Генри чувствовал, что короткий прилив сил, вызванный встречей с женой, стремительно сходит на нет. Он мучительно закашлялся: приступ, как всегда, был жестоким и, казалось, вот-вот разорвет ему грудь. Но упоминание о присутствии леди Ребекки сняло камень с его души: находясь под охраной этой дамы, его жена была в полной безопасности. Справившись с кашлем, Генри откинулся на подушку и, поцеловав руку жены, слабо улыбнулся и произнес:
- Вы уже помогли и успокоили меня,  дорогая: раз леди Ребекка здесь, значит Крым все-таки будет нашим!
В коридоре послышался шум и громкий голос упомянутой леди:
- Джентльмены! Почему вы столпились в коридоре как стадо овец? Сейчас же возвращайтесь в палату, иначе я приведу сюда главного хирурга госпиталя!
Дверь распахнулась и первой в нее вошла леди Ребекка, а за ней гуськом потянулись раненые, выглядевшие несколько оторопевшими.
- Генри! Мой милый мальчик! - леди Ребекка вихрем пронеслась к кровати, подметая своими пышными юбками каменный пол. - Твой дядя будет счастлив узнать, что ты жив и здоров!
Но рассмотрев лейтенанта поближе, леди Ребекка изменилась в лице и почти упала на кровать майора Фицпатрика, прижав руки к груди и глядя на раненого расширившимися от ужаса глазами. Впрочем, ее замешательство длилось недолго: она справилась с ним и обратилась к Элис:
- Душенька, все оказалось не так безнадежно плохо, как уверяла мисс Найтингейл: выйдя из госпиталя, я столкнулась с телегами, гружеными нашими одеялами. А кроме того...
Легкое покашливание прервало ее содержательный рассказ: у изножья кровати стоял майор Фицпатрик, опираясь на костыль, выданный ему, по всей вероятности, заботливой мисс Хилл. Леди Ребекка бросила взгляд на табличку с именем и званием, прикрепленную к изголовью: такие были у всех раненых, - и поднялась с кровати.
- Я заняла ваше место, майор? Как неловко! Ложитесь же!
Шотландец подкрутил тронутый сединой ус и галантно отказался, хотя Генри знал, как тяжело ему стоять: боль в раздробленной пулей кости, еще не успевшей полностью восстановиться, мучила его почти постоянно.
- Да ложитесь же, сэр! Я вам прика...
Леди Ребекка осеклась и Генри с изумлением увидел как ее щеки заливает девический румянец. Майор Фицпатрик с его шестью футами четырьмя дюймами роста*, широкими плечами и пронизывающим взглядом бледно-голубых глаз даже в больничном халате и тапочках выглядел как  человек, привыкший раздавать, а не исполнять приказы.
- При...присядьте, сэр, умоляю вас... - пролепетала леди Ребекка и поспешно обогнув кровать, на которой лежал Генри, взяла за руку Элис:
- Нам пора уходить, душа моя: мисс Найтингейл подсказала мне, в какой части города можно снять самое лучшее жилье.

*Примерно 192 см

От поцелуя жены Генри еще сильнее бросило в жар.
- Буду ждать... - одними губами прошептал он, провожая взглядом миниатюрную фигурку Элис: ему страстно хотелось, чтобы она поскорее вернулась и снова держала его руку в своих маленьких теплых ладошках. Впрочем, вслед за его красавицей-женой устремились взгляды всех раненых за исключением майора Фицпатрика. Улегшись на кровать он дожался, когда дамы выйдут, и произнес, уставившись в потолок:
- Огонь, а не женщина! Моя ныне покойная Джемайма была ровно такой же.
Генри  бросил на майора яростный взгляд, но тут же сообразил, что слова Фицпатрика относились не к юной миссис Кендал, а к почтенной леди Ребекке.

***

Хирург Султанского сераля доктор О'Флаерти только что закончил очередную операцию и отдыхал в отведенной для врачей комнате, не сняв забрызганного кровью длинного фартука, в котором он походил на мясника, вернувшегося с бойни. Операция была уже десятой за сегодняшнее утро и он чувствовал себя полностью вымотанным и желал лишь одного: чтобы сегодня больше не пришлось ампутировать руки и ноги, пораженные гангреной. Через час он должен был совершить обход больных, не требовавших хирургического вмешательства, что, однако, зачастую было не менее тягостной процедурой. Мысли хирурга снова вернулись в операционную, которую он недавно покинул. Несмотря на то, что хлороформ был одобрен самой королевой, в Скутари его не было. Небольшой запас, купленный на личные средства мисс Найтингейл и доставленный из Англии, давно закончился, и он сам и его коллеги вынуждены были резать по живому, не прибегая к анестезии, поскольку стакан бренди, выданный раненому перед операцией, назвать анестезией было трудно.

