- Но вы ведь даже не взглянули на комнаты! - удивленно воскликнула миссис Уотсон. - А впрочем, медлить действительно не стоит: съемные дома и квартиры в Дарджилинге улетают, как горячие пирожки! Офицеры приезжают в горы один за другим, чтобы поправить здоровье, загубленное на равнинах... Мои бывшие арендаторы майор Хенли и капитан Гейнсборо переболели малярией, лейтенант Боулби пробыл здесь почти два месяца, оправляясь  от ранения, а корнет, не буду называть его имени, жестоко страдал от земляной чесотки. Бедный, бедный молодой человек...Земляная чесотка - это сущее наказание, хуже французской болезни, хотя причины ее совершенно другие, и бедного мальчика никак нельзя обвинить в безнравственности... А вы очень вовремя появились, сэр: ведь предыдущий арендатор съехал буквально сегодня утром, - слуги все еще прибираются в доме после его отъезда. Но к вечеру все будет готово,  будьте уверены. Милости прошу в бунгало Бугенвиллея!
Миссис Уотсон потеребила перчатки и бросила несколько смущенный взгляд на капитана:
- В подобных случаях, когда аренда краткосрочная, я всегда прошу заплатить вперед, сэр. Вы ведь не против? Я беру пять фунтов в неделю. Разумеется, в эту сумму включено питание, так же как и ежедневная уборка и смена постельного белья по понедельникам.
- Конечно, я не против, мэм, - согласился Генри и полез за кошельком.
Деньги перешли из в руки, и Генри для очистки совести все же решил предложить Элис осмотреть дом изнутри, хотя все уже было решено.
- Так мы заглянем внутрь, душа моя, или вы готовы подождать до вечера?
Но еще больше его интриговало, что за болезнь скрывалась под названием земляной чесотки, и он решил спросить об этом доктора Лэмба.

Миссис Уотсон провела пару в дом и стала показывать комнаты. Гостиная была  достаточно просторной и обставлена удобной, хотя и старомодной  мебелью. Испросив разрешения у хозяйки дома, Генри опробовал  вольтеровское кресло, стоявшее у камина, над которым была полка с целой коллекцией курительных трубок, и нашел его весьма комфортным. Судя по обстановке гостиной, миссис Уотсон сдавала бунгало преимущественно одиноким джентльменам, так как помимо трубок стены были украшены дагерротипами, на которых были запечатлены победители скачек, - жокеи верхом на призовых жеребцах. Генри неспешно обошел всю гостиную, читая надписи на дагерротипах, сообщавшие имена победителей и подавил вздох, вспомнив, что в этом году им с Элис не удастся присутствовать на скачках, проводимых Калькуттским клубом. Пол гостиной был устлан пестрым персидским ковром, в некоторых местах порядком истертым, но в целом не потерявшим своих красок, и безукоризненно чистым. Кое-где Генри заметил крошечные дырочки, прожженные угольками, выпавшими из разожженных курительных трубок - иной причины он не мог себе представить. Миссис Уотсон заметила, как он разглядывал эти следы и с печалью в голосе посетовала на то, что ее предпоследний арендатор имел привычку курить в гостиной, хотя она настоятельно просила не делать этого, когда заключала с ним договор аренды. Генри поспешно заверил ее, что сам он курит только сигары и всегда - на свежем воздухе, так как его жена не переносит запаха табачного дыма. При этом он посмотрел на Элис, взглядом умоляя её подтвердить его слова.
-  Мой муж не расставался с трубкой, и эту коллекцию трубок я сохранила в память о нем, но всегда прошу джентльменов не курить в доме, - сообщила миссис Уотсон и улыбнулась Элис, как бы одобряя ее нетерпимость к табакокурению. - Пока он был жив, он курил где попало, и все пропиталось запахом дыма, поэтому после его кончины я переделала курительную комнату в библиотеку. Она примыкает к гостиной, прошу сюда...
