Дорога
(романс)

К тебе ведет одна дорога - 
Заезженная колея...
С утра простимся у порога,
Коль чувства нет, нам бог судья.

Не провожай. Молчи. Ни слова.
Что было раньше, позабудь.
Быть может, встретимся мы снова,
А если нет – не обессудь.

Кибитка ждет.  Возничий, трогай!
Вези меня в чужую даль.
Так тяжела моя дорога,
Но так легка моя печаль.

Белая волчица
В старом замке плохо спится, за стеною слышен вой -
Плачет белая волчица и тревожит мой покой.
Ей бы стать женой моею, будет в замке верно ждать,
Но признаться в том не смею, как такую приласкать?
Верным слугам прикажу я заманить волчицу в дом,
Обниму её в постели и забудусь крепким сном.
Ночь уйдет в рассвет туманный, в колокольный перезвон.
- Обернись моей желанной и взойди со мной на трон!
На полу – ковром пушистым – шуба белая лежит,
Моя женщина-волчица в подземелье ворожит.
Размешает зелье в чаше, выпьет залпом до конца:
Не найдется девы краше, нет прекраснее лица!
В стенах замка ветер свищет. Прикрывая наготу,
В сундуках невеста ищет платье белое, фату.
Смотрит в зеркало, рядится, напевает песню вновь
Моя женщина-волчица, моя нежная любовь.
На ладони принесу я два кольца скрепить союз.
«Волчья верность!» – наша клятва, и священнее нет уз.
Кубок мне протянет дева, скажет: - Выпей, мой супруг!
- Как прикажешь, королева! - Поплывет в глазах вокруг,
И покажется мне странным  вкус венчального вина, 
Словно выпил я дурмана:- Что ты сделала, жена?!

Ночь безлунная стучится. Расстелив пурпурный шелк,
На подушках спит волчица, в изголовье -  белый волк.
Это быль иль небылица? Нет истории конца,
Но лежат в пустых глазницах обручальных два кольца…

Марк Трединник, современный австралийский поэт

Читая Чарлза Райта на высоте десять тысяч метров
1. На взлёте

Первая летняя цикада выбирается из-под земли через четырнадцать лет

и успевает под утро разбить скорлупу своего бывшего я

                                                      у дверей моей хижины. Откуда она

знает правильный день и место, где дожидаться рассвета?

                                                          Как, под землёй, она изучила

правила взлёта? Дверь осторожно закрыв, поздравляю её с coming out

и через час оказываюсь в аэропорту,

как младенец в родильной палате. Самолёт поднимает меня

                                                медленно, выше и выше, спиралями дыма

над городом, и я тоже хочу начать новую жизнь.

                                                          Под тесной ночной мембраной,

под кожей того, кем, я думал, я был, — туго стянутые крылья

                                                                  и медлительно нежная плоть,

которая знает фигуры движений и голос, знает слова

                                                                великих протяжных распевов

любви. Внизу вокруг го́рода извиваются дамбы, как электрические угри

в утренней дымке лесов. Это Канберра

стынет в своей геометрии. Оттуда

                                                вряд ли возможно что-то начать.

Стих потрясающего поэта Кази Назрула Ислама -  «Заклятье»  (это стихотворение стало основой для песни Е. Мартынова, ниже -  полный текст)

Я уйду навсегда, я скажу напоследок:”Прости”.
Я уйду, но покоя тебе никогда не найти.
Я уйду, ибо выпито сердце до самого дна.
Я уйду, но останешься ты со слезами одна.
Обо мне ты ревниво вечернюю спросишь звезду,
но она промолчит, не откроет, куда я уйду.
Ты заплачешь, забьешься в рыданиях, еле дыша,
и расплавится сердце твое, и оттает душа,
и, не видя дороги, ты кинешься в горестный путь,
вслед за мной, без надежды меня отыскать и вернуть.
Я уйду в эту ночь. Ты проснешься на ранней заре,
и тебе померещится, будто я рядом с тобой.

Но вокруг только сумрак, подобный остывшей золе,
и тогда твое сердце пронижет внезапная боль.
Ты меня позовешь – ни единого звука в ответ.
Ты раскинешь объятья свои, а любимого нет.
И глаза ты закроешь, и станешь молить в тишине,
чтобы я появился, вернулся хотя бы во сне,
и протянешь ты руки, и воздух обнимешь ночной,
и тогда ты поймешь, что навеки рассталась со мной.

И поднимется солнце, и день пролетит без меня,
и наступит закат, и опустится ночь над землей,
и тогда над твоей одинокой постелью, звеня,
пролетит позабытая песня, что сложена мной,
и умчится она, и опять зазвучит в тишине,
и холодное сердце твое запылает огнем,
и слезами глаза изойдут, позабудут о сне,
и у самого горла, дрожа остановится ком.