О'Флаерти испытал мгновенное и острое разочарование: красивая блондинка, стоявшая на пороге, оказалась не сестрой милосердия из нового пополнения, с которой он мог бы закрутить необременительный, но приятный и запоминающийся романчик, а замужней дамой. Впрочем, замужние дамы были порой гораздо податливее простушек-сестер и единственное , чего боялись - это разоблачения. Циничный и бесстрашный, как большинство хирургов и ирландев, О'Флаерти чуть было не брякнул что-то наподобие "О да, мэм, вы даже не представляете насколько вы можете быть мне полезной вот здесь и прямо сейчас", но вместо этого спросил лишь "Добрый день, миссис Кендал, чем могу служить?" и встал из-за стола, прекрасно осознавая, что вид его заляпанного кровью и гноем фартука может вызвать у дамы обморок.
Большинство юных леди, приезжавших в Скутари проведать раненых мужей и тешивших себя надеждами на то, что смогут осуществлять за ними должный уход, быстро сбегали, не выдержав госпитальных ужасов,  и О 'Флаерти был более чем уверен, что сейчас видит перед собой такую же изнеженную и набитую романтическими бреднями особу, которая способна лишь на то, чтобы отнять у него безо всякой пользы полчаса, а то и час заслуженного отдыха. А когда она сбежит, ему придется прописать лейтенанту Кендалу двойную дозу успокоительного.

- Доктор О'Флаерти, - поправил хирург и поманил к себе мисс Хилл, смотревшую на него так, как собака смотрит на хозяина в ожидании того, что он даст ей сахарную косточку. - Мисс Хилл, помогите мне развязать тесемки фартука.
Пока мисс Хилл выполняла его просьбу, гораздо более медленно, чем она того требовала, хирург молча рассматривал великолепную копию Евы, стоявшую перед ним, не позаботившись предложить даме сесть. Его внимательный взгляд естествоиспытателя скользил по копне белокурых волос, высокой груди, тонкой (несомненно, благодаря корсету!) талии и оценивал общие пропорции тела, надежно спрятанного под шелковым платьем. Придя к выводу, что лейтенанту Кендалу крупно повезло, О'Флаерти наконец прервал затянувшееся молчание, указав на стул, стоявший наискосок от стола:
- Присаживайтесь, мэм. Буду краток: вашему мужу не повезло: его состояние в данный момент не предвещает благополучного исхода, учитывая условия, в которых он находится. Ему нужен полный покой, тепло, прогулки на свежем воздухе и, главное,  правильное питание: все то, что мы не в состоянии обеспечить.
Мисс Хилл, закончив возиться с завязками фартука, наконец от него отлипла. О 'Флаерти небрежным кивком дал ей понять, что она успешно выполнила свою миссию, и снова уселся за стол, придвинув к себе стакан с бренди.

- Безусловно, мэм! Взяв мужа на свое попечение, вы тем самым освободите койку, необходимую для какого-нибудь бедолаги-капрала, чья жена не имеет возможности приехать  сюда, чтобы ухаживать за ним.
"С глаз долой - из сердца вон" - мог бы добавить он, но разумеется, не добавил. Количество коек действительно было прискорбно малым: большинство раненых лежали в коридорах  на сырой соломе или прогнивших тюфяках.
- Я не могу дать вам никаких гарантий по поводу выздоровления лейтенанта, - продолжил он, - Медицина продвигается вперед мелкими шажками, и я - всего лишь ее незрячий поводырь. Но все же рискну , - неофициально, разумеется! - дать вам добрый совет. Постарайтесь найти возможность поить своего мужа кобыльим молоком трижды в день: я определенно знаю, что им лечат чахотку татары и русские, и весьма успешно. Также не забывайте о прогулках на свежем воздухе - в том случае, если больной будет в силах их предпринимать. И ничем его не тревожьте: обеспечьте ему  только положительные впечатления! Все остальное - в руках Бога.
О'Флаерти окинул жену лейтенанта еще одним двусмысленным взглядом и поднялся:
- А сейчас прошу меня извинить: мне пора начинать обход больных.