И миссис Уотсон распахнула двойную арочную дверь, за которой находилась библиотека. Генри придержал створку двери, пропуская дам, и вошел за ними. Две стены бывшей курительной были обшиты полками, на которых теснились книги. Третью стену почти полностью занимало панорамное окно, через которое открывался великолепный вид на горы, а у четвертой стоял длинный диван. В центре комнаты находился стол, на котором стояли масляная лампа под зеленым стеклянным колпаком и бронзовый письменный прибор и лежали стопки писчей бумаги. Генри подошел к книжным полкам и пробежался взглядом по названиям книг. Большинство из них были бульварными и сенсационными романами, но он не стал бы упрекать миссис Уотсон за подобный выбор: в конце концов, ее бунгало снимали люди, приехавшие в Дарджилинг для отдыха и поправки здоровья, а не для того, чтобы расширять и углублять свои знания. Он снял с полки одну из книг и быстро ее пролистал: роман был переведен с французского и повествовал о жизни парижской богемы. Несколько фраз показались Генри забавными и он решил, что вечером на досуге попробует почитать этот образчик современного развлекательного жанра. А может быть, даже почитает  вслух Элис, пока она будет готовиться ко сну.

- Конечно, не против! - воскликнула миссис Уотсон. - В саду много цветов - голубой и розовый мак, гималайские фиалки, несколько сортов бегоний и конечно, розы. Ах, да всех и не перечислить....
На этом Кендалы  попрощались с миссис Уотсон и отправились обратно в дом доктора Лэмба, чтобы сообщить миссис Кэмпбелл, что нашли для себя жильё. Воодушевленный переменами, которые их ожидали, Генри чуть было не забыл спросить доктора о загадочной болезни и буквально в последнюю минуту, уже сидя в коляске рядом с дамами, задал вопрос.
- Земляная чесотка? - переспросил доктор. - Хм, странно, что вы о ней никогда не слышали. Эта болезнь очень распространена в Индии, особенно среди солдат. Ее еще называют сыпью рудокопов и египетским хлорозом, а научное название - анкилостомоз. Иными словами, это заражение гельминтами, то бишь глистная инвазия, от которой развивается анемия. Советую вам тщательно мыть руки и не пить сырую воду, а также строго следить за тем, чтобы фрукты и овощи, которые подают к вашему столу, предварительно были вымочены в крепком солевом растворе - он убивает личинки гельминтов. Впрочем, так же действует на них и уксус, и обливание кипятком. Ах да, и ещё не ходите босиком - гельминты проникают в организм человека через кожу.
Генри вспомнил, сколько фруктов и овощей он съел за время пребывания в Индии, и похолодел. Кто знает, насколько тщательно они были вымыты их индийским поваром? Лучше бы он не спрашивал доктора об этой болезни! Прав был  Перкинс, когда говорил, что чем меньше человек знает, тем крепче спит. Генри приготовился провести бессонную ночь, сожалея о своем открытии, но поскольку рядом были дамы, не подал виду, что испуган и лишь сердечно поблагодарил доктора Лэмба за объяснение.

К вечеру Кендалы окончательно перебрались в арендованное бунгало. Все вещи были доставлены из дома Кэмпбеллов, распакованы и разложены по местам. Индийский слуга приготовил и подал вкусный ужин, после которого Генри предложил Элис посидеть на веранде и полюбоваться заснеженными пиками Гималаев, блестевших в свете луны, как огромные головы сахара. Казалось, что весь окружающий мир погрузился в сонное оцепенение, даже обитатели густых лесов, которыми  были покрыты горы, по неведомой причине взяли паузу и не тревожили  людей своими криками. Именно поэтому Генри и услышал скрип песка под чьими-то босыми ногами и привстал, чтобы посмотреть, кто идет по дорожке, вившейся от ворот к дому.
- Кто там? - громко спросил он, пытаясь разглядеть ночного гостя.
- Вам письмо, сахиб, - отозвался молодой голос и из темноты выступила фигура посыльного, державшего в руках белый конверт.
