- А вы чего? - в тон Миллеру ответил хирург, наморщив лоб и хмуря брови. Миллер был как две капли воды похож на сестру Стоун, и хирург никак не мог понять, откуда взялось такое поразительное сходство. Брата-близнеца он отмел сразу же и категорически: сестра Стоун как-то призналась ему, что близких родственников у нее не осталось, да и сам Миллер говорил о том же, когда они беседовали на палубе.
- А ну-ка признавайтесь! - потребовал хирург, убирая фонарь от лица Миллера. - Вы состоите в родстве с Элизабет Стоун, бывшей сестрой милосердия госпиталя Королевского колледжа?
Задав вопрос, он тут же сообразил: конечно, Миллер мог быть братом сестры Стоун, еще как мог! В случае, если у них был общий отец, но разные матери. Может, он вообще был тайным внебрачным сыном или же его отец, бросив его мать до его рождения, не подозревал о его существовании. А может быть, его в еще в младенчестве украли цыгане, и семья потеряла с ним связь. Поэтому и фамилии разные, поэтому сестра Стоун его никогда и не упоминала.

- Значит,  она - ваша кузина, - подытожил Огилви. - Поразительное сходство! Но почему вы мне сразу не признались? Ведь я несколько раз называл вам фамилию Стоун и упоминал, что девушка служила сестрой милосердия в госпитале? Много ли таких в Лондоне? Впрочем, фамилия слишком распространенная. Но вы наверняка знаете, где мисс Стоун сейчас и чем занимается! Она все еще носит блумерсы и служит в госпитале или вышла замуж и бросила и то, и другое?
Огилви недоумевал, почему Миллер скрыл от него факт своего родства и знакомства с Элизабет Стоун. Скрытный молодой человек! Интересно, что еще он утаивает?

- Блумерсы - это кошмар! - согласился Огилви. - Однако должен признать, что в некоторых случаях они уместны и даже полезны. Вы бы видели, как резво в них передвигалась ваша кузина, спасаясь от неприличностей! И через забор сигала, и на дерево влезла быстрее меня. Правда я был тогда в килте, все ноги о кору ободрал.
Однако замечание Миллера о том, что служба в госпитале не представляет из себя никакого интереса, возмутила хирурга.
- Почему вы считаете, что госпитальная жизнь скучна? - спросил он, усаживаясь на табурет. - Вы же будущий врач! С таким настроением вы далеко не уйдете. Медицина - самая захватывающая и перспективная область науки, а хирургия, как ее составляющая - наиболее интересная. Человеческое тело настолько сложно и хитроумно устроено, что в нем без ста унций чистейшего бренди...-
хирург смущенно закашлялся, сообразив, что сморозил лишнего, - кха-кха... черт, что-то в дыхательное горло попало... То есть я хочу сказать, что одно изучение малоберцовой кости и окружающих её мышц и нервов может доставить столько же удовольствия, сколько посещение первоклассного борделя. Впрочем, последнее к вашей кузине не относится. А она, к вашему сведению, очень способная и одаренная умом девица! Голова у нее светлая, и если бы в Англии женщинам было разрешено учиться на врача, как это уже разрешено в Америке, она бы далеко пошла!
Огилви сам удивился тому, что произнес в честь сестры Стоун такой проникновенный панегирик. На самом деле он не считал, что женщины могут быть врачами: что за чушь! Сестра милосердия - это одно, а врач - совершенно другое. Не хватало еще, чтобы операционные наводнили дамы в блумерсах!

- Может, и стоит, - согласился Огилви. - В таком случае вашей кузине придётся ехать в Пенсильванию и становиться квакершей, ведь именно пенсильванские квакеры открыли первый медицинский колледж для женщин. Да и мужа в Америке найти легче...
Огилви с трудом мог представить себе сестру Стоун замужней дамой: какой мужчина согласится с тем, чтобы жена работала и носила блумерсы? Уж точно не квакер. А ведь слушательницам медицинского колледжа придётся и трупы вскрывать!
Вот так придёшь домой, а на столе - наспех приготовленный ужин, а от жены пахнет не розовой водой, а анатомическим театром. Нет, он бы точно на такое не подписался. Впрочем, он и вовсе не думал о женитьбе, - гораздо проще и удобнее было оставаться холостяком.
- Я правильно понял, что вы встречались со своей кузиной уже после окончания эпидемии? - спросил хирург, меняя тему. Сидел он, уперев локоть в колено и опираясь подбородком на ладонь, согнутую лодочкой. - И что же, мисс Стоун ни разу не упомянула мое имя?