- Следуйте списку мисс Найтингейл, миссис Кендал. Всего наилучшего!
О'Флаерти вышел, налетев в дверях на леди Ребекку. Ограничившись сказанным сквозь зубы "Прошу прощения, мэм", он проследовал дальше, вслед за ним, как верный оруженосец, заторопилась мисс Хилл, прихватив с собой деревянный стетоскоп.
- Каков грубиян! - щеки леди Ребекки стали пунцовыми от гнева. - Вы заметили, душа моя, какие они тут все грубияны? Майору Фицпатрику я еще могу найти какое-то оправдание: он шотландец. Но остальные! Да, вот что делает с мужчинами война! Что вам сказал этот Гиппократ? А впрочем, я сама все видела своими глазами и считаю, что Генри необходимо забрать отсюда, и как можно скорее: как он исхудал, мой бедный мальчик! Я уверена, что у него вши, а может , что-то и похуже... Телеги с нашими одеялами уже разгружены и я договорилась, что на одной из них нас довезут до города: турок, который правит лошадью, немного говорит по-английски и  пообещал мне показать пару домов, которые сдаются внаем. Один из его младших сыновей, которому только что исполнилось четырнадцать, будет выполнять обязанности посыльного и всякую тяжелую работу по дому,  а с остальным справится моя Джанет. Но когда я уеду, вам понадобится своя служанка, поэтому советую вам завтра же присмотреться к солдатским женам в госпитале: любая из них согласится заработать лишний шиллинг, ведь здесь им никто не платит! Турчанки же, как сообщила мне мисс Найтингейл, не нанимаются в услужение

У леди Ребекки, по-видимому, было иное мнение о Перкинсе: она на мгновение недовольно поджала губы и после некоторого колебания заметила:
- Что поделать, дорогая: место Перкинса - в полку. Но мы обязательно наймем какого-нибудь сильного, рослого турка. Насколько я поняла, у нашего возницы пять или шесть сыновей и все готовы поступить на службу к англичанам или французам. Мне хорошо понятны ваши страхи: даже потеряв пару стоунов* из-за болезни, Генри должен быть всё еще слишком тяжёл для вас... Когда я впервые увидела сэра Роберта (а он был почти такого же роста и комплекции, как этот грубиян Фицпатрик) я тоже сначала немного испугалась, но впоследствии все обошлось самым наилучшим образом.
При этих словах леди Ребекка бросила на Элис странный взгляд, который можно было принять за двусмысленный, и добавила:
- Турецкую кухарку нанять будет сложно по той причине, что я озвучила раньше, но возможно мы найдем какую-нибудь армянку или же попросим Шахаб-боя приносить нам стряпню, которую готовит его жена. Да, милая: обращаясь к здешним мужчинам по имени, всегда добавляйте словечко "бой"**, иначе они решат, что вы оказываете им неуважение. А если имени вы не знаете, говорите просто: "бой-эфенди"
Разговаривая, дамы дошли до выхода из госпитального корпуса и леди Ребекка отворила дверь, пропуская свою юную спутницу вперед.

*Стоун - примерно 6 кг
**Леди Ребекка путает турецкое слово "бей" с английским "бой" ("мальчик")