Генри был удивлен, но взял письмо, наградив посыльного мелкой монетой, и тот, поклонившись, растаял в темноте.
- Удивительно, - промолвил Генри, вскрывая конверт. - Даже здесь почта работает как часы. Наверное, это записка от Кэмпбеллов...
Генри развернул листок бумаги и, прочитав короткое послание, нахмурился:
- Бог мой, здесь какая-то ошибка, душа моя. Письмо адресовано не мне! И зачем я сразу вскрыл конверт, не посмотрев на имя адресата! Крайне неловкая ситуация, ведь письмо надо будет доставить тому, кому оно предназначено...
Генри схватил разорванный конверт и впился взглядом в несколько строчек, написанных на нем:
- Странно... - сказал он, протягивая конверт Элис. - Здесь не указано имя, только адрес. Поэтому посыльный и отдал его мне - у него не было сомнений, что письмо адресовано  белому сахибу, живущему в Бугенвиллеях.

Генри еще раз взглянул на подпись в конце письма:
- Подписано неким Клодом Мартином, - сказал он. - Я понятия не имею, кто такой этот Клод Мартин, хотя имя почему-то кажется мне знакомым... И этот человек настоятельно приглашает адресата письма приехать в его поместье, которое  располагается в нескольких часах пути от Дарджилинга, но адреса почему-то не сообщает, а пишет, что гостя доставит туда экипаж, который он пришлет за ним завтра утром. Что самое удивительное, он не называет приглашенного по имени, единственное обращение, которое он употребляет - "досточтимый сэр"! Не кажется ли вам это странным, душа моя? И все-таки, почему мне кажется знакомым это имя...
Генри встал и стал расхаживать по веранде, хмуря брови и пытаясь вспомнить, с чем у него связано имя Клода Мартина. Имя было французское, а среди его друзей и знакомых не было французов, хотя в Калькутте он пару раз встречал представителей этой нации. Наконец он хлопнул себя по лбу и засмеялся:
- Вспомнил! Правда, это не делает ситуацию менее загадочной. Клод Мартин - это генерал-майор, служивший Ост-Индской компании. Его жизнь обросла легендами, настолько удивительным человеком он был. Но закавыка в том, что он умер в 1800 году, а сейчас 1856... Видимо, автор письма - это его тёзка и однофамилец или же человек, выбравший для себя такой псевдоним. Но с какой целью он это сделал, вот в чем вопрос... И поскольку мы не знаем, кому адресовано письмо, я предлагаю сжечь его и забыть о его существовании.

Генри был готов сжечь письмо, но на веранде не было камина, поэтому он продолжал держать его в руке, снова перечитывая написанное, и поднял голову лишь тогда, когда Элис упомянула о возможном родстве автора письма с тем Клодом Мартином, о котором он ей рассказал.
- Возможно, ваша догадка недалека от истины, - медленно произнес он. - О Клоде Мартине мне рассказывал дядя, и сейчас я начинаю припоминать подробности. Как я уже сказал, это был весьма энергичный и решительный человек, - из тех, которые не идут на поводу у людей и обстоятельств, а подчиняют их себе. Вообще-то большую часть своей жизни он  прожил в Лакнау, но у него были дома и в других частях Индии. И еще он отличался крайней свободой нравов и, оставаясь холостяком, открыто  заводил себе любовниц, у которых, само собой, со временем появлялись незаконнорожденные дети. Так что очень возможно, что автор этого письма  действительно ведет свою родословную от генерала Мартина.
Генри прошелся по веранде из одного конца в другой и вернулся к Элис.
- Разумнее всего поступить именно так, как вы предлагаете, - сказал он, - Но...