Будет горькая память, как сторож, стоять у дверей,
и раскаянье камнем повиснет на шее твоей.
Будет осень. Друзья соберутся в покои твои.
Кто-то будет тебя обнимать, говорить о любви.
Будешь ты равнодушна к нему, безразлична к нему,
ибо я в это время незримо тебя обниму.
Бесполезно тебя новизной соблазнять и манить.
Даже если захочешь - не в силах ты мне изменить.
И наступит зима, и, песчаные вихри клубя,
набежит ураган, окрестность потонет во мгле.
Но иная, неслышная буря охватит тебя:
ожиданье, отчаянье, боль – и тоска обо мне.

И весна прилетит, обновит и разбудит весь мир.
Зацветут маргаритки, раскроется белый жасмин,
ароматом хмельным и густым переполнятся сны,
но отрава разлуки испортит напиток весны.
Задрожат твои пальцы, плетущие белый венок,
и в слезах ты припомнишь того, кто сегодня далек,
кто исчез и растаял, как след на сыпучем песке,
кто тебе завещал - оставаться в слезах и тоске,
в одиночестве биться, дрожа, как ночная трава.
Вот заклятье мое! И да сбудутся эти слова!

У колодца

Я бродил у колодца весь день, лишь тебя ожидая, 
И в любовной тоске, призывая на помощь богов, 
Повторял нараспев твое имя, красавица Джая,
Чтобы выразить чувства, не хватит и тысячи слов! 

Я тебя рисовал на холсте и желал всё сильнее.   
Кто сказал, что цвет страсти подобен цветку и огню?
Мне бы стать хоть на время другим -  искусителем-змеем,
Может, в этой личине однажды тебя соблазню…

Белоснежным жасмином украшены черные косы,
Тонкий стан твой скрывает расшитая бисером ткань.
Как прекрасна улыбка твоя, и глаза чуть раскосы,
Что же ты так пуглива со мною, о, юная лань? 

Подожди! Не спеши уходить, я тебя не обижу.
Луноликая пэри не сможет сравниться с тобой!       
Для тебя я жемчужины черные в бусы нанижу, 
У дверей твоих ждать буду вечно с немою мольбой.

Назову пред богами своей королевою, рани. 
Запах счастья витает как сладкий и пряный сандал.
Засверкают в соитье любви драгоценные грани,
Разве наши сердца не пылающий огненный лал?..

Не гони меня прочь, дай напиться воды  из кувшина:     
Мучим жаждой любовной и страстью безумной томим.
Если женщине послан богами влюбленный мужчина,
Дай понять ему, милая, если тобою любим.

Я хочу ощущать на губах вкус твоей нежной кожи,
Будем вместе вдыхать до рассвета густой фимиам. 
Оплету твое гибкое тело собою на ложе,
И, себя не жалея, любви без остатка отдам.     

Как скульптуры живые из каменных стен Каджурахо
До утра мы познаем  любовные игры богов.
Если боги за это прикажут  идти мне на плаху,
Им отвечу смиренно: принять наказанье готов...

Если все же отвергнешь меня ты, красавица Джая,
Остается сгореть мне в костре несчастливой любви. 
Стану призраком я у колодца бродить, ожидая,
Что смогу прошептать на прощанье любимой: «Живи…»

Графиня-цыганка (английская баллада в переводе Маршака)

Цыгане явились на графский двор,
Играя на тамбурине.
Так звонко гремел их веселый хор,
Что в замке проснулась графиня.
Танцуя, сбежала она на крыльцо,
И громче цыгане запели.
Увидев ее молодое лицо,
Они ее сглазить успели.
— Шелка дорогие снимите с меня,
Подайте мне шаль простую.
Пускай от меня отречется родня,—
С цыганами в степь ухожу я.
Вчера мне служанки стелили кровать
У мужа в богатом доме.
А нынче в амбаре я лягу спать
С цыганами на соломе!
— Пойдешь ли со мною, — спросил ее Джек,—
Скитаться в ненастье и стужу?
Клянусь я ножом, не вернешься вовек
Ты в замок оставленный — к мужу!
— С тобою я рада весь мир обойти
И плыть по морям-океанам.
С тобою готова погибнуть в пути,
С моим кареглазым цыганом!
Дорога бежит по лесам, по горам,
То низко бежит, то высоко,
Но вот выбегает она к берегам
Шумящего в скалах потока.
— Бывало, я в воду спускалась верхом,
И лорд мой был рядом со мною.
Теперь перейду я поток босиком
С тяжелым мешком за спиною!
Покинутый граф воротился домой.
Скликает он нянек и мамок.
Ему говорят: — На шатер кочевой
Она променяла твой замок.
— Седлайте живей вороного коня.
За ним не угнаться гнедому.
Пока ее нет на седле у меня,
Дорогу забуду я к дому!
Дорога бежит по лесам, по горам,
То низко бежит, то высоко.
Но вот выбегает она к берегам
Шумящего в скалах потока.
— Вернись, молодая графиня, домой.
Ты будешь в атласе и в шелке
До смерти сидеть за высокой стеной
В своей одинокой светелке!
— О нет, дорогой! Не воротишь домой
Меня ни мольбою, ни силой.
Кто варит свой мед, тот сам его пьет.
А я его крепко сварила!

[nick]Шелли Макграт[/nick][icon]https://pixs.ru/images/2020/09/20/Morgana-5x10-morgana-38075003-5760-3840.jpg[/icon]