерти. А мысленно дала себе обещание не вести себя так ужасно и давить в себе любое недовольство. Ведь и доктор говорил, что больному нужны положительные эмоции. Если их ему приносит мисс Найтингейл – славно. Очень-очень славно.
- Простите, вы не видели доктора О’Флаерти? Нет?.. Спасибо.
- Что стряслось, миссис Кендал? Вашему мужу стало хуже? Или, напротив, настолько полегчало, что вы снова пришли просить о его немедленной выписке из госпиталя?
О'Флаерти подошел сзади и взял Элис за локоток, разворачивая ее к себе с неприличной для джентльмена настойчивостью.
- Доктор! Мисс Найтингейл вас повсюду ищет! - появившаяся из противоположного конца блока мисс Хилл шла так быстро, что юбки ее серого платья приподнимались над полом, показывая толстые лодыжки в неуместно кокетливых белых шелковых чулках и задевая края кроватей, на которых лежали раненые. - Мисс Лэмб стало плохо после утреннего чая: у нее сильная рвота и, кажется, судороги.
Взгляд мисс Хилл скользнул по руке доктора, сжимавшей локоть миссис Кендал, и О'Флаерти тут же разжал пальцы.
- Я буду там через пять минут: только захвачу из операционной лекарства. Согрейте воды и побольше, - распорядился О'Флаерти, и , видя, что сестра милосердия медлит, почти рявкнул, - Поторопитесь, мисс!
Тонкие губы мисс Хилл вытянулись в ниточку. Она вздернула острый, чуть скошенный подбородок, делавший ее похожей на хорька или куницу, и направилась в сторону помещения для сестер, но гораздо медленнее, чем того требовал доктор.
О'Флаерти снова повернулся к Элис, его лицо внезапно осунулось и лишилось обычного налета цинизма и самоуверенности.
- Миссис Кендал, прошу вас пройти со мной к заболевшей мисс Лэмб. Дело в том, что большая часть сестер сейчас в Главном госпитале: туда утром привезли почти четыре сотни раненых из-под Севастополя, а мисс Хилл... В общем, окажите мне такую любезность: вы ведь недавно высказывали намерение помочь госпиталю.
Элис вспыхнула от возмущения, когда доктор О'Флаерти, действуя столь бесцеремонно, схватил ее за локоть. У девушки буквально дыхание перехватило и она не сразу нашлась что ответить: очень уж близко оказался ирландец – непозволительно близко.
Только в голове у миссис Кендал мелькнула странная, недостойная мысль: вот бы Генри сейчас их увидел. Нет, вовсе не для того, чтобы защитить, а чтобы... просто чтобы увидеть.
Элис собиралась было сказать доктору что-нибудь колкое, указать на его неподобающее поведение, но новости мисс Хилл, появившейся столь стремительно, выбили из головы девушки все посторонние мысли. Она только, когда доктор отпустил ее, сделала два шага в сторону, увеличивая между ними дистанцию.
Когда у кого-то происходит несчастье - это всегда усмиряет пылкий нрав и приводит в чувство, но добавляет решительности и смелости.
- Я? Что ж.. да, конечно, - Элис размышляла и сомневалась лишь мгновение. Ей даже почему-то на миг стало жаль доктора О'Флаерти, на плечах которого, кажется, лежал невероятный груз. – Я помогу всем, чем могу. Пойдемте скорее!
Девушка решительно направилась следом за врачом, сообщая на ходу:
- Я ведь и искала вас только для того, чтобы сообщить: вы срочно понадобились мисс Найтингейл. Возможно, именно по этому вопросу..
Помещения для сестер милосердия представляли из себя несколько смежных комнат. Самая дальняя была отведена под подобие лазарета - для тех случаев, когда кто-нибудь из женщин заболевал. В отличие от госпиталя в целом, здесь царила безукоризненная чистота, хотя в щели старых оконных рам задували сквозняки, а в небольшой походной печке едва теплился огонь. В комнате было всего две кровати, - по-видимому, не предполагалось, что сестры милосердия могут позволить себе часто и подолгу болеть. Одна кровать пустовала, на другой на скомканных и усеянных свежими пятнами рвоты простынях лежала молодая женщина, чьи густые и длинные рыжие волосы разметались по подушке, а короткая челка на лбу слиплась от пота в одну неряшливую прядь. У женщины была молочно-белая кожа, как у большинства рыжих, и почти бесцветные ресницы, но черты лица были правильными: особенное внимание привлекал крупный, чувственный рот, сейчас, впрочем, искаженный страданием.