Это "но" повисло в воздухе, как знак вопроса. Генри вдруг охватило острое любопытство и желание узнать, что скрывалось за строками этого необычного приглашения. Он склонился над Элис и поцеловал ее в макушку:
- Душа моя, а ведь мы можем воспользоваться тем, что в приглашении не указано имя. Вам не хочется познакомиться с этим загадочным человеком? Возможно, он приготовил для своих гостей развлечение, о котором они будут вспоминать долгие годы. В Дарджилинге нам особо нечем заняться, так почему бы не использовать этот шанс?

- Вы чего-то опасаетесь, душа моя? - спросил Генри. - Чем же может обернуться для нас визит к джентльмену, который достаточно состоятелен, чтобы прислать за гостями собственный экипаж? Это очень великодушный жест с его стороны и говорит о нем, как о человеке хорошего воспитания. Но конечно же, я не отправлюсь в путь без оружия - вы же знаете, что у меня при себе всегда мой заслуженный армейский револьвер, получивший боевое крещение в Крыму. Единственное, о чем я беспокоюсь - это дорога, мало ли кто может встретиться нам по пути. Единственное, чего я не понял - как долго мы пробудем в гостях у мистера ( или месье) Мартина, - в приглашении ни слова не сказано о сроках. На всякий случай захватим с собой несколько смен одежды - вдруг мистер Мартин настолько гостеприимен, что позволит нам остаться у него неделю? Как жаль, что мы уже распаковали наши саквояжи - в противном случае и собираться не пришлось бы! Но что поделать: без труда не вытащишь и рыбку из пруда!
Генри подхватил жену на руки и закружил по веранде. Настроение у него было приподнятым: впереди предстояла увлекательная поездка и знакомство с интересным человеком.

Перед тем, как выйти из дома, Генри написал короткую записку домовладелице, в которой сообщал, что они уезжают из Дарджилинга, чтобы погостить у знакомого, однако оставляют бунгало за собой. Слуг и повара он предупредил заранее и заметил, что их обрадовал предстоящий отпуск: господа уезжали, а значит, им было нечего делать, разве что смахивать пыль с коллекции трубок майора Уотсона да готовить простую еду на троих.
Посыпав записку песком, чтобы высушить чернила, Генри почувствовал мимолетный укол раскаяния: ведь получалось так, что  он зря заплатил как минимум за неделю аренды дома, в то время как если бы они с Элис оставались у Кэмпбеллов, можно было бы сохранить эти деньги. Однако предстоящее приключение и связанная с ним интрига настолько будоражили его воображение, что он быстро расстался с сожалением о деньгах. Подхватив саквояж, он покинул библиотеку, в которой писал записку, и присоединился к Элис, с нетерпением ожидавшей на крыльце прибытия обещанного экипажа. Взглянув на часы, которые показывали уже половину десятого утра, он подумал, что самое время отправиться в путь, который обещал быть неблизким.
- Мы можем подождать экипаж, сидя на веранде: там немного прохладнее и солнце не слепит глаза.
Но в тот момент, когда он заканчивал фразу, ворота распахнулись и на подъездной аллее показался крытый экипаж, запряженный парой лошадей золотистой масти. Лошадь такой же масти была у Элис в самом начале их супружеской жизни, когда они гостили в Папоротниках, - поместье его дяди Бартоломью Кендала.
- Посмотрите, душа моя! Эти лошади похожи на вашу Мальту, особенно пристяжная кобылка.  Хороший знак, не правда ли?
Экипаж остановился и кучер, - дородный индус в белом тюрбане, - тягучим гнусавым голосом поприветствовал сахиба и мем-сахиб на английском и предложил им занять места. Слуги миссис Уотсон быстро погрузили багаж, помогли Элис разместиться внутри экипажа и, низко кланяясь, попрощались с господами. Генри  сел рядом с женой и закрыл дверцу экипажа, но потом снова открыл ее, чтобы спросить у кучера, долго ли им ехать. Тот ответил, что к вечеру они прибудут на место, и экипаж тронулся в путь.
