Генри улыбнулся, заметив мечтательную дымку, которая на мгновение заволокла ясные глаза его жены.
- Возможно, вы не поверите, но я тоже люблю кадриль. У армейского офицера мало развлечений, но много обязанностей, и если в редкие минуты отдыха он имеет возможность повести в танце такую очаровательную девушку, как вы... Уверен, что завтра вы будете самой красивой из приглашенных дам и очередная страница вашей бальной книжки будет полностью исписана. Именно поэтому я заранее и попросил вас уделить мне хотя бы одну строчку в оной.
Генри не знал, что за платье будет на Элис завтра, но уже видел ее царицей бала, за внимание которой будут бороться все гости мужского пола в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти лет. Укол ревности, который он почувствовал при этой мысли, сменился гордостью за то, что все они будут знать: эта ослепительная красавица, порхающая в танце словно бабочка, - его законная жена.
- Это приятные и посильные для меня траты,  уверяю вас, - заверил он жену, слегка покривив душой в том, что касалось посильности его расходов.-  Не омрачайте мыслями о презренном металле радость предстоящего вечера. Вы закончили? Если да, я тоже напишу пару строк, о которых упоминал ранее.

Генри, не читая того,что написала жена,  обмакнул перо в чернильницу и быстро сделал по краткому дополнению к каждой из записок. Оставив листки на столе, чтобы дать чернилам просохнуть, он сказал:
- Я не могу требовать от вас таких жертв, душа моя. Веселитесь и танцуйте в свое удовольствие с кем пожелаете, а я ограничусь одной мазуркой, поскольку в противном случае в здешнем обществе пойдут слухи о том, что я домашний тиран.
Сложив каждый листок вчетверо, он запечатал их воском и сделал пометки с адресами для Перкинса. Слуга, вызванный звонком, выслушал его указания и удалился вместе с записками, а в оранжерее появился Бартоломью Кендал, держа в руках шкатулку из палисандрового дерева. Поставив его на чайный столик напротив Элис, он вставил в замок бородку серебряного ключа и, повернув его два раза, откинул украшенную резным орнаментом крышку.
- Прошу вас, юная леди: выбирайте, что вам по вкусу.
Генри обошел стол и встал по левую руку от жены, глядя на ворох драгоценностей, тускло мерцавших в свете газовых рожков.
- Примерьте сначала вот это...
Генри вытащил из шкатулки жемчужное ожерелье, состоявшее из нескольких нитей, и приложил его к тонкой шейке жены, застегнув сзади крохотную золотую застежку.
Но тут снова возникли досадные препятствия:  в оранжерее, как и следовало ожидать, не оказалось даже ручного зеркальца.
- Простите, мой ангел, мне не надо было предлагать вам примерять эти вещицы здесь. Вам было бы гораздо удобнее сделать это в вашей спальне перед большим зеркалом, - с искренним раскаянием в голосе проговорил Генри, беря в руки серебряный колокольчик, чтобы снова вызвать слугу.
Бартоломью нахмурился, рассматривая жемчуг, матово переливавшийся на голубой ткани платья Элис:
- Генри сказал мне, что вы родились в середине июня*, а это значит,  под созвездием Близнецов, коим управляет Меркурий. Вам нужно носить бериллы и аметисты. А жемчуг подходит лишь тем , кто родился под знаком Рыб, остальным приносит лишь горести и несчастья. Я всегда говорил бедной Лиззи, что ей не стоит носить это ожерелье, но ее упрямое желание во всем следовать моде победило.
- Мою матушку звали Элизабет, - поспешил объяснить Генри жене, досадуя на дядю за то, что тот решил не к месту поделиться своими познаниями в астрологии.