Таз, стоявший у кровати больной, был почти полон, но мисс Хилл спокойно сидела на стуле у печки, сложив руки на коленях и наблюдая за агонией неподвижным взглядом рептилии. Впрочем, приказание доктора О'Флаерти она исполнила: на небольшом столе, придвинутом к стене, стоял второй таз, с горячей водой (об этом можно было судить по тому, что над ее поверхностью поднимался легкий парок), кувшин и огромный пузатый чайник, вмещавший не менее галлона воды. Рядом с ними высилась аккуратная стопка чистых полотенец.
Больная застонала и скорчилась на постели, прижимая руки к животу. Дыхание со свистом вырывалось из ее бескровных губ.
О'Флаерти быстро пересек комнату и, оставшись стоять, взял тонкую руку больной в свою и принялся отсчитывать пульс.
Удивительным образом больная тут же преобразилась: с ее лица исчезло страдальческое выражение, а взгляд больших зеленых глаз прояснился и она прошептала, но достаточно громко, чтобы ее могли услышать все, кто находился в комнате:
- Ах, Патрик! Я так страдаю! Но ты ведь поможешь мне?
О'Флаерти дернулся всем телом и бросил быстрый взгляд на Элис, но тут же взял себя в руки и ответил:
- Разумеется, мисс Лэмб, разумеется! Мисс Хилл, что мисс Лэмб ела и пила на завтрак?
Сиделка пожала костлявыми плечами:
- Да то же, что и все мы, доктор: чай и ячменную булочку. Ей почти сразу стало плохо и мисс Найтингейл отвела ее сюда и уложила в кровать. Ах, нет! Сейчас припоминаю: она приняла то лекарство, что, по ее словам, вы прописали ей недавно от анемии.
- Вынесите таз, мисс Хилл, - спокойным тоном приказал хирург, хотя на его лбу выступили крупные капли пота и стало заметно, в каком напряжении он пребывает. - Миссис Кендал, будьте любезны: намочите полотенце и оботрите больной лицо и руки. Затем наполните горячей водой грелку, оберните ее сухим полотенцем и положите под рубашку мисс Лэмб, чуть повыше э-э... пупка.
Когда сиделка удалилась, неся перед собой на вытянутых руках таз, от содержимого которого перехватывало дух, он вытащил из кармана несколько склянок и отошел к столу, чтобы отмерить дозу лекарства.
В этот момент в комнату вошла мисс Найтингейл. При виде доктора на ее лице отразилось облегчение:
- Вы уже здесь, слава Богу! Что с ней, как вы считаете?
О'Флаерти отсчитал в стаканчик нужное количество капель, долил воды из чайника и только потом ответил:
- Английская холера, мэм. Два, максимум три дня - и мисс Лэмб оправится. Случаи летальных исходов крайне редки, в отличие от азиатской холеры. Я дам ей каломель в качестве очистительного, а также немного лауданума, чтобы уменьшить боль от спазмов.
В ответ на его оптимистичное заявление больная исторгла из себя такой фонтан желчи, что брызги долетели до подола платья мисс Найтингейл, стоявшей в ярде от изголовья.
Глядя на комнаты для сестер милосердия никто не мог бы сказать, что они пользуются своим положением и живут не по средствам, в то время как раненные страдают от недостатка самых элементарных удобств. Общая унылость и убогость была видна и здесь.
Все-таки каким характером нужно обладать, насколько нужно быть самоотверженными, чтобы приехать в эти края, оставив уютную Англию, чтобы добровольно поселиться в столь убогих комнатах и взяться за тяжелый, изнуряющий труд. Не удивительно, что раненные буквально восхищаются сестрами милосердия!
Элис ощутила болезненный укол совести за свое недавнее поведение и еще – стыд и грусть. Она не могла похвастаться подобной самоотверженностью, как эти женщины, и ни чем, разумеется, не заслужила доброго расположения со стороны лейтенанта. Она только и горазда была, что тратить его деньги, хотя едва ли имела на это право. Как бы это ни было горько, но ей придется смириться с подобным, справедливым!, положением дел, укротить свой нрав и прекратить роптать.
