Ост-Индская компания заботилась о своих служащих и вела активный поиск мест, где британские офицеры и чиновники могли бы поправить свое здоровье, подорванное жарким климатом и тропическими болезнями, а затем строила там некое подобие курортов. Располагались эти курорты, как правило, в горных районах с их прохладным и чистым воздухом: их Дели и Пенджаба ехали в Симлу и Муссори, из Мадраса - в Утакамунд, который британцы ласково называли Ути, из Бомбея - в Пуну. И только солдатам и офицерам, расквартированным в Калькутте, долгое время не было куда податься. Но все изменилось при генерал-губернаторе Бентинке, который дал указание исследовать район Дарджилинга в Малых Гималаях. Итогом стало то, что в 1835 году раджа Сиккима подарил достопочтенной Ост-Индской компании внушительный участок земель к югу от реки Ранджит, востоку от Баласура и Кахайла и западу от рек Рунгно и Маханади. По сути, это был не столько подарок, сколько обмен, сильно напоминавший торговлю с туземцами в Африке: за участок площадью 138 квадратных миль  раджа получил винтовку, двуствольное охотничье ружье, двадцать ярдов красного сукна и две шали: одну высокого качества, другую попроще и подешевле. И только спустя несколько лет  ему была назначена денежная компенсация в размере трех тысяч рупий ежегодно, впоследствии увеличенная вдвое.
Особенностью этих мест была не только их удивительная красота, но и отсутствие дорог и окрестных жителей. На этих землях обитал маленький народец лепча - низкорослый, с темной кожей цвета меди и монголоидными чертами. Обуви они не носили, а одевались в некое подобие накидки из грубой шерстяной ткани в красно-белую полоску. Шляпами им служили головные уборы, сделанные из листьев бамбука, а оружием - длинные ножи, которые одновременно выполняли функции плуга, зубочистки, топора, молотка, столового прибора и меча. По наблюдениям британцев лепча были прекрасными охотниками, следопытами и собирателями корней и трав, а также земледельцами, растившими для своих нужд рис, тапиоку, кардамон и апельсиновые деревья.  Но было у них одно малоприятное  качество: они вовсе не стремились гнуть спины на достопочтенную Ост-Индскую компанию. Поэтому первые попытки британцев сделать эту живописную, но дикую местность цивилизованной и пригодной для обитания не возымели успеха.
В 1839 году пост суперинтенданта  Дарджилинга занял доктор Арчибальд Кэмпбелл, служащий Индийской Медицинской Службы. Этот шотландец пылал энтузиазмом, как Прометей, укравший огонь у богов, и благодаря его усилиям в течение десяти лет была построена дорога и  возведены как минимум семьдесят домов, военный санаторий, гостиница и базар. Одновременно с этим выросло и число жителей: если в момент прибытия Кэмпбелла в Дарджилинге было меньше сотни обитателей, то к концу пятидесятых - уже почти двадцать тысяч. И однако путь из Калькутты в Дарджилинг все еще оставался долгим: до подножия холмов добирались, как правило, на подводах, запряженных волами, а дальше, вверх, поднимались на лошадях , пешком или при помощи дули, - подобия паланкина, который несли четверо носильщиков.