Бартоломью Кендал медленно покачал головой, с сомнением глядя на жемчужное ожерелье:
- Ну разве что один раз в виде исключения... Поверьте моему опыту, милое и невинное дитя: рядом с нами есть нечто невидимое, неслышимое  и неосязаемое, чье присутствие мы неспособны заметить, но время от времени оно подает нам знаки в виде странных  совпадений, неожиданных случайностей и туманных снов,  объяснение которым могут найти лишь единицы, по крайней мере в той части света, где живем мы с вами. Но в Индии я неоднократно сталкивался с истинными провидцами, которых здесь, в Англии, сочли бы  ярмарочными фокусниками и шарлатанами. Зачастую они действительно зарабатывают себе на плошку риса  и кусок чапати именно фокусами вроде глотания шпаг, хождения по раскаленным углям  и заклинания ядовитых змей, но помимо этого способны также верно предсказывать будущее по линиям руки, цвету глаз и...
Генри, уже приготовивший все, необходимое для наброска, вмешался, опасаясь, что своими словами его дядя растревожит в Элис неприятные воспоминания о том, что произошло на берегу озера:
- Прошу прощения, сэр, но не могли бы вы пересесть вот на этот  стул, чтобы на лицо моей модели не падала ваша тень? Я только что нашел верный ракурс и собираюсь приступить к портрету.
Пока дядя говорил, Генри подумывал о том, не предложить ли жене перейти из оранжереи в студию, которую она до сих пор не видела и где в будущем ей предстояло написать много прелестных акварелей: по крайней мере, Генри надеялся на это.
Студия располагалась в просторной мансарде, дополнительный свет в которую доставляло большое окно, прорубленное в потолке.  В ясные солнечные дни сквозь него в комнату попадал яркий дневной свет , который почти сразу же терял свою ослепительную жизнерадостную силу и делался мягче под воздействием темных дубовых панелей, до половины закрывавших стены, пестрых индийских ковров, привезенных дядей из Бенареса и Агры, и тяжелых бархатных портьер. Генри всегда нравилось проводить там время, поскольку студия также являлась и местом, где его дядя хранил основную часть своей коллекции индийских диковин, а также регулярно возжигал в ней благовония, отчего воздух пропитывался ароматами  сандала, лотоса и жасмина.
Но поразмыслив как следует, Генри понял, что в этом перемещении нет особого смысла, поскольку уже стемнело, и естественный свет дня сменился чернильной темнотой ночи. Слуга, отправленный им с новым поручением в тот момент,  когда  дядя стращал Элис пагубными последствиями ношения жемчугов, вернулся и с поклоном подал леди ручное зеркало в серебряной оправе.

Гладко выбритое лицо Бартоломью Кендала затуманилось и он бросил осуждающий взгляд на Генри: ему стало ясно, что о страшном ритуале сати его невестка узнала от мужа, который, в свою очередь, услышал об этом от него самого.
- М-мм... н-да...Такой обычай действительно существует, однако я охотнее расскажу вам о других, более милосердных и занимательных.
Генри тем временем рассматривал Элис не с обычным восторгом, вызывавшим у него желание целовать ей руки и прочее, что было доступно его взору, а с холодным и безжалостным вниманием художника, сорвавшему со своих влюбленных глаз повязку Купидона и взвешивающему все достоинства и недостатки модели так же тщательно, как ростовщик-еврей взвешивает монеты, пытаясь выявить фальшивую. Он успел отказаться от намерения рисовать углем и взял в руку один из карандашей, которыми дядя обычно пользовался, чтобы зарисовывать прекрасных детей Флоры, росших в его оранжерее. Уголь прекрасно передавал полутона и игру светотени, но при этом требовал наличия шероховатой бумаги,  а в распоряжении Генри оказалась обычная. Кроме того, он все же считал себя не слишком выдающимся рисовальщиком, а неудавшуюся карандашную линию можно было легко стереть и нарисовать заново, в то время как уголь после такой манипуляции часто оставлял неприятные темные пятна.
Положив лист бумаги на деревянную доску, Генри коснулся его кончиком карандаша и принялся набрасывать  идеальный овал, который соответствовал очертаниям лица его красавицы-жены
Его дядя тем временем оседлал своего любимого конька и начал пространно вещать о чудесах Индии.
- Индия - страна крайних противоположностей, в коей добро и зло переплетены так тесно и неразрывно, что порой белому человеку невозможно определить, где одно, а где другое. Наглядный пример: слоны. Индийцы приручают этих великанов и используют их во благо себе и своим посевам. Однако довольно часто дикие собратья этих бескорыстных тружеников наносят огромный и невосполнимый ущерб. Всего один обезумевший слон способен смести с лица земли целую деревню! Но бывают и забавные случаи, об одном из которых я сейчас вам расскажу. Однажды в самый разгар муссонных дождей жена одного из моих друзей следовала в паланкине по узкой тропке, расчищенной среди джунглей. Путь ее носильщикам преградил дикий слон, чей устрашающий вид моментально обратил этих трусов в бегство. Дама осталась один на один с разъяренным животным размером с половину дома, в котором мы сейчас имеем счастье находиться. Слон обвил хоботом ее тонкий стан и поднял высоко в воздух. Впоследствии  дама рассказывала мне, что в этот момент она успела попрощаться и с жизнью, и с надеждой получить  прекрасное  колье из опалов, которое муж обещал преподнести ей на день ангела. Но серый великан, посмотрев ей в глаза, опустил ее на землю и скрылся в зарослях. Вспоминая голубые глаза моей приятельницы, я думаю, что умное животное решило не связываться с существом, которое способно одним взглядом своих прекрасных глаз поразить целое войско.