В помещении стоял ужасный, отвратительный запах болезни. Миссис Кендал старалась не морщиться и дышала мелкими вздохами, нн неотрывно следовала за доктором О’Флаерти.
Бедняжка медсестра! На ее страдания сложно было смотреть без слез – такими невыносимыми казались ее мучения. Она буквально корчилась от боли. Элис прикусила губу и прижала к лицу ладонь, чуть покачивая головой.
От нее не укрылись особенности в общении между доктором и сестрой милосердия, но заострять на этом внимание сейчас было совершенно ни к месту. Поэтому девушка ответила О’Флаерти спокойным, внимательным взглядом, кивнула, тут же взяла чистое полотенце из стопки, обмакнула в воду и принялась заботливо отирать лицо и руки больной.
Если бы Элис сказала, что ей совсем не было при этом противно, то она бы солгала. Но это было необходимо сделать, потому что мисс Хилл, которая удалилась с тазиком, казалась слишком вялой и безразличной для подобной работы.
Первым делом миссис Кендал прошлась по лицу и шее, но только принялась за руки, как новый поток желчи низвел все старания девушки в ничто. Элис непроизвольно выпрямилась, откидывая голову назад – зрелище было малоприятным и ей совершенно не хотелось, чтобы желчь попала ей на лицо. О платье уже можно было не беспокоиться - поздно. Но тут же миссис Кендал склонилась вперед, вытирая лицо бедняжки заново.
- Все будет хорошо, - негромко заметила она, бросая испачканное полотенце на пол и подхватывая новое, чтобы продолжить обтирания. Затем - грелка на грудь.
Холера! Элис судорожно пыталась припомнить заразна ли английская холера, но из головы почему-то все выскочило. Тяжело, почти невыносимо видеть страдания даже незнакомого человека. Тем более такого самоотверженного, как это сестра милосердия.
- Отчего она могла заболеть, доктор? – поинтересовалась Элис осторожно, заканчивая наконец обтирания и осторожно наполняя жестяную грелку горячей водой. - Из-за нездорового воздуха с "миазмами"?
- Боитесь заразиться, миссис Кендал?
О'Флаерти бросил на Элис быстрый насмешливый взгляд и вернулся к кровати больной, над которой склонилась мисс Найтингейл. Когда она выпрямилась, ее лицо было белее мела.
- Вы ничего почувствовали, доктор? Ну же, принюхайтесь! - едва сдерживаясь, потребовала она. Доктор втянул носом воздух и пожал плечами:
- Боюсь, мое обоняние притупилось из-за многолетнего пристрастия к табаку. А что чувствуете вы?
- Запах чеснока, сэр! Вы по-прежнему будете утверждать, что мисс Лэмб больна английской холерой?
По лицу О'Флаерти пробежала тень, но он склонился над больной и влил ей в рот несколько капель лекарства, а затем ответил безразличным и сухим тоном, не спрашивая, а скорее утверждая:
- Возможно, ваша кухарка кладет в свою стряпню слишком много чеснока... Следите за состоянием больной, мэм, а мне пора возвращаться в операционную. Я навещу мисс Лэмб через два часа.
Он направился к двери, но мисс Найтингейл преградила ему путь:
- В прошлый раз вы тоже утверждали, что это английская холера. И даже смогли убедить в этом и меня, и доктора Скелтона. Я не врач, но у меня большой опыт работы в госпиталях и я читаю медицинские журналы!
Ни слова не говоря, О'Флаерти сделал шаг в сторону, а затем, минуя Флоренс - к двери, и вышел.
Доктор О'Флаерти, даже в такой ситуации нашел момент, чтобы колко пошутить. Боится ли она? Быть может. Но страх не заставит ее уйти.
Элис вскинула голову, поджала губы и как можно плотнее закрыла грелку, после чего принялась обматывать ее полотенцем, чтобы не обжечь больную бедняжку. Но при этом миссис Кендал со всей тщательностью прислушивалась к разговору мисс Найтингейл и доктора. Она, правда, поняла совсем не так много: случай это не первый и как-то связан с чесноком - его запахом.
Элис подошла к больной и заботливо уложила ей грелку на грудь так, как велел чуть раньше О'Флаерти.
- Мисс Найтингейл, мне остаться здесь? - девушка посмотрела на сестру милосердия, которая явно была обеспокоена происходящим гораздо больше, чем если бы мисс Лэмб прихватила не опасная болезнь. - И, простите мое любопытство, но это уже не первый случай?
