Если бы Элис сказал, что в «Папоротниках» ей было плохо – она бы солгала. Ей было здесь хорошо. Жизнь в глубинке текла спокойно, размеренно и ничто не нарушало ее неспешного движения. Каждый день был похож на предыдущий.
Элис вставала рано, одевалась и занималась рукоделием. В десять часов она спускалась вниз к завтраку, после которого была предоставлена сама себе. В назначенное время был чай и обед, во время которых она встречалась с мистером Кендалом.
Обычно в доме было очень тихо. Если что-то и нарушало спокойствие, то лишь мягкие шаги слуг да случайные гости. Эта тишина казалась особенно громкой после шумного и веселого Парижа, который поразил Элис, захватил, закружил, развеселил и немного, чего уж скрывать, вскружил голову. Девушка даже чуточку утомилась из-за суеты, которая царила вокруг нее в Париже, и в первые дни, вернувшись в «Папоротники», была рада тишине. Но затем это почти постоянное молчание и однообразность стали тяготить ее.
Она не могла заниматься хозяйством в доме, потому что не была здесь хозяйкой – лишь гостьей. Единственные доступные ей развлечения: рукоделие, прогулки верхом и встречи с дочкой пастора. В гости здесь ходили удивительно мало, не чаще одного раза в неделю, а то и еще реже. Поэтому Элис очень много выезжала на Мальте, исследовав все доступные окрестности. Тем более что теперь Генри не было рядом и никто не мог запретить ей переходить на галоп и мчаться, ощущая свободу, так быстро, как считала нужным она.
Генри...
Блеск Парижа на какое-то время затмил образ мужа, но спокойствие провинциальной Англии заставляло Элис все чаще вспоминать о лейтенанте, все чаще думать о том, что они совершили, как и говорила леди Ребекка, ошибку – и жалеть об этом. Ей-то жаловаться было не на что, но она все время чувствовала, что одним своим фактом существования разрушала жизнь Генри и ощущала груз вины, который давил ей на плечи, пригибал к земле.  Он был связан с ней брачными узами и, возможно, уже не один раз пожалел об этом. Может быть там, в далекой Турции, он встречается с какой-нибудь темноволосой кареглазой Полли, касается ее, обнимает и целует точно так же, как раньше жарко целовал Элис, и мечтает видеть эту турчанку своей законной женой, что подарит ему наследников.   
Миссис Кендал начала читать книгу месье Брантома, которую рекомендовал, а после передумал давать ей, Генри. Начала читать – и пришла в ужас. В первый момент, с недоумением преодолев два десятка страниц, она с шумом захлопнула томик и бросила его на кровать почти с отвращением. Как можно писать об... этом!
Об этом...
Два дня она не прикасалась книге, которую спрятала в ящик секретера. Но затем, сгорая от стыда и любопытства, продолжила чтение. Прячась от горничной и от служанок, она читала вечерами, плотно запахнув шторы на окнах и закрыв дверь на ключ.
Элис понимала не все, о чем там написано – однако спросить объяснений ни у кого не решалась, но все же многое в отношениях между мужем и женой открывалось ей с новой точки зрения.  Миссис Кендал, как ей казалось, начала лучше понимать ту страсть, пусть не всегда уместную (например, после бала!), что проявлял ее муж. Начинала догадываться что за чувства охватывали ее когда Генри касался ее лодыжки, колена и выше в лавке продавца обуви; и что за жар рос у нее в груди когда Генри расстегивал ее платье после раскуривания кальяна. Она словно вновь чувствовала его губы на своем лице, на шее, на груди; ощущала его силу, уверенность и осознавала свое желание подчиняться.
Было ужасно, кошмарно стыдно думать о этих вещах – ведь об этом толковало все ее воспитание.
Но не думать Элис не могла. И тем ужаснее было представлять, что сейчас лейтенант то же самое делает с другими женщинами. Конечно, у него много женщин! Он был умен, красив и харизматичен! А в книге месье Брантома женщины только и делали, что дарили своим избранникам удовольствие, ничем больше вовсе не занимаясь. Что еще более удивительно: эти дамы получали удовольствие сами. Им не было нужды «закрывать глаза и думать об Англии».
Наверное, потому что написана эта книга была французом и о француженках, а не об англичанках.
Вот и какое дело Генри до жены, которая осталась далеко в Англии!
В «Папоротниках» было славно, но чего-то... кого-то очень не хватало, поэтому Элис никак не могла ощущать себя счастливой, хотя и очень старалась. Ей было хорошо, но гнетущая тоска, что с каждым днем становилась все шире, не давала покоя. К тому же новости о войне, почерпнутые тайком от мистера Кендала из газет, а так же баронет Уайт, то и дело появляющийся на горизонте, добавляли тревоги в жизни девушке. Все чаще, оставшись одна, она оказывалась растеряна и задумчива. И только прогулки верхом позволяли проветриться, сбросить на короткое время непосильный груз с плеч.
Вот и сейчас Элис, стоя перед зеркалом в своей комнате, поправляла нечаянные складки своего костюма – она хотела проехаться верхом до озера и обратно. Мальту уже должны были оседлать.

Элис привычно ущипнула себя за щеки, чтобы придать лицу румянец, и придирчиво оглядела в зеркало. Все-таки она была ужасно бледной. Конечно, кожа и должна быть белоснежной, но все-таки не дело когда она отдает какой-то уныло синевой. А Элис до сих пор казалось, что она, как и после заточения, выглядит слишком болезненно. Или у нее такой вид из-за крохотной морщинки между бровями – последствия постоянных размышлений и терзаний и из-за опущенных вниз уголков губ?
С другой стороны: разве есть разница? Для кого здесь наряжаться? Конечно, девушка до сих пор помнила отповедь Генри, который довольно резким тоном сообщил ей, что она не должна его позорить – вот и весь ответ.
Впрочем, к чему лукавить: ей и самой нравилось выглядеть модно и красиво. Особенно остро проступили эти ее черты в Париже, где так сложно было удержаться от соблазнов!
Интересно, понравилось бы лейтенанту ее новое лиловое платье с цветами? А синяя шляпка, которую можно будет носить весной – ведь просто чудо как хороша!
Впрочем, нужно было идти: Билли, должно быть, уже заждался ее. Подхватив перчатки, девушка развернулась и тут же улыбнулась, когда дверь в ее комнату распахнулась без позволения (хотя предупреждение в виде нескольких ударов в дверь все же было) – так входить смела только леди Ребекка.
- Добрый день, миледи, - Элис чуть присела, приветствуя даму. Но в следующий миг улыбка исчезла с ее губ. Девушка, словно не понимая о чем речь, посмотрела на гостью.
Новости. Новость. Плохая новость.
Буквально уже через два удара сердца перед глазами у девушки замелькали ужасные картины: Генри убит. Лежит на поле боя, разорванный ядром, иссеченный саблей! Лицо его искажено уродливой гримасой боли, а глаза безжизненно смотрят в небо.
Миссис Кендал изменилась в лице, с ужасом глядя на леди Ребекку. Элис не понимала почему с этими новостями к ней пришла именно леди, но это и не было важно сейчас.
- Бог мой! – выдохнула Элис, срывающимся голосом, прижимая руки к груди и нещадно комкая перчатки. – Прошу вас, не молчите!

Перчатки выскользнули из рук Элис, но она едва ли это заметила.
Ранен.. ранен!
Конечно, пуля врага поразила его в сердце – именно туда, куда предсказывала цыганка! А ведь Генри не взял с собой ту самую булавку, которая должна была беречь его от разного рода неприятностей – этот факт обнаружился случайно и теперь Элис хранила булавку у себя. И вот – результат.
Девушка обхватила голову ладонями с ужасом глядя на леди Ребекку, которая, по мнению Элис, хранила слишком уж ледяное спокойствие для дамы, которая вынуждена сообщать такие новости. В голове не было ни одной толковой мысли, только ужас.
- Будьте же милосердны! Расскажите мне все! Он умирает? Он умрет, да? – дрожащий голос чуть не сорвался. Взгляд остановился на листке бумаге, который держала в руках леди. Наверняка это было послание, откуда женщина и почерпнула информацию. Схватить бы – и прочитать!
- Письма.. какие еще письма? - Элис махнула рукой, с трудом собираясь с мыслями и переводя взгляд на лицо леди Ребекки. – То есть... простите. Последнее письмо я получала в начале марта, датировано оно было пятым февраля. С тех пор – ни строчки. Ну, конечно, он не пишет, потому что не может! Он совсем один медленно умирает в этом ужасном, кошмарном месте, как и предсказывала цыганка!

Губы Элис задрожали, когда леди Ребекка обняла ее. Но девушка сдержала эмоции, которые готовы были пролиться слезами отчаянья. Но что толку от слез! Что толку от веры, если Генри так далеко! Если их разделяют сотни и сотни миль!
Сердце в груди билось гулко, торопливо; его стук отдавался в голове.
И сейчас, в этот миг, Элис верила только в скверное предсказание цыганки, но не могла поверить в слова леди Ребекки и не могла поверить в натальную карту мистера Кендала, который стал невольным свидетелем их разговора.
Смертельное ранение!
Письма сюда идут так долго! Может быть Генри уже лежит в чужой, холодной земле, похороненный наспех с небрежно вырытой могиле. Кровь уже навеки настыла в его жилах, а глаза остекленели. Его тело пожирают черви и...
Элис прижала ладонь к губам, чтобы не застонать от отчаянья. На ресницах повисла слезинка, а затем сорвалась вниз, оставляя на щеке одинокую мокрую дорожку. Хорошо, что она уже сидела, потому что ноги явно не смогли держать ее.
И леди Ребекка и мистер Кендал, конечно, были огорчены известиями, но все же в словах их явно звучал оптимизм. Ну, еще бы! Ведь они не знали того, что было известно Элис. Они и не догадывались о ужасном предсказании.
- Да, прошу вас… нет!.. – девушка вскинула голову, глядя на мистера Кендала. Поначалу говорила она не слишком уверенно, потому что мысль только начинала формироваться у нее в голосе, но с каждым новым словом голос ее становился все тверже, хоть все еще и дрожал. И под конец своей короткой речи Элис была убеждена – она приняла верное решение. – Мистер Кендал, я хочу попросить вас об одном одолжении. Не могли бы вы дать мне денег, чтобы я смогла добраться до госпиталя, в котором находится Генри?
После Парижа Элис только один раз обращалась к мистеру Кендалу по поводу денег: чтобы купить себе красок, холстов для рисования, ниток и канвы для вышивания. Все прочее у нее уже было, а тратиться на глупости, пока баронет не вернет положенные ей по закону деньги, девушка не хотела. Но сейчас ситуация была слишком серьезной.
- Я поеду туда и узнаю все сама, - Элис крепко сжала юбку в кулаках, но не замечала этого. – И сразу же отпишусь вам. Так получится быстрее, чем ждать ответа от командира полка.
Во всяком случае так получится быстрее для нее самой: не придется мучительно и томительно ждать пока кусочек бумаги проделает двойной путь. А еще она сможет отвезти Генри булавку. Если он еще не.. нет, нет, конечно! Он должен быть жив!

Элис опустила взгляд, разглядывая свои руки.
Сейчас ей было положено кивнуть и покорно, печально согласиться с хозяином дома.
Да, конечно, это было настоящее безумие – и мистер Кендал был прав. Она высказала желание, и  теперь понимала как сложно, невероятно сложно будет ей одной проделать весь этот путь. Она была лишь один раз в Париже, да и то в компании с другими леди, и каждый раз их сопровождал джентльмен: лейтенант Томас или мистер Трелони. Здесь же ей придется ехать в места, о которых она знает так мало; а то, что знает – ужасает.
Ей будет очень сложно. Но разве Генри, который сейчас, быть может, мечется в бреду, сгорает в лихорадке без должного ухода, легче? Разве можно сравнить его страдания с ее возможными проблемами во время пути?
Конечно, общество не осудит, если она останется дома и будет покорно ждать новостей. Это будет понятно. Правильно.
Но разве их брак с самого начала был таким уж правильным? Они сыграли свадьбу в Гретна-Грин!
Элис вздохнула, разжала кулаки и расправила складки на платье. Коснулась пальцами кольца с сапфиром, нежно погладила его. Единственное ценное воспоминание о Генри, не считая его писем.
И единственная ценная вещь, которая есть лично у нее. Да, были еще сережки, но много за них не выручишь. Но, раз мистер Кендал отказывается давать ей деньги, то придется продать и серьги, которые не так уж жалко – они были из прошлой жизни, и бесценное кольцо. Но если это единственный шанс добраться до проклятого Крыма, единственный способ увидеть Генри пока он жив...
Элис встала на ноги и подняла голову, глядя в глаза мистеру Кендалу.
- Конечно, я понимаю, что ни общество, ни сам Генри никогда не потребовал бы этого от меня. Но я должна это сделать. Генри... он ведь мой муж, - все было гораздо сложнее, но девушка не могла объяснить это хозяину дома при всем желании. И вряд ли он понял бы ее. - Простите, мистер Кендал, но я все равно поеду.
Она вновь коснулась пальцами колечка. Мистер Кендал не сможет удержать ее при всем своем желании. Не запрет же он ее в комнате, превратив в пленницу!

Элис готова была к сердитой отповеди и решительным возражениям со стороны как мистера Кендала, так и со стороны леди Ребекки, что было даже еще страшнее. И, в общем-то, Элис понимала, что ее решение отправиться к мужу выглядит со стороны крайне поспешным. Возможно, в какой-то части так и было: ведь Элис не успела обдумать десятки и даже сотни мелких, но таких важных вопросов, которые неизбежно нужно будет решить до и во время путешествия.
Однако, сердце говорило ей, что она поступает правильно. Даже больше того: это единственный верный путь для нее и нет другого.
И никакие слова, никакие возражения не могли бы переубедить ее. Зато леди Ребекка сумела удивить. Элис, пораженная словами дамы, смотрела на нее широко распахнутыми глазами, удивляясь все больше и больше. Леди Ребекка не только давала ей свое благословение на поездку, но и сама собиралась поехать вместе с ней, хотя в этом не было никакой нужды.
- Леди Ребекка! – Элис бросилась вперед, в порыве чувств подхватывая руку дамы и целуя ее – так велика была благодарность девушки. Она поехала бы и одна, но насколько это путешествие будет проще и легче в компании леди! И ей не будет так страшно одной! Стало чуточку, совсем немного легче дышать: она уже словно приблизилась на несколько шагов в Генри. Только бы он дождался ее.
– Ваше великодушие и щедрость не знают границ! Я готова ехать уже завтра! Мистер Кендал, вы ведь разрешите теперь, правда?

Элис готова была отправиться в путь прямо хоть сей момент, хотя этот короткий разговор и скверные новости почти лишили ее моральных и физических сил. Она все еще не готова была смириться с тем, что Генри серьезно ранен и, быть может, мертв. От одной мысли об этом в груди останавливалось и томительно ныло сердце.
- Конечно, как скажете, леди Ребекка, - кивнула девушка, отлично понимая, что и ей самой следует собраться в дорогу. А как соберешься за один день? Нужно уложить платья (какие брать, чтобы не ошибиться с погодой?), собрать мелочи, которые пригодятся и даже будут крайне необходимы ей в путешествии.
Элис пыталась думать об этом, но не получалось. Не получалось даже вникнуть в беседу мистера Кендала и леди Ребекки, которые обсуждали покупку одеял, простыней и рубашек. Все мысли миссис Кендал были о муже. Ее даже не слишком взволновала новость о том, что она побывает в Марселе, хотя в любое другое время и при иных обстоятельствах Элис была бы в восторге.
-  Но.. я прошу прощения, леди Ребекка.. письмо у вас в руках: каким числом оно отправлено?

Элис приняла письмо и произнесла как могла спокойно:
- Благодарю Вас. Я обязательно верну это письмо Джайлз.
А который раз подумалось о том, что слишком много времени уже прошло с момента ранения. Слишком и, может быть, непоправимо много. Но она не будет плакать сейчас. Не когда здесь леди Ребекка и мистер Кендал. Ее слезы и ее горе останутся только для нее одной.
Девушка осторожно разгладила листок, но читать написанное не торопилась, предпочитая сделать это в одиночестве, потому что она, все-таки, не столь была уверена в собственной выдержке.
Элис подставила лоб для поцелуя леди Ребекки, к которой испытывала в этот момент огромное уважение и благодарность, а, когда они остались наедине с хозяином дома, сказала:
- Спасибо, что отпустили меня, мистер Кендал. Я отпишу вам в тот же день, как найду Генри. Уверена, что все будет в порядке.
И пусть девушка произнесла эти слова, но на самом деле не была столь уж уверена в них. Если все в порядке, то почему лейтенант не написал ни одного письма аж с пятого февраля?! Верно, он был ранен именно тогда... а значит с тех пор минуло куда как больше, чем три недели...

Путешествие всегда приятнее совершать в компании с кем-то, а не в одиночестве. Тем более это приятно в компании дамы, которая знает что и когда делать, к кому обратиться за помощью. Восхищение леди Ребеккой, искреннее и неподдельное, росло в душе Элис каждый день. Она невольно старалась браться со своей спутницы пример, хотя и понимала, что ей никогда не стать похожей на нее даже на десятую часть.
Долгая дорога была утомительной. И дело было в том, что они слишком торопились и не успевали как следует отдыхать по пути. Будь у них время, совершай они больше продолжительных остановок, то, возможно, усталость не была столь сильной, а дорога приносила бы только радость.
Но Элис не могла ждать. Все ее мысли были обращены к Генри и только к нему. Первые две ночи девушка почти не спала, лежа в своей кровати в темноте и в тишине; и мучаясь страшными мыслями, которые каждый миг грозили обратиться в реальность. Затем острый ужас отступил и на смену ему пришла глухая тоска и покорное ожидание. Миссис Кендал понимала, что сколько бы она не изводила себя, столько бы не мучилась мыслями, это никак не поможет лейтенанту. В ее силах только двигаться вперед и молиться о здоровье мужа  - это Элис выполняла неукоснительно.
В Марселе им пришлось провести в ожидании почти день. Зато Элис смогла посмотреть и широкую улицу Канебьер и улицу Республики. Набережную Фратерните и старый порт, полный громадных кораблей. Их мачты вздымались высоко вверх, а белоснежные паруса разной формы: и прямоугольные и треугольные, казались облаками. И между этих гигантов шустро и ловко сновали маленькие суденышки. Элис видела строительство нового собора Нотр-Дам-де-ла-Гард на холме, который обещал стать воистину грандиозным сооружением. Правда строительство началось всего два года назад и до завершения еще было далеко. Впрочем, даже наслаждаясь видами города, который кипел жизнью, мысли миссис Кендал витали совсем не в Марселе, а гораздо дальше.
Леди Ребекка во время пути была самой собой, как привыкла ее видеть Элис: решительной, властной и не сомневающейся в своих поступках. Именно благодаря ей они прибыли в Константинополь, поразивший Элис, так быстро. Как и было решено раньше: с ними прибыл груз благотворительности, который они должны были передать мисс Найтингейл. Это же была отличная возможность узнать о судьбе лейтенанта.
Спокойствие, которое обрела девушка во время своего путешествия, улетучилось. Сердце билось словно сумасшедшее: вот еще немного, еще несколько шагов и она узнает что случилось с Генри. Насколько серьезным было ранение? Вылечен ли он уже, все еще болен или… нет, нет никаких «или»!  Элис сердилась сама на себя за такие мысли, но никак не могла перестать думать о самом страшном.
Последние минуты ожидания были и вовсе невыносимыми. Но все же, войдя в комнату, где принимала их мисс Найтингейл, о которой Генри в свое время отзывался столь восторженно, Элис, тщетно пытаясь скрыть тревогу на лице, улыбнулась и вежливо поздоровалась, предоставляя право начать беседу леди Ребекке, хотя с губ девушки так и рвались вопросы о лейтенанте Кендале.
И все же, несмотря на свое нетерпение, Элис не могла не поразиться облику столь известной сестры милосердия: она вовсе не походила на ангела, как отзывались о ней, а была вполне обычной, миловидной женщиной – отнюдь не небожительница! И это вызывало, пожалуй, еще большее восхищение.

Леди  Ребекка, конечно, не могла не понимать состояния Элис, поэтому тут же заговорила о главном – девушка была за это ей очень благодарна. Взгляд Элис остановился на лице мисс Найтингейл, пытаясь найти ответ на вопрос еще до того, как сестра милосердия ответит ей. И каждый миг ожидания казался невыносимой вечностью.
В Султанском серале? Это... значит?..Миссис Кендал подалась вперед, крепко стискивая в руках перчатки и затаив дыхание.
Генри жив! Жив! Ее молитвы были услышаны! Но пневмония, тяжеля пневмония – разве это само по себе не приговор? Элис испытывала и облегчение и отчаянье одновременно. Новости были и хорошими и плохими.
Но, вздохнув несколько раз глубоко, девушка взяла себя в руки. Главное, что Генри жив, а надежда есть всегда.
- Спасибо. Вы не представляете насколько радостна для меня эта новость, - Элис улыбнулась, хотя улыбка эта и была немного вымученной, и взяла в руки чашку. – Я могу сейчас увидеть своего мужа? И еще, мисс Найтингейл, могу я что-нибудь сделать, как-нибудь помочь госпиталю?
Деньги у миссис Кендал были. Вернее, это были не столько ее деньги, сколько деньги Генри – перед отъездом мистер Кендал, заведовавший всеми финансовыми делами, дал соответствующие распоряжения, так что Элис обладала сейчас достаточной суммой, чтобы оказывать благотворительность и помощь.

Элис кивнула с благодарностью. Вкуса чая она почти не чувствовала, но само по себе чаепитие успокаивало нервы, заставляло ощущать себя более уверенно. Любая незнакомая ситуация пугала до тех пор, пока ты не оказывался внутри, не переживал все это – и в итоге оказывается, что пугаться было нечего. Впрочем, сейчас все оказалось столь просто благодаря леди Ребекке.
И миссис Кендал приняла бумагу от мисс Найтингейл, полная искреннего желания помочь всем, чем сможет. А взглянув на листок и торопливо пробежав глазами список, удивленно посмотрела на сестру милосердия. Леди Ребекка немного опередила девушку, высказав свое возмущение. Поэтому миссис Кендал только с сожалением покачала головой, пряча список. Она была уверена, что сможет приобрести все эти вещи не только для Генри, но и для других несчастных. И, видимо, необходимо будет передавать все это сразу непосредственно в госпиталь, не пользуясь интендантской службой.
Ах, если бы только родственники раненных знали в какой малости нуждаются их близкие, они бы сами все закупили и отправили бы сюда!
- Я сделаю все, что в моих силах, - скромно заметила девушка.
И как такое может быть, что их правительство не в силах обеспечить военных такими элементарными вещами, как тапочки и горшки! Разве так уж сложно закупить партию рубашек и простыней!
- Еще раз благодарю вас. За помощь и за все, что вы делаете здесь, - Элис поднялась, одела перчатки и пошла к выходу, смутно подозревая, что ей еще случится общаться с мисс Найтингейл. Что ж, эта женщина была из тех, у кого можно многому научиться.

Отредактировано Элис Кендал (2018-03-04 13:53:03)

Госпиталь ужаснул Элис. И пусть она готовилась к тому, что место это будет малоприятным, но увиденное было кошмарным. Прежде всего – запах. Он был первым мрачным предвестником того, что ждало каждого посетителя внутри. Это была смесь запахов болезней, немытого тела, крови, экскрементов.
Но девушка, следуя за сестрой милосердия, которая провожала ее, не замедлила свой шаг ни на мгновение. Даже наоборот: ее шаги будто стали увереннее, тверже. Сердце, предчувствуя скорую и непростую встречу с мужем, билось в груди тяжело, тревожно.
Шаги гулко звучали в коридорах. Они проходили мимо комнат, заглянув в которые можно было увидеть расставленные по периметру простые койки, на которых лежали раненные. Иногда рядом стояла тумбочка, на которой находился нехитрый скарб страдальца. Скупая обстановка завершалась шкафом с медицинскими препаратами и, иногда, столом с парой стульев.
- Прошу Вас, сюда, - сестра милосердия указала Элис на очередную дверь. – Третья кровать слева.
Миссис Кендал замерла на мгновение, а затем шагнула внутрь. Взгляд ее пробежался по комнате, которая почти не отличалась от остальных, что успела осмотреть девушка мельком. Здесь тоже топили печку, длинная труба от которой была выведена наружу. Но все равно Элис показалось, что в комнате холодно. Сыростью тянуло от стен, которые никак не могли прогреться после зимы.
Сложно было представить каково здесь было до прибытия мисс Найтингейл, если под ее заботливым руководством все равно...
И тишина. Как и во всем госпитале, здесь царила ужасающая, могильная тишина, прерываемая лишь редким стоном раненного, который метался в бреду.
Элис, не чувствуя себя, сделала шаг. Затем еще шаг, вглядываясь в лицо человека, который лежал на третьей койке с левой стороны. Темные волосы встрепаны, на лице – борода длиной в дюйм. Лицо бледное, исхудавшее, осунувшееся. Под глазами легли темные круги. Он был совсем не похож на того Генри, которого знала и помнила Элис. Это был призрак здорового и полного сил человека, который спас ее, который носил на руках и защищал.
Но это был Генри. Ее Генри.
Девушка порывисто, тяжело вздохнула. Губы ее задрожали, но она старалась сдерживать свои эмоции. За ней наблюдали десятки любопытных глаз раненных, для которых любое происшествие в стенах госпиталя – целое событие.
Она не помнила, как преодолела последние пять шагов. Помнила только, что опустилась рядом с кроватью, торопливо стянула перчатки и взяла ладонь лейтенанта, который то ли спал, то был без чувств, в свои руки. Опустила голову и поцеловала руку Генри, прижала к щеке, по которой уже текли тихие слезы.

Элис все время старалась помнить, что они здесь не одни, что вокруг другие раненные и сестры милосердия и может зайти доктор. Обязательно нужно после поговорить с доктором! Узнать какой прогноз он дает и что требуется для более серьезного лечения и скоро выздоровления.
Слезы текли по щекам, но Элис не всхлипывала, сдерживая рыдания. Она едва заметно вздрагивала – и только. Только пальцы, которыми она сжимала ладонь Генри, дрожали. Ей было больно видеть мужа в таком болезненном и беспомощном состоянии – гораздо более ужасном, чем было после дуэли. И она готова была прямо сейчас принять часть его боли и страданий, если бы только можно было.
Миссис Кендал вскинула голову, когда ощутила, что Генри чуть пошевелился. Его, верно, разбудили ее прикосновения. Элис с надеждой посмотрела в лицо лейтенанта, стараясь поймать его взгляд. Вот только Генри – он явно узнал ее, это было видно по глазам, почти сразу отвернулся, не сказав ни единого слова.
- Генри... – беспомощно пробормотала девушка, чувствуя, что совладать с потоком слез становится все сложнее. Она никак не могла понять почему он не то, что говорить с ней не хочет, но даже смотреть не желает. – Генри, пожалуйста...
Она не отпустила руку лейтенанта, продолжая сжимать ее своей левой ладонью, но правой потянулась, осторожно касаясь щеки мужчины.
- Пожалуйста, поговорите со мной.

Наверное, мисс Хилл говорила все верно, но только все существо Элис восставало против того, чтобы подняться сейчас и уйти. Она не для того отправилась в это путешествие, чтобы сдаться и отступить. Чтобы уйти. Нет. Она будет сидеть здесь сама столько, сколько потребуется.
Девушка медленно покачала головой, но ответить ничего не успела, потому что военный на соседней койке вдруг решил вмешаться в семейную сцену и даже самым неласковым образом схватил раненного лейтенанта за плечо, встряхивая его. Элис вздрогнула и оторопела.
А тем временем остальные пациенты, послушные внезапному приказу, начали подниматься с коек и выходить.
- Не ну... – начала было миссис Кендал и замолчала. Она хотела сообщить, что не нужно никому подниматься и не нужно уходить. Больным положен постельный режим и она вовсе не хочет быть причиной, по которой им придется нарушать предписания врача. Вот только все эти слова так и остались несказанными.
Элис молча ждала, опустив голову и глядя вниз. Если Генри и дальше будет молчать, то, наверное, в ее присутствии здесь не будет никакой надобности. Но когда прозвучало ее имя, то девушка вскинула голову, вглядываясь в лицо лейтенанта. Она вновь  сжала его руку, может быть даже слишком крепко, словно он мог сейчас исчезнуть, а она его держала. И прижалась щекой к его ладони.
- Генри, я так переживала за вас! – почему-то все слова, которые она прокручивала эти дни в голове, исчезли. Осталась одна растерянность. – Я думала... я боялась, что вы...
Элис всхлипнула, чувствуя, что вновь начинает плакать, и не нашла ничего лучше как сообщить:
- Вы булавку забыли дома... и потом то письмо… вот я и приехала. Вы не сердитесь?..