К вечеру дамы стали счастливыми обладательницами йалы - двухэтажной летней резиденции, располагавшейся на берегу Босфора и смотревшей на бухту Золотой Рог. Позади этого причудливого деревянного строения, выкрашенного в бордовый цвет, возвышалась поросшая соснами гора Чамлиджа. У дома был собственный небольшой причал: от него можно было отплыть на лодке к противоположному берегу Босфора, на котором возвышались внушительные строения султанского дворца и Айя-Софии, а позади дома раскинулся  сад, вернее -  рощица из плодовых деревьев и лавров с непременными в этих местах небольшим каменным бассейном,  кухней и баней, примыкавшей к мужской половине дома. Сейчас в саду буйствовали тюльпаны самых разнообразных оттенков: от белых до кроваво-красных. Англичанкам, не ведавшим о том, что голландцы не были первооткрывателями этих цветов, могло показаться, что они поселились в предместье Амстердама.
Первый этаж дома был отведен под служебные помещения и комнаты для прислуги, второй был разделен на две половины: мужскую и женскую с общей комнатой, где принимали гостей. К изумлению и неудовольствию леди Ребекки, в спальнях не было кроватей: лишь циновки и ковры, устилавшие пол, да матрасы, спрятанные в стенных шкафах. Но зато было много окон: благодаря им дом походил на стоокого Аргуса, смотревшего на все четыре стороны света.
- Как здесь все непривычно: у меня голова кругом идет! - заявила леди Ребекка после того как они с Элис отведали ужина, присланного женой Шахаб-бея, и устроились на ворохах подушек рядом с низкими табуретами, на которых стояли медные подносы с чаем и сладостями. - И еда ужасно странная, но какая вкусная! Пожалуй, завтра я проведаю майора Фицпатрика и принесу ему немного этих волшебных сластей...
Леди Ребекка отправила в рот еще один кусочек лакомства, который, как объяснил им ранее Шахаб-бей, назывался халвой
Расставленные по комнате бронзовые жаровни с углями дарили приятное расслабляющее тепло. Леди Ребекку клонило в сон, но она мужественно сопротивлялась этой напасти, прихлебывая чай из маленького стакана, формой напоминавшего цветок тюльпана.
- Вам с Генри придется жить на разных половинах, - ни с того ни с сего сказала леди Ребекка. - Надо уважать местные традиции, моя дорогая!

Глаза леди Ребекки округлились от изумления и она некоторое время молчала, обдумывая услышанное и потягивая крепкий чай, цветом напоминавший выдержанный в дубовой бочке виски, и закусывая его халвой. В комнату вошла Джанет: коренастая, крепко сбитая особа  лет сорока с бледно-голубыми, будто выцветшими, глазами и волосами мышиного цвета, гладко зачесанными и убранными под чепец.
- Я постелила вам на мужской половине, миледи, - прошелестела она таким же бесцветным, как и весь ее облик, голосом. - А миссис  Кендал - на женской.
Леди Ребекка рассеянно кивнула, либо позабыв о своем намерении соблюдать местные традиции, либо сочтя такое размещение вполне уместным до той поры, пока в доме не появится мужчина.
- Поможешь миссис Кендал приготовиться ко сну, а потом придешь ко мне, - приказала она и снова кивнула, показывая служанке, что та может уйти, после чего вернулась к прерванному разговору:
- Удивительно, что Генри счел возможным рассказать вам о таком, мягко говоря, диком обычае: замужней леди не пристало курить! Застарелый запах табака отвратителен, и если вы, душечка, не хотите отвадить от себя мужа и лишиться его расположения, советую вам никогда ему не следовать! Уж лучше пропустить стаканчик бренди: сей благородный напиток веселит душу и придает бодрости телу. Но только стаканчик, не больше! А еще лучше - наперсток. Боже мой, я доела всю халву: что же я отнесу майору Фицпатрику?!
Отчаяние леди Ребекки было ненаигранным: она так разволновалась, что залпом допила чай и в изнеможении откинулась на ворох подушек.
- Майор действительно грубиян, но я надеялась немного смягчить его крутой нрав при помощи восточных сладостей, - в полном унынии заключила она, разглядывая бронзовый светильник, свисавший с потолка на цепи толщиной в руку младенца.