Флоренс Найтингейл отрицательно покачала головой:
- Спасибо , миссис Кендал, но в вашем присутствии больше нет необходимости: я сама пригляжу за мисс Лэмб, а вы возвращайтесь к мужу. И прошу вас: никому ни слова о том, что вы слышали. Боюсь, от огорчения я наговорила лишнего доктору О'Флаерти, и мне не хотелось бы, чтобы по госпиталю поползли необоснованные слухи. Мистер О'Флаерти - прекрасный врач, самоотверженный и знающий, просто иногда...
Мучительный стон больной заставил ее прерваться на полуслове и она склонилась над мисс Лэмб, придерживая ей голову и шепча успокоительные слова.
- Вы напрасно выгораживаете доктора, мэм, - резкий голос мисс Хилл, вернувшейся в комнату, прозвучал как скрежет металла по стеклу. Сиделка поставила пустой таз у кровати и распрямилась, вызывающе глядя на Флоренс. - Всем известно, что он ни одной юбки не пропустил с тех пор, как в госпитале появились женщины! А потом начал заметать следы, так-то! Спросите у него, что за лекарство он дал бедняжке Харриет? Она мне жаловалась, что ее тошнит всякий раз, как она его пьет. А я вам скажу, что тошнило ее совсем от другого! И скоро ни ей, ни ее полюбовнику уже не удалось бы ничего скрыть!Но я этого дела так не оставлю, мэм! У меня кое-что есть против вашего драгоценного доктора!
Сиделка вытащила из кармана пузырек темного стекла с притертой пробкой и потрясла им перед лицом Флоренс:
- Вот оно, его хваленое лекарство! Я пойду в Главный госпиталь к доктору МакГригору и попрошу его исследовать, что там внутри!
На щеках мисс Найтингейл заалели два красных пятна. Она протянула руку к склянке с лекарством и сказала твердым голосом:
- Сейчас же отдайте это мне, мисс Хилл! И прекратите клеветать на человека, который...
- Вот еще! - фыркнула сиделка, сунула пузырек в карман фартука и пулей выскочила из комнаты.
Флоренс опустилась на край кровати, ее лицо выражало отчаяние:
- Какой ужас! - прошептала она. - Ведь эта мегера погубит доктора О'Флаерти. Я уверена, что здесь какая-то чудовищная ошибка, но кое-в-чем она права..
Она перевела взгляд на мисс Лэмб, которая перестала стонать, и ее глаза расширились.
- Боже мой... Харриет, Харриет!
Элис склонила голову, молчаливо давая обещание, что никому не скажет ни единого слова о том, чему стала сейчас случайным свидетелем. Она, правда, сомневалась, что доктор О'Флаерти столь уж хорош, как говорит мисс Найтингейл, но все-таки не ей было выносить подобные суждения. Девушка понимала, что отношение ее к доктору предвзято и, возможно, несправедливо.
Вот только и мисс Хилл, что принесла таз, который даже не удосужилась как следует вымыть, была крайне резка в своей оценке доктора. Миссис Кендал незаметно поморщилась, глядя на тазик, но тут же забыла о запахах, пораженная разговором двух сестер милосердия.
Значит доктор О'Флаерти самым нечестным образом оказывал знаки внимания разным женщинам в одно время. Возможно некоторые из этих дам принимали ухаживания.
Полюбовник? И что скрывать? Почему мисс Лэмб должно было тошнить от чего-то другого?
Разгадка слов мисс Хилл была совсем рядом, где-то поблизости – Элис это чувствовала.
Но как больная бедняжка жалобно позвала доктора по имени, словно они были очень близки. Близки... близки точно так же, как дамы и господа в книге месье Брантома... миссис Кендал, которая была замужней женщиной лишь формально, внезапно осознала смысл слов мисс Хилл и вспыхнула – кровь бросилась ей в лицо. Но ведь мисс Лэмб и доктор О’Флаерти даже не были женаты!
Как раз в этот момент мисс Хилл взмахнула пузырьком с неизвестной жидкостью, от которого было почти невозможно оторвать взгляд. Отравил? Чтобы доктор отравил сестру милосердия? Слишком страшное, суровое обвинение. Элис шумно выдохнула, когда мисс Хилл выбежала из комнаты, и покачала головой.