Внутри было довольно много места, - два удобных широких сиденья, обтянутых бархатом, а между ними - узкий  стол-комод, по бокам которого находились выдвижные ящики. Генри выдвинул один из них и с удивлением обнаружил в нем несколько запечатанных бутылок хорошего вина и лимонада.
- Мистер Мартин - весьма заботливый и предусмотрительный джентльмен, - сказал Генри, вытаскивая одну из бутылок. - По крайней мере, мы не будем мучаться от жажды. Душа моя, взгляните, что во втором ящике.

Генри тоже интересовало направление, в котором двигался экипаж, поэтому он раздвинул легкие муслиновые занавески, закрывавшие незастекленное окошко, и выглянул наружу.
- Хм, судя по положению солнца, мы едем строго на север, - сообщил он. - Жаль, что у нас нет карты, но не беда, - ведь мы все равно в итоге узнаем, где оказались! А сейчас предлагаю выпить по бокалу вина, чтобы отпраздновать начало нашего приключения!
Генри откупорил бутылку и разлил вино по бокалам. Попробовав его, он нашел букет восхитительным.
- Прекрасное бордо, выдержанное и ароматное, - поделился он итогами дегустации с Элис. - Впрочем, не удивительно: французы знают толк в хороших винах.
Генри откинулся на спинку сиденья и стал потягивать вино, наслаждаясь его игривыми фруктовыми нотками и бархатным послевкусием.
- Я вспомнил еще кое-что о ныне покойном генерале Мартине, - сказал он, потянувшись за печеньем. - Он завещал похоронить себя в склепе, который находился в подвале его дома в Лакнау и сам сочинил эпитафию: "Здесь покоится Клод Мартин, который начал свой  путь в Индии простым солдатом, а умер генералом. Молитесь за его душу!" Что интересно, он был не просто солдатом, - я имею не звание, а то, что он был военным, - у него был обширный круг интересов, включавший в себя медицину, искусство, архитектуру и даже воздухоплавание. Его личная библиотека включала в себя более четырёх тысяч томов, а коллекция картин - почти семь сотен полотен, большинство из которых изображали птиц. Мой дядя видел одну из его орнитологических акварелей, на которой был запечатлен чёрный болотный аист... Как странно, что я никогда даже не вспоминал об этом человеке, а сейчас мне на память приходят все новые и новые детали из рассказа дядюшки. Очень надеюсь, что нынешний Клод Мартин ни в чем не уступает своему предку, - всегда интересно пообщаться с людьми настолько широкого кругозора. Кстати, вспомнил еще об одном удивительном случае, который вам может показаться легендой, но на самом деле он в действительности произошел. Генерал мучался от камней в мочеточнике и в результате, не получая никакой помощи от врачей, решился сделать себе операцию по извлечению камней и с успехом ее произвел ее при помощи вощёной проволоки. Я содрогаюсь даже при одной мысли об этом, а представьте, каково было ему! Но лучше всего характеризует этого человека его завещание: не имея законных наследников, он завещал сто пятьдесят тысяч рупий беднякам Лакнау...
Генри подлил в свой бокал еще вина и неторопливо его выпил.

- Почему же не может? - удивился Генри. - Я говорил об отсутствии  законных наследников,  а бастардов у любвеобильного генерала было пруд пруди. Конечно, ни один из них не имеет права подписываться его фамилией, но допустим, кто-то из них слишком самоуверен и тщеславен и не стесняется упоминать о своем родстве с Клодом Мартином даже если это бросает тень на его мать. Но скорее всего вы правы: человек, приславший письмо, просто самозванец и не имеет никакого отношения к покойному генералу. Но он несомненно богат, - я уверен, что мы будем иметь возможность еще не раз убедиться в этом.
Генри зевнул, прикрыв рот ладонью, и сонно прищурился:
- Что-то меня разморило... Правда, нынешней  ночью я почти не спал - все время думал, правильно ли мы поступаем, приняв приглашение от по сути неизвестного нам человека. Вы не обидитесь, мой ангел, если я немного вздремну? Поездка в экипаже так укачивает... мне кажется, что я плыву на лодке по спокойному морю... у этого экипажа такой плавный ход...