В начале мая новоиспеченному капитану Кендалу было поручено сопровождать в Дарджилинг высокопоставленного чиновника из Ост-Индской компании, которому требовалось поправить здоровье в целебном горном климате. Капитан воспользовался этим поручением, чтобы увезти из Калькутты на сезон муссонов и свою жену Элис. Впрочем, многие калькуттские дамы пережидали самый жаркий и влажный период в горных районах, так что ничего необычного в этом не было. Учитывая долгую дорогу туда и обратно, было также решено взять с собой Перкинса и Ханну, оставив на хозяйстве индийского слугу, который успел доказать свою верность и полезность семейству Кендалов и способность руководить своими соплеменниками. Правда, Перкинс ворчал и изводил Генри мрачными прогнозами,-  мол, вернувшись, они увидят пустое разоренное гнездо,  и разве ж можно доверять этим индийским бездельникам? - но постепенно  воркотня денщика сошла на нет, так как в дороге ему самому пришлось забыть, что такое отдых, и рот он открывал разве что для того, чтобы поесть и хлебнуть ячменного отвара. К несчастью для чиновника, который сопровождал капитан Кендал, и к счастью для самого капитана, сей государственный муж был вдов, поэтому дополнительных забот и хлопот не возникало. Продвигаясь на север от Калькутты, путешественники любовались живописными картинами природы, а ночью пытались заснуть под неумолчный хор, доносившийся из джунглей. Чем ближе они были к Дарджилингу, тем чаще на ум Генри приходили рассказы о том, что в тех местах водится огромное количество тигров, леопардов и гималайских медведей, но особенно его волновали ядовитые змеи, которых, согласно рассказам очевидцев, там было еще больше, чем в Калькутте. Но когда они наконец прибыли к месту назначения, все страхи капитана сразу же сошли на нет, так захватил его вид зеленых холмов, чьи окультуренные склоны представляли собой террасовидные выступы. Небо над холмами было синим и казалось бездонным, а воздух был прозрачен, сладок и свеж. Первую ночь путешественники должны были провести в резиденции самого Арчибальда Кэмпбелла, носившей название Бичвуд, а затем уже перебраться каждый в свое бунгало: для высокопоставленного администратора Ост-Индской компании было предназначено одно, для капитана кавалерии - другое, попроще. По крайней мере так считал сам капитан, но поскольку в Дарджилинге им предстояло провести не более недели, это его не слишком волновало.
-Я с нетерпением жду встречи с доктором Кэмпбеллом, - сказал он Элис, когда их кавалькада подъехала к воротам Бичвуда. - Судя по тому, что я о нем слышал, это необыкновенный человек, и он расскажет нам столько интересного, что даже лорду Арлингтону не снилось! И кстати, он женат на женщине, которая моложе его лет на пятнадцать как минимум, поэтому вам не придется скучать в обществе престарелой леди. Самому доктору сейчас пятьдесят, значит, его жене около тридцати пяти. Конечно, она старше вас, но не настолько критично, как могло бы быть.

Этого Генри не знал, но предположил, что есть.
- Скоро мы узнаем, так ли это, - добавил он и обратил внимание Элис на ровные ряды чайных кустов, между которыми ходили юные индианки с круглыми корзинами в руках, собиравшие первый в этом году урожай чая. Генри объяснил жене, что сбор чайных листьев доверяют преимущественно девушкам, так как их тонкие и гибкие пальчики не способны нанести вред молодым чайным побегам, которые отщипывают с верхушек веток.
- До 1841 года в Дарджилинге не культивировали чай, и все, что мы сейчас видим, - заслуга доктора Кэмпбелла, который предположил, что климат и почвы Дарджилинга будут столь же благоприятны для выращивания чайного куста, как и климат и почвы Ассама и Цейлона, и приказал доставить в свое поместье несколько чайных кустов с западных склонов Гималаев. Он оказался прав, и хотя я еще ни разу не пробовал местный чай, но слышал, что он существенно отличается по вкусу от того, что выращивают в Китае, Ассаме и на Цейлоне. В настоящий момент здесь растет около двух тысяч чайных кустов на высоте от двух до семи тысяч футов.
Генри бросил взгляд на Элис и улыбнулся:
- Не удивляйтесь, что мне известны такие детали: я как следует подготовился к поездке, читая журналы Азиатского общества и беседуя со старожилами в охотничьем клубе. Трудно представить, каких затрат, денежных и физических, потребовала подготовка земли: надо было выкорчевать густые леса, разровнять и удобрить почву, а потом высадить чайные кусты на склонах гор. В этом смысле нам с вами повезло с наследством: плантация моего дяди в Ассаме уже не требует подобных затрат и усилий.