- Мисс Найтингейл, если я все-таки чем-то могу помо… - девушка осеклась, прерванная горестным возгласом. Взгляд ее переметнулся к мисс Лэмб, стоны которой вдруг стихли – и наступившая тишина резанула слух.
- Она... умерла? – с дрожью в голосе воскликнула Элис, которой до сих пор не приходилось столь близко сталкиваться с покойниками. И это казалось ужасно, кошмарно несправедливо: по своему красивая молодая женщина, наверняка такая же яркая в общении, как и ее волосы, живая, самоотверженная – теперь была бездвижна. Мертва.
По щекам Элис пробежали мокрые дорожки. А в следующий миг она шагнула к кровати и провела ладонью, закрывая покойнице глаза – девушка слышала, что так положено делать. И сделала, почти даже не думая.
- Мне так жаль, мисс Найтингейл!
Флоренс Найтингейл встала, крепко сцепив руки перед собой.
- Я не знала, что все так обернется, когда везла их сюда, - прошептала она. - Бедные, бедные девочки! Надо позвать кого-нибудь из врачей, чтобы составили свидетельство о смерти мисс Лэмб, но только не доктора О'Флаерти. Я пойду в Главный госпиталь, заодно поговорю с доктором МакГригором, к которому отправилась мисс Хилл. Это очень деликатное дело, миссис Кендал. Я не верю в то, что вина лежит на О'Флаерти, но не представляю, что можно сделать, как выяснить, что же произошло на самом деле и кто виновник смерти мисс Лэмб и... других. Идемте: я запру дверь своим ключом, чтобы никто не смог войти сюда до моего возвращения с доктором МакГригором. И еще раз заклинаю вас: никому ни слова! Хотя заставить молчать мисс Хилл не сможет никто, даже я.
Флоренс покачала головой и открыла дверь, приглашая Элис покинуть комнату, где лежала покойница.
Других.
Значит мисс Лэмб была не первой и не второй погибшей. Неужели всех этих несчастных, как и говорит мисс Хилл, невидимые нити связывают с доктором О’Флаерти?
Элис обернулась еще один раз, глядя на бледное лицо мисс Лэмб. Смерть всегда ужасна, а здесь ей пропитались все стены, воздух. На мгновение миссис Кендал стало холодно: по спине словно мокрым перышком провели и по коже побежали мурашки – ее коснулось ледяное дыхание.
- Конечно, мисс Найтингейл. Я никому ничего не расскажу, - пообещала девушка, выходя из комнаты. – Еще раз: примите мои искренние соболезнования.
Оказавшись в коридоре, Элис поняла, что ей нужно привести свои мысли в порядок, прежде чем возвращаться к Генри и леди Ребекке; нужно пройтись немного, может быть даже выйти на свежий воздух и умыться холодной водой. Шаги звучали почему-то особенно гулко, а стоны раненных с удвоенной силой резали слух.
Доктор О'Флаерти прекратил зондировать рану, в которой застряла русская пуля. Головка малоберцовой кости была раздроблена, а это значило, что ампутация неизбежна: в противном случае раненый почти наверняка скончается от госпитальной гангрены. Хирургические инструменты тускло сияли в ящичке, разложенные по выстеленным истершимся бархатом гнездам. Его единственное достояние, с которым хирург не расстался бы и на смертном одре. Перед отправкой в Скутари он на всякий случай написал завещание, в котором просил похоронить ящик с инструментами месте с ним. Молодой санитар, которого он сегодня выбрал в помощники по той простой причине, что тот был трезв, как стёклышко, с ужасом смотрел на рану: это был один из новобранцев, которые еще не успели понюхать севастопольского пороха, бывший помощник в скобяной лавке из богом забытой английской глубинки - кажется, из Корнуолла или другой такой же дыры. О'Флаерти уже успел пожалеть, что вынудил его присутствовать при операции. Парень явно приближался к той отметке, за которой следовал глубокий обморок, а ведь он еще даже не взял в руки ампутирующий нож! Второй ассистент был сержантом лет сорока и вел себя относительно спокойно: разве что то и дело отпускал мрачные шуточки, от которых даже у О'Флаерти ныли зубы.
- Сэр, можно я выйду ненадолго? Чего-то замутило...
Острый кадык корнуольца судорожно дернулся: он сглотнул, подавляя подступившую к горлу тошноту.