Генри закрыл глаза и мгновенно погрузился в сон. Ему снилось, что он лежит на палубе чайного клиппера, летящего по бирюзовым водам Индийского океана. Паруса были наполнены ветром, яркое солнце слепило глаза, а его мучала сильная жажда. Пару раз над ним склонялся матрос-ласкар и подносил к его губам чашу, наполненную нектаром. После этого жажда ненадолго затихала, но вскоре возвращалась и все повторялось: ласкар - чаша - глоток прохладной амброзии и глубокий сон. В очередной раз склонившись над ним, ласкар не предложил ему утолить жажду, а вместо этого осторожно потряс за плечо:
- Просыпайтесь, сахиб! Приехали!
Генри открыл глаза и недоуменно обвел глазами возок:
- Как, уже?! - воскликнул он хриплым ото сна голосом. - Сколько же я проспал?
- Уже вечер, сахиб, - объяснил ему "ласкар" и Генри, взглянув на него, понял, что впервые видит этого молодого индуса.

Спросонья Генри и не вспомнил о том, что у него есть часы. Вообще же он чувствовал себя как после гусарской пирушки: голова была тяжелой, а во рту пересохло и ощущался какой-то странный привкус. Решив, что это последствия дневного сна, он вытащил часы, откинул крышку и взглянул на циферблат.
- Однако! - удивленно промолвил он. - Мы выехали из Дарджилинга около одиннадцати утра, а сейчас почти восемь часов вечера. И большую часть пути я проспал! Сейчас посмотрим, куда мы приехали...
Генри выбрался из экипажа и огляделся. Пейзаж, который его окружал, разительным образом отличался от того, что он видел в Дарджилинге: не было ни гор, ни холмов, ни чайных плантаций, но зато прямо перед ним расстилалось огромное озеро с берегами, поросшими тростником, в котором гнездились сотни птиц: белые цапли расхаживали по мелководью, над озерной гладью летали мелкие птицы, а буквально в нескольких ярдах от экипажа спокойно и надменно стоял марабу, злобно глядя на людей. На воде у самого берега покачивалась большая лодка, ярко расписанная золотом и индиго, а над  ней был натянут красный тент. Не знакомые Генри слуги бойко сновали между экипажем и лодкой перегружая на нее багаж, но не это поразило Генри. Он не сразу сообразил, в чем дело, а когда понял, чуть не лишился дара речи.
- Душа моя, - вполголоса произнес он, обращаясь к Элис, которая по-прежнему сидела в экипаже. - Вы тоже проспали всю дорогу или ччто-нибудь видели? Дело в том, что лошади у нас не те, с которыми мы выезжали из Дарджилинга. Те были золотистой масти, а эти - соловые. Да и кучер выглядел совершенно иначе. Видимо, пока я спал без задних ног, мы останавливались на какой-нибудь почтовой станции, чтобы сменить уставших лошадей, и это естественно. Но я никогда еще не слышал о том, чтобы на перегоне меняли кучера!

Генри более внимательным взглядом окинул экипаж и увидел в нём несколько отличий  с тем, в котором они выезжали из Дарджилинга, но не стал говорить об этом Элис. Однако теперь ему стало совершенно очевидно, что по пути они сделали остановку, которую благополучно проспали, и во время которой их вместе с вещами переместили в другой экипаж. Но кто и зачем это сделал, было совершенно не ясно. И почему они с Элис спали настолько крепко, что ничего не почувствовали?! Совет Элис поговорить с кучером был разумен, и Генри подошел к молодому индусу, возившемуся с подпругой, и спросил, где и почему произошла замена экипажа. Индус бросил на него странный взгляд и сказал, что ничего не знает: его, мол, срочно вызвали на замену заболевшему кучеру и приказали доставить сахиба и мем-сахиб на берег озера, где должна была ждать лодка.