- Мы можем получать свой собственный чай из Ассама, с дядюшкиной плантации, - сказал Генри, удивляясь, что такая возможность до сих пор ни разу не приходила ему в голову. - Ведь тюки с чаем все равно везут сначала в Калькутту, а затем отправляют в Англию. Я напишу дяде и попрошу его распорядиться насчет этого, отправив письмо управляющему.
Радостный возглас Элис прервал его рассуждения, но он уже и сам видел обширное поместье, включающее в себя большое количество разнообразных построек, среди которых выделялся большой белый дом. По-видимому, амбары для хранения, сушки и упаковки чая находились где-то в другом месте и не бросались в глаза, но Генри видел подводы, запряженные буйволами, на которых везли корзины, наполненные чайным листом. Эти подводы двигались по той же дороге, что и они, но затем сворачивали на развилке.
Кроме аккуратных строений в поместье было на что посмотреть и чем восхититься: под руководством Кэмпбелла, бывшего страстным любителей и знатоком местной флоры, был разбит настоящий ботанический сад, которому позавидовал бы даже баронет Уайт. Когда всадники въехали в ворота, в глаза им бросились цветущие кусты, клумбы с цветами и деревья разных видов. Под каждым деревом и кустом были установлены таблички, сообщавшие гостям, не сведущим в ботанике, каким именно растением они любуются.
Навстречу всадникам высыпала толпа слуг - к этому Генри был уже привычен, проведя в Индии почти год. Гости спешились и передали лошадей с рук на руки грумам в тюрбанах,  а потом пошли в дом, сопровождаемые расторопным индийским слугой.

Доктор Кэмпбелл оказался высоким статным мужчиной с густой окладистой бородой рыжеватого цвета, в которой пробивалась седина. Голос у него был звучный и бархатистый, оказывавший на собеседника почти гипнотическое воздействие. Генри заподозрил, что помимо своих побед на ниве строительства и облагораживания диких земель доктор мог похвастаться и многочисленными победами над женщинами. Несмотря на возраст, он сохранил подтянутую фигуру, а густой загар красновато-кирпичного оттенка, свойственный рыжеволосым и бледнолицым шотландцам, выдавал привычку много находиться на свежем воздухе. В отличие от доктора миссис Кэмпбелл была миниатюрной женщиной с тихим голосом, звучавшим, как свирель. Волосы и глаза у нее были темного цвета, черты лица мелкие и правильные. В целом она производила впечатление красивой женщины, хотя в глазах Генри не могла сравниться с Элис.
Сердечно поприветствовав гостей, хозяева выразили надежду на то, что встретятся с ними за ужином в семь часов вечера, а до этого времени предложили гостям отдохнуть и прийти в себя после долгой дороги.
Индийский слуга повел Кендалов в отведенную для них гостевую комнату, оказавшуюся просторной и светлой, в которой было приготовлено все, что могло понадобиться усталым путешественникам: горячая вода для умывания, чистые полотенца и простыни и даже длинный мужской халат для Генри. На маленьком столике у окна стоял поднос с индийскими сладостями и блюдо с фруктами, на подоконнике - ваза со свежесрезанными цветами.
Отпустив слугу, Генри упал в кресло и изумленным взглядом обвел комнату:
- Вот уж чего не ожидал! - воскликнул он. - Честное слово, такого обслуживания не встретишь в лучшем лондонском отеле! Сразу видно гостеприимных людей. Вы переоденетесь в домашнее платье дорогая? До ужина еще три часа с лишком.
Дорожные саквояжи уже были принесены в комнату и стояли в углу.

Генри сделал вид, что задумался над тем, как убить время до ужина, но, увидев, с каким нетерпением любимая ожидает его ответа, не стал мучить ее ожиданием и, откинувшись на спинку кресла, сцепил пальцы рук и сказал:
- А я буду наблюдать за тем, как вы приводите себя в порядок. Вы ведь не против, душа моя?
Элис даже после тяжелой и долгой дороги выглядела так, как будто только что вышла из театральной ложи после того, как два часа кряду наслаждалась итальянской оперой или - из бальной залы после особенно удачно проведенного вечера в окружении толпы поклонников. Она была оживлена, она сияла, ее голубые глаза лучились таким восторгом, что Генри захотелось подхватить ее на руки и закружить по комнате, делая короткие паузы лишь для того, чтобы поцеловать. Но он понимал, что нельзя отвлекать женщину от такого важного занятия, как приведение себя в порядок, - эти слова он часто слышал от женщин, когда еще был холостяком, и со временем сам стал  употреблять их именно в таком контексте. Поэтому он остался сидеть в кресле, оставаясь зрителем, а не участником, и от души любуясь драгоценнейшей жемчужиной, которую подарила ему судьба.