Сержант хмыкнул, придерживая раненого и привычно наплевав на субординацию:
- Иди, сосунок... Я один справлюсь как-нибудь.
О'Флаерти кивнул, пытаясь сохранять спокойствие:
- Идите, Моллой. И найдите кого-нибудь себе на замену.
Впрочем, он был уверен, что замены тот не найдет.
Юнец поднялся со стула и нетвердым шагом направился к двери, позабыв добавить "Спасибо, сэр!"
О'Флаерти посмотрел на раненого: тот хранил стоическое молчание, но хирург понимал, что это продлится недолго. И что бы там ни утверждал его оставшийся ассистент, одному ему было никак не справиться: дай бог, если удержит пациента.
- Сейчас вернусь, - сказал он и вышел в коридор, надеясь подловить кого-нибудь из санитаров.
Но в коридоре никого не было, кроме хрупкой голубоглазой блондинки, в которой он узнал жену лейтенанта Кендала. Опыт научил его тому, что чем миниатюрнее женщина и чем слабее она кажется, тем больше в ней сил и всего прочего, что необходимо для выживания. Собственно, от нее многого не требовалось, поэтому хирург решил рискнуть.
- Вы никуда не торопитесь, мэм?
Не церемонясь, он схватил леди за руку и втащил в операционную.
Элис хотела выбраться из этих стен на свежий воздух как можно скорее, но почему-то не могла двигаться быстро – печаль, охватившая ее после столь скорой смерти сестры милосердия, не позволяла тратить силы на лишние движения. И миссис Кендал медленно брела по коридорам, не будучи в силах прекратить думать о случившемся.
А ведь еще за завтраком мисс Лэмб была здорова и весела, если верить словам мисс Хилл. Она и не думала, что через несколько часов ее не станет. Но правда ли доктор О'Флаерти виноват в этом? Возможно ли чтобы он отравил бедняжку? А другие сестры?
Нет! Мисс Найтингейл права: каким бы гадким грубияном не казался доктор, но он наверняка… На этой мысли внезапно появившийся О'Флаерти бесцеремонно схватил Элис за руку и потащил за собой. А ей лишь оставалось что, удивленно вскрикнув, мелко перебирать ногами, силясь поспеть за мужчиной.
- Как вы смеете! – девушку на мгновение охватил страх. В голове промелькнули ужасные картины, одна страшнее другой – все-таки слова мисс Хилл застращали Элис. Но эти глупости мигом выскочили у девушки из головы, когда она увидела в кабинете раненного и еще одного мужчину, вероятнее всего санитара.
Раненный имел вид изможденный, измученный, хотя на его лице, густо заросшем бородой, сложно было разглядеть эмоции. Но хуже всего была нога – зрелище от которого по телу пробегала дрожь, а все существо охватывала острая жалость. Миссис Кендал шумно вздохнула, но тут же взяла себя в руки.
- Что.. зачем вы привели меня сюда? – голос ее звучал негромко, будто она боялась потревожить раненного, но твердо. – И.. нет, я не тороплюсь.
Сержант вытаращился на леди, потом перевел удивленный взгляд на хирурга.
- Опаньки, - пробормотал он и легонько подтолкнул раненого в бок. - Смотри, капрал, какую сестричку тебе док привел.
Тот вымученно улыбнулся и закрыл глаза.
- Хантер! - рявкнул хирург, бросая свирепый взгляд на не в меру болтливого сержанта. - Попрошу вас держать язык на привязи. Это миссис Кендал, супруга лейтенанта Кендала, который находится на лечении в нашем госпитале. Миссис Кендал, это сержант Хантер, временно исполняющий обязанности санитара и моего ассистента.
- Временно, как же... - пробурчал Хантер вопреки приказанию хирурга. - Так и просижу тут до конца войны, подтирая задни...
Еще один свирепый взгляд О'Флаерти все-таки заставил его замолчать.
- Миссис Кендал, возьмите с того стола чистый кусок ткани и положите его на лицо раненому. Я дам вам пузырек с лекарством, которое вы будете медленно капать на ткань, вслух отсчитывая количество капель. Это хлороформ - увы, последняя доза, оставшаяся в моем распоряжении.
- Лучше б дали ему стакан бренди и сунули пулю меж зубов, - снова встрял Хантер. - И мне заодно глоточек. Это самое надежное средство.