- Ах вот как...- протянул Огилви. - Что же, я рад, что ваша кузина не держит на меня зла. Я могу и сам ей написать обо всем, что знаю о возможностях, которые открываются перед любознательными дамами в Америке, а вы просто передадите ей письмо из рук в руки, когда вернетесь в Лондон. И знаете что? Я займусь этим прямо сейчас, пока у меня есть свободное время.
Огилви подтащил табурет к столу, придвинул к себе чернильницу и лист писчей бумаги и взял в руку перо.
"Дорогая Элизабет", - начал он и остановился. Обращение по имени звучало слишком фамильярно и он сам не понял, как оно у него вырвалось. Взяв новый лист бумаги, он написал так:
"Мисс Стоун,
пишет вам ваш старый знакомый, Гектор Огилви. После нескольких неудачных попыток связаться с вами из Эдинбурга посредством Королевской почты, мне посчастливилось свести знакомство с вашим кузеном Эйданом Миллером, которого я и попросил передать вам это письмо лично в руки. Надеюсь, вы не сочтете мой поступок навязчивым: я всего лишь хотел  еще раз поблагодарить вас за все, что вы сделали для меня во время нашего короткого знакомства и в качестве ответной услуги сообщить вам информацию, которая может быть вам полезной"

Огилви продолжал скрипеть пером, из-под которого во все стороны летели чернильные брызги.

"Ваш кузен намекнул мне в приватном разговоре, что вы лелеете мечту стать врачом, - строчил он, испытывая прилив безудержного вдохновения и поэтому позволяя себе слегка погрешить против истины. - Желание похвальное, однако неосуществимое в Англии, да и в Шотландии тоже. Однако в Америке женщинам уже открыли путь в медицину, хотя он еще не настолько широк, как тот, по которому идут мужчины, в том числе и ваш кузен. Пока что единственным учебным заведением, в котором девушка, подобная вам, может получить медицинское образование, является Женский медицинский колледж в Пенсильвании, - это штат на северо-востоке Америки, где подавляющее большинство белого населения составляют квакеры. Я также слышал еще об одном случае, когда женщину приняли в университет, - но это произошло потому, что студенты, голосовавшие за ее принятие, считали, что участвуют в розыгрыше. Есть еще один вариант: переодеться в мужское платье и выдать себя за юношу, однако вам, с вашей привлекательной внешностью и нежным голоском, будет практически невозможно осуществить этот трюк, и к тому же такой поступок навсегда закроет вам двери в семейную жизнь, поскольку вам придется выдавать себя за мужчину до конца своих дней.
Посему, дорогая мисс Стоун, хорошенько взвесьте все "за" и "против", прежде чем покупать билет на корабль с эмигрантами, следующими в Америку. Стоит ли игра свеч? Оставить родину, друзей и близких, сменить имя и пол, дарованный вам Природой? И ради чего? Ради того, чтобы каждый день видеть вокруг себя боль и смерть, физиологические жидкости, названия которых я не осмеливаюсь упоминать в этом письме, а также пьяных и грубых пациентов-мужчин. Опомнитесь, сударыня! Подумайте о том, как много пользы вы сможете принести, став женой и матерью, - в этом и заключается главная миссия женщины!
Засим прощаюсь и желаю вам всего наилучшего.
Ваш истинный друг  Гектор Огилви"

Огилви перечитал письмо и остался доволен написанным. Присыпав его песком, он подождал, пока чернила высохнут, затем перечитал еще раз, наслаждаясь изящным стилем и глубоким содержанием, сложил листок вдвое и оставил его на столе, чтобы отдать Миллеру, когда тот проснется.