Глядя на то, как Элис возится с подвязками чулка, Генри вспомнил морозный  декабрьский вечер и обувную лавку в Карлайле. Тогда они с Элис были женаты всего несколько дней и она была к нему холодна и безжалостна, как  рождественский мороз к кусту остролиста. Генри помнил, какое волнение охватило его, когда он, помогая примерить Элис модные зимние ботинки, возился с ее пышными многослойными юбками и путался в скользких атласных лентах шнуровки. Как его ладонь скользила по шёлковой глади её чулок и случайно наткнулась на шероховатый край подвязки. За окном лавки царила декабрьская стужа, но его внезапно охватил такой жар, как будто он был болен лихорадкой. И ведь он действительно был болен: его снедала лихорадочная, горячечная страсть, которую тогда он не имел возможности утолить.
Генри встал со стула и подошел к Элис. Опустился на колени, как тогда, в лавке, и обхватил ладонями ее стройную ножку, обтянутую на этот раз простыми полотняными чулками. Прижался губами к полоске обнаженной кожи, видневшейся над кружевом подвязки и замер, вбирая в себя ее тепло. Сердце снова громко и нетерпеливо застучало и он обрадовался этому. Элис волновала его так же сильно, как и прежде, но теперь он был уверен, что его любовь к ней взаимна.
- Не знаю... - сказал он, подняв голову и глядя ей в глаза. - Я думал, что всего несколько дней. Но если вы захотите задержаться здесь подольше, то так и будет. А сейчас давайте все-таки снимем эти ваши чулки... и все остальное тоже.
До ужина оставалось еще много времени.

Генри сделал вид, что прислушивается и пытается разобрать, о чем щебечет маленькая певунья за окном.
- Мне кажется, что она хочет сказать нам... - начал он, но его прервал деликатный стук в дверь и слуга с отчетливым индийским акцентом сообщил, что сахиба и мем-сахиб ждут к пятичасовому чаю.
- Боже мой, как мы могли забыть о чае! - с притворным ужасом воскликнул Генри, целуя жену. -  И где! В том самом месте, где его выращивают! Поторопимся же, душа моя, чтобы продегустировать чайное шампанское, как называют Дарджилинг, и выяснить, соответствует ли действительности его слава. Где ваши шелковые чулки, мадам? Я собираюсь взять на себя обязанности вашего камердинера, то есть личной горничной...
Генри вскочил с постели и как был, голый, заметался по комнате в поисках шелковых чулок. Спохватился, натянул брюки и повернулся к Элис:
-Или, может быть, вы хотели надеть полотняные? В них не так жарко, как в шелковых. Впрочем, здесь нет и намека на тот нестерпимый зной, что царит в это время года в Калькутте, - поистине райский климат.

Генри от души рассмеялся, хотя ему было приятно, что Элис так гордится его новым званием:
- Значит, вы полагаете, что жене лейтенанта можно все, в то время как на жену капитана налагаются строгие ограничения? В таком случае я готов пожалеть, что стал капитаном, - мне нравится, когда вы позволяете себе кое-что такое, что боятся делать другие замужние леди, оставаясь наедине с мужьями. Например, показываете мне свои прелестные ножки...
Генри подхватил шёлковый чулок, заструившийся у него между пальцев, как гладкая змейка, и провел им по ноге Элис от колена до кончиков пальцев, пощекотав ее нежную кожу. Усевшись на край постели, он усадил жену к себе на колени и стал надевать чулок на ее стройную ножку, что, естественно, привело его в волнение и заставило на время забыть о пятичасовом чае. Но все-таки он справился и перешел ко второму акту этого трудоемкого, но приятного процесса.
- Готово! - объявил он. - А теперь позвольте помочь вам с корсетом...
Когда корсет был зашнурован, капитан начал одеваться сам, изредка поглядывая на то, как его жена справляется с платьем. В том, как женщины одеваются, было нечто не менее волнующее, чем избавление от одежды. Как только Элис стала застегивать пуговки, Генри тут же поспешил ей на помощь и обнаружил, что пальцы у него слегка подрагивают.
- Милое платье, - заметил он, застегивая последнюю пуговку. - Впрочем, мне нравятся все ваши наряды, все без исключения. А еще больше - вы сами, безо всяких прикрас.
Генри поцеловал жену, глубоко вздохнул и расправил плечи, готовясь к выходу в свет.