- Но куда нас повезут дальше? - настаивал Генри.
Индус лишь покачал головой и сказал, что ничего не знает.
Все это было шито белыми нитками, но Генри видел, что настаивать бесполезно, и вернулся к Элис.
- Боюсь, что этому малому известно не больше нашего, - сказал он, чувствуя, как внутри него растет тревога. - Но давайте не будем думать о том, что уже случилось. Сейчас нам надо благополучно добраться до поместья, а там мы все узнаем, расспросив хозяина. Я думаю, это один из тех розыгрышей, к которым склонны очень богатые люди. Помните графа Монте-Кристо,  который поразил гостей живыми стерлядью и миногой, которых по его приказу доставили к обеду из России и Неаполя в дубовых бочках, выстланных речным тростником и озёрными травами?  По-видимому, многие  баснословно богатые люди склонны к подобным широким жестам.
У Генри промелькнула мысль о том, что для человека, называвшего себя Клодом Мартином,  стерлядью и миногой служили они с Элис, и эта мысль неприятно его задела, особенно учитывая то, что в итоге одну из рыбин уморили в молоке, а другую - в вине. Такая параллель выглядела особенно зловеще, и поэтому он более ничего не сказал, а взял жену под руку и повел  к лодке, в которую слуги загрузили багаж. Уже сидя в лодке, он оглянулся и увидел, что экипаж развернулся и покатил по тропе по направлению к густому лесу. Генри стал задавать вопросы гребцам, но оказалось, что ни один из них не говорит на английском. Попытка объясниться с ними на хинди и бенгали тоже не удалась: гребцы молчали, глядя перед собой, и продолжали мерно взмахивать веслами. Утешало лишь одно: красота озера, по которому они плыли, и великолепная картина заката: заходящее солнце щедро накладывало на серебристый озёрный холст яркие мазки красных и оранжевых оттенков. Он снова вытащил часы, чтобы следить за временем, и понял, что на берегу они провели не менее получаса.

Короткие сумерки быстро сменились полной темнотой, но лодка уверенно двигалась вперед, ориентируясь по огонькам, мерцавшим на берегу. Чем ближе становилась береговая линия, тем более отчетливо было видно, что свет исходит от пылающих факелов, зажженных специально для того, чтобы указать верное направление гребцам.
- По-видимому,  поместье находится на острове, окруженном озером, - шепнул Генри жене. -  В противном случае нас бы повезли по берегу.
Генри в волнении вытянул шею, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть, но кроме факелов и темных очертаний древесных крон так ничего и не увидел. Спустя несколько минут лодка приблизилась к небольшому причалу, и, как по мановению волшебной палочки, из чернильной темноты высыпала толпа слуг в белом. Слуги помогли гостям  выбраться из лодки и занялись их багажом, снуя туда-обратно, как трудолюбивые пчёлы. Четверо смуглолицых носильщиков вежливо подхватили под руки Элис и Генри и, не проронив ни слова,  усадили их в паланкин  и понесли по вымощенной диким камнем дорожке. Сладкий, густой аромат тропических цветов проникал сквозь занавеси паланкина и навевал мысли о волшебных арабских сказках.
- Я начинаю думать, душа моя, что мы уже не в Индии, - сказал Генри жене. - Возможно, когда мы спали, какой-то  джинн  перенес нас из окрестностей Дарджилинга во владения Гаруна-аль-Рашида.
Тут он почувствовал, что носильщики остановились и опускают паланкин на землю.  Раздвинув занавеси, капитан выбрался наружу, твердо решив дальше действовать самостоятельно и не позволять никому управлять им, как марионеткой, но остолбенел, увидев перед собой здание, по сравнению с которым дворец Гаруна-аль-Рашида показался бы кукольным домиком. Особняк был огромным, но капитана поразили не его размеры, а то, что  в нем смешались сразу несколько архитектурных стилей. Внушительный портик был  образован колоннадой из коринфских колонн,  лестницу с широкими мраморными ступенями покрывал узорчатый персидский ковёр, а в качестве украшением  служили китайские мандарины, позолоченные драконы, купидоны с крылышками и  горгульи, раскрывшие в крике устрашающие клювы. У Генри зарябило в глазах от такой эклектики, но как ни странно, было в ней и какое-то непонятное очарование, а несообразность сочетания столь разнородных элементов отчего-то притягивала взгляд и заставляла задуматься о том, кем был архитектор, спроектировавший здание - гением или безумцем.