Леди Ребекка вздохнула:
- Что поделать, дорогая: замужним леди приходится терпеть очень многое. Если говорить о джентльменах, особенно тех, что посвятили себя военной службе, - от них пахнет не только сигарами, но и бренди, порохом, а чаще всего - конской сбруей. Какое счастье, что сэр Роберт никогда не служил в армии! Впрочем, он был страстным охотником и великолепным наездником, поэтому мне хорошо знаком как аромат конюшен, так и запах порохового дыма. Кстати, о лошадях: ездить в телеге нам не пристало, да и трясет порядочно, поэтому надо решить: либо ходить пешком, либо купить двух спокойных лошадок, чтобы передвигаться по Скутари верхом. Завтра я посоветуюсь с майором Фицпатриком по этому поводу, предварительно задобрив его халвой, а сейчас, пожалуй, пойду к себе, чтобы написать перед сном письмо мистеру Кендалу-старшему. Спокойной ночи, дитя мое: я пришлю к вам Джанет, чтобы она помогла вам раздеться и расчесать волосы перед сном. У вас прекрасные волосы, почти как у леди Годивы, но не забывайте, что надо проводить по ним серебряной щеткой не менее ста раз в день, а лучше на ночь!
Леди Ребекка потянулась к Элис и по своему обычаю поцеловала ее в лоб, а затем не без усилия поднялась с подушек и покинула комнату. Придя к себе, она не сразу легла спать: намерение сообщить Кендалу-старшему свежие новости было искренним. В комнате, которую на мужской половине дома приготовила для нее Джанет, были письменные принадлежности несколько непривычного для англичанки вида: перья были сделаны из тростника и к ним прилагались чернильница и дощечка, назначения которой леди Ребекка не смогла понять* Немного потренировавшись, она обнаружила, что посредством тростникового пера можно выводить буквы более изящные, чем при помощи привычной ей ручки с металлическим кончиком. Строчки ровными рядами ложились на бумагу и леди Ребекка без устали писала около четверти часа, прерываясь лишь на то, чтобы обдумать очередную фразу.

Мой дорогой, бесценный друг!
Спешу сообщить вам главную новость: наш милый Генри жив и находится в госпитале Скутари, куда мы с его супругой прибыли сегодня на рассвете.  Что касается моих впечатлений об этом месте в целом и о госпитале в частности, - вспомните названия кораблей злополучной экспедиции сэра Джона Франклина и вы получите полное представление о том, какие чувства меня обуревают*
Вынуждена признать, что вы были правы, когда пытались воспрепятствовать намерению Элис отправиться в Скутари. Константинополь выглядит весьма импозантно, когда смотришь на него с борта корабля: все эти минареты и поросшие зеленью холмы создают ложное представление о том, что город сказочно красив. Однако, сойдя на берег, понимаешь, что это совершенно не так. Улицы (по крайней мере здесь, в поселении Скутари, которое находится на противоположном берегу Босфора) - узкие, грязные и усыпаны камнями. Женщины носят штаны и все до единой курят кальян! Вы можете представить себе подобную картину у нас в Англии? Вынуждена с прискорбием упомянуть, что наша малютка Элис заинтересовалась этим диким обычаем, но я сразу же пресекла ее любопытство, сославшись на вред, который эта пагубная привычка может нанести их браку с Генри. Впрочем, в настоящий момент я больше всего беспокоюсь о том, какое влияние на их семейную жизнь окажет вид самого Генри: бедный мальчик страшно исхудал и ослаб и выглядит бледной тенью блестящего офицера непобедимой британской армии, которого мы с вами привыкли видеть.  Его юная жена держится на удивление хладнокровно, как и подобает жене английского офицера. До сих пор я не услышала от нее ни одного слова жалобы, однако подозреваю, что ее стоицизм продлится недолго, и вряд ли ее можно будет в этом упрекнуть.
Мы решили, что заберем Генри из госпиталя и окружим его необходимой заботой, а главное - чистотой, которой в госпитале нет и в помине. С этой целью мы сняли хорошенький домик на побережье, неподалеку от которого есть холм, поросший соснами, и обширное турецкое кладбище*, сплошь засаженное кипарисами - и сосны, и кипарисы полезны для выздоравливающих от легочных болезней. Излишне упоминать о том, что я задержусь в Скутари: я не могу оставить нашу дорогую беспомощную малютку одну. От Генри, как вы понимаете, сейчас никакого толку: его присутствие в доме не защитит Элис от тех опасностей, которые могут угрожать юной английской леди, впервые оказавшейся далеко от дома в непривычной для нее обстановке. По-видимому, мне придется снова написать леди Реглан и попросить ее замолвить словечко перед лордом Регланом по поводу того, чтобы денщика Генри отпустили из лагеря в Скутари. Вы знаете, что Перкинс не относится к моим любимцам, но он всегда был всей душой предан Генри, а  его пронырливость и энергичность будут здесь как нельзя кстати.
Всего наилучшего, мой дорогой Бартоломью. Передавайте поклон нашему доброму викарию: пусть помолится за скорейшее выздоровление Генри! Как я успела выяснить у мисс Найтингейл, здесь нет ни одной англиканской церкви, ни высокой, ни низкой*, поэтому нам придется ограничиться службами капеллана, но это, как вы понимаете, не совсем то, в чем нуждается Генри.
На этом позвольте мне прервать проворный бег моего пера и пожелать вам доброго здоровья и неистощимого терпения в ожидании того счастливого дня, когда вы снова увидите своего любимого и единственного племянника. Увы! Когда я думаю, что Генри - последний в роду Кендалов, мое сердце мучительно сжимается, а из глаз текут слезы. Очень надеюсь, что миссис Кендал осознает всю степень своей ответственности за то, чтобы это печальное положение вещей переменилось к лучшему. Однако, милый друг, я ни в чем не уверена... Элис - ласковая и при этом отважная малютка, но она настолько наивна, что не понимает моих намеков (а поверьте, я сделала их немало!) и порой мне хочется схватить ее за плечи и как следует встряхнуть, чтобы ее глаза наконец широко открылись.
Разумется, я и впредь буду делать все, что в моих силах, дабы заставить ее прозреть.
Ваша верная и неутомимая соратница,
Ребекка Чатсуорт