Слуга провел гостей на веранду, с которой открывался невероятный, поражавший воображение вид на заснеженные пики Гималаев. Они возвышались над  зеленым ковром лесов, как огромные сахарные головы, а над ними расстилалось безоблачное синее небо. Воздух был кристально чист, лёгок и упоительно сладок, - никакого сравнения с влажным и тяжёлым воздухом Калькутты, который, как иногда казалось, можно было резать ножом. Доктор Кэмпбелл сидел в плетеном кресле, просматривая газету, а миссис Кэмпбелл, одетая в очаровательное "чайное" платье, что-то вышивала. При появлении гостей супруги тут же отложили свои занятия и доктор Кэмпбелл встал и отодвинул одно из кресел так, чтобы миссис Кендал  смогла в него сесть. Генри обратил внимание на чайный сервиз из тончайшего фарфора, расписанный вручную изящным цветочным орнаментом и на сверкающий серебряный чайник, в котором отражались пики гор.
Миссис Кэмпбелл принялась разливать свежезаваренный чай по чашкам, а доктор Кэмпбелл поинтересовался, пробовали ли когда-нибудь гости чай из Дарджилинга. Генри ответил, что не пробовали.
- Тогда вам повезло, - заметил доктор Кэмпбелл. - Первый опыт исключительно важен, и сейчас вы в полной мере ощутите истинный вкус этого божественного напитка, который заслуженно называют "чайным шампанским". Дело в том, что это первый сбор: чайные листья были собраны сразу после весенних дождей, в марте- начале апреля, и именно они дают представление о том, каков на вкус этот сорт чая. Листья первого сбора нельзя хранить долго, поэтому лучше всего пробовать напиток, приготовленный из них именно здесь, в Дарджилинге, пока они не успели растерять свои лучшие качества при транспортировке. Обратите внимание на цвет: чай имеет светлый оттенок, действительно напоминающий шампанское.
- А сколько всего сборов? - поинтересовался Генри, с благодарностью приняв чашку чая из рук миссис Кэмпбелл.
- Четыре, - ответил доктор Кэмпбелл. - И каждый имеет свои характерные особенности. Как я уже сказал, первый сбор проводится сразу после весенних дождей. Второй -  в мае-июне. Листья, собранные во время второго сбора, придают чаю янтарный цвет и более вязкий вкус. Третий сбор проводится во время сезона дождей, с июля по сентябрь. Из-за повышенного содержания влаги после ферментации листья дают темный настой и резкий вкус, что снижает качество напитка в глазах настоящих ценителей Дарджилинга. И, наконец, последний, осенний сбор, выпадает на октябрь и ноябрь - из листьев этого сбора получается напиток медного цвета.
Генри попробовал чай и согласился, что вкус у него необычный, изысканный, с мускатным привкусом и цветочным ароматом.