Всю свою юность Элис провела среди джентльменов, которые никогда не позволяли себе лишнего, никогда не грубили и всячески, но крайне скромными способами, высказывали свое восхищение – все в рамках приличий. И уж, конечно, даже представить нельзя, чтобы кто-то из знакомых мисс Уайт смел высказать замечание, подобное тому, что сорвалось с губ сержанта.
Но миссис Кендал уже в каком-то смысле привыкла к безумию, что творилось вокруг. К тому же сейчас явно было не подходящее время, чтобы показывать свое возмущение или оскорбляться. Единственное, что она могла в этой ситуации: стараться поступать правильно, помогать другим. И, может быть, если она станет хоть немного похожа на сестер милосердия, что хлопотали в госпитале, то и Генри будет уважать ее и восхищаться, как восхищается мисс Найтингейл. Впрочем, мысль эта была несвоевременная и недостойная и она сразу выскочила у девушки из головы – достаточно было бросить еще один взгляд на несчастного капрала. Элис улыбнулась раненному ободряюще, хотя, возможно, во взгляде ее можно было прочесть жалость, и кивнула.
- Да, доктор.
Только когда она накинула тряпку на лицо мужчины и взгляд ее упал на инструменты хирурга, начищенные, плотно лежащие в своих «гнездах», то девушка вдруг поняла, что ждет капрала – ампутация. Доктор собирался отрезать бедняге ногу! Элис вскинула голову, с ужасом глянув на О’Флаерти, но все же сдержала свои эмоции.
Вдруг.. ну вдруг она ошибается?
- Что это за лекарство – хлороформ? – плотная пробка выскочила из узкого горлышка пузырька. - Один.. два.. три... – тут же принялась отсчитывать капли миссис Кендал и готовая остановиться в тот момент, когда прикажет доктор.
- Считайте помедленнее, мэм... А вы дышите глубже, капрал Сноу: представьте, что вы взобрались на самую высокую скалу в родном Девоне и наслаждаетесь чистым морским воздухом.
О'Флаерти затянул жгут на ноге раненого выше колена и объяснил ассистентке назначение "лекарства":
- Хлороформ - это растворитель для каучука, но его пары также вызывают веселящую бодрость и расслабление. Очень скоро мистер Сноу начнет выказывать признаки сильного возбуждения и сержанту Хантеру придется удерживать его так же крепко, как он обычно держит бутылку с бренди. Но при этом мистер Сноу не будет ощущать ни боли, ни страха, и пусть вас не пугают и не вводят в заблуждение его крики, стоны и нелепые телодвижения. Кроме хлороформа во время операций используют эфирный наркоз Мортона-Джексона, но у него есть масса неприятных свойств: тяжелый запах, медленное начало действия и непредсказуемый эффект. Впрочем, избыток хлороформа тоже опасен, так что...
Сноу издал невнятное бормотание, а затем что-то вроде кудахтанья и дернул здоровой ногой.
- Достаточно, мэм! Теперь попытайтесь придержать мистера Сноу за плечи или пробегитесь по госпиталю и приведите сюда второго санитара. - скомандовал О'Флаерти. - Хантер, не отвлекайтесь, черт бы вас побрал!
Сержант, все это время не сводивший взгляда с красавицы-блондинки, приналег на бедро Сноу, не давая капралу возможности пуститься в пляс.
*Представление о том, что хлороформ погружал пациента в сон и полное оцепенение не вполне соответствует действительности. Такое действие оказывали слишком высокие дозы, чреватые летальным исходом. Начальное же действие паров хлороформа вызывало у пациента состояние легкого возбуждения и притупляло боль.
Элис старалась как можно более точно выполнять все указания доктора О’Флаерти. Она не забыла, что мисс Хилл обвиняет его в ужасных вещах – по сути в убийстве, но сейчас от действий врача зависела жизнь этого несчастного капрала, и не стоило пренебрегать просьбами, больше похожими на приказы, врача.
Миссис Кендал удивлением выслушала объяснения О’Флаерти. У нее не было причин не верить, а раз так, что капрал хотя бы не почувствует боли... впрочем, наверняка боль вернется к нему потом, когда действие хлороформа пройдет.
- Тогда здесь, в госпитале, необходимо как можно больше этого растворителя! – заметила девушка негромко.