*Макта - дощечка, на которой точат кончик калама, тростникового пера каллиграфа. По-видимому, дом, который сняли дамы, принадлежал образованному человеку, знакомому с искусством арабской каллиграфии.
* Корабли полярной экспедиции Джона Франклина  1845—1847 гг., носили названия  "Мрак" и "Ужас".
*Имеется в виду кладбище "Караджа Ахмед" - одно из крупнейших мусульманских мест захоронений, находится в Скутари неподалеку от того места, где англичане устроили госпиталь
*Игра слов: англиканская церковь делится на "высокую" и "низкую". Так называемая «низкая церковь» ревностно соблюдает завоевание реформации, в то время как  «высокая» тяготеет к восстановлению некоторых атрибутов католицизма

Утром пришел мальчишка от Шахаб-бея и принес завтрак: горячие лепешки с маслом и медом, рассыпчатый козий сыр и мясистые оливки. Леди Ребекка, проснувшаяся неприлично рано  для благородной дамы, поговорила с ним, выяснив, что взаимопонимание вполне достижимо, и даже выучила попутно несколько турецких слов. Юный Селим умело развел огонь и приготовил чай, после чего умчался на базар за халвой и пахлавой для майора Фицпатрика и других раненых, включая лейтенанта Кендала.
Леди Ребекка, одетая, причесанная и полностью готовая ко всему, отправила Джанет к миссис Кендал, чтобы помочь юной леди совершить утренний туалет, а сама заняла место на подушках в общей комнате и приступила к завтраку:ее ожидал  длинный и сложный день, поэтому подкрепиться надо было как следует. Откусывая кусок от пышной лепешки и запивая его горячим сладким чаем, леди Ребекка размышляла о том, уместно ли будет собрать в саду букет тюльпанов и отнести его в госпиталь, чтобы хоть как-то скрасить унылость казенных стен. Тщательно взвесив все "за" и "против", она пришла к выводу, что сделать это необходимо, ведь главная миссия женщин заключалась в том, чтобы облагораживать и смягчать души мужчин, загрубевшие на полях сражений. Леди Ребекка встала и подошла к окну, забранному снаружи деревянными решетками: разноцветный ковер из тюльпанов радовал глаз своими яркими красками. Какой же оттенок выбрать? Красный она отмела сразу же: на тайном языке цветов  он означал страстную любовь. Желтый намекал на то, что улыбка того, кому предназначались цветы, радует сердце дарителя, а пестрый  был завуалированным комплиментом прекрасным глазам. Поколебавшись, леди Ребекка остановила свой выбор на жёлтых тюльпанах: в конце концов не было ничего недостойного для леди в том, чтобы пожелать раненым почаще улыбаться! А майору Фицпатрику, холодному, как айсберг,  улыбка была необходима, как лекарство. Но, конечно же, она не собиралась дарить букет майору: леди Ребекка решила, что поставит цветы в кувшин с водой и разместит его в таком месте, на которое чаще всего падал ледяной взгляд бледно-голубых глаз шотландца. Кстати, и кувшин надо было захватить с собой: мисс Найтингейл упоминала о нехватке посуды в госпитале. Представив шотландца в парадной униформе, леди Ребекка разволновалась: к щекам ее прилила кровь и она машинально поправила волосы, уложенные волосок к волоску умелой рукой Джанет.