- Я с удовольствием покажу вам чайную плантацию, - вступила в разговор до тех пор молчавшая миссис Кэмпбелл. - Лучше всего сделать это завтра утром, когда еще достаточно прохладно. А еще вам надо обязательно посмотреть наш сад, - я знаю, что в Калькутте есть ботанический сад, но поверьте, что здесь вы увидите такие растения, которые никогда еще не видели. Эти места - настоящее царство Флоры.
- О да, это действительно так! - подхватил доктор Кэмпбелл. - Мой друг Джозеф Хукер обоснованно утверждает, что во всем мире нет другого места, где произрастало бы такое огромное количество разных видов. Он провел три года в Дарджилинге, Сиккиме и Непале, собирая образцы растений, а затем написал и опубликовал монументальный труд в шести томах под названием Флора Британской Индии.
Генри знал, кто такой Хукер, и согласно кивнул.
- Если не ошибаюсь, вы вместе с мистером Хукером побывали в Тибете? - спросил он, питая тайную надежду на то, что доктор Кэмпбелл расскажет о своем пребывании в запретном королевстве Тибет, во время которого он был арестован и подвергнут жестоким пыткам. Но Кэмпбелл, бросив быстрый взгляд на жену, сказал:
- Да, и мы с мистером Хукером тогда попали в переделку, но боюсь, что дамам не интересны подобные истории.
Генри понял, что совершил оплошность:  не стоило заводить разговор на такую тему в присутствии леди и особенно, - в присутствии миссис Кэмпбелл, которой было бы тяжело слушать о том, каким мучениям подвергался ее муж.
Доктор Кэмпбелл тем временем продолжил, обратившись к Элис:
- Миссис Кендал, вы давно живете в Индии? Это ваше первое путешествие по стране или же вы успели побывать и в других местах?

Кэмпбеллы слушали Элис, изредка вставляя свои ремарки, касавшиеся тех районов Индии, в которых они тоже бывали или хотели бы побывать. Миссис Кэмпбелл выразила желание побывать в Аллахабаде, но добавила с сожалением, что дела поместья и чайной плантации почти не оставляют свободного времени.
- Здесь тоже есть сезон муссонов, - ответил доктор Кэмпбелл на вопрос, заданный Элис. - Он длится с июля по сентябрь, но, конечно, его не сравнить с тем что происходит у вас в Калькутте, и переносится он гораздо легче. А диких животных здесь огромное количество: самые опасные из них - тигры и королевские кобры. Но ко всему приобретаешь привычку и если когда-то моя жена падала в обморок при одном упоминании кобры, то сейчас может смотреть на них без содрогания.
Миссис Кэмпбелл со смехом подтвердила его слова, добавив, что их слуги и мангусты  прекрасно расправляются со змеями, иногда заползающими в дом. Впрочем, последний раз на ее памяти это случилось года три назад. Генри припомнил случай когда ядовитая змея заползла в их калькуттское бунгало и перечислил меры предосторожности, которые они приняли впоследствии. Доктор Кэмпбелл горячо их одобрил, сказав, что они делают то же самое. Затем разговор перешел к чайной плантации в Ассаме, принадлежащей Кендалу-старшему. Генри посетовал, что служба не дает ему возможности навещать плантацию и что скорее всего в итоге они будут вынуждены её продать.
- Это будет огромной ошибкой с вашей стороны, - серьезно заметил доктор Кэмпбелл. - За индийским чаем - будущее. Уже сейчас доля китайского чая в международной торговле резко упала, в то время как наши плантации наращивают урожаи из года в год. Попытайтесь найти другой выход: возможно, вам надо сменить управляющего. А вы что думаете по этому поводу, миссис Кендал? Вы хотели бы жить на чайной плантации? Впрочем, я забегаю вперед: давайте вы сначала посмотрите, как тут все устроено, а потом сделаете выводы. Основная проблема Ассама - в трудностях, которые связаны с наймом рабочих, но при правильной организации дела их можно преодолеть.