- Как! -воскликнул Бартоломью Кендал, удивленно глядя на Элис. - А если полк, в котором служит Генри, передислоцируют в Индию? Разве всюду следовать за мужем - не священный долг жены? А кроме того, оставшись в Англии, вы лишитесь таких удовольствий, как охота на слонов и тигров! Во время оно я не раз участвовал в этих развлечениях, с которыми не сравнится даже охота на лис. И поверьте мне, что жены офицеров и служащих Ост-Индской компании тоже в ней участвовали в роли зрительниц. На самом деле ничего опасного в этом нет, поскольку даже охотники стреляют в дикого слона, сидя в небольшой беседке, укрепленной на спине его одомашненного собрата. Но увы, выстрел, сделанный сверху вниз, как правило только ранит животное и приводит его в еще большую ярость. Более удачны выстрелы, сделанные тогда, когда охотник стоит на земле и стреляет снизу вверх: в этом случае пуля летит по правильной траектории и попадает слону прямо в мозг.
Генри, увлекшийся портретом, в этот момент упоенно рисовал кокетливый локон, ласкавший обнаженное плечико жены: эта деталь появилась на рисунке исключительно благодаря полету его безудержного воображения, подхлестываемого красотой Элис и фантазиями, которые она в нем будила. Не удовлетворившись этим, он добавил еще одну пикантную подробность: мушку на щеке, которая, согласно кодексу галантного века, сообщала зрителю о том, что ее обладательница - особа гордая, но при этом весьма искушенная  в любовных баталиях. 
- Кроме слонов, - продолжил Бартоломью Кендал, -  в Индии много диких обезьян и мелких ядовитых змей, а также крупных, но не ядовитых: таких, как боа-констриктор длиною в девять футов, который как-то заполз в сад, прилегающий к моему дому, и обвился вокруг колодца. Мои слуги его застрелили, но я снял с него кожу и сохранил на память зуб. Пожалуйста, полюбуйтесь на этот трофей!
С  этими словами Бартоломью вытащил из кармана своего восточного халата ключ, брелоком для которого и вправду служил зуб, длинный и острый, как игла швеи.

- О нет, моя дорогая: я имел в виду длину этой твари. В фунтах же она весила все девяносто! Неужели я вас напугал своим рассказом? Уверяю вас: в Англии намного больше страшного. Вспомните хотя бы состояние наших проселочных дорог и билли нашего английского Парламента! Боа-констрикторы совершенно безопасны, если их предварительно как следует накормить. Храмовые танцовщицы в некоторых областях Индии исполняют с ними обрядовые пляски, позволяя змеям обвиваться вокруг себя. Я видел это всего однажды и признаюсь, что после этого не могу смотреть на полонезы и польки. Но давайте я расскажу вам о хорошем. Я уже упоминал об обезьянах. Это бесподобные существа, умом превосходящие некоторых членов Палаты Пэров. Индусы верят в то, что именно обезьяна принесла человеку первый плод манго. Они почитают обезьяну за священное животное, так же, как и корову. Кстати, вы любите манго? Если да, то живя в Индии вы сможете попробовать восхитительный пряный соус на основе этого фрукта, который местные повара называют чатни. А карри, которым приправляют почти все блюда! А сари, в которые закутывают свои божественные фигурки индийские женщины! Я уверен, что вам бы очень подошло шелковое сари, а еще больше - панджаби, дамские просторные брюки, похожие на широкие панталоны и турецкие шальвары.
Генри нарисовал округлые женские плечи и спустился ниже. Острый кончик его карандаша летал по бумаге, далеко опережая и взгляд самого художника, и реальность, которая была перед ним. Дойдя до ложбинки между двумя возвышенностями, Генри наконец опомнился и от ужаса чуть было не порвал свое творение на мелкие клочки. Но поскольку его натурщица была полностью поглощена рассказами дяди об ужасах колониальной жизни, он схватил хлебный мякиш и, скатав  из него шарик, стер все, что находилось ниже ямки между ключицами. После этого он решил не дергать дьявола своего воображения за усы и нарисовал вместо светлого домашнего платья, которое было на Элис,  абсолютно темный и непроницаемый для человеческого взгляда двубортный жакет строгого покроя с отложным воротником и старомодными оловянными пуговицами, украсив его белым кружевным жабо. К его немалой радости, результат оказался вполне удачным и радовал глаз сходством с оригиналом. На рисунке Элис выглядела чуть старше и серьезнее, чем была на самом деле, но Генри это почему-то нравилось.
-Прошу вас, взгляните, - прервал он словоизлияния дяди и положил рисунок на шкатулку с драгоценностями.