Дописав письмо и обнаружив, что Миллер спит сном младенца, Огилви вышел на палубу и встретил на ней рассвет и еще час потратил на то, чтобы познакомиться с капитаном "Минервы" и остальными участниками экспедиции. Он не слишком удивился, обнаружив, что все они поголовно были шотландцами, и у всех фамилии начинались на одну и ту же букву: Макбрэйн, Макгрегор, Макдафф, Макларен, Мактавиш, Маклахлан и Макфарлан. Единственным, кто выпадал из этой компании, был его ассистент, англичанин Эйдан Миллер, но Огилви утешало то, что и его фамилия начиналась с той же буквы, что и у остальных участников экспедиции. Впрочем, сам он был шотландцем, но с фамилией на букву О, - эта небольшая неувязка его не столько огорчила, сколько позабавила.
Разговорившись с орнитологом Артэром Макдаффом, хирург узнал, что на Шетландских островах помимо белой совы гнездятся тысячи олуш - белых птиц, питающихся макрелью и сельдью, а ботаник Мердо Макбрэйн поведал ему, что во время экспедиции им  едва ли удастся встретить хотя бы одно дерево.
- Зачем же вы туда едете? - с искренним изумлением спросил Огилви и тут же услышал пространную лекцию о лишайниках.
- Вообще-то я не совсем ботаник, - интимным тоном сообщил ему Макбрэйн, как будто это была страшная тайна. - Я лихенолог, то есть ученый, изучающий лишайники. В настоящее время описано уже девятьсот шестьдесят видов лишайников, хотя еще сто лет назад науке было известно всего о ста семьдесяти. Как видите, лихенология шагнула далеко вперед, и я счастлив быть одним из тех, кто раздвинет границы человеческих знаний о самых удивительных организмах из населяющих землю. Если желаете, я дам вам почитать монографию  Эрика Ахариуса Methodus, qua omnes detectos lichenes ad genera redigere tentavit** и с ее помощью вы сможете, высадившись на берег, собрать коллекцию для себя.
Огилви, вежливо сославшись на нехватку времени, отклонил предложение лихенолога, и оглянулся, ища пути отступления. Выручил его громкий возглас одного из матросов:
- Кашалот по правому борту!
Все, кто был на палубе, тут же бросили дела и разговоры и метнулись к правому борту, возбужденно галдя, как стая олуш.

*Надеюсь этого времени будет достаточно для того, чтобы прочитать письмо))
**«Методы, с помощью которых каждый сможет определять лишайники»

Огилви  разговаривал с Макбрэйном, стоя у правого борта, и только настойчивость, с которой лихенолог удерживал его внимание, не позволила ему увидеть кита до того, как о его появлении возвестил вахтенный. Но теперь он оценил свое везение: можно сказать, что он стоял в первых рядах зрителей, наблюдавших за тем, как океанский исполин выпускает вверх фонтан воды.
- Левиафан... – со священным ужасом в голосе пробормотал матрос, стоявший рядом с Огилви. – Господь всемогущий! Вот это рыбина!
- Это не рыба, а животное класса млекопитающих, - педантично поправил матроса Макбрэйн. - Physeter macrocephalus, он же кашалот, крупнейший представитель зубатых китов.
- Какое же животное, ежели в воде живет? Рыба это! – возразил матрос и снова уставился на кита, державшегося на расстоянии двух кабельтовых от «Минервы»
Стоявшие неподалеку матросы заспорили о длине кашалота: двое утверждали, что в нем сорок восемь ярдов длины, еще двое  – что все пятьдесят.
- Спермацет – лучшее средство от контузий, - ввернул Огилви, добавив свои пять пенсов в общую дискуссию.
-  А стоит сколько! – поддакнул один из матросов, жадно наблюдавший за перемещениями кита. – Эй, братва! У нас ведь гарпуны есть, - осталось только в шлюпки погрузиться – и вернемся из ентой експедиции богачами!
Огилви испытывал сомнения по поводу того, что не обученные китобойному промыслу матросы «Минервы» смогут загарпунить кита, однако выяснилось, что двое из них плавали на китобойных суднах  и теперь клялись и божились, что это дело не стоит и выеденного яйца.
Огилви обернулся, чтобы посмотреть на капитана, ожидая, что тот положит конец этим разговорам, но на лице старого морского волка было написано сомнение – он молчал, как будто взвешивая шансы на успешный исход охоты. Неподалеку от капитана Огилви заметил Миллера в шляпе, а у его ног – знакомую усатую морду в обрамлении обвислых ушей. Кот был как две капли воды похож на Скуна, и увидев его, Огилви тут же забыл о кашалоте и впился в него взглядом, пытаясь понять, не обманули ли его зрение и память. Откуда было взяться Скуну здесь, на корабле, идущем к Шетландским островам? Разве что сестра Стоун, вернувшись в Лондон, отдала его своему кузену? Странно! Насколько помнил Огилви, сестра Стоун дня не могла прожить без своего любимца. Решив выяснить, в чем тут дело, он пробился сквозь толпу зевак и подошел к Миллеру.
- Это ваш кот? – спросил он, указывая на Скуна.