Генри с улыбкой слушал жену, радуясь, что ей пришлось по душе общество Кэмпбеллов. Миссис Кэмпбелл зорко следила за тем, чтобы чашки гостей не оставались пустыми, и как только замечала, что уровень ароматного напитка в них снижается, тут же брала заварочный чайник в руки и доливала гостям чаю. Генри был не против такой заботы: дарджилингский чай по своим вкусовым качествам действительно был сродни благородному шампанскому: ароматный, как букет весенних цветов, прозрачный и светлый, как утренняя роса, он успокаивал и дарил совершенно непередаваемые ощущения.
Когда чайник опустел, а маленькие пирожные и бутерброды с огурцом были съедены, миссис Кэмпбелл осведомилась, не хотят ли джентльмены покурить в то время как она покажет миссис Кендал комнаты или же пройдется с нею по саду. Генри был не прочь выкурить сигару, но оставлять Элис одну он не хотел и потому выразил желание присоединиться к дамам и взглянуть на цветы и деревья, росшие в саду. Судя по выражению лица хозяина дома, он полностью одобрял желание капитана, и в итоге было решено всем вместе прогуляться по саду.
- Давайте сразу пройдем к водопаду и ротонде, - предложила миссис Кэмпбелл.

- Мы использовали особенности местного ландшафта, - объяснила миссис Кэмпбелл. - С холма стекал ручей, и, устроив дополнительные уступы-ступени в склоне, мы получили небольшой водопад, а рядом установили ротонду. Я часто прихожу туда с вышиванием или книгой, чтобы послушать шум падающей воды. Сейчас вы сами все увидите...
Дорожка, вившаяся между деревьями и аккуратно подстриженными кустами вильнула в сторону и стал слышен  мерный шум, весьма приятный для слуха. Белая ротонда, увитая цветущими лианами, стояла сбоку от круглого искусственного водоема, служившего для сбора воды. В ней были две длинные закругленные скамьи и небольшой столик, на который можно было положить пяльцы с вышивкой, книгу или букет цветов, а при желании и разместить поднос с чайными приборами. К воде слетались птицы и сейчас в водоеме плескалась стайка мелких пичуг, звонкий щебет которых звучал как веселая музыка.
- Здесь всегда прохладно, даже в самые жаркие дни,- заметила миссис Кэмпбелл, - Купол ротонды и кроны деревьев защищают от палящих лучей солнца, а водяные струи охлаждают воздух. Когда я сижу здесь, мне кажется, что я в милой Англии. Я родилась и выросла в Кенте, и до сих пор по нему скучаю. А где находится ваш родной дом?

Неожиданно миссис Кэмпбелл остановилась и с удивлением в голосе воскликнула:
- Вы родились и выросли в Карлайле?! Так значит, вы и ваш муж - те самые Кендалы, о которых мне столько рассказывала в своих письмах леди Ребекка Чатсуорт? Боже мой, я почему-то не сообразила сразу, - наверное, потому, что леди Ребекка всегда упоминала не капитана, а лейтенанта Кендала! Присядем на скамью, дорогая: я все вам объясню...
Миссис Кэмпбелл указала на одну из скамей, стоявших в ротонде и села на нее, расправив складки пышной юбки.
- Как я уже сказала, я из Кента, но одна из моих тёток вышла замуж за джентльмена из Карлайла и после свадьбы переехала к мужу в Карлайл. Я несколько раз навещала ее в Карлайле и там, во время одного из званых обедов, познакомилась с леди Ребеккой Чатсуорт. Это случилось задолго до того, как я переехала в Индию и вышла замуж за доктора Кэмпбелла... По какой-то причине леди Ребекка прониклась ко мне, совсем еще юной девушке, дружескими, почти материнскими чувствами,  и между нами завязалась оживленная переписка, которая продолжается вот уже десять лет. Как же я рада встретить в Индии супружескую пару, о которой леди Ребекка писала мне с таким теплом и любовью! Воистину, мир тесен!
В этот момент к ротонде подошли доктор Кэмпбелл и Генри, и миссис Кэмпбелл тут же сообщила мужу о том, что их гости - те самые Кендалы.
- Да неужели?! - в свою очередь воскликнул доктор Кэмпбелл. - Какой приятный сюрприз! Оказывается, мы с вами давным-давно, хотя и заочно, знакомы, капитан, ведь леди Ребекка упоминает о вас и о вашей очаровательной супруге почти в каждом своем письме...
Генри поклонился, не зная, что сказать: ведь в тех письмах, которые леди Ребекка адресовала им с Элис, не было ни одного упоминания Кэмпбеллов.