Внутри дом, - хотя правильнее всё-таки было бы называть его дворцом, - выглядел более сдержанно в смысле единства стиля, чем фасад, но при этом поражал роскошью. Огромный холл, в котором очутились капитан Кендал и его жена, был размером с поле для игры в крокет*. На мозаичном полу была выложена картина, изображавшая сцену из Рамаяны - битву обезьяньего войска Рамы с войском демонов, - а на высоком потолке была изображена сцена похищения Ситы демоном Раваной. Огромная "листопадная" люстра с хрустальными подвесками в виде листьев, была подвешена к потолку толстыми бронзовыми цепями, ступени лестницы, ведущей на второй этаж, сделаны из черного дерева, а перила - из красного. У подножия лестницы стояли две раскрашенные деревянные статуи обезьян, державших в лапах бронзовые светильники. Генри огляделся, ожидая увидеть дворецкого-индуса, который бы проводил их с Элис наверх, в приготовленную для них комнату, но на верхней площадке лестницы появился белый мужчина, в одной руке сжимавший за горлышко откупоренную бутылку шампанского, а другой державший за ножки три хрустальных бокала,  и стал неторопливо спускаться вниз.
- Долгожданные гости? - жизнерадостно воскликнул он. - Очень рад вашему прибытию! Я торчу здесь уже три дня и до сих пор не видел ни одного белого лица. Давайте выпьем за встречу! А закусить вы сможете в своих покоях, - там для вас уже наверняка накрыли легкий ужин. По крайней мере, таким образом здесь встретили меня, так что и для вас вряд ли сделают исключение.
Жизнерадостный джентльмен поставил бокалы на инкрустированный столик и принялся разливать по ним шампанское. Поскольку он не назвал своего имени, Генри тоже не стал торопиться и, взглянув на Элис, спросил:
- Вы здесь уже три дня, сэр, и не видели ни одного белого лица? А где же хозяин дома, мистер Мартин? Где другие приглашенные? Или мы с вами - единственные гости?
- Полагаю, все еще охотится с ручными гепардами на антилоп, а остальные гости пока не прибыли,  - беззаботно отозвался джентльмен, протягивая один бокал с шампанским капитану, а другой - Элис. - Прошу прощения, сударыня, забыл представиться. Я - Артур Ломбард, верный слуга достопочтенной Ост-Индской компании.
Генри отпил глоток из бокала, переваривая услышанное.
- А что говорят слуги? - спросил он. - Здесь ведь должен быть какой-то управляющий или дворецкий?
- А слуги ничего не говорят, - так же беззаботно откликнулся джентльмен, назвавшийся Ломбардом. - У меня сложилось впечатление, что все они либо немые от рождения, либо у них клещами вырвали языки, как это принято у некоторых восточных деспотов. Впрочем, я не хочу бросить тень на джентльмена, пригласившего нас сюда - я просто высказываю предположение, а в рот я никому не заглядывал, сами понимаете
Генри вздрогнул и в недоумении посмотрел на Ломбарда.
- Вы шутите? - воскликнул он. - Вырвали языки? Как такое возможно?
- Вы, наверное, еще недолго прожили в Индии? - вопросом на вопрос ответил Ломбард, - Здесь возможно все, что угодно. По крайней мере, я не смог добиться ни единого слова ни от одного из здешних слуг, хотя и заметил, что все они меня прекрасно слышали.

*Длина крокетного поля - 32 м, ширина - 25,6м