Отставив склянку, которую она аккуратно заткнула пробкой, Элис чуть было не заметалась: она готова была бежать на поиски санитара, но осознавала, что на это уйдет слишком много времени. Пока она найдет кого-то подходящего, пока растолкует куда и зачем следует идти – ее ведь здесь никто не знает. Нет, слишком долго!
- Я останусь, - твердо сообщила она дрогнувшим голосом. Девушка положила ладони на плечи раненного, который как раз дернулся, и попыталась удержать его. Получалось не очень-то хорошо. И тогда Элис, в голове которой было удивительно пусто, придавила плечи капрала локтями, а голову его пыталась удержать в ладонях, чтобы он, если все же начнет дрожать в припадке боли, не разбил себе затылок.
Ей было страшно, но этот страх сконцентрировался где-то внутри, сжался в одну точку и не мешал миссис Кендал действовать.
- Смотрите в сторону, мэм: так будет лучше для всех, - посоветовал О'Флаерти, выбирая нужный инструмент из ящичка. - Не хочу, чтобы мне пришлось приводить вас в чувство, ведь даже большинство мужчин плохо переносят вид увечий и крови. И думайте о том, что капралу Сноу повезло: он лишится голени, но скорее всего будет жить: ампутация удаляет раздробленные кости и загрязненные ткани, и дает раненому хоть какой-то шанс выздороветь. Конечно, если бы кость не была раздроблена, я бы извлек пулю и наложил герметичную повязку, но в данном случае иного выхода как ампутация не остается.
О'Флаерти всё продолжал говорить, уже сделав первый надрез: по-видимому, старался отвлечь Элис и переключить ее внимание на свои слова.
- Сэр, а помните того бедолагу, у которого в бедре застряло пушечное ядро*? - перебил Хантер. - Ни в жизнь бы не поверил, если б не видел собственными глазами! И главное, ему хоть бы хны: он ведь с ним еще несколько ярдов прошел, а потом те, кто его тащили , подумали, что тяжеловат он для своего сложения. Да и то сказать: лишних шесть фунтов! А ему хоть бы хны: болтал, шутки шутил... А уж потом, как вы ему ядро вынули, все равно помер через неделю.
- Да, в высшей степени необычный и столь же прискорбный случай, - согласился О'Флаерти, - Но ампутации бедра он все равно не пережил бы. Я еще не видел никого, кому удалось бы выжить после такой операции независимо от того, насколько был искусен хирург.
*подобный случай описан в мельчайших подробностях Н.И. Пироговым в его "Началах военно-полевой хирургии", написанных по следам Крымской кампании.
Элис хотела бы возразить доктору О'Флаерти, сообщив, что ему не придется тратить на нее время, ведь ей не станет худо. Но девушка промолчала, отлично понимая, что это неправда. Скорее всего ей сделается дурно и она упадет в обморок, отвлекая врача тем самым от более важных дел.
- Да, - выдохнула миссис Кендал, чувствуя, что начинает дрожать. Но, главное, что это не мешало ей держать капрала настолько крепко, насколько была способна хрупкая женщина. Элис посмотрела в лицо санитара, а потом, как и было сказано, отвернулась, устремив взгляд в серую стену.
Слова О'Флаерти, должные, видимо, успокоить ее, не принесли ни капельки утешения. Конечно, она понимала, что ампутация в данном случае – это не зло, а благо. Лучше лишиться ноги, чем жизни. Но все-таки это было так несправедливо! Вся эта грязь, страдания... во имя чего? Все из-за какой-то глупой, бессмысленной войны!
Пушечное ядро? Но ведь пушечное ядро – такая огромная штука! Во всяком случае Элис всегда представлялось именно так. Девушка, забывшись на миг, вновь посмотрела на доктора. На нож в его руках, на ногу, на струйки крови...
На удивление: миссис Кендал не рухнула в обморок. Побледнела, отвернулась, чувствуя, как комок дурноты встал в горле. Она понимала почему О'Флаерти велел ей смотреть в сторону.
Ее мозг отказывался воспринимать тот факт, что человека резали.. резали, словно он был куском мяса.
Она дышала частыми, мелкими вздохами, уже даже не чувствуя отвратительных запахов госпиталя. Элис знала, что должна помочь доктору – и помогала. Вот только взгляд, словно магнитом, тянуло в сторону О'Флаерти.
Вы здесь » Викторианское наследие » Крик Банши » Нисхождение в нигредо, или окончательный диагноз.