Хирург отпихнул Скуна ногой, что вызвало протестующее мяуканье.
- Может и ваш? А если я скажу, что этот наглый вислоухий пройдоха - собственность вашей кузины? Не могу поверить, что она рассталась с ним по собственной воле, тем более - отпустила его в опасное плавание.
Огилви крепко сжал локоть Миллера и увлек его за груду ящиков, составленных на палубе в виде невысокой пирамиды.
- Рассказывайте! - потребовал он, пытаясь заглянуть Миллеру в глаза, однако широкие повислые поля шляпы, закрывавшие половину лица ассистента, не давали такой возможности. - Как вы стали хозяином этого кота? Ничего не скрывайте: я хочу знать всю правду. Я знаю, что ваша кузина была так привязана к этому мерзкому созданию, как иная женщина не привязана к собственному мужу, и только смерть могла бы разлучить ее с ним!
Тем временем споры насчет кита продолжались. На сторону матросов, горевших желанием бросить вызов левиафану, неожиданно встал один из участников экспедиции: сухонький и седовласый палеонтолог Дуглас Макларен, сам напоминавший древнюю окаменелость.
- Капитан! - важно произнес он, подняв руку и призывая галдящих матросов к молчанию. - Я считаю, что команда права: нельзя упускать такой редкий экземпляр: особенности строения его челюсти помогут пролить свет на некоторые тайны ископаемых организмов, ведь киты - одни из древнейших созданий, о которых упоминается в Библии!

Огилви не дал Миллеру уйти. Снова схватил его за руку и остановил.
- Очень даже имею! - заявил он. - Вы - мой ассистент, и я хочу, чтобы вы мне подчинялись. Вы должны мне подчиняться и отвечать на мои вопросы. Вместо этого вы мне грубите и избегаете смотреть мне в глаза, прикрываясь этой дурацкой шляпой.
Пользуясь тем, что внимание всех, собравшихся на палубе, было приковано к киту, Огилви сдернул шляпу с головы  Миллера и впился взглядом в его лицо. Тусклый свет, падавший с затянутого тучами неба, все-таки достаточно хорошо освещал черты юноши.
- Господь Всемогущий! - одеревенелыми губами вымолвил Огилви, борясь с желанием провести пальцами по гладкой щеке ассистента. - Вы - и есть Элизабет Стоун! Вы все это время морочили голову мне, капитану и всем участникам экспедиции!
- А ну-ка марш в каюту! - приказал хирург. - А если вы откажетесь, я поставлю в известность капитана.
Он все еще испытывал сомнения насчет личности Миллера, и единственным, что могло бы доказать правильность его подозрений, была инспекция груди ассистента.