Леди Ребекка обернулась, просияв улыбкой:
- Доброе утро, милая! Тюльпаны прекрасны! Конечно, они уступают розам в пышности и совершенно лишены запаха, однако смотреть на них - сплошное удовольствие. Я собираюсь отнести букет в госпиталь, чтобы порадовать раненых. Дождемся Селима и сразу же отправимся в путь. Полагаю, вы договорились в Шахаб-беем таким образом, что он доставит покупки сразу в госпиталь? Очень предусмотрительно с вашей стороны! Что касается кухарки, кровати и кухонного стола - в этом я полностью полагаюсь на вас, да и Генри будет приятно знать, что вы позаботились о таких важных вещах ради него. Хотя, наверное, первое время вам придется кормить его с ложечки, не давая вставать с постели: он так ослабел, бедняжка! Я была не права, когда утверждала со слов мисс Найтингейл, что турчанки не нанимаются в услужение: Селим сегодня утром поведал мне, что старые вдовы с удовольствием это делают.
Леди Ребекка вернулась к лепешкам и чаю: она отломила еще один кусок и обмакнула его в плошку с медом.
- Я хотела спросить: вы еще не передумали насчет Перкинса? Если нет, я сегодня же напишу леди Реглан и , возможно, его отпустят в Скутари, чтобы помогать вам ухаживать за Генри. Да и мне будет спокойнее, зная, что вы под охраной этого малого. А я постараюсь пореже мозолить вам с Генри глаза, посвятив себя делам милосердия.
Леди Ребекка облизнула губы, измазанные сладким  мёдом и маслом. Возможно, надо будет снять еще один домик и перевезти туда майора Фицпатрика... если он согласится, конечно. Но почему бы ему и не согласиться? Леди Ребекка не видела ни одной достаточно веской причины для отказа с его стороны.

На  выразительном лице леди Ребекки промелькнула тень сомнения:
- Благодарю, душечка, но боюсь, что мое присутствие будет стеснять вас с Генри. Я задержусь в Скутари до появления Перкинса, чтобы не бросать вас на произвол судьбы, но как только он приедет, вернусь обратно в Англию. Или сниму для себя какой-нибудь домик неподалеку от этого. В общем, посмотрим, как будут складываться обстоятельства.
В комнату вошла Джанет и сообщила, что Селим вернулся с покупками и привел с собой двух осликов для дам.
- Какой смышленый мальчик! - воскликнула леди Ребекка. - Ездить на осликах намного удобнее и безопаснее, чем на лошадях. Правда, они упрямые животные, но ведь и лошади бывают строптивыми и непослушными. Интересно, сколько придется за них заплатить...Наверняка меньше, чем за одну лошадь.

Леди Ребекка улыбнулась, польщенная уверениями Элис в том, что ее общество не вызывает протеста у молодой пары, но не стала развивать далее тему проживания под одной крышей, а перешла к делам насущным.
- Очень предусмотрительно, моя дорогая, даже учитывая то, что сегодня нет дождя! Генри ни в коем случае нельзя простужаться и одеяла будут очень кстати! А телегу мы используем ту, на которой Шахаб-бей привезет в госпиталь заказанные вами предметы из списка мисс Найтингейл. Но вы точно уверены в том, что этот несносный ирландский доктор позволит Генри покинуть госпиталь именно сегодня? Он наверняка учился в Дублине, а у дублинцев  в головах не мозги, а ирландское рагу: они меняют свои решения по десять раз на дню, потому что у них мысли все время скачут туда-сюда как табун лошадей. Джанет! Принеси нам с миссис Кендал наши шали, перчатки и шляпки. Мне нужна не  лиловая с вуалью и не  желтая с лентами, а  цвета cuisse de nymphe effrayée, - ну та, что с вишенками.
Джанет удалилась выполнять приказание, а леди Ребекка объяснила свой выбор:
- В моем возрасте приходится очень тщательно подходить к выбору оттенков. Я предпочитаю цвет бедра взволнованной нимфы: он удачно скрывает легкую желтизну, которая, увы, появляется у всех дам, разменявших пятый десяток. Благодаря ему кожа приобретает мягкий оттенок топленых сливок и кажется свежее! А вот вам можно носить любые цвета: вы так молоды и красивы, что вас не испортит даже глубокий траур.