Огилви кипел от негодования: если его предположения правильны, девчонке почти удалось обвести его вокруг пальца! А как она выспрашивала о его отношении к якобы кузине! А он, дурак, все и выложил, как на духу.
Войдя в каюту, он закрыл дверь и уселся на ставшее уже привычным место: табурет, сверля взглядом Миллера.
- Итак, сударь, признавайтесь: вы - не Эйдан Миллер, а Элизабет Стоун, обманом присоединившаяся к экспедиции! На что вы надеялись? На то, что все члены команды разом ослепнут и не смогут разглядеть, что вы - девушка? Какое пренебрежение к мужчинам, поверить не могу. Впрочем, чего еще ожидать от особы, которая предпочитает блумерсы юбкам.
Огилви скользнул взглядом по миллеровским брюкам и вынужден был признать, что они подчеркивают стройность ног мисс Стоун. С того момента, как они расстались, она не набрала и унции лишнего веса и вообще выглядела прекрасно. Он провел ладонью по собственной исхудалой и заросшей щетиной щеке и подумал, что сам он выглядит несравненно хуже, чем в их первую встречу в морге гопиталя Королевского колледжа.
- Вас высадят на первом же острове, - хмуро пообещал хирург, хватая за шкирку кота и сбрасывая его на пол. - Вас и этого вислоухого пройдоху. Команда не потерпит присутствия женщины на борту: моряки верят, что это приносит несчастье.

Огилви наблюдал за хаотичными перемещениями сестры Стоун со смешанными чувствами мстительного удовлетворения и восхищения. Двигалась она на удивление грациозно, совсем не так, как большинство носительниц блумерсов – мужеподобных и крикливых дам, которые грубили даже констеблям. Однако он не собирался спускать ей с рук вопиющий обман, и хотя понимал, что не будет ее выдавать, хотел ее наказать, заставив немного помучиться.
- На какой остров? – с задумчивым видом промолвил хирург. – Да на первый попавшийся: Шетландский архипелаг насчитывает в своем составе более сотни, но обитаемы только шестнадцать. Думаю, к вам проявят милосердие, высадив на самом крупном и наиболее населенном острове под названием Мейнленд. Главный населенный пункт – Леруик, единственный город на острове и столица Шетландских островов. Я слышал, что там есть пожарная станция и школа. Вы сможете учить детишек и выйти замуж за пожарного.
Огилви почувствовал, что зря упомянул замужество, но было поздно. И к тому же он был страшно зол: и потому, что сестра Стоун его обманывала, и потому, что она уже прочитала без его ведома письмо, которое он, учитывая сложившиеся обстоятельства, предпочел бы выбросить за борт.

Получив оплеуху, Огилви сначала оцепенел, а затем вскочил на ноги, опрокинув табурет. Сестра Стоун что-то горячо ему говорила, но он ее почти не слышал и даже плохо различал: в ушах шумело, а глаза застилала красная пелена ярости.
- Это я говорю с позиции силы? - зарычал хирург, крайне неделикатно хватая сестру Стоун за грудь, - не специально, а потому что эта часть тела просто подвернулась ему под руку: видел он действительно нечетко,  всего лишь размытый силуэт. - Да как вы смеете меня оскорблять, поднимая на меня руку?
Огилви смутно ощущал, что с грудью сестры Стоун что-то не так: раньше, по крайней мере на взгляд, она была весьма заметной и выпуклой, а теперь его пальцы скребли почти по идеально ровной поверхности.
- Что у вас с грудью? - резко спросил он, опуская руку. - Вы что, сделали операцию, чтобы быть похожей на мужчину?* Вот к чему приводят феминизм и зависть к фаллосу! 

- А вам откуда известно - большое у меня достояние или нет? - огрызнулся Огилви. - Да и не в размере дело, а в наличии! И кто вас научил так разговаривать с мужчинами? Где скромность, подобающая молодой незамужней девице, где трепетное отношение, покорность и глубокое уважение к противоположному полу? Мне стыдно за вас, мисс Стоун, хотя я вам не отец, не брат и вообще посторонний.
Огилви насупился и отошел к столу, на котором снова занял наблюдательную позицию Скун.
- Вот! - воскликнул хирург, снова сбрасывая кота со стола. - Я нисколько не удивлен, что ваш питомец набрался от вас плохих манер! Яблочко от яблоньки...Итак, мисс Стоун: что будем делать? Либо вы приносите мне свои глубочайшие и искренние извинения в письменном виде, или же я тотчас иду к капитану и докладываю ему, что вы - самозванка и обманом заняли место моего ассистента.
Ничего подобного Огилви делать не собирался, но закусил удила и хотел, чтобы сестра Стоун чистосердечно раскаялась, признала свою вину и извинилась